Флирт с одиночеством. Роман
Конечно, ему было приятно, что его назвали Мастером, тем более, Глиняным, но раньше малыш никогда не разговаривал с посторонними.
– Я просто мальчик, ты, должно быть, путаешь меня, чужестранец, – ответил он капитану.
– Нет, я не ошибся, Глиняный Мастер. Меня зовут Темный Капитан, а Темные Капитаны никогда не ошибаются.
Мальчик смутился, но решил не спорить с чужестранцем, а расспросить его, кто он и откуда, а главное, где его команда матросов. Ведь таким большим кораблем должна была управлять не одна дюжина человек.
– Темный Капитан, а где твои люди?
Стоит отметить, что мальчик был любознательным и никогда не боялся спрашивать о том, чего не знал. Чужестранец в ответ засмеялся, и когда он смеялся, из темноты капюшона, прикрывавшего его лицо, засверкали два огонька.
– О, Глиняный Мастер! Моя команда уснула в мрачных трюмах после бурной попойки. Ни гром этих пушек, ни даже звон золотых монет не сможет их пробудить. Безумцы! Они хотели поднять бунт против своего капитана, а самый отважный из них даже успел произнести тост за любовь. Теперь я набираю новых матросов. Я слышал от чаек, на этом острове есть те, кто знают толк не только в старых рыбацких сетях.
– Темный Капитан, напрасно ты прибыл сюда! Не стоит доверять болтовне чаек, – и голос мальчика задрожал. – На этом острове живут только двое – я и мой дедушка. И если я совсем юн, то дедушка совсем стар, и ты никак не можешь найти здесь себе подходящую команду матросов.
– Что ж… На этот раз прав и ты. Чайкам и, правда, не стоит доверять, а мне придется немного подождать, пока ты не вырастишь и не научишься лепить так, как когда-то лепили Глиняные Боги.
– А разве Глиняные Боги существуют?
Мальчик, конечно же, что-то слышал от своего дедушки и считал, что это все сказки.
– Конечно, – уверили его с корабля, и снова под покровом капюшона блеснули два огненных глаза. – Я даже знаю их некоторые секреты…
– О, Темный Капитан, прежде чем ты покинешь наш остров, открой мне хотя бы один их секрет, пожалуйста! – взмолился мальчик.
Ему очень хотелось стать подобно Глиняным Богам и лепить из глины живые фигурки.
– Надеюсь, ты умный мальчик, и понимаешь, что ничего не бывает просто так, – усмехнулся чужестранец и оглянулся вокруг, словно боясь ненужных свидетелей.
– Что же ты хочешь в замен, Черный Капитан? – спросил мальчик и стал рыться в кармане, чтобы достать из него перочинный ножичек, который дедушка подарил ему как-то на день рождения.
– Мне не нужен твой ножичек, – угадал намерение мальчугана Черный Капитан и отмахнулся. – Таких ножичков у меня навалом. Обещай мне лучше, что когда ты станешь Глиняным Богом, то отдашь мне самую любимую фигурку, что будет у тебя на тот момент.
– Я согласен! – кивнул мальчик.
Глаза капитана снова блеснули.
– Что ж! Хорошая сделка! – воскликнули с корабля. – Слушай, Мастер. Главный секрет живой глины в том, что Глиняные Боги добавляли в нее свою кровь, от чего глина становилась более мягкой и податливой, и фигурки на время оживали. Сделай так и ты! И обязательно продержи их пару часов в дедушкином камине, чтобы потом при неосторожном падении они разлетались вдребезги.
Долго еще смотрел будущий Глиняный Бог на эти прибрежные волны, а волны то накатывались, то откатывались. Снова солнце озаряло берег на маленьком острове. А где-то в домике по-прежнему звенели маленькие колокольчики, а старый моряк, покачиваясь в кресле-качалке и пыхтя своей любимой трубкой, напевал себе под нос давно забытую песенку.
Встреча на мосту
«Надо жить, чтобы тебя помнили, малыш».
Из ночного разговора с неизвестной девушкой в одном из парков Москвы.
«Ну почему это произошло? Ведь этого не должно было случиться!»
Мужчина стоял у моста и смотрел вниз. Там медленно текла черная московская вода, унося с собой городские стоки и нечистоты. В ее вялых, ленивых водоворотах меланхолично кружился мусор: какие-то доски, ветки деревьев, пластиковые бутылки, куски разломанного пенопласта, разноцветные разводы от машинного масла и бензина, а у берега в остатках льда дрейфовали утки.
Слева и справа располагались промзоны. Дымили трубы, лениво ворочались башенные краны. Некрасивые бесцветные коробки зданий были расставлены точно чьей-то шальной рукой в пьяном угаре. Они стояли все серые от бетона, давили на сознание, вынуждая случайных свидетелей побыстрей покинуть этот неблагоприятный и, казалось, проклятый район. В воздухе превышала концентрация угарного газа, а машины все летели и летели, и при каждом пролете слышался свист рассекаемого ветра, что заставляло сердце вздрагивать. Мужчина стоял спиной к дороге, и, возможно, кто-то из водителей, заметив наклонившуюся через перила и застывшую в каком-то задумчивом оцепенении фигуру, мог признать в нем самоубийцу, решающего сорваться вниз. Но все это были предположения, которые всегда гонишь прочь, лишь бы не впутаться в нехорошую историю, и если бы кто-то сердобольный и сбавил бы скорость или вовсе решил бы остановиться, чтобы предложить свою помощь, то это было бы настоящим чудом. А тем самым мартовское утро говорило само за себя, потому что солнечный диск, пусть расплывчатый и бледный, но все же начинал проявляться на мертвом полотне туманно – свинцового неба.
«Боже, как грязно и мерзко, – подумал мужчина и поднял воротник, – какой колючий ветер!»
Он облизнул потрескавшиеся губы и снова стал наблюдать за движением реки. Грязная река медленно текла под ногами, словно вся эта грязь истекала из него самого.
«Только уж слишком много грязи, слишком…»
На вид мужчине было не более тридцати пяти, даже чуть меньше. Видно было, что у него плохое самочувствие, особенно поражала бледность лица, но в тоже время ясные, четко выразительные глаза давали понять, что этот человек способен еще на некие усилия, даже решительные волевые усилия. Вот почему, наверно, многим и казалось, что вот-вот у него появиться второе дыхание, и он улыбнется, оторвет руки от перил и уйдет. Его пальто со стороны дороги было покрыто брызгами грязи, и в то же время удивляли его чистые лакированные ботинки, говорящие о натуре аккуратной и осторожной. Пальто было расстегнуто, и пестрый галстук, вылезавший из-под пиджака, свисал вниз и при сильном порыве ветра иногда закидывался на плечо, а потом снова сползал, когда ветер затихал, и так продолжалось до бесконечности, пока вдруг мужчина не выпрямился и не пошел вдоль дороги. Через несколько метров он остановился, какое-то время смотрел вниз, точно изучая что-то, а потом пнул это ногой. Если бы Вы проследовали за этим человеком, то увидели бы, что привлекло его внимание. Это была обычная тряпичная кукла, лежащая возможно не первый год на этом старом мосту. Кукла была изрядно потрепана и являлась сейчас скорее грязной тряпкой, чем некогда детской игрушкой. Она лежала на спине с неприлично открытом ртом, и, казалось, рот этот она открыла от какого-то внезапного удивления, может быть, из-за того, что на нее наступают, а она все не может понять, все не может опомниться от такой бесцеремонности и наглости, будто она кому-то мешает, такая мягкая и безобидная… Да и в этот раз ее не обошли безразличием и жестоко пнули ногой, и кукла отлетела в сторону, ударилась о перила и стихла.
– Эй! Кажется, это Вы уронили?
Мужчина услышал голос и обернулся. Его догоняла молодая женщина, прилично одетая: в дорогой норковой дубленке и модных красных сапожках на высоких каблуках, громко стучащих по мокрому асфальту. Она подбежала к мужчине, чуточку отдышалась и протянула что-то вперед на вытянутой руке. Но мужчина прежде посмотрел на эту руку, а не на то, что она держала.
– Эй, это Ваше? – спросили его опять.
Он отметил красоту этой изящной руки с дорогим маникюром, и ему невольно захотелось взглянуть на ее лицо. Эти руки напомнили ему о Лауре, и в то же время перед ним была другая незнакомая женщина. Дорогая прическа, сделанная в стильном салоне, парфюм нежный и ненавязчивый, губная помада с блеском, румяные щечки, длинные черные ресницы. Все говорило о том, что незнакомка, стоящая перед ним довольно обеспеченная особа, и что заставило ее наклониться посреди безлюдной дороги и поднять эту грязную куклу, а затем еще догнать и протянуть эту стекающую ему на ботинки грязь, мужчина не мог даже предположить.
«Что ей нужно?» – подумал он и взял ради приличия в руки эту тряпку.
Незнакомка широко улыбнулась, обнажив белые ровные зубы, и он ответил ей едва заметной ужимкой уголком рта. Это была восточная женщина, скорее всего, грузинка, с гордым носом, совсем не портящим ее красоту, и черными глубокими глазами, очень проникновенными, но в тоже время холодными, как этот колючий ветер. Когда их глаза встретились, он отвел свой взгляд в сторону.
– Я видела, как Вы что-то уронили, и решила остановиться. Вот моя машина! – и дамочка в доказательство махнула в сторону дороги.
У обочины стоял на аварийке небрежно брошенный серебристый «Бэнтли» с тонированными стеклами, литыми дисками – та самая машина класса люкс, которая в наше время позволяет ее владельцу автоматически получить статус и признание толпы.
– Вы из-за меня нарушили правила. Здесь нельзя парковаться! – растерялся мужчина, никак не предполагавший таких случайных встреч.
– Неужели? – и женщина прищурила глаз.
– На мосту нельзя парковаться! А впрочем, спасибо. Правда, я ничего не ронял. Это просто… – Он на секунду задумался, как это назвать получше и добавил:
– Это просто тряпка!
– Тряпка? – искренно расстроилась богачка. Когда она волновалась, в ее голосе начинал чувствоваться восточный акцент. – Вы, что хотите сказать, что я остановилась здесь, нарушила правила дорожного движения и все ради тряпки?!
Ее глаза блеснули досадой, от чего мужчине стало совсем неудобно. Он никак не хотел никого расстраивать.
– Вы все сделали правильно, просто это, это тряпичная кукла… тряпка… спасибо… я, правда, не хотел ее оставлять тут. Большое спасибо, что Вы мне помогли! – оправдывался он.
– Помогли? Вы, молодой человек, совсем не представляете, что такое настоящая помощь!
«Почему она меня назвала молодым человеком? А может, она старше меня намного?»
– Я Вам искренне благодарен, как я Вас могу отблагодарить?
– Да бросьте кривляться! Уж не думаете ли Вы, что мне не с кем выпить чашечку кофе в уютной кафешке или, может, Вы что-то себе вообразили, молодой человек? – и женщина нервно засмеялась.
Мужчина засмущался. Может, он и правда думал об этом.
– Вы знаете, я не хотел Вас обидеть!
– Да, ладно тебе!
«Она уже перешла на „ты“?»
Это дерзкое, внезапно брошенное в него «ты» не принижало его, наоборот, он собрался и подумал, что, в конце концов, перед ним стоит красивая женщина, да, возможно, чуточку ненормальная. Но кто сейчас в норме?
– Вы знаете… Ты знаешь, я в последнее время… – он хотел сказать: «растерян» или что-то в этом духе, но женщина перебила его.
– Да я знаю, в последнее время у тебя нет денег или жена не дает.
Мужчина не мог понять, почему эти наглые, совсем нетактичные выпады в его адрес, порой откровенные и болезненные со стороны женщин, всегда возбуждали его.
– Я просто уезжаю на три дня в Краснодар, – ушел он от неприятной ему темы разговора.
– Прикольненько, а я-то тут причем.
Он что-то промямлил, но женщина помогла ему выйти из ситуации.
– Командировка? – спросила она, сменив гнев на милость.
– Ага, – кивнул он, с интересом разглядывая ее классные сапоги из какой-то крокодиловой кожи.
– Ну тогда желаю тебе удачи на работе, мальчик, – ухмыльнулась она, считая своим долгом дать ему хороший надменный совет. – И не грусти так. Лучше совмести приятное с полезным, сними там шлюху, сходи с ней в краеведческий музей, посмотри город, – незнакомка подошла вплотную настолько, что мужчина уловил запах ее мятной жвачки.
– Я его видел уже четыре раза, так, город-деревня, по крайней мере, сейчас, и в музее твоем был, ну а шлюхи… Они меня не интересуют. – И он вдруг посмотрел в сторону ее дорогой машины.
– Ты водишь машину? – заметила его взгляд незнакомка.
– Да, а что?
– Просто спросила. Никогда не занималась сексом в машине. Все не решаюсь только.
Он недоверчиво посмотрел на нее, пытаясь понять, шутит она сейчас с ним или нет, а у самого замерло сердце.
– Очень удобно. От погоды не зависит, – выговорил наконец он.
Женщина улыбнулась и выплюнула жвачку за перилы моста.
– Считаешь, что в двадцати градусный мороз все будет окей?
– Печку если что включить можешь, да и необязательно раздеваться.
– Печку? – она вдруг рассмеялась заразительным смехом. – Печку?
Он, как будто поняв свою оплошность в своих неточных суждениях, тоже улыбнулся.
«Да что я в самом деле туплю… Какая печка, какой уют… Ты не английская королева… Если это страсть… рвется одежда… трещит юбка… ноги закидываются на руль… кружится голова… во рту вкус собственной крови от страстных поцелуев… и все происходит мгновенно… резко… ты не успеваешь понять, цивилизация отходит на второй план».
Он вдруг представил нежный мартини, в котором плавится лед. Зеленый шар свечи поскрипывает воском, и вот-вот затухнет, утонет фитиль, и она, эта незнакомка, вальяжно лежит обнаженная в лепестках роз, а ее красивые глаза сверкают нестерпимой страстью и манят в свои коварные сети, в свой черный омут блаженства.
«Там нет дна, вечное падение. С такими женщинами всегда надо держать дистанцию и лучше не заходить сзади. Они любят глаза в глаза, выпивая всю душу!»
Он берет свечу и вырезает ножиком надпись «Я простил смерть», а потом загадывает желание и плещет расплавленным воском на скатерть.
– Эй, ты чего, язык проглотил? Я ухожу!
И женщина с недовольным видом поспешила к машине, играя своими бедрами, как на подиуме.
– Подожди! Я даже не знаю, как тебя зовут? – очнулся он вдруг и побежал следом.
Но дерзкая богачка уже запрыгнула за руль. Ее колени провокационно обнажились. Она совсем игнорировала присутствие мужчины, который стал барабанить по стеклу и умолять, чтобы она вот так просто не уезжала от него. Наконец, она как будто сжалилась над ним и подняла тонированное стекло, но вместо ожидаемой милости, вдруг закричала в гневе, сверкая глазами:
– Убери руки! Всю машину мне заляпаешь!
– Как я тебя найду? – умолял мужчина, а про себя подумал: «Вот, сука!»
Женщина издала недовольный звук, похожий на рычание, нахмурила бровки и стала нервно рыться в бардачке машины. Мужчина, все еще державший в руке грязную куклу, даже ненароком подумал, что его случайная знакомая сейчас достанет пистолет и прихлопнет его. Он не боялся умереть от рук красавиц и терпеливо ждал.
– Звони в любое время и представься обязательно Адамом. Ударение на первый слог, чтобы я тебя вспомнила!
Стекло поднялось, и машина с пробуксовкой тронулась. Новоиспеченный Адам стоял какое-то время у обочины, растерянно зажав во рту визитку незнакомки.
«У нее что, все библейские персонажи в дамских угодниках, а Адама нет? Хотя может, и есть, но с ударением на второй слог».
Пробуждение
Адам проснулся в жарком поту. Его ломило, голова раскалывалась, как пустой орех. Очевидно, была высокая температура. За окном светило яркое солнце. Он зажмурился, ощущая, как виски точно тисками сдавливаются до невозможности, а когда открыл глаза, увидел, как один кронштейн, державший карниз над окном, вот-вот отвалится.
В комнате царил бардак, словно тут пробежало стадо слонов: разбросанные детские игрушки, перевернутые стулья, на подоконнике завядшие растения, с разорванным боком мужской туфель, занимающий почетное место в центре комнаты и разбитая люстра на потолке. Странно, но Адам ничего не помнил, что было этой ночью. Как будто кто-то специально стер его память и сейчас наблюдал за ним с некой издевкой.
«Где я?» – появилась первая мысль.
Подойдя к зеркалу, Адам посмотрел на свою фигуру. Кажется, он сильно похудел за эту ночь.
«Почему я в последнее время так критичен к своей внешности, может, в моей жизни появилась женщина?» – пронеслась вторая мысль.
Затем мужчина осмотрел локтевые сгибы, пытаясь отыскать следы от уколов.
«Слава Богу, я не наркоман», – третья мысль немного успокоила его.
«Я был в каком-то полуподвале, в полумраке свечи сидел на мягких подушках, и пахло благовониями. Какая-то неуклюжая девушка с грязными ногтями колдовала надо мной, расставляя глиняные чашки, и я наслаждался спокойными ароматами зеленого чая с жасмином! Кажется, чай назывался «Поцелуй влюбленной женщины». Нет! Я пил другой чай, с каким-то необычным тоскливым названием. Пела канарейка, живая птица с совершенно волшебным голосом, кто-то играл на флейте и… – вдруг прокрался маленький эпизод из тумана воспоминаний, – и была женщина, была, точно… я помню ее глаза… грустные, родные, длинные реснички с блесткой… тонкие губы… она сидела рядом, и ее рука была на моих коленях. Это она заказала «Флирт с одиночеством!»
– А черт! Черт! – схватился он за виски, пытаясь вспомнить подробности чайной дегустации.
Он долго не мог найти свою одежду, бродя по незнакомой ему квартире абсолютно голым. Наконец, на кухонной плите он отыскал свои скомканные брюки и там же рубашку. Было досадно, что она лежала краем на сковородке с остатками жирной пищи. Но мужчина не медлил и начал одеваться. Ему поскорее хотелось выйти из этой душной квартиры.
«Пусть про испорченную рубашку думают, что это новая мода, ведь есть же мода на рваные джинсы».
В коридоре, у двери, среди кучи обуви, Адам обул на босу ногу один из своих ботинок и спешно стал искать второй. При наклоне его сильно качнуло, так как закружилась голова.
«Значит, что-то пил потом или курил…» – предположил он, уже хватаясь за ручку входной двери, но передумал, еще раз посмотрел в зеркало на свой удручающий вид.
«Да, женщина была. Кажется, ее звали Маша. Нет! Маша была девственница и была в совершенно другой встрече, в другой игре… Ничего не помню, ничего, кроме этих глаз с блёстками на ресничках. Глаза цвета морских камней во время прилива, – мужчина опять схватился за виски. – Я тогда подумал, что глаза этой женщины будут еще прекраснее, когда на них появятся слезы. Еще у нее губы не пахли дешевой губной помадой, как у Маши. Их поцелуй был одиноким и грустным с привкусом зеленого чая с еле уловимым ароматом жасмина. Так обычно прощаются навсегда, понимая полную невозвратность…»
Адам зашел в туалет, но там даже не было унитаза, рядом лежали стопки керамической плитки. Пахло свежим цементом.
«Странные люди…, ремонт начинают с сортира… А может это и правильно».
На кухне, на столике, находилась пепельница с множеством окурков. Под ней лежал листок бумаги. Мужчина узнал свой размашистый почерк и взял его в руки, чтобы прочитать. Написано было канцелярским карандашом, и сначала видно было, что человек писал в какой-то спешке, потом скорость снижалась, и степень нажима на карандаш увеличивалась до прорыва бумаги, в самом конце графитовый стержень не выдержал и отломился, так и не дописав слово.
«Было неприятно, потом стала рождаться боль, но не сразу, постепенно. По мере осмысления, что произошло со мною, я представляю, как он ласкает ее, как она извивается в его объятиях, и у меня появляются неконтролируемые слезы, и это не слезы радости, это горькие соленые слезы разочарования. Мне больно, все остальное уходит на второй план, мне хочется изменить что-то, но вокруг сплошная тьма. Я держусь и, мне кажется, это внешнее спокойствие безумным. Может я ошибка природы? Я себя ненави..»
Адам вздрогнул и память внезапно вернулась к нему. Он признал свою квартиру и в подтверждение отыскал в ящике стола свою любимую кулинарную книгу «Рецепты правильного приготовления норвежской семги». Неожиданное открытие привело мужчину в неистовое состояние. Ему захотелось пробежать стометровку или отжаться сотню раз от пола, но это состояние внезапно исчезло и сменилось на угрюмо подавленное. Впервые за все это время Адаму захотелось заплакать. Там, в темном полуподвале, под вкрадчивым взором чайного мастера он прощался со своей любимой женой навсегда.
«Мой хороший, мой любимый, – плакала Лаура, целуя все еще своего мужа, – я люблю тебя, но разумом понимаю, что нам надо расстаться, потому что мы разные, разные, тебе нужна другая женщина, а я тебя угнетаю, и каждый раз ты страдаешь. Лучше расстаться сейчас, чем потом. Видишь, я плачу, ты плачешь. Это лучше, чем мы будем плакать потом…».
Первая измена
– Почему ты пришла на эту встречу? – спросил он, медленно посасывая ледяное пиво и наблюдая за воробьями, которые беззаботно купались в луже.
Алкоголь уже начинал действовать на голодный желудок. Они сидели в тихом уютном скверике. Девушка ответила не сразу.
– Я пришла на встречу, потому что, во-первых, чувствую одиночество, а во-вторых, ты мне нравишься, и с тобой приятно общаться.
– Тебя мучает бессонница? – предположил Адам и пригубил пиво.
– Даже часто, так и лежу с открытыми глазами и смотрю в потолок.
Создавалось впечатление, что девушка чего-то ожидает, но целовать ее мужчина не решался. Рядом в сквере были посторонние люди, которые отвлекали его глупым смехом и криками.
– От бессонницы помогает глоток хорошего вина или рюмочка дорогого коньяка, – сказал он с видом знатока.
– Мне нравится виски, – отвлеченно ответила девушка и опять замолчала.
– У меня глаза цвета виски…
Адаму не нравилось, что он говорит намного больше, чем она. На все его вопросы она отвечала как-то недосказанно и спокойно.
– Ты одинока? – спросил он и впервые взял ее за руку.
– Да! – призналась она, посмотрев ему прямо в глаза, и он понимающе улыбнулся.
– Подарки твоих предыдущих мужчин? – заметил он золотые украшения на пальцах.
– Почти, – и девушка затихла.
«Интересно, заметила она мое обручальное кольцо? Конечно, заметила, просто не спросила или знала заранее и не удивилась».
– И с тобой наверно часто происходит, ты знакомишься с молодым человеком, а потом знакомишь его со своими друзьями, и так повторяется снова и снова…
– Обычно так и происходит.
– А где ты работаешь сейчас? – поинтересовался он и отпустил ее теплую ладонь.
– В страховой компании.
– Можешь, застрахуешь меня от несчастного случая? – грустно улыбнулся он опять.
Алюминиевая банка случайно выпала из его рук, и Адам с каким-то обреченным видом наблюдал, как пиво впитывается в ткань ее одежды.
– Ты знаешь, шампанским меня обливали, но чтобы пивом, – и девушка улыбнулась.
– Когда ты мокрая, ты еще более сексуальная. Хочешь, я оболью себя тоже?
– Думаю, не стоит! – засмеялась она, – Ведь ты пока не застрахован!
– И тебе нравится там работать?
– Нравится. Это лучше, чем было до.
– А что было до?
– Раньше я работала в морге.
– И что, видела изуродованные трупы после автокатастроф?
– Чего я только не видела, – и девушка зевнула, прикрыв ладошкой рот.
– Как ты думаешь, в смерти есть красота? – спросил он тогда.
– Красота есть, но она своеобразная.
– А как ты относишься к самоубийцам?
– Мне жаль этих людей, потому что они слабые и безвольные. Мне нравятся сильные люди, умеющие в любой ситуации, какой бы сложной она не была, найти выход и силы, чтобы не опуститься.
– А ты хотела покончить с собой когда-нибудь?
Девушка ответила не сразу. Они присели на свободную лавочку в тени высокого дерева. Она отдала ему свою немного смятую банку пива, и он пригубил ее.
– Знаешь, Адам, – здесь она впервые назвала его по имени, с ударением на первый слог, как он настаивал в переписке в чате, – меня всегда спасает то, что я очень сильно люблю себя, я окончательная эгоистка и делаю то, что мне нравится.
– Но ты не похожа на девушек, которых я вижу в дорогих торговых центрах, занятых шоппингом!
– Значит, я хорошо скрываю свой эгоизм. Или еще мое время не пришло. Я скоро уезжаю в Сорбонну учиться. А кем работаешь ты?
– В повседневной жизни я работаю кукловодом и радую детишек и их родителей веселыми представлениями, а иногда в полнолуние надеваю свой лучший смокинг и играю на пианино мелодии о любви и смерти. Ну а если честно, я киллер, убивающий людей за деньги. Вот так… Бах, бах! Только об этом никто не знает.
– И даже твоя жена? – и девушка улыбнулась. Адам понял, что она ему не поверила, и тоже улыбнулся ей.
– Могу я тебя спросить о неприятных воспоминаниях из твоего прошлого? – спросил он, допивая остатки пива.
– Спрашивай.
– Тот случай с изнасилованием… – припомнил он ее недавние откровения в переписке. – Как это повлияло на твое отношение к мужчине?
– Не повлияло. Я к этому отнеслась с абсолютным спокойствием. Что не делается, то делается за дело.