Роддом. Сценарий. Серии 17-24
СЛЕДОВАТЕЛЬ
Мудро. А мне всегда кажется: я могу что-то изменить.
КУЗНЕЦОВА
Отлично. Тогда не беспокойся!
Следователь наливает ещё по рюмке.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
Но я не могу изменить то, что Алексей Евграфов – убийца.
Людмила застывает с непережёванным во рту, смотрит на следователя испуганно.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
Похоже, ты всё-таки способна испытывать беспокойство… Нет?
Людмила проглатывает кусок, берёт рюмку, ахает до дна. Берёт себя в руки. Смотрит следователю в глаза.
КУЗНЕЦОВА
Просто я ещё не поняла: я могу что-то изменить или не могу.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
То, что он убийца? Не можешь.
КУЗНЕЦОВА
А я и не из-за этого беспокоюсь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
Не беспокойся. … Потому что я решил ничего не менять.
Людмила смотрит на него с непониманием.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
Знаешь, как на общечеловеческий язык перевести первый закон термодинамики?
КУЗНЕЦОВА
Я даже не знаю, что он означает на своём родном языке.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
Смотри: есть макросистема!
Обводит руками максимально возможный круг. Людмила следит взглядом.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
И чтобы мы ни делали, как бы ни грешили, на кого бы ни вешали своих собак – эта макросистема…
Следователь снова обводит руками круг.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
… она всё гасит. Она сохраняет себя. Убил порядочный…
Следователь выдаёт короткий смешок, удивляясь парадоксальному сочетанию слов.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
… молодой человек двух преступников. Истекла кровью на операционном столе молодая женщина. В макросистеме…
Следователь снова обводит руками круг.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
…ничего не изменилось.
Людмила смотрит на него внимательно. Говорит тихо.
КУЗНЕЦОВА
Если бы Лерка меня убила, ты бы не сидел здесь. И мы бы полчаса назад не…
СЛЕДОВАТЕЛЬ
Да. Это компенсаторные колебания внутри…
Ладонью совершает колебательные движения у своего носа (такие же как прежде у носа Зильбермана).
СЛЕДОВАТЕЛЬ
…чтобы в макросистеме…
Снова руками обводит круг.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
…ничего не изменилось.
КУЗНЕЦОВА
Ну-у-у… Нам остаётся радоваться, что колебания внутри…
Зеркалит шутовски жест следователя, тряся ладонью.
КУЗНЕЦОВА
…в нашу пользу. И колебание под названием Евграфов позволило колебанию Кузнецова остаться в живых, благодаря чему два колебания – одно из которых ты! – недурственно так поколебались…
Оглушительный звонок. Людмила подскакивает, задев чашку кофе – та падает на пол, проливается. Следователь равнодушно смотрит на чашку, на растекающуюся лужицу. На звонок не отреагировал.
КУЗНЕЦОВА
О! А вот и ещё одно колебание!
Выходит из кухни. Следователь ещё раз обводит руками максимально возможный круг. Затем стряхивает философическое созерцательное настроение, встаёт, поднимает чашку, идёт с ней к мойке, ставит чашку в мойку, берёт тряпку, начинает протирать пол. Из коридора слышен закадровый голос хмельного Георгия Кузнецова.
КУЗНЕЦОВ
Где он?! Кто он?! Я убью его! И тебя!
Кузнецов вваливается в кухню. (Людмила – за ним, она спокойна, видимо ей визиты бывшего мужа не впервой и она в курсе, что никакой угрозы он не представляет.) Он в хлам, в дымину – и скорее забавен, чем грозен. Видит следователя, протирающего пол, это его страшно веселит, он прыскает, тыча в направлении следователя указательным пальцем:
КУЗНЕЦОВ
С ним?!
«Барский» жест «широко разведенные руки» в сторону следователя:
КУЗНЕЦОВ
Здраааавствуйте, Фёдормихалыч! Наааше вам!
Следователь встаёт. Базанов раскрывает ему объятья.
КУЗНЕЦОВ
Мы теперь, значит, молочные кузены! Или испанские. Или мексиканские? Не помню!
Обнимает следователя. Людмила с завидным спокойствием наблюдает клоунаду. Кузнецов размыкает объятия, пытается сфокусироваться на выражении лица следователя. Приобнимает его одной рукой за плечи, чтобы сохранить равновесие, в «братской» парадигме указывая следователю на Людмилу:
КУЗНЕЦОВ
Она сомнительна! Она!..
Грозит Людмиле указательным пальцем, смотрит на неё «грозным папочкой», снова обращается к следователю.
КУЗНЕЦОВ
Она веро-ломна, мосье Достоевский! Она разобьёт вам сердце!
Людмила забирает у следователя тряпку, давая ему свободу рук. Следователь усаживает Кузнецова на стул, – самое «устойчивое» место в углу, между окном и столом.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
Присаживайтесь. У меня сердце каменное.
Кузнецов с детским любопытством заглядывает следователю в глаза, с удивлением тянет:
КУЗНЕЦОВ
Да-а-а? Это ничего! Ничего. Она ж ещё и скульптор! Она вот так вот: бах! Потом – хрясь!
Изображает руками «скульптора с резцом». Разводит руками, мимикой изображая сожаление. Снова прыскает: экий я остряк! Замечает бутылку водки на столе. Тянет к ней руку, никак не может «поймать».
КУЗНЕЦОВ
Водка, водка, во-о-одочка! Огненна вода!
Людмила забирает водку со стола. У Кузнецова – лицо обиженного ребёнка. Людмила смотрит на следователя, пожимая плечами. Следователь с абсолютно индифферентным выражением лица обводит руками круг.
НОВЫЙ ДЕНЬ.
18-14.ЗАЯВОЧНЫЕ ВИДЫ ГОРОДА.РАССВЕТ.18-15.ИНТ. КВАРТИРА АЛИНЫ/КОРИДОР. ДЕНЬ.(СЫТИН, АЛИНА.)
Сытин крадётся к входной двери, туфли в руках. Из спальни раздаётся плач младенца, по нарастающей. Голос Алины из спальни:
АЛИНА
Олег!
Сытин выскакивает за дверь. Захлопывает. В коридор выносится Алина, ещё в пижаме. Распахивает дверь. Кричит в подъезд.
АЛИНА
Стой! Вернись, мерзавец! Я – врач! А ты – всего лишь интерн!
Порыв бежать за ним, но громкий ор сына заставляет её вернуться. Со злостью захлопывает дверь, идёт в спальню.
18-16.ИНТ. КВАРТИРА РАМИШ/КОМНАТА РАМИШ. ДЕНЬ.(РАМИШ.)
Мебель переставлена, кровать покойницы вынесена. На полке фотография бабушки. В комнату заходит Яна, с пробежки. Кроссовки уже хорошо попользованы. Она раскрасневшаяся, потная. Довольна жизнью, прекрасно выглядит. На безымянном пальце правой руки кольцо с двухкаратным бриллиантом. Первым делом она вытягивает руку – любуется кольцом – у фотографии бабушки.
РАМИШ
Что? И этим недовольна?!.. Никто и не подумает – стекляшка и стекляшка!
Налюбовалась. Берёт фотографию бабушки с полки.
РАМИШ
Мы теперь, конечно, обручены. Но никакой свадьбы, пока его бабуля не…
Щёлкает языком.
РАМИШ
И у меня будет огромная квартира в историческом центре. С роялем и канделябрами. Сколько там красивых вещей! А какая библиотека!
Скептически смотрит на фото бабки.
РАМИШ
Как будто ты когда-то интересовалась книгами! Как и эта…
Кивает в сторону двери, имея в виду свою семью. С презрением:
РАМИШ
Лимита!
Ставит фото бабки на полку. Смотрит на её недовольное лицо.
РАМИШ
Да! А я врач! И муж у меня будет – музыкант! … Надоела! Беседовала бы я с тобой, да ванная комната занята бесконечным приплодом сестрицы! На работе в душ схожу!
Отворачивает бабку изображением к стене. Начинает раздеваться.
18-17.ЗАЯВОЧНЫЕ ВИДЫ РОДДОМА.ДЕНЬ.18-18.НАТУРА. РОДДОМ/НА ПЛОЩАДКЕ/У ПРИЁМНОГО ПОКОЯ. ДЕНЬ.(СЫТИН, РАМИШ, МАРГО, САНИТАРКА ЛИЛЯ.)
Ранее утро. Вприпрыжку скачет довольный Олег. Его нагоняет Рамиш, даёт ему поджопник сумкой – он разворачивается, видит её, обрадован. Как будто оба они снова – беззаботные студенты.
СЫТИН
Янка! Привет!
Хватает её, кружит.
РАМИШ
Ты чего?!
СЫТИН
Нянька заболела, вчера весь день батрачил. Алинкина очередь. Я сбежал!
Смеётся. Пацан пацаном.
СЫТИН
А ты чего так рано?!
РАМИШ
Утро у нас в квартире хуже, чем в общаге! Да ну их!.. Смотри!
Показывает Олегу кольцо.
СЫТИН
Ух ты! Где взяла?
РАМИШ
Табак предложение сделал!
СЫТИН
Так это не обручалка! Обручалка должна быть… просто круглая!
РАМИШ
Много ты понимаешь в обручалках!
СЫТИН
Чего ещё к нему не переехала? Всё толчеи меньше.
РАМИШ
До свадьбы?! Я не такая!
СЫТИН
Ох, Янка! Не упусти трамвай!
Она делает бровки домиком, ещё раз показывает ему обручалку, со значением. Он её щекочет, она хохочет. Повозившись щенками, идут к приёму. На ступеньках курят Марго и санитарка Лиля. Видели возню, смотрят на приближающуюся радостную парочку.
САНИТАРКА ЛИЛЯ
Быстро наш бычок с телёночком наигрался!
МАРГО
Они же однокашники. Студенческое братство, всё такое…
САНИТАРКА ЛИЛЯ
Ага. Особенно всё такое.
Рамиш и Сытин уже подошли к приёму.
РАМИШ
Доброе утро, Маргарита Андреевна! Утро доброе, Лилия Сергеевна!
СЫТИН
Здравствуйте, несравненные!
Акушерка и санитарка сдержанно кивают. Холодны.
СЫТИН
Что новенького-то на Плюке?!
САНИТАРКА ЛИЛЯ
Кроме зарезанного Зильбермана?
Сытину стыдно за своё веселье, сразу облетает. Рамиш – совсем не стыдно, она со своим обычным гонором – в Лилю.
РАМИШ
Плохое не отменяет хорошее! Кто-то умирает…
Санитарка Лиля резко перебивает её:
САНИТАРКА ЛИЛЯ
Да не умер он ещё, типун вам на язык!
Рамиш в своеобразной благости своей, продолжает:
РАМИШ
Кто-то рождается…
МАРГО
Кстати, ваша подруга рожает.
СЫТИН
Машка?! Вроде ещё рано.
МАРГО
Двойня. Всегда до срока. Ну и на фоне всего…
Сытин ныряет в приёмное. Рамиш всё ещё в мыслях о своём:
РАМИШ
Некоторым старикам не стоит заживаться. Когда они мешают молодым.
Заходит за Олегом. Марго и Лиля смотрят вслед Рамиш. Марго в немом шоке. Санитарка Лиля красноречиво сплёвывает под ноги.
18-19.ИНТ. РОДДОМ/РАЗДЕВАЛКА ИНТЕРНОВ. ДЕНЬ.(СЫТИН, РАМИШ.)
Переодеваются у шкафчиков. Никто не стесняется – таковы особенности быта на этой работе. Сытин тайком поглядывает на обнажённую спину Рамиш. Рамиш поддерживает «светскую беседу», натягивая пижамную куртку.
РАМИШ
Как вообще?
СЫТИН
Нормально всё. Даже хорошо. Только Алинка…
Рамиш скидывает юбку, она передом к шкафчику и не видит, как Олег снова украдкой смотрит – уже на её голые ноги и чуть выше.
СЫТИН
Работа. Илюшка спать не даёт. Друг с другом совсем не…
Сглатывает.
СЫТИН
…общаемся.
Рамиш надевает пижамные штаны. Распускает волосы, берёт расчёску. Олег смотрит, как Рамиш расчёсывается. Вот она уже привела себя в порядок. Оборачивается. Олег резко отворачивается, бьётся лбом о дверку шкафчика. Рамиш бросает насмешливый взгляд на Олегово «ниже пояса». Подходит к нему. По-дружески (с особым иезуитством) кладёт ему руку на плечо:
РАМИШ
Всё наладится. … Не слишком отдалённые последствия деторождения мне ясны. Мешает работе и… любви.
Похлопав Олега по плечу (жестом «братан!», попутно не забывая полюбоваться кольцом) убирает руку, ещё раз насмешливо глянув ему ниже пояса. Олег – в краску. Он очевидно не в силах справиться с эрекцией.
РАМИШ
Пойду, погляжу как корчит сам процесс!
СЫТИН
Не насмотрелась?!
РАМИШ
Э, нет! Как мучается звезда всего курса, отхватившая богатого дяденьку – это совсем другое!
Выходит из раздевалки с очень довольным видом. Сытин обращается к своему «ниже пояса», увещевая-командуя:
СЫТИН
Как мы могли забыть, какая она злая! Вольно! Отставить! Извращенец!
Грозит своему «ниже пояса» пальцем.
18-20.ИНТ. РОДДОМ/ПРЕДРОДОВАЯ ПАЛАТА РОДЗАЛА ФИЗИОЛОГИИ. ДЕНЬ.(ЧЕКАЛИНА, ЕВГРАФОВ, ПАНИН, РАМИШ, СЫТИН.)
Чекалина на кровати, потная, растрёпанная, в беспокойной полудрёме. В вене – капельница. Евграфов сидит на табурете, рядом, лицом к ней: локти – в колени; лбом упирается в ладони, сцепленные в замок, глаза закрыты. Чекалина начинает беспокойно двигаться, не просыпаясь. Он берёт её за руку, целует пальцы.
ЕВГРАФОВ
Тсс! Всё хорошо.
Заходит Панин. Садится на край постели, поднимает Чекалиной рубашку, пальпирует низ живота третьим акушерским приёмом (см. «приёмы Леопольда»). Затем просто кладёт руку на живот. Несколько секунд держит. Чекалина успокаивается. Евграфов и Панин смотрят друг на друга. Говорят тихо.
ПАНИН
Ты – ученик Зильбермана…
Евграфова как током бьёт. Панин понимает природу этого эмоционального всплеска по-своему.
ПАНИН
Прости. С твоим учителем беда… Я к тому, что понимаешь: у Маши вторичная слабость родовой деятельности. Что на фоне асинклитизма…
ЕВГРАФОВ
…является показанием к кесареву сечению со стороны матери и со стороны плодов.
В палату без стука полноправной хозяйкой врывается радостная бодрая Рамиш, очень громко:
РАМИШ
Машка! Как ты?!
Панин и Евграфов обращают гневные взгляды на вошедшую. Чекалина открывает глаза. Выглядит измождённой. Следом за Рамиш тихо заходит Олег, у него выражение лица сочувствующее и извиняющееся. Евграфов встаёт, молча выталкивает их обоих из палаты, но Олегу быстро пожав руку. Плотно закрывает дверь. Возвращается.
ПАНИН
Затягивать не будем. Сейчас пришлю Святогорского.
Чекалина уже пришла в себя, слабая, но всё понимает.
ЧЕКАЛИНА
Сама не рожу?
Панин ласков. Гладит её по руке.
ПАНИН
Конечно сама! Кто же ещё?! Просто – чуть больше акушерского пособия.
Чекалина слабо улыбается, понимая серьёзность вмешательства, грустно шутит:
ЧЕКАЛИНА
Да, такая «ерунда» – брюшнополостная операция.
Панин оптимистичен, как любой хирург с пациентом незадолго до…
ПАНИН
Мы не урологи: брюха не боимся. … Я вас оставлю ненадолго.
Выходит. Чекалина смотрит на Евграфова.
ЧЕКАЛИНА
Как Сазонов?
ЕВГРАФОВ
Пока без изменений.
Чекалина отворачивает лицо к стене, по щеке – слеза. Евграфов шутливо-грозным папой-товарищем.
ЕВГРАФОВ
Манька! Прекрати!
Она старается взять себя в руки, даже пытается шутить, хотя у неё выходит грустно. Для начала чуть хмыкнув:
ЧЕКАЛИНА
Я даже не знаю, от кого из вас дети. Единственное, что известно наверняка – мои!
Евграфову эти слова доставляют мучительную боль, но сейчас его забота – она. Свои метания по любой из причин он откладывает.
ЕВГРАФОВ
Маняша, сейчас ты уснёшь, а проснёшься уже мамой.
ЧЕКАЛИНА
Не так я себе это представляла. Не сейчас. И не так.
ЕВГРАФОВ
Слава богу, жизнь больше наших представлений. Больше, дольше и…
Её настигает схватка, неэффективная – и от того ещё более болезненная. Она пытается сдерживаться – но ей очень плохо:
ЧЕКАЛИНА
Ужасней!
18-21.ИНТ. РОДДОМ/КАБИНЕТ НАЧМЕДА. ДЕНЬ.(БЕЛЯЕВ, ПАЛЕЙ, ПАНИН, СВЯТОГОРСКИЙ, МАЛЬЦЕВА.)
Беляев важно сидит за столом на месте Лидваль, барабанит пальцами. За «совещательным» расположились Палей и Святогорский. Заходит Панин. Беляев весь взвивается:
БЕЛЯЕВ
Вы здесь новый человек, Семён Ильич, и уже позволяете себе опаздывать на совещания у начмеда!
Панин не обращает внимания на гневную отповедь Беляева, спокойно обращается к Святогорскому:
ПАНИН
Аркадий Петрович, роженица Чекалина – в операционную. Иди…
Святогорский встаёт, уходит. Панин за ним, не присаживаясь.
БЕЛЯЕВ
Какая операционная?! Где заявка?!
Панин оборачивается от дверей, спокойно, даже доброжелательно:
ПАНИН
Игорь Анатольевич, не плановая. Ургентная.
Выходит. Осталась Палей, смотрит на Беляева насмешливо.
БЕЛЯЕВ
Марина Викторовна! Что у вас в отделении?!
ПАЛЕЙ
С утренней пятиминутки ничего не изменилось. Я пойду работать.
Встаёт. Выходит. Беляев один, с растерянным лицом. В кабинет заходит Мальцева «по гражданке».
МАЛЬЦЕВА
Привет, Беляев!
БЕЛЯЕВ
Здравствуй, Мальцева! Ты чего тут?
МАЛЬЦЕВА
Мне сделали предложение, от которого я не смогла отказаться…
Беляев всё ещё смотрит, не понимая. Мальцева кивает на стопку бумаг на его столе, иронично:
МАЛЬЦЕВА
Начмед по акушерству и гинекологии! … С приказами по больнице не знакомишься?
Беляев хватает стопку бумаг, лежащую на столе перед ним.
БЕЛЯЕВ
Не успел. Столько дел…
Пробегает первый же лист в стопке. Глаза округляются.
БЕЛЯЕВ
Что?! Это же МОЁ отделение!
МАЛЬЦЕВА
(насмешливо) Я говорила Куликовскому то же самое. Но он кричал: «Это МОЯ больница! Это МОЯ больница!»
18-22.ЗАЯВОЧНЫЕ ВИДЫ ГЛАВНОГО КОРПУСА.ДЕНЬ.18-23.ИНТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/ПАЛАТА ОРИТ. ДЕНЬ.(ЗИЛЬБЕРМАН, КУЛИКОВСКИЙ, ЖЕНА ЗИЛЬБЕРМАНА, ЛИДВАЛЬ, РЕАНИМАТОЛОГ.)
Зильберман на функциональной кровати, подключенный к ИВЛ. Лидваль стоит у головного конца кровати, втихомолку промокнула глаза. Жена Зильбермана сидит на краешке постели, держит его за руку, спокойна. Реаниматолог стоит у аппарата ИВЛ, подчинён вердиктам главного врача. Куликовский – посреди палаты, – держит в руках ленту ЭЭГ, фактически кричит.
КУЛИКОВСКИЙ
Это моя больница! Здесь я решаю, кто когда умирает! Я созову ТАКОЙ консилиум!.. Не-е-т! Я не собираюсь констатировать смерть на основании дурацких бумажек!
С омерзением отшвыривает от себя ленту ЭЭГ – та падает на пол, на ней монотонные штриховые линии, без всплесков мозговой активности. Куликовский начинает расхаживать по палате. Лидваль с женой Зильбермана переглядываются. Жена ей взглядом-жестом: я уже пыталась, попробуй ты.
ЛИДВАЛЬ
Михаил Александрович, вы оспариваете очевидное…
КУЛИКОВСКИЙ
Ты вообще молчи! Она ему хоть жена! А ты кто?! Бросила роддом! Укатила в Питер. Родила на старости лет… Чего сюда явилась?!
Лидваль прощает ему, все знают его характер. Спокойно, ровно:
ЛИДВАЛЬ
Я приехала проститься с другом и учителем.
Куликовскому уже стало стыдно… Но он горяч. Останавливается, смотрит на Лидваль:
КУЛИКОВСКИЙ
Извини. … Но…
Оглядывает всех.
КУЛИКОВСКИЙ
Никаких заключений, пока в истории не будет записи из Бурденко! Что вы понимаете про мозг?!
Смотрит поочерёдно на Лидваль, на жену Зильбермана. Стучит себя кулаком по лбу:
КУЛИКОВСКИЙ
Чёртовы бабы! У вас же вместо мозга… одно место!
Выносится из палаты. Лидваль и жена Зильбермана переглядываются. Поневоле прыскают – нормальная реакция на стресс: «смеяться, когда нельзя». Реаниматолог не в своей тарелке.
РЕАНИМАТОЛОГ
Я пойду. У меня… ещё коматозник.
Выходит.
18-24.ИНТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/ПАЛАТА ОРИТ. ДЕНЬ.(САЗОНОВ, 1-Я ЖЕНА САЗОНОВА, АНЕСТЕЗИСТКА, РЕАНИМАТОЛОГ.)
Сазонов на кровати, на ИВЛ. Рядом с кроватью сидит 1-я жена – в более приличном, нежели в предыдущей серии, виде. Анестезистка за столом, деловито пишет. Заходит реаниматолог.
РЕАНИМАТОЛОГ
Почему посторонние в палате?
АНЕСТЕЗИСТКА
Сказала: жена.
У реаниматолога вид: какая, к чертям, жена?! Его жена рожает.
1-Я ЖЕНА САЗОНОВА
Бывшая жена.
РЕАНИМАТОЛОГ
Бывшая жена – посторонний человек. Иначе бы не была бывшей. Прошу на выход.
Его страсти в предыдущей палате достали, здесь он более жёсткий. 1-я жена поднимается, наклоняется к Сазонову, шепчет:
1-Я ЖЕНА САЗОНОВА
Умоляю, прости его! Приди в себя – и прости! Он – твой сын!
Идёт на выход. Реаниматолог ждёт, когда она выйдет. Демонстративно закрывает за ней дверь.
РЕАНИМАТОЛОГ
У одного – жена и любовницы! У этого – и вовсе жён несколько! Мы уже живём по законам шариата?!
Утирает лоб.
РЕАНИМАТОЛОГ
Я – перекусить. Пока не началось…
18-25.ИНТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/БУФЕТ. ДЕНЬ.(РАМИШ, СЫТИН, АЛИК, РЕАНИМАТОЛОГ, ПОСЕТИТЕЛИ, ПЕРСОНАЛ, БУФЕТЧИЦА.)
Заходит реаниматолог, идёт к очереди, перед ним, через несколько человек – Рамиш и Сытин. Забегает Алик, видит Сытина – к нему, бросая очереди:
АЛИК
Мне занимали!
Парни жмут руки, Рамиш кивает.
Уже за столиком, втроём: Рамиш, Сытин и Алик.
АЛИК
Ох, тебе Алинка задаст!
СЫТИН
Алик, она же мать!
АЛИК
А ты же? (выразительно глянув на Рамиш) Мужчина?
СЫТИН
Я тоже работаю!
АЛИК
За няню платит она!
РАМИШ
Мальчики! Не ссорьтесь!
АЛИК
Мы, Яна Владимировна, не мальчики. Он – муж моей сестры. Я – брат его жены. И не просто брат! – близнец! Всё, что я вижу и чувствую – транслируется ей телепатически.
Рамиш – кокетливо-задиристо:
РАМИШ
И что же вы видите?
Алик не поддаётся, спокоен.
АЛИК
Что вы очень мало дорожите дружбой прекрасного человека.
РАМИШ
Мы с Олегом именно что друзья!
АЛИК
А я не об Олеге.
Встаёт, берёт свой поднос, демонстративно уходит за столик, где только расположился реаниматолог.
АЛИК
Александр Иваныч, не против?
РЕАНИМАТОЛОГ
Прошу!
Алик садится. Реаниматолог, уловив настроение Алика, понимающе усмехается:
РЕАНИМАТОЛОГ
Сильные эмоциональные и ментальные связи – это так утомительно. Иногда я завидую тем, кому уже всё равно, кто у их постелей, и что происходит…
18-26.ЗАЯВОЧНЫЕ ВИДЫ РОДДОМА.ДЕНЬ.18-27.ИНТ. РОДДОМ/ОПЕРАЦИОННАЯ ФИЗИОЛОГИИ. ДЕНЬ.(ЧЕКАЛИНА, ПАНИН, ЕВГРАФОВ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, СВЯТОГОРСКИЙ, РЫБА, ЕЛЬСКИЙ.)
Чекалина на столе, под наркозом, на ИВЛ. Панин – хирург, Евграфов ассистирует. Операционная сестра за инструментальным столиком. Святогорский – у головы, Рыба исполняет обязанности анестезистки. Ельский сзади и чуть справа от Панина. Панин извлекает из раны первого ребёнка.
ПАНИН
Первый пошёл!
Операционная ловко и быстро накладывает зажим на пуповину, Евграфов перерезает. Панин отдаёт новорождённого Ельскому. Тот относит его на столик. Шум отсоса. Слабый плач новорождённого. Возвращается с чистой пелёнкой. Панин извлекает второго ребёнка.
ПАНИН
И вторая!
Снова зажим. Евграфов ножницами перерезает пуповину – очень уверенно. Все его движения в ране хирургически чёткие. Панин передаёт Ельскому девочку. Тот уходит к столику. Плач – уже дуэт, – новорождённых становится громче.
ПАНИН
Последы отделились. Кюретку!
Операционная сестра передаёт инструмент. Панин работает в ране.
ЕЛЬСКИЙ
Отличная гетерозиготная двойня! Мальчишка чуть маловесней.
Панин, прищуриваясь в рану, прикидывая:
ПАНИН
Парень примерно два триста. Девчонка – два семьсот.
ЕЛЬСКИЙ
Точно. Глаз алмаз.
ПАНИН
Скорее: рука – владыка!
Рыба выдаёт всхлип-вздох.
РЫБА
Так только Зильберман мог…
Святогорский бросает на неё взгляд: неуместно! Работай! Панин кладёт окровавленную кюретку на столик операционной сестры.
ПАНИН
Окситоцин!
Как и положено протоколом, сестра передаёт шприц ассистенту – Евграфову. Он берёт и… в движениях появляется неуверенность. Подносит шприц к телу матки – рука начинает дрожать. Его накрывает маревом…
ФЛЭШБЭК. НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ НАЗАД
18-28.ИНТ. РОДДОМ/ОПЕРАЦИОННАЯ ФИЗИОЛОГИИ. ДЕНЬ.(ЗИЛЬБЕРМАН, ЕВГРАФОВ, СВЯТОГОРСКИЙ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, АНЕСТЕЗИСТКА, ЕЛЬСКИЙ, САНИТАРКА.)
Операционная сестра подаёт Зильберману кюретку, он начинает работать в ране, произнося:
ЗИЛЬБЕРМАН
Окситоцин…
Операционная сестра подаёт Евграфову шприц, лежащий у неё на столике. Евграфов быстро и ловко колет содержимое в тело матки. Зильберман, положив окровавленную кюретку на столик операционной сестры:
ЗИЛЬБЕРМАН
На углы…
СЕЙЧАС
18-29.ИНТ.РОДДОМ/ОПЕРАЦИОННАЯ ФИЗИОЛОГИИ. ДЕНЬ.(ЧЕКАЛИНА, ПАНИН, ЕВГРАФОВ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, СВЯТОГОРСКИЙ, РЫБА, ЕЛЬСКИЙ.)
ПАНИН
(операционной сестре) На углы. (Евграфову) Эй! Пацан!
Марево рассеивается – Евграфов возвращается в реальность. В руке шприц – ходуном, в опасной близости от тела матки, уже сделав несколько кровоточащих царапин на слизистой. Панин отбирает у него шприц, моментально вкалывает в тело матки, вводит окситоцин, возвращает пустой шприц на столик. Бросает недоумённый взгляд на Евграфова. Операционная уже подала Панину иглодержатель с заправленной нитью. Он начинает шить. Евграфов опоминается. Так же чётко, как прежде, берёт Фарабеф – продолжает ассистировать.