Тайный умысел
– Ну-ка, спой!
Лёлька спела.
– Забавная песенка! Детишек развлекать в самый раз! Но учти: если человека посадили, могут и стихи его запретить.
– Как это? Разве можно запретить хорошие стихи, песни? Их всё равно все знают, – удивилась Лёлька. – Они от человека к человеку дорогу найдут.
– Дорогу находят и ёрные стихи – к слову. Вы, наверное, знаете, что запретили читать стихи Есенина?
– Слыхали.
– Мало того, посадили и многих его друзей – поэтов.
– А ведь Приблудный был другом Есенина, – вспомнила Лёлька.
– В самом деле? – спросила Мара.
– Да. Папа говорил.
– Эх! Сколько же тайных врагов у нас?! Будьте осторожнее с незнакомыми людьми! Не говорите с кем ни попадя об этих поэтах, не читайте чужим их стихов! И от «божьего одуванчика» держитесь подальше. Она вас там, случаем, не видела? – спросила тётя Капа.
– Кажется, нет. Пока не припомню, чтобы она выходила в коридор, – призадумавшись, сказала Лёлька.
– Дай-то, Бог! – перекрестилась тётя Капа. – Спаси и сохрани! Господи, убереги девчоночек от врагов и кляузников!
– Ну чего ты взялась причитать, тётя Капа? – всколыхнулась Мара. – Не так уж и много на свете этих злыдней! Всё же больше хороших людей! А книги нынче – наш самый лучший хлеб. Куда мы без них? Надо только придумать, как их забрать у Саньки так, чтобы не повстречаться с «одуванчиком».
– Ой-ой-ой! Мара! Ну, что вы такое придумаете? Вы ничего и не заметите, как она выследит вас, подслушает и доложит, куда надо. Всё, что было и не было распишет как картинку. Глупенькие! Вам ли тягаться с ней? У неё столько опыта в этом деле, что куда вам до неё!
– Ладно, тётя Капа, – не волнуйтесь! Никуда мы не будем соваться. Бог с ними, с этими книжками! В институтской библиотеке будем читать. Просто мне хотелось сохранить книжки для моей бывшей хозяйки. Ну что ж, отдам ей те, которые мы привезли сюда.
– Вот и, слава Богу! Я ведь о вас беспокоюсь! Покажите хоть, что вы привезли! Может, и я что-нибудь почитаю.
– Сейчас посмотрим, – сказала Лёлька, и они стали перебирать привезённые книги.
Тётя Капа взяла в руки книжку, прочитала вслух:
– Овод. Интересная?
– Очень.
– Я возьму её почитать?
– Тебе будет тяжеловато её читать, – сказала Мара. – Возьми лучше вот эту – о приключениях человека, попавшего на необитаемый остров, о Робинзоне Крузо.
– Интересная?
– Не оторвёшься!
– Всё. Я пошла читать.
– Ой! – воскликнула Лёлька. – Вот здорово! Посмотрите: сборник стихов. И, знаете, чей? – Ивана Приблудного! «Тополь на камне»! Чур, я первая читаю!
– Ну-ка, ну-ка, покажи! Ой, да он тоненький такой! Ты быстро его прочтёшь! – сказала Мара. – А я пока возьму «Отверженные». Давно хотелось перечитать её.
– Погоди! А вот и стихи Есенина, Блока, Клюева! Вот кого надо почитать в первую очередь!
– Только никому не говорите об этих книгах! – встревоженно сказала тётя Капа.
– Мы это поняли. Не сомневайся – никто об этом не узнает! – убедительно сказала Мара.
***
За чередой дней, протекающих в учёбе, домашних хлопотах, незаметно приблизился Новый год. Жизнь текла тихо, размеренно, без каких-либо потрясений, переживаний. Единственное, что беспокоило Лёльку – затянувшийся кашель. Тётя Капа не раз и не два предлагала ей сходить к знакомому, очень хорошему врачу. К нему она иногда обращалась за помощью через свою постоянную клиентку – его жену, которую называла «профессоршей». Лёлька каждый раз отказывалась, стесняясь показываться доктору – мужчине. Правда, ей об этом она не говорила, а придумывала всё новые способы лечения. Наконец, тётя Капа пригрозила Лёльке:
– Готовься! Завтра поведу тебя к доктору. Я уже договорилась с ним.
– Тётя Капа! Послезавтра Новый год! Какой поход к врачу? У него тоже должен быть праздник!
– Праздник у него будет. Послезавтра. А завтра он посмотрит и послушает тебя. И никаких возражений! Хватит заниматься всякими травками! Угробишься, а я потом отвечай за тебя?
– Хорошо. Пойду. Только в больницу не лягу!
– Надо будет, ляжешь как миленькая! Лучше один раз пролечиться, как следует, чтобы потом не болеть.
– Но я тогда отстану от учёбы.
– Не отстанешь! Мара поможет тебе. Так ведь, Мара?
– Конечно, помогу! Нашла о чём беспокоиться! – поддержала тётю подружка.
На следующий день тётя Капа привела Лёльку к доктору домой. Дверь открыла женщина среднего роста с гладко причёсанными и собранными под заколку, волосами.
– Здравствуйте, Калерия Петровна! – расплылась в улыбке тётя Капа. – Вот, привела нашу красавицу, как и договаривались!
– Здравствуйте – здравствуйте, милочка! – приветливо улыбаясь в ответ, сказала хозяйка. – Проходите! Василий Трофимович ждёт вас.
– Деточка! – обратилась она к Лёльке. – Не надо пугаться, не надо стесняться! Доктор хороший, добрый человек. Он поможет тебе! Главное – нужно довериться ему!
Она проводила Лёльку в кабинет доктора.
– Василий Трофимович! К Вам гостья!
– А-а-а! Наконец-то! Проходите, голубушка, проходите! Смелее! Я совсем не страшный. Даже маленькие дети меня не боятся.
Оробевшая было Лёлька начала обретать уверенность.
– Присаживайтесь, голубушка, вот на этот стульчик, и расскажите поподробнее, на что жалуетесь!
Лёлька вздохнула, собравшись поведать доктору о своей проблеме, но тут же закашлялась. Кашляла долго, с надрывом.
– Ах, вот оно что! – озабоченно нахмурился доктор. – Придётся Вам, голубушка, раздеться по пояс. Я послушаю, что у Вас делается внутри.
После прослушивания он, наконец, вымолвил:
– Ну-с! А теперь рассказывайте, как долго кашляете и чем лечитесь.
Выслушав Лёлькин рассказ, он сказал ей, что для неё наипервейшим лекарством должно стать хорошее, а лучше – усиленное питание, и предложил ей провести курс лечения в его больнице. Там она получит и отличное питание.
– А после больницы Вам надо бы пожить какое-то время в деревне и поддержать себя деревенской едой – с молоком, яйцами, маслом, сметаной, мясом. Вы из деревни приехали? – спросил он.
– Почти что. Из маленького городка. Раньше он был казачьей слободой.
– Вот как? Значит, родственники имеют свою корову?
– Нет. Есть только козы.
– Это ещё лучше. Надо ехать туда восстанавливать здоровье. А завтра, голубушка, милости просим – в больницу!
– Но завтра Новый год! Праздник!
– Ах, да-а-а! Ну и ну! Заработался! О празднике забыл – надо же! Ну, что ж – поздравляю Вас с наступающим Новым годом! А послезавтра – без опозданий, к восьми утра в больницу!
– Но мне надо будет в институте предупредить, что я не смогу посещать занятия по причине болезни.
– Хорошо, Предупреждайте, а потом сразу в больницу. Не затягивайте! А я тем временем приготовлю Вам место.
– Спасибо!
– А в новом году набирайтесь здоровья, и только потом продолжайте учиться! Иначе вся учёба будет не впрок. Кому нужны больные работники? Что-то я такого не слыхал.
– Спасибо! И Вам – здоровья! С наступающим Новым годом!
Доктор протянул ей листок с адресом больницы и, объяснив как до неё доехать, добавил:
– Там спросите доктора Василия Трофимовича Кашина.
Лёлька вышла в соседнюю комнату в приподнятом настроении.
– Ну, что доктор сказал? – кинулась к ней тётя Капа.
– Ничего страшного. Новый год отпразднуем дома, а после придётся подлечиться в больнице.
– Вот видишь! Ты больше боялась!
– Ничего я не боялась. Просто не хотелось встречать праздник в больнице.
Дома к празднику купили небольшую ёлку. Украсили её «снегом» из ваты, блёстками от конфетных обёрток, конфетами, снежинками из бумаги, фигурками зверушек, фруктов, вырезанных из картона и разукрашенных девочками. Потом Лёлька взялась рисовать на картоне Деда Мороза с мешком подарков и клюкой. Мара хмыкнула, глядя на рисунок:
– Лёлька, ты зачем нарисовала Деду клюку? Он больной, что ли?
– Он старенький, – ответила Лёлька, – за свою жизнь много исходил путей – дорог, ему тяжело таскать на себе мешок с подарками! Вон сколько людей на земле – и всем подарки принеси! Не принесёт – уревутся ведь! Так что опора ему нужна.
– Деду Морозу нужен посох, а не клюка! Он на него опирается, а заодно и чудеса творит, желания исполняет. Клюка – помощница Бабы Яги! Эх ты! – засмеялась Мара.
– А-а-а! Вот в чём дело! Исправим ошибочку!
Законченный рисунок Лёлька повесила на видное место на стене.
– Ишь ты, какой Дед Мороз! – восхитилась тётя Капа, пришедшая из кухни. – С полным мешком подарков пожаловал к нам! А что в подарках?
– Наверное, все наши желания, конфеты, печенье. А всё грустное, печальное прошедшему году оставил, – шутливо ответила Мара.
– Надо же, какой молодец! Добрый дедушка, не жадный! – поддержала её тётя Капа. – А я, пока вы украшали ёлку, приготовила вкусность на праздник. Освобождайте-ка стол от мусора и помогайте накрывать праздничный ужин!
– Ура! – воскликнула Мара.
Скоро на столе красовался торт «Наполеон», а вокруг него – фрукты, конфеты, варенье. Потом тётя Капа достала из буфета вино и разлила его по высоким бокалам из тонкого стекла.
– Ну, что же, красулечки – красотулечки вы мои, – улыбаясь, произнесла она. – Наступило время прощания с уходящим годом, давайте достойно проводим его! Был он всяким: приносил и радости и горести, чего было больше – не нам подсчитывать, но он уходит, значит, так тому и быть. Пусть всё нехорошее уйдёт вместе с ним!
Подняв бокалы, они пригубили вино.
Услышав из репродуктора бой курантов, тётя Капа продолжила:
– Вот и закончились последние минуты уходящего года и можно выпить за наступивший Новый год! Пусть этот год приносит нам только радости, пусть Лёлька вылечится и больше никогда не болеет, пусть больше ничто не помешает вам учиться! Будем все здоровы и счастливы! С Новым годом, красулечки мои!
– Ура! Ура! Ура! С Новым годом! – чокаясь бокалами, развеселились девочки.
Откушав торт и другие сладости, решили прогуляться по ночной, праздничной Москве. Погода была самая новогодняя: небольшой морозец, и сыплющиеся с небес в плавном хороводе, крупные – крупные снежинки, укрывающие всё вокруг лёгким пуховым покрывалом. А световая новогодняя иллюминация из лампочек Ильича высвечивала снежную карусель и делала всё ещё наряднее.
Мара взялась лепить снежки, но они рассыпались; тогда она, сгребая снег руками, стала швырять его в Лёльку и тётю Капу. Те в ответ вдвоём закидали её снегом. Мара, разгорячённая, смеясь, упала в сугроб и закричала:
– Всё – всё! Сдаюсь!
Лёлька с тётей Капой отступили. Мара, набарахтавшись в снегу, сползла с сугроба:
– Так нечестно: вдвоём на одну!
– Ты же первая начала! – отряхивая снег, радостно ответила тётя Капа.
Она была так довольна этой неожиданной возможностью окунуться в детство, что её весёлое настроение невольно заражало и девочек. Вместе они колобродили по улицам чуть не до упада. Вокруг было много людей, так же, как они, весело барахтающихся в снегу. Домой идти не хотелось, но усталость и Лёлькин кашель всё же погнали их со двора.
Остаток ночи спали как убитые. Праздничным днём, ближе к полудню, тётя Капа разбудила девочек:
– Сонюшки – сплюшки, хватит спать! Скоро полдень! Проспите всё царство небесное! Посмотрите на улицу: такая красота! Пока мы спали, столько снега насыпало! Все наши ночные следы занесло! На улице – ни души! Все отсыпаются, наверное. Даже кошки …
– Вот-вот! Кошки спят, а нам не дают поспать, – шутливо проворчала Мара, протирая спросонья глаза. – Глазоньки-то не хотят ещё просыпаться, – добавила она, потягиваясь с закрытыми глазами.
– Как сбрызну водой – в раз проснутся! – шутливо пригрозила тётя Капа поднятым стаканом с водой.
– Ой-ой! Не надо! Мы встаём уже! – подала голос Лёлька, вылезая из-под одеяла.
– То-то, сплюшки! Живенько – умываться, одеваться – и за стол! Завтрак уже на столе вас дожидается!
Лёлька разом соскочила с кровати и убежала умываться.
– Как – на столе? Ну и шустрая ты, тётя Капа! Когда только успела? – заправляя постель, изумилась Мара.
– Разносолов-то нет, а макароны отварить, да сосиски – всего-то делов!
– Ой, как здорово! Я так давно мечтала о сосисках! Ты вместо Деда Мороза исполняешь наши желания! – восхитилась Мара.
Вернувшаяся Лёлька, услышав про сосиски, поддержала:
– Одна мечта сбылась. Вы прямо волшебница, тётя Капа!
– Ещё бы! – хмыкнула та. – Спасибо соседу с третьего этажа! Это он расплатился со мной за пошитую зимнюю шапку. Как видите: моя работа меня всё-таки кормит. Эх! Если бы вы захотели только, я бы научила вас этому делу. Тогда бы мы с вами создали артель по пошиву шапок, шляп. И жили бы, горя не зная…
– А мы и не против. Так ведь, Лёлька?
– Дело-то, конечно, хорошее. Только мне в больницу ложиться надо.
– Больница – это само собой, а потом можно заняться и шапками.
– Ладно. Подлечусь – потом видно будет, – задумавшись, сказала Лёлька.
***
В больнице Лёлька повстречала бывшего соседа Саньку. Тот ковылял на костылях в столовую, когда она, не узнав его со спины, направлялась в ту же сторону. Он окликнул её:
– Соседка! Лёлька! Чего проходишь мимо, не поздоровамшись?
– Ой! Санька! Как же я тебя не признала? Ты чего это здесь, да ещё и на костылях?
– Возьми там на меня обед, а я займу стол. Пообедаем вместе, заодно расскажу тебе кой-чего.
Лёлька пошла вперёд, занимать очередь за едой.
Снимая с подноса на стол съестное, она спросила:
– Что же, всё-таки, у тебя с ногами?
– Переломы на обеих ногах, да обморозка.
– Как же это тебя угораздило? Что произошло?
– Так и произошло … Всё из-за энтих книг, что ты оставила мне, – прошептал он. – Хорошо, что ты не приехала за ними. А то бы и тебе досталось! А почему ты не приехала? Обещалась, будто.
– Да я сильно заболела, вот и не смогла приехать. Видишь – до сих пор болею! Дождалась, что в больницу попала.
– Но оно всё же лучше, чем то, что со мной приключилось. После вашего ухода участковый пришёл через день или два. Как увидел, что там много чего пропало, сильно разозлился и сразу набросился на меня, стал пытать, куда я дел вещи оттуда. А когда увидел, что и книг нету, совсем сбесился! Уж он орал на меня так, что стены тряслись от страху! А я молчу, как рыба об лёд … Книжки я так припрятал, что ни одна собака не найдёт, не догадается, где они есть. А тут ещё высунулась «Божий одуванчик». Она возьми да и скажи ему, что приходили две девки и забрали книжки с собой. Вот змеюка! Когда она увидела вас? Участковый, зараза, утащил меня в участок, а там он вместе с другим оглоедом стали дубасить меня, всё пытали, что за девки и где они проживают. Ничего не добились. А чего с меня взять, ежели я и взаправду не знаю ничего про вас? Но он всё равно будет искать вас, и тогда плохо дело будет. Лучше уезжайте отсюда, от греха подальше! Меня-то они не только отдубасили, переломали ноги, но и вывезли в лес и бросили там подыхать на морозе. Тогда как раз морозы начались. Я уже и не надеялся остаться в живых. Спасибо одному дедке. Это он меня спас. Там недалёко деревня есть, а дедок оттуда поехал в лес за стожком сена да нашёл меня. Как срастутся ноги, поеду, поклонюсь ему. Привёз он меня к себе домой, чаем отпаивал, в баньке отогрел, а потом к ногам палки приладил. Всё легше стало. А через день, другой повёз он меня в город. С тех пор здесь и облечиваюсь.
– Так ты дома у себя ещё не был?
– Что ты! Мне туда сейчас никак нельзя!
– А куда же ты после больницы пойдёшь? Где жить-то будешь?
– Найду где-нибудь, или в деревню подамся, куда подальше. Да ты не бери в голову: проживу как-нибудь!
– А книги там остались?
– Нет. Я их успел ведь спрятать. Сохраню, не переживай!
– А участковый не приходил сюда, случаем?
– Пока нет. Тьфу – тьфу! – Санька сплюнул через плечо.
– Значит, может ещё прийти. Сань, тебе лучше забыть меня. Пока этот … не угомонится.
– Договорились! Бывай здорова!
– Ты тоже выздоравливай скорей!
Они разошлись по палатам, и в дальнейшем, повстречавшись ненароком, здоровались кивком головы.
У тёти Капы до артели дело так и не дошло. Лёлька, выписавшись из больницы, по настоянию доктора вскоре уехала в родной город к родителям. Мара продолжала учёбу и помогала тёте Капе шить шапки. Она очень скучала о подружке и едва дождалась лета. Тётя Капа, провожая её на вокзале, тихонько вздыхала, промокая то нос, то глаза.
– Ну вот, и ты уезжаешь … Как же я буду здесь одна? Я так привыкла к вам, что и не знаю, что за жизнь у меня будет без вас.
– Всё будет хорошо, тётя Капа. Ты и не заметишь, как лето пролетит, и мы с Лёлькой вернёмся, – утешала её Мара.
– Что-то не очень верится. Кажется мне, что этот год с вами был как сон. А сны не всегда повторяются. Но имей в виду, что я всегда буду ждать вас. Только возвращайтесь, не забывайте меня!
– Куда же мы денемся? Обязательно вернёмся! Не надо так расстраиваться! – обнадёживая, успокаивала её Мара.
Глава 3
Лёлька очень удивила родителей своим приездом в февральскую стужу. Узнав причину возвращения, они расстроились, но Лёлька их успокоила:
– Доктор посоветовал мне усиленно питаться, и особенно налегать на молоко, сметану, яйца.
Мама всплеснула руками:
– Так, где ж мы всё это возьмём? У нас нет ни коровы, ни кур!
– Я сказала доктору, что есть только коза, и он даже обрадовался и сказал, что это ещё лучше. Что козье молоко мне надо пить как лекарство. Так что мне, наверное, придётся ехать к бабушкам на хутор.
– Ну что ж, надо, значит, повезу тебя туда, – ответил отец.
В ближайшие выходные на попутной подводе они отправились на хутор.
Бабушки, уже и не надеявшиеся свидеться с Лёлькой, на радостях исхлопотались, не зная, как и чем угостить, побаловать гостей. Яков Петрович, однако, не загостевался, через пару дней вернулся в город.
Лёлька, как и всегда, остановилась у бабы Груни, не забывая проведывать и бабу Фросю. Днём она помогала бабе Груне домовничать, а вечерами, рукодельничая, они вели долгие разговоры о том, о сём.
– Слышно что-нибудь о старших ребятах бабы Фроси? Где они теперь? – спросила как-то Лёлька.
– Ой, не спрашивай, внученька! Бабу Фросю не пытай! От людей я слыхала, отвезли их строить какой-то канал к морю. И оттуда покуда никто не вертался. Правда это али нет, не знаю. Фросе об энтом не сказывають, и ты молчи. Авось, обойдёть беда. Чево творить нынешняя власть?… Когда-нито все ейные проказы аукнуться. Помяни моё слово. Ничево даром не проходить – ни плохое, ни хорошее… Ещё вертаеться всё назад…
К этому разговору они больше не возвращались. Говорили о травах, о настойках, об отварах, как их готовить, как применять при каких болезнях. Лёлька спросила и о вкусном лекарстве, которым бабушка кормит её, и от которого ей становится легче дышать. Баба Груня улыбнулась:
– А-а-а, полегчало? Я энто лекарство давно уже применяю. Вот и отцу твоему дала с собой – уже который раз приезжаеть за ним. Помнишь, как он задыхался прошлым летом? Это у него с войны идёть: на войне он всё время простуженный был, а после Сиваша совсем слёг, в больнице долго лежал. Но, что толку? Всё хуже и хуже ему дышать было. Приступы его замучали – вот ноне и списали совсем со службы. А теперь-то, видала, какой он стал молодец? Настоящий казак! Вот и тебе станеть лучше. Ничего – выправишься! Негоже в девушках болеть! Вот и твоя мама в девушках чахоткой заболела, а богатый жених, за которого её хотели отдать, как узнал про ейную болезнь, сгинул, и больше не появлялся. А твой отец так полюбил её, что никакая другая не нужна была ему. А как он уговаривал Фросю с Пантелеем отдать за него Дуню – энто надо было глядеть и глядеть. Он поклялся – всю жизнь на руках её носить, только б она стала здоровой! Долго ему пришлось уговаривать их – у него ж ни гроша за душой не было. Он же из простых работяг – бедняков, хотя они и были мастерами в плотницком и столярном деле. Могли и мебель какую сделать, и дом построить, и колодезь поставить, и мост через реку – всё могли. Отцов брат Андрей – ты его не знала, он на войне погиб, построил одному богатому дом. Андрей мог укрощать собак, не касаясь их. Собаки от евонного взгляда становились смирные, пришипленные. Лежить такая огромадная собачатина на земле, прижмёть уши к спине, и от страха ли, али ещё с чево поскуливаеть, язык высунутый, а слюна так и течёть из пасти. Ужас! Так вот, Андрей поспорил с хозяином, что зайдёть спокойно в дом, а собака его не тронеть. Хозяин повёлся, и они договорились, что, ежели такое случиться, дом достанеться Андрею. Так и получилось: Андрей обзавёлся домом. Хозяин рассердился на собаку и хотел её пристрелить, но Андрей не дал ему убить животину. Он обсказал хозяину, в чём дело, и предупредил, чтобы тот не брался спорить с человеком, которого не знаеть. Порешили они на том: Андрей построил хозяину ещё один дом, но денег за работу не взял.
– А кто же в том доме теперь живёт?
– Твоя тётушка Наташа. Ты бываешь у неё в городе?
– Теперь давно уже не была. Раньше забегала к ней проведать её. Да она всё время на работе.
– Конечно, когда дома никто не ждёть, и идти-то туда не хочется. Она так же в больнице работаеть?
– Да. Где же ещё? Она, наверное, привыкла к этой работе.
– Просто она очень жалеет людей: когда лежить тяжёлый больной, не у всякого есть родственники, которые поухаживали бы за ним. А она очень сердечная, добрая.
– А почему она одна?
– У неё был жених, она любила его. Как началась война, его забрали воевать, и больше от него не было никаких весточек. Пропал где-то. Жив ли, нет ли – никто не знаеть. А она, похоже, всё ждёть. Вот ведь как бываеть …
– Баба Груня, а когда лучше жилось? До войны или сейчас?
– Да, кому как … Твоему отцу, пожалуй, лучше сейчас. Видишь, он с твоей мамой где только не побывал, не поживал. Кабы жили при той власти, он так и остался бы батраком, и ты бы ноне не училась бы аж в самой Москве. А кому-то и хуже: ты же знаешь, что случилось с бабой Фросей и ейными ребятами. По-разному, внученька, людям приходиться, не одинаково. Кому-то нравится нова власть, а кто-то супротив неё и бунтуеть. Да и как не будуть бунтовать, когда энта власть столько глупостев и вреда людям делаеть!
В один из вечеров, когда они, сумерничая, пили чай с плюшками, кто-то постучал в окно.
– Поди, открой-ка дверь! – попросила баба Груня.
– Бабуль, а что ты не посмотришь, кто там?
– А чево смотреть? Зайдёть – увидим. Иди – иди, не держи человека на морозе!
Лёлька вышла в сени, отодвинула щеколду, и, приоткрыв дверь, кликнула стоявшего поодаль человека:
– Заходите!
Подошедший мужчина прытко взбежал по крыльцу, и буркнув: «Здорово, Лёлька», быстро прошёл в горницу.
Она не успела ни разглядеть, ни понять, кто же поздоровался с ней. Поздоровавшись вдогонку, проследовала за ним.
– Здорова будь, Кузьминична! – с порога поприветствовал он.
– А, Игнат! И тебе не хворать! Давненько не видались! Не приболел, случаем? Что-то исхудал ты, как я погляжу.
– Исхудаешь тут! Семеро на лавке, столько же под лавкой. Прокорми-ка таку ораву!
– Да-к, сам же старался! Никто не принуждал. Тяни теперь лямку – не жалься!
– Я и не жалюсь. Так, к слову пришлось.
– Погоди! У тебя же меньше было детишков!
– В прошлом годе меньше, а ноне, по осени, прибавка случилась, Катерина двойню родила.
– О – ёй! Девки? Парни?
– Одна – девка, другой – казак.
– Ну и молодца! И себе, и тебе угодила!
– Можно и так сказать. Только хозяйка моя что-то приболела. Ноне жаром пышеть. Грит, грудь закаменелая. Можеть, глянешь, чево с ей, да присоветуешь чево?
– А к фельшеру ходил?
– На евонную пьяную рожу любоваться? Уже который день не просыхаеть.
– Ладно. Вертайся домой, а я приготовлюсь и следом приду.
Нахлобучив шапку, Игнат вышел на улицу.
– Ну что, Лёлька, пойдёшь со мной? – спросила баба Груня, начиная собираться в дорогу.
– Конечно, пойду, – не раздумывая, согласилась Лёлька.
– Тогда пособи поклажу собрать. Возьми мой ситцевый платок и сложи на него плюшки со стола, завяжи узлом. Да налей молока в крынку. Чай, к детишкам идём! А я покамест лепёшечку замешу.
– Какую лепёшечку?
– Из муки и мёда.
– А для чего она нужна?
– Камень в груди растопить.
– И что: в самом деле поможет?
– Не сомлевайся. Не она первая.
– Вот и всё, что нам нужно, – закончив делать лепёшку, сказала баба Груня.
– Вместе-то и веселее и сподручнее: вдруг помощь твоя спонадобится, – заметила она, когда вышли на улицу.
– Коль смогу, конечно, помогу, – ответила Лёлька.
Игнат жил на другом конце хутора, где Лёлька давным – давно не бывала.
По лёгкому морозцу шагалось легко и приятно. Звук поскрипывающего под валенками снега, да лай собак оживляли мертвенно – пустынную улицу.