Осенние детективные истории

Глава 2

Она была настолько безупречно красивой, что временами ее красота вызывала в нем ненависть. Нельзя быть такой безупречной! Нельзя быть настолько неуязвимой! А именно такой она ему и казалась.

Она жила очень правильно, с ее слов. Каждое ее действие было тщательно продуманным. Необдуманность, спонтанность поступков – это не про нее.

– Поэтому я и не попадаю в скверные истории, милый, – шептала она, нависая над ним и целуя его лицо. – Все всегда надо тщательно обдумывать. Все! Всегда!

– А варианты? – возражал он слабеющим с каждой минутой голосом.

– Варианты в том числе. И их тоже надо просчитывать. И только это убережет тебя от ошибок. Только это…

Вот когда она так говорила, он верил ей. И все казалось правильным и совершенным, как ее красота.

Их отношения казались правильными, потому что они были тайными и не причиняли никому вреда.

Их стремление избавиться от неугодных людей в клинике казалось единственно верным, потому что это избавление не несло в себе физического насилия. Интриги не преступны!

Их планы на будущее казались радужными и вполне выполнимыми, ведь они все подготовят. Всех подготовят без изъяна. Пострадавшие исключаются.

Сколько лет было их отношениям? Два, три года? Он уже со счета сбился. И точно не помнит, когда стал ее любовником, перестав быть просто исполнителем.

Да, он был исполнителем ее воли. Добровольно! Она не принуждала никогда, ни к чему. Он просто принял ее условия. Она предложила шутки ради. Он принял. И за эти годы неплохо обогатился. Съехал от матери в отдельную квартиру, долг за которую погасил в прошлом месяце. Поменял машину. Перестал посещать распродажи, одеваясь в модных бутиках.

– Разве этого мало? – воскликнула она недавно, когда он из-за чего-то закапризничал. – Феликс! Ты… Ты просто неблагодарный мальчик!

Вообще-то его звали Федором, Федей. Это она звала его Феликсом, считая его имя неподходящим ему. Он не спорил. Ему нравилось.

Ему вообще многое нравилось. И он – да, да – был ей очень благодарен. Они стали неплохой командой. Они проворачивали такие дела!..

И при этом совершенно не нарушали законы. Почти не нарушали.

– Если нас возьмут за наши прекрасные задницы, Феликс, то ничего, кроме административки, предъявить не смогут. Ничего! Мы ни у кого ничего не отобрали. Все, что нам отдают, отдают добровольно.

Тут поспорить тоже не представлялось никакой возможности. Деньги, которые они зарабатывали, клиенты им тащили сами.

Кому-то нужно было сохранение тайны. И они за это платили.

Кому-то нужна была услуга по выдворению второй половины из дома. И за это тоже платили.

Кто-то жаждал мести или просто хотел кого-то довести до дурдома. И тут платился щедрый гонорар.

Она была сильным психологом. Очень! У нее виртуозно выходило загонять людей в угол, а потом помогать им оттуда выбираться – за их же деньги.

По каждому клиенту составлялся план, тщательно продуманный, проверенный, отрепетированный. Каждый план стоил своих денег. Не было какого-то прайса. Был просто уровень, ниже которого они не могли опускаться. И все.

Все шло замечательно. До поры до времени. А потом – бац! И начались сбои.

– Это ты косячишь, Феликс! Твой промах! – грозила она ему пальцем и наказывала рублем. – Так нельзя! Это опасно!

Он понимал. Старался. Но снова допускал промахи.

– Я устал, – сообщил он ей вчера. – Я хочу выйти.

– Хочешь, но не можешь. – Она провела острым ногтем по его груди, добралась им до артерии на шее, больно надавила. – Ты выйдешь, Феликс, когда я скажу.

– Но я не могу больше! Не могу им всем врать! Я уже из доктора превращаюсь в какого-то брачного афериста!

– Ты никому не давал обещания жениться. Разве нет?

Это было правдой. Это никогда не входило в их планы.

– Но она влюбилась! Она потеряла от меня голову. И собралась об этом сказать своему мужу.

– Вот дура! – выпалила она и вскочила с кровати. – Какая же дура! Теперь я понимаю ее мужа, который…

– Который спал с тобой? – закончил Федор за нее.

– Допустим, спал со мной, и что?

Она вылезла из постели, потянулась, удовлетворенная улыбка не сходила с ее лица.

– А то! – Федор откинул одеяло. Свесил ноги на пол. – Ты моими руками хочешь отомстить ему! Не можешь простить, что он не ушел из семьи?

Она промолчала, медленно прохаживаясь по просторной спальне с самым настоящим, встроенным в угол, камином, эркером и балконом. Квартира его матери была чуть больше этой спальни. А та квартира, которую он себе позволил теперь, была даже меньше в размерах.

– Мы все за всё платим, Феликс, – проговорила она, останавливаясь у окна и обнимая себя – голую – за плечи. – За ошибки, за подлость, за счастье. Он заплатит за подлость. Я заплатила в свое время за счастье, которое он мне дарил. Я поверила ему. А он…

– А он просто решил остаться в семье, чтобы его ребенок не сошел с ума. В чем преступление?

Ее кожа матово светилась в свете сумерек. Застывшая фигура с заброшенными на плечи руками напомнила ему лишенное коры погибшее дерево. Федору вдруг сделалось страшно. Путь, который они выбрали, вел в никуда. Путь, который она выбрала для него.

– Эля, я ухожу. – Он потянулся за джинсами, которые валялись рядом с кроватью. – Прости, но дальше без меня.

– Ты меня бросаешь? – тихим несчастным голосом произнесла она.

Он думал минуту, не больше. И ответил утвердительно.

– Да. Так больше продолжаться не может. Я устал от той грязи, в которой ты купаешь людей моими руками.

– Это не так! Это неправда. Я помогаю им оттуда выбираться, милый. О чем ты?

Она повернулась, раскинула руки и пошла на него: голая, с растрепанными распущенными волосами. Даже в темноте он ощутил, каким безумством горят ее глаза. Как у ведьмы из старой детской сказки, которую он всегда боялся.

– Сначала ты им туда помогаешь попасть, – возразил он, ловко увернувшись от ее рук. – А потом помогаешь выбраться. Не бесплатно.

– С каких это пор тебя это перестало устраивать, Феликс? – Элеонора села на краешек кровати, приняв самую соблазнительную позу из всех, с которыми он был знаком. – Ты получаешь за это…

– Я понял, Эля! Но я ухожу. Я не могу больше. Устал. Всему есть предел. Предел моей душевной черствости иссяк. Все.

– И? Что ты намерен делать? – Ее голос стал слабым, почти детским. – Доделай хотя бы последнее дело. И…

– Нет. Я не могу так с ней. Она влюбилась, кажется, по-настоящему. Я не могу уничтожать ее. Она ни при чем! Ты пыталась наказать ее мужа, наставив ему рога не без моей помощи. А наказанной будет она. Кто за это тебе заплатит?! Где материальная выгода? Дурак я! Понял поздно, чего ты на самом деле добиваешься.

Она молчала недолго. Заговорила прежним мягким, вкрадчивым голосом, как обычно говорила с клиентами.

– Не стану спорить. Это было моим личным делом. Моей личной местью. Но ты за это получишь деньги, малыш. Я лично тебе заплачу. Прошу только: доведи все до конца.

– До какого конца, Эля?! Какого конца ты ждешь?!

– Я хочу, чтобы она его бросила.

Он отчетливо услышал, как скрипнули ее зубы. И опешил. Да она сама безумна!

– Серьезно? – Он сел рядом с ней на кровати, тронул за голое плечо. – Она должна его бросить и уйти к кому? Ко мне? Ты с ума сошла, Эля! Я же не могу быть с ней. Я ее не люблю. Когда я скажу ей об этом, это разобьет ей сердце.

– Плевать, – певуче отозвалась она. – Главное, это разобьет сердце ему! Кажется… Кажется, он снова увлекся ею – своей женой. Ему нравится, как она стала выглядеть, как смеяться. Он даже перестал в офисе торчать допоздна. И выходные старается проводить дома. Когда он узнает, что все прекрасные перемены в ней не ради него, а…

– А мальчик? Ты о нем подумала? Что будет с ним? – Федор отшатнулся, резкими движениями натягивая через голову тонкий джемпер. – Такой второй травмы он не переживет.

– Мальчик? – Она запрокинула голову и рассмеялась. – Напрасно ты о нем тревожишься, Феликс. С ним все будет нормально. Я наблюдала его, не кто-нибудь. И могу с уверенностью сказать: он очень сильный. Он выдержит и этот удар судьбы.

– Удар? Судьбы? Ты о чем вообще? Что еще ты задумала?

Подозрения страшными картинками промчались перед глазами. Что-то такое уже было в ее практике. Когда-то давно, до него. О чем-то шептались медсестры в ординаторской, когда он только-только устроился в их клинику. Какая-то девушка покончила с собой, не пережив предательства родителей или любимого. Или не пережила чего-то еще.

Что-то было…

Федор оделся и пошел в прихожую.

Все! В этой квартире он в последний раз. Никогда и ни за что он больше не соприкоснется с ее методами зарабатывать на доверчивых клиентах.

– Уходишь?

Она стояла перед ним в халате нежнейшего шелка, наброшенном на голое тело. Цвет халата был тем же, что цвет осенней листвы за окном. Казалось, она стоит в облаке из опавших листьев, ласкающем ее безупречную кожу. Но почему-то не казалась ему красивой, как прежде.

Опасной. Она стала для него опасной.

– Смотри не пожалей, Феликс. – Странная улыбка чуть тронула ее губы. – Меня нельзя бросать.

– Ты мне угрожаешь?! – вытаращился он. – И меня собралась шантажировать? Эля… Не хочу тебя разочаровывать, но у тебя ничего не выйдет. Все твои задания я фиксировал на диктофон.

– Сволочь… – прошипела она, совсем не выражая никаких чувств. Просто прошипела, как потревоженная змея.

– Может быть. Честно? – Он с кривой ухмылкой приложил руку к груди, на которой уже застегнул ветровку. – Не собирался ничего такого. Не хотел применять твоих методов. Я о шантаже.

– Я поняла, – медленно покивала Эля.

– Просто многое из твоих указаний не откладывалось в памяти. Слишком закручено. Слишком витиевато. Приходилось записывать, чтобы потом дома прослушать еще раз.

– Переспросил бы, – прищурилась она, пододвигаясь ближе.

– Ага! Чтобы выглядеть в твоих глазах тупым и бестолковым? Нет. Я уж лучше так: на диктофон. Видишь, пригодилось.

Он, кривляясь, отсалютовал ей и вышел за дверь. Никогда не верил ни во что такое, а тут перекрестился. Вышел из ее подъезда на улицу и трижды глубоко вдохнул.

Воздух был теплым и влажным, каким всегда бывает в конце сентября. Сладковатый запах прелой листвы смешался с полынной горечью хризантем, растущих в клумбе у подъезда. Все это накрыло дымкой затухающего костра и показалось таким удушающе нежным, что он счастливо рассмеялся.

Он свободен! Он больше никогда не станет «помогать» людям, сначала затащив их в беду. Это не его методы.

Он свободен!

Глава 3

– Юрий Иванович, вы будете присутствовать на совещании, назначенном на пятнадцать ноль-ноль?

Он смотрел на свою секретаршу и не видел ее. Слышал, да. Потому что ему нравилось, как она разговаривала. Как по учебнику. Он потому ее и нанял. Она очень правильно и четко разговаривала. Не мямлила. Смущаясь, не комкала окончания. Она была молодцом. Даже когда его душу рвало на части и он пил, орал, матерился и швырял в подчиненных чем ни попадя, она говорила четко и правильно.

Он слышал ее, но не видел. Он никого уже три года не видел. Правильнее, старался не замечать. Все окружающие его люди превратились в серую человеческую массу. Зачем ему их рассматривать? Что они для него? Любимый человек перестал существовать, страшно уйдя из жизни. А эти – другие – ему зачем?

– Я не буду присутствовать на совещании, Валентина, – ответил он после паузы. – Мой зам проведет его. Подготовьте все необходимые бумаги.

– Хорошо.

Она пошла к двери, но вдруг остановилась, повернулась и уставилась на него, как на незнакомца.

Что за новости! Ему пришлось напрягать зрение, сосредотачиваться, чтобы понять: у нее к нему остались какие-то еще вопросы. И эти вопросы вряд ли касаются дел его фирмы. Эти дела всегда оставляли Валентину бесстрастной. Сейчас на ней буквально не было лица.

Он едва не рассмеялся. Лиц не было уже три года ни на ком, с кем он общался. Серые пятна с дырками для глаз и рта.

Нет, Валентину он иногда удостаивал рассматриванием. Понимал, что она утонченная и привлекательная. Что ее фигуре и грации могла бы позавидовать любая балерина. Но это случалось лишь иногда.

И теперь.

Ее высокие скулы были бледны, будто она вымазала их мелом. А неяркая помада на губах в контрасте с бледным лицом казалась неоновой. И еще ему показалось, что ее тонкие изящные пальцы, вцепившиеся в папку с документами, подрагивают.

– Валя, что?

Он поморщился, стараясь выглядеть раздраженным, хотя это было неправдой. Он был заинтересован.

– Юрий Иванович, я могу вам задать вопрос? – четким, но очень тихим голосом спросила она. – Личного характера.

– Задавай, – позволил он, хотя никому не позволял говорить о личном в офисе.

Уже три года не позволял.

– Куда вы собираетесь поехать сегодня в пятнадцать ноль-ноль?

– На встречу. – Он поискал глазами портрет любимого лица на стеллаже, уставился на него, уточнил: – На личную встречу.

– Я это поняла. – Валентина сделала еще один робкий шажок в его сторону. – А зачем вам при личной встрече пистолет, Юрий Иванович?

Он мысленно ахнул. Вдохнул глубоко, выдохнул. Спросил, недобро сощурив глаза:

– Подслушивала?

– Нет. Это вышло случайно. – Она упрямо мотнула головой. Шевельнула пересохшими от волнения губами. – Я входила с документами, когда вы разговаривали и доставали пистолет. И мне пришлось выйти. Вы меня не заметили.

И он ей поверил. Она никогда не врала, эта милая Валечка, изъясняющаяся очень правильным русским языком.

– Хорошо. Я понял. Можешь быть свободна. – Он кивком указал ей на дверь.

– Нет, не могу! – Она пыталась повысить голос, но вдруг всхлипнула. – Вам не надо туда ходить, Юрий Иванович.

– Это что такое, Валентина?! – Вот у него повысить голос вышло. Он поднялся с кресла. – Какое право ты…

– Юрий Иванович, это ведь она звонила, она?!

Девушка прижала папку с документами к груди. Глаза ее наполнились слезами.

Да что, в самом деле, такое! Он пошел на нее тяжело, угрожающе пригнув голову, как гризли. Подошел, глянул неприязненно.

– В чем дело? – спросил, внимательно рассматривая ее бледное лицо. – Ты что это себе позволяешь?

– Я знаю, что вам звонила Элеонора Эдуардовна, – срывающимся на шепот голосом проговорила Валентина, глядя в пол. – Я соединяла вас.

– И?

– Она была психологом вашей дочери. Я это помню. И… И не смогла помочь ей.

– Она ни при чем! – взорвался он, разрубив воздух между ними крепко сжатым кулаком. – Это кто-то еще! Какой-то мерзавец, который довел мою бедную девочку! И…

– Это неправда. Это не может быть правдой. У вашей дочери не было молодого человека. У нее была депрессия, а молодого человека не было, – быстро-быстро, непривычно проглатывая окончания, залепетала Валентина. – Элеонора Эдуардовна просто не смогла ей помочь. Она оказалась не тем доктором, который был нужен вашей дочери, Юрий Иванович!

Ее энтузиазм увял на последних словах, наткнувшись на такую боль и ненависть в его глазах, что у нее перехватило дыхание.

– Вон, – прохрипел он и выкинул руку в направлении двери. – Вон пошла!

– Юрий Иванович, – пискнула она маленькой мышкой. Две крупные слезы скользнули по меловым щекам.

– Ты здесь больше не работаешь, – скрипнул он зубами и вырвал у нее из рук папку с документами. И тут же заорал так, что ему самому уши заложило: – Пошла вон!

Она попятилась, трясущейся рукой нашарила ручку двери, распахнула ее, задела каблуком за порог и почти вывалилась из кабинета.

Первым его порывом было помочь ей. Остановился.

Плевать! Ему сейчас на все должно было плевать. Он наконец-то узнал имя человека, который виновен в гибели его единственной дочери, который довел ее до критической точки. До того, что она шагнула из окна.

Элеонора долго молчала. И наконец призналась во вчерашнем телефонном разговоре. И он намерен эту сволочь наказать. И сделает это уже сегодня. В пятнадцать ноль-ноль, как изволила выразиться Валентина.

Остаток времени до этой критической отметки он провел в работе. Это помогло отвлечься и не скрипеть зубами от ненависти. Помогло не думать, как он посмотрит в глаза этому скоту. Как он станет смотреть ему в глаза, наставив пистолет ему в рожу.

Он старался об этом не думать, работая. Старался не думать, выходя из кабинета. Привычно глянул на место секретаря и удивился, увидев на месте Валентины девчонку из отдела по управлению кадрами. Тут же вспомнил, что уволил Валю. Вздохнул. И тут же прогнал сожаление. Плевать! Он сам сюда больше тоже не вернется. Все распоряжения он оставил у нотариуса. Пока станет отбывать срок, его бизнесом будет заниматься его младший брат. Для того это станет полной неожиданностью, а что делать! Больше Юрий никому довериться не мог.

Он медленно катил машину вдоль набережной. Искал место для стоянки. До сквера, где должна была состояться встреча, он пройдет пешком. Хороший сквер, малолюдный. Много густого кустарника. Листья еще до конца не облетели, отсвечивают золотом под солнцем.

Там и закончится жизнь мерзавца Феликса. Или как там его зовут на самом деле – Федор?

Удивительно, но он почти не нервничал. Спрятал пистолет под ремнем со спины. Запер машину. Одернул кожаную куртку и пошел к скверу. Дойти оставалось метров пять, когда она позвонила.

– Юрий, ты уже там? – голос Элеоноры был полон печали.

– Почти.

– Даже не знаю, хорошо это или плохо. – Она вздохнула.

– Это хорошо, Эля. Очень хорошо. Много лучше, чем орать каждую ночь в подушку, считая свою дочь неотмщенной.

Он остановился у низкой бетонной изгороди. Глянул вперед. Тротуарная дорожка была почти пуста. Только подросток какой-то играл с собакой. Юрий посмотрел на часы. До назначенного времени оставалось десять минут.

– Как я его узнаю?

– Он высокий, стройный. Черноволосый. Красивый. Чем-то похож на тебя. Ты же знаешь, избранники дочерей всегда похожи на их отцов. Ты узнаешь его из тысячи, поверь.

Элеонора отключилась. Юрий убрал телефон в карман и медленно пошел по дорожке.

Красивый…

Себя Юрий красивым никогда не считал. Таким его считали лишь две женщины. Его дочь. И Элеонора. Дочь – понятно. А что нашла в нем красавица Элеонора, он так и не понял.

Она влюбилась в него, с ее слов, с первой минуты, как увидела. А увидела она его в больничном коридоре. Он сидел там с дочерью, ожидая очереди к детскому психологу. Классная руководительница посоветовала, сочтя, что его дочь плохо сходится со сверстниками.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Название основных ударов по мячу в игре сквош.