Встань и иди
– Частота 50 герц. Отлично! Поздравляю! – радостно пожал руку товарищу Николай.
– Пойдем, подарим строителям, – предложил Дугин.
Фарух Асар, секретарь провинциального комитета ДОМА5, по совместительству – начальник молодежного штаба стройки, – был на месте. Украшенная кумачом дощатая времянка внутри походила на прорабский вагончик. В углу – кирки, лопаты, коробка с рукавицами. По стенам – графики и обязательства. На врытых в землю скамьях теснилось десятка полтора мальчишек. Дугин узнал среди них своих старых знакомых. Ребята обрадовались встрече, лица заискрились улыбками.
– Мушавер давай! – наперебой закричали они, подходили и уважительно пожимали руку как равный равному. Руки были не по-детски шершавые, мозолистые, натруженные держаками лопат, ручками тачек. Все были пострижены наголо, с загорелыми до черноты худыми лицами, в длиннополых рубахах с двумя нагрудными карманами. У большинства из широких холщовых штанин выглядывали босые ноги с подошвами, забитыми до костяной твердости. Светленький круглолицый улыбчивый мальчишка славянской внешности очень напоминал его самого. Ваня Дугин тоже запросто бегал босиком за коровами по свежескошенной пшеничной стерне, даже не опасаясь загнать занозу, только слегка поджимал пальцы, под которыми еще оставалась мягкая кожа. Только индус был в старых стоптанных сандалиях и даже по одежде было видно, что семья его живет получше, чем остальные. Мальчишка-таджик в тюбетейке был похож на многих ребят, приезжающих из Средней Азии в Москву на экскурсию. Подросток повыше и потому показавшийся старшим, с которым ночью носил мешки с цементом, был худющий, кожа да кости, но жилистый. Взгляд тяжелый, пронзительный, как у многих пуштунов. Здесь в Асадабаде все они были афганцами и жили по суровым законам военного времени: ходили в школу, как могли, помогали родителям растить младших братьев и сестер, собирали фрукты и продавали у советнического городка, или меняли на тушенку, и несли в дом тяжким трудом заработанный афгани. Кем они будут, когда вырастут? Будут служить родине, защищать её от врагов или пойдут в банду, где больше платят и будут стрелять в шурави, радуясь каждому убитому. Все это теперь зависит и от тебя, как ты научишь их жить. Первый твой урок они запомнили. Он им понравился. Иначе бы не светились довольством лица от встречи с тобой.
– Фарух, я передвижную электростанцию починил, – сказал Дугин. – Пошли машину в советнический городок. Пусть притащат сюда на стройку.
Фарух радостно заулыбался:
– Ташакур, мушавер, ташакур2.
Он на радостях решил показать гостям стройку. Даже в лесах и опалубке ее стройные очертания величественно выделялись на фоне глинобитных дувалов, бурого с черными проплешинами Басмача и однообразия горных хребтов, заслоняющих полнеба. Автокран мотострелков и бетономешалка крутятся без передышки. Возле неё стоял безусый сарбоз с автоматом и одинаково цепко оглядывал любого, кто подходил за раствором или подтаскивал гальку и цемент для очередного замеса. Дугин был доволен, что и он внес свою лепту в стройку города.
***
3 ноября, когда до намеченного срока пуска электростанции оставались считанные дни, Соколов снова собрал всех советников.
– Есть информация по линии ХАД: в 10 часов 7 ноября, когда начнется митинг, душманы начнут минометный обстрел. Артиллеристам быть в готовности подавить цели в Мараварском ущелье, – сказал Петр Алексеевич и в сердцах добавил, – а тут еще как на грех, электростанция не запускается. Вроде все сделали правильно, а генератор не возбуждается. Иван Семенович, может, ты посмотришь? – с надеждой посмотрел он на Дугина.
– Конечно, посмотрю!
Иди, там тебя Владимир дожидается.
Инженер Владимир Кожухов был в расстроенных чувствах.
– Третью ночь уже не сплю, все проверил-перепроверил, – сказал он Дугину. – Просто уже не знаю, что делать.
– Какое нужно напряжение для запуска генератора?
– 110 вольт.
– Где у тебя аккумуляторы?
– Там, в машинном зале.
– Пойдем, глянем.
В машинном зале десять новеньких советских аккумуляторов по 12,5 вольт стояли в ряд, но подключены они были не последовательно, а параллельно.
– Володя, пока я схожу за тестером, поставь аккумуляторы по кругу и соедини их последовательно, – посоветовал Дугин. – Ты же не напряжение увеличивал, а мощность.
Владимир хлопнул ладонью по лбу:
– Ах, дурья моя башка… Какой же я дурак! Ну, блин…
Он начал быстро растаскивать аккумуляторы, подсоединять их последовательно: плюс-минус, плюс-минус. Когда Дугин вернулся с тестером и замерил напряжение – получилось почти 130 вольт. Спросил:
– Этого хватит для возбуждения генератора!
– С лихвой!
Рабочие опустили запорный щит, и вскоре вода поднялась до рабочего уровня, Завращались турбины. Владимир нажал кнопку пуска и электростанция заработала. Еще не до конца веривший, что удастся оживить стальное сердце этого творения многих людей, он бросился на радостях обнимать и целовать Дугина. Его счастью не было предела… Заработало!
Невесть откуда появившийся губернатор Гульвасиль тоже обнял Дугина, приговаривая:
– Спасибо, мушавер инженер!
– Я не инженер. Советский офицер все должен уметь.
– Теперь будешь главным инженером электростанции. Ну, Иван, тебе снова бакшиш причитается.
– Не нужно никакого бакшиша. Ничего я такого не сделал. Что могу, то и делаю.
– Э, нет дело святое. Ты, можно сказать, спас нас от позора. Как у вас говорят: «Долг платежом красен».
***
Торжественный митинг по случаю пуска электростанции решили немного повременить из-за угрозы обстрела. Дугин заранее занял место на возвышенности рядом с начальником службы безопасности царандоя подполковником Саидом Боршо, высоким стройным шатеном. Отсюда хорошо просматривалась вся строительная площадка. На здании красовался большой портрет Бабрака Кармаля, над ним на кумаче полотнища – здравица в честь праздника. А еще выше над бетонными колоннами торчали прутья арматуры, свидетельствуя, что строительство еще не закончено.
Пускать электростанцию приехал министр сельского хозяйства доктор Фарух, пухлый от сидячей кабинетной работы с одутловатым безусым лицом и огромной лысиной, прикрытой прядью перекинутых слева направо седых волос. Одет он был в светлый костюм европейского кроя в полоску, застегнутый на одну пуговицу. Белоснежная рубашка и клетчатый галстук подчеркивали торжественность мероприятия.
Губернатор с копной вьющихся волос и светящимся радостью лицом стоял рядом с министром. Чуть поодаль – инженер Володя, ничем не отличающийся от афганцев: сухощавый, с окладистой волнистой бородой на загорелом до черноты лице, в которой седых волос было больше, чем черных. Белая рубашка в голубую полоску, закатанные по локоть рукава, вздувшиеся на коленях рабочие синие штаны с масляными пятнами свидетельствовали, что он на электростанции не гость, и ему предстоит практическая часть действа – пуск электростанции.
Асадабадцы пришли на митинг со знаменами и транспарантами, многие нарядились по случаю праздника в белые одежды, негромко разговаривали, окидывая настороженным взглядом собравшихся, прислушиваясь к звукам. Многие знали о готовящемся обстреле, но не побоялись прийти на митинг. Между горожанами и жителями окрестных кишлаков парами и поодиночке по всей площадке стояли хадовцы, царандоевцы, готовые в случае чего перехватить злоумышленную руку. Военные зеленые фуражки перемежались с серыми пуштунками, белыми чалмами и хиджабами женщин.
Пионерский отряд юных строителей в галстуках, пилотках стоял в строю под развернутым красным знаменем. Ребята гордились причастностью к событию, на которое собрался чуть ли не весь город. Это благодаря и их мозолистым рукам в городе появится долгожданный и таинственный электрический свет.
Над головами прошуршала стабилизаторами первая мина, и за каналом взметнулось облако разрыва.
«150, перелет» – машинально определил Дугин. Вторая мина, не долетев метров 70, упала в Кунар. Третья разорвалась еще дальше, за вертолетной площадкой. Видимо, поправки в прицельные приспособления никто не вводил. Как и предполагали, миномет стрелял со стороны Мараварского ущелья. «Град» дал залп по огневой позиции и обстрел прекратился.
Митинг открыл мулла. Его певучий голос, отражаясь от бетонных стен, поплыл над смиренно склонившей головы толпой. Затем губернатор поприветствовал министра и напомнил, как все начиналось.
– Электростанция «Обгордон» – подарок советского народа, – сказал Гульвасиль. – Многие советские люди вложили в нее свой труд, частицу отзывчивого сердца. Уже здесь советские мушаверы все делали, чтобы электростанция была построена в намеченные сроки. Пример бескорыстного труда показал мушавер майор Иван Дугин. Он и мешки с цементом носил, и передвижную электростанцию починил. Главное – он показал пример бескорыстного труда на общее дело. С 27 мая, как колонна привезла все необходимое для строительства, начались у нас благородные дела. На помощь строителям пришли добровольцы. Сначала – члены партии, активисты ДОМА. Помогали строить и советские солдаты, афганские сарбозы, бойцы царандоя, служащие. Даже дехкане из ближних кишлаков. В лицее «Умархон» есть ячейка молодежной организации. Секретарь ячейки Миргауситдин привел на стройку две бригады школьников. По четвергам объявлялись общегородские субботники, по пятницам – воскресники. Никто никого не заставлял. Люди знали, что делают для себя, своих семей. Столяры с мебельной фабрики сколачивали опалубку. Кузнецы вязали арматуру. Кладку вести, отсыпать гравий, тянуть линию электропередач – тоже рук хватало. Враги несколько раз пытались устроить диверсию, но ничего у них не получилось. Поэтому поздравляю всех участников строительства с нашей общей трудовой победой!
Слово предоставили министру доктору Фаруху. Он сказал:
– По сравнению с грандиозными советскими электростанциями наша маленькая. Но для нас она так же важна, как Саяно-Шушенская для Сибири. Дать свет Асадабаду и окрестным кишлакам – это вопрос не только культуры, но и политики. Каждая семья тратит много афгани на дрова и керосин. А теперь люди получат дешевое электричество. Получат от народной власти! Насосы поднимут воду на горные террасы. Они дадут по два урожая в год. Значит, стол станет сытнее. Благодаря кому? Народной власти! На мебельной фабрике расширится производство, увеличиться рабочая прослойка в городе. Вот почему душманы постоянно хотели взор вать нашу ГЭС! Но у них ничего не получилось.
Потом выступили командующий царандоя полковник Мазурхан Хабиб, секретарь ячейки ДОМА Миргауситдин, и министр Фарух нажал кнопку, громко крикнул:
– Да будет свет!
На столбах загорелись фонари, и площадь радостно загудела, заплескал в ладоши и стар, и млад. Этого события ждали асадабадцы десять лет.
Глава 17. ПРИСЯГА ДЛЯ САРБОЗОВ
В опербате заканчивали строительство мечети. Каждый день выделяли 6—7 сарбозов лепить кирпичи, два муллы – городской и батальонный – руководили строительством, и в июле 1983 года в праздник Ураз байрам в мечети состоялась первая служба. За активное участие в строительстве Малеваного пригласили на джиргу в Кабул, на которой главный мулла страны вручил ему мусульманскую медаль. Поздравляя его, Дугин мечтательно сказал:
– Вот если бы клуб построить мест на 150.
– А что, это мысль, – поддержал товарища Николай. – Пошли к комбату.
– Я не знаю, что такое «клуб», – честно признался капитан Шаххусейн, недавно прибывший в батальон.
– В мечеть идут молиться, – сказал Дугин, – а в клубе можно собирать личный состав на различные мероприятия, показывать кино, проводить концерты художественной самодеятельности. В Советской Армии такой клуб есть в каждой отдельной части, а в гарнизоне – офицерский клуб или дом офицеров.
– А что для этого нужно?
– Тоже, что и для строительства мечети: 5—6 человек будут делать саманные кирпичи, а проект здания нам начертит переводчик Сафар. Он по профессии строитель. Я с ним говорил на эту тему: Сафар согласен.
– Хорошо, я тоже согласен, – сказал комбат.
Строительная бригада, возводившая мечеть, получила новое задание и через полгода здание было готово. К открытию клуба из Кабула прислали киноустановку «Украина» и десяток кинофильмов. Для начала Дугин выбрал документальный фильм «Времена года» о жизни в Советском Союзе. Когда пошел кинорассказ о Большом театре, зал одобрительно загудел. Повышенный интерес мужского коллектива вызвала танцующая балерина в трико. В следующий раз афганцы снова попросили «Времена года». Раз пять крутил этот фильм. Посмотреть его приходили мальчишки со всего города и убеленные сединами аксакалы.
– Людям нравится смотреть кино, – сказал он Шаххусейну, – но я же не могу все время сидеть в клубе.
– Хорошо, подберем человека, вы его обучите.
На следующий день на построении батальона ему выделили сержанта и солдата. Они ездили с оказией в Кабул и во Дворце дружбы меняли киноленты на новые. Весь Асадабад смотрел эти фильмы. Как-то его помощники привезли с Кабула записку: «Иван Семенович! Спасибо Вам за пропаганду советского образа жизни!». И эта благодарность от незнакомых людей прибавила Дугину осознания, что он честно делает свое дело.
***
– Командир, почему афганские солдаты не принимают военную присягу? – спросил Дугин комбата:
– У нас нет такой, – недоуменно пожал плечами Шаххусейн.
– В Советской Армии её называют клятвой на верность Родине. Присягу принимают в торжественной обстановке и это событие запоминается солдату на всю жизнь.
– У нас в Коране написаны все правила поведения правоверного мусульманина.
– Одно другому не мешает. Я вот прочитал книгу «Укус каракурта» о разведчике, который в сороковые годы работал в мусульманской стране. Там описано как мусульмане клялись, положив правую руку на Коран, а в левой держали маузер.
Комбат недоуменно пожал плечами:
– Это проблема не моя. Это проблема высшего командования и руководства страны. Если командующий царандоя даст распоряжение принять присягу, то мы все организуем.
– Хорошо, я поговорю с нашим руководством, – сказал Дугин.
Он зашел к старшему советнику майору Жукову, который недавно прибыл из управления внутренних дел на транспорте города Ярославля вместо убывшего в Советский Союз Поддубного, сказал ему:
– Станислав Геннадиевич, есть идея – написать присягу для наших сарбозов.
– В принципе, я не против, – ответил он. – Насколько мне известно, – присягу в Афганистане никто не принимает. А как ты себе это представляешь?
– Можно взять за основу нашу присягу, подправить с учетом местных особенностей. Это должен быть военный праздник: весь личный состав батальона построить на плацу с оружием, минометы, технику выставить, трофейное оружие. Принимающий присягу держит автомат на груди двумя руками. Офицеры – по одному в кабинете комбата, а солдаты – хором на плацу. Принявшие присягу расписываются в специальной книге.
– В опербате 250 неграмотных, – напомнил ему Жуков.
– Неграмотный ставит отпечаток пальца против своей фамилии, как и в денежной ведомости.
– Ну, давайте, делайте.
Сафар перевел текст Военной присяги на фарси, а потом на пушту и стал читать по-русски:
– Я гражданин Демократической Республики Афганистан, вступая в ряды Главного управления защиты революции, принимая присягу, перед лицом товарищей по оружию и священной книгой Коран торжественно клянусь:
– Добросовестно изучать военное дело, исполнять требования Корана, законы Демократической Республики Афганистан… А заканчивалась присяга словами: «Если я нарушу мою торжественную клятву, то пусть меня постигнет суровая кара законов ДРА и Шариата».
Текст показали мулле. Он все внимательно прочитал и сказал:
– Все хорошо получилось. Нужно только обязательно добавить: «Во имя Аллаха, милосердного и милостивого».
Когда батальон вернулся с операции, начали готовиться к принятию присяги.10 ноября, в День советской милиции, офицеры принимали присягу в кабинете комбата. А потом на плацу построили весь батальон. Перед строем на тумбочке, покрытой зеленым бархатом, лежал большая толстая зеленая книга – Коран, приковывая к себе взгляды афганцев и советников. Шаххусейн читал текст, а сарбозы хором повторяли слова клятвы на верность Родине.
По случаю праздника, повара приготовили отменный обед: плов из баранины, на столах горками возвышались крупно нарезанные дольки арбузов, дынь, бананы, грейпфрукты.
Сразу же после обеда шифровальщик послал в Кабул информацию о состоявшемся в опербате празднике по случаю принятия военной присяги. На следующий день из столицы пришел запрос: «Что за присяга, уточните?». В ответ написали: «Опербат принял военную присягу, какую принимают в Советской Армии, только с мусульманской спецификой».
13 ноября из Кабула поступило распоряжение: «Старшему советнику с автором присяги прибыть в Кабул на сборы старших советников». Утром 20 ноября Жуков и Дугин полетели в столицу. Полковник Цыганников, советник ГУЗРа, встретил их настороженно:
– Ну, рассказывайте, кому эта идея пришла в голову.
– Да, вот майор Дугин придумал, – сказал Жуков.
– А как командование, личный состав батальона это новшество восприняли?
– Очень даже положительно.
Цыганников одобрительно посмотрел на Дугина:
– Ну, хорошо. Конечно, можем и по шапке от командования получить за инициативу, но дело нужное. Будем продвигать вашу идею в войска. В 14.00 – совещание старших советников провинций, там все им и расскажете.
На совещании выступил Жуков, потом Дугин рассказал, как все было. Текст присяги подработали с учетом замечаний и предложений советников, отпечатали и всем роздали по экземпляру.
– В течение двух месяцев организовать принятие военной присяги во всех частях, – сказал в заключение Цыганников.
Руководство страны тоже одобрило эту инициативу. 27 ноября командующий царандоем провинции Кунар полковник Маздурхан Хабиб пригласил Дугина к себе. Его штаб находился недалеко от советнического городка, и Иван Семенович минут через десять был у него в приемной. Обратил внимание на трех молодых офицеров царандоя, которые, понурив головы, стояли у двери, и средних лет афганца. Маздурхан, пошел навстречу, радостно обнял:
– Здравствуй, мушавер Айван! Тебе объявили благодарность за организацию принятия присяги?
– Нет.
– А мне объявили! Сам министр Гулябзой поздравил.
Но тут радостная улыбка сползла с лица командующего:
– Мушавер, у меня, можно сказать, государственная проблема: три моих офицера по очереди ходили к жене дуканщика, когда он ездил в Джелалабад за товаром. Когда вернулся, десятилетний сын все ему рассказал. Дуканщик написал заявление и требует взыскать с офицеров деньги. Как у вас в Советском Союзе решают такие проблемы?
– Да, по разному, – уклончиво ответил Дугин. – А сколько афганей хочет получить истец?
– По сто афганей с каждого.
– Триста афганей – это же не деньги! – удивился Дугин. – Вызывайте офицеров, пусть платят.
Все трое вошли, вытянулись по струнке.
– У вас есть по сто афганей? – спросил командующий.
– Есть по сто пятьдесят, – ответил за всех старший лейтенант.
– Положите деньги на стол, – посоветовал Дугин.
– Лейтенанты положили по сто пятьдесят, а старлей – двести пятьдесят афганей.
Сумма получилась значительно больше запрашиваемой.
– Идите, и позовите дуканщика. Если еще подобное случиться – будем судить, – пригрозил Маздурхан.
Торговец вошел в кабинет, молча уставился на афгани.
– Мы выражаем вам сочувствие по поводу того, что произошло в вашей семье, – сказал Дугин.
– Я приму извинения, когда получу деньги! – с вызовом ответил дуканщик.
Командующий небрежно подвинул к нему купюры. Оскорбленный муж быстро пересчитал деньги, и его лицо озарила радостная улыбка:
– Ташакур, ташакур!
Он, пятясь, вышел. Командующий вздохнул с облегчением:
– Спасибо, мушавер Айван, что вы, представитель Советского Союза, помогли мне разрешить эту проблему. Только прошу, – никому об этом не рассказывайте. И все же, как у вас решаются подобные вопросы?
– Да, по-разному бывает, – ответил Дугин. – Чаще всего – мордобоем, разводом, гулящую жену выгоняют из дома. Бывает, что и загулявшего мужа в квартиру не пускают.
В соседней комнате уже был накрыт стол. В центре стояла бутылка коньяка в окружении различных яств.
– Я благодарю тебя, мушавер Айван, за подготовку присяги, – сказал со значением командующий, – и за все, что вы делаете для афганцев. Вас обязательно отблагодарят.
Они выпили по рюмке, повторили, и Дугин направился к себе в городок.
28 ноября в опербат пришла шифрограмма: «Майору Дугину И. С. объявить благодарность за инициативу и умелую организацию принятия военной присяги».
Инициативу Дугина подхватили и армейские части, а с 1984 года военную присягу стали принимать во всех вооруженных силах Афганистана.
Глава 18. БОЙ ПОД НАРАНГОМ
В марте 1984 года советников Асадабада собрали в штабе афганской дивизии на совещание. Майор Малеваный был в отпуске и опербат представлял Дугин. Обстановка в провинции Кунар была сложная. «Духи» пунктуально, как на молитву, ежедневно в 13.40 начинали обстрел города из дэшэка, винтовок, закидывали эрэсами. Пули дырявили и крыши советнического городка. В ответ по огневым позициям «духов» в Мараварах и на Басмаче открывали огонь реактивные установки «Град», стреляли гаубицы, и обстрел города прекращался.
Советник командира дивизии по разведке подполковник Владимир Гусев ввел собравшихся в обстановку:
– Из Джелалабада в Асадабад идет колонна – 68 машин с продуктами и горюче-смазочными материалами для техники. Наша задача обеспечить ее прохождение от Наранга до Асадабада. На что хочу особо обратить ваше внимание: по поступившей в ХАД информации – ожидается переход границы отряда душманов Гульбеддина Хекматяра, одетых в форму Советской Армии. Человек 60—70, одни уголовники. Цель – показать зверства советских солдат в Афганистане. Опербату необходимо усилить охрану Навабадского моста. Возможно, они перейдут Кунар вброд в районе Наранга. Там сейчас мелко.
Экипаж советнического БТРа к выезду Дугин готовил сам. Он был водителем, за пулеметом – Борис Горский, а переводчик Ильбан выполнял роль стрелка.
На следующий день в 6.30 колонна обеспечения движения уже выстроилась в джелалабадском направлении. Впереди ушли саперы, проверяли щупами и миноискателями дорогу. Их работу прикрывали разведчики на БРДМ. За ним на удалении зрительной связи шел бронетранспортер командира опербата Шаххусейна. Дугин стал в колонну третьим. Только начали движение – саперы предупредили: на дороге мина. Остановились.
Капитан Шаххусейн спрыгнул на землю и пошел навстречу советникам, широко раскинув руки, обнял Дугина три раза по русскому обычаю и сказал:
– На марш идут 160 человек. – 140 – из нашего батальона, остальные двадцать – сборная солянка: царандой, уголовный розыск, охрана объектов и другие. На усиление охраны Навабадского моста мы выделили 20 человек и один минометный расчет. В колонне – два миномета. Личный состав – на броне и девять машин ГАЗ-66. Взяли три комплекта боеприпасов, продовольствия на трое суток.
Он достал из командирской сумки схему построения колонны, развернул её, подчеркивая тем самым уважительное отношение к советнику. Схема была красиво разрисована цветными фломастерами. Шаххусейн перерисовывал её с образца, который сделал еще в 1980 году первый советник опербата майор Радимушкин.
На броню советнического БТРа сели мулла, командир взвода разведки старший лейтенант Рахман Шах Гулям и пять сарбозов. К ним подошел командир саперного взвода лейтенант Махмад Хосур, доложил:
– Мина обезврежена. Можно двигаться дальше.
Сарбоз на командирской машине поднял красный флажок вверх, закрутил им над головой и махнул в сторону Джелалабада.
Дугин включил первую передачу. Машина, набирая скорость, плавно покачиваясь пошла по ухабистой дороге. Возле одной из ямок стоял красный флажок – здесь саперы сняли мину. По возвращению опербата в Асадабад, она украсит спальное помещение саперного взвода.
Остались позади домики Асадабада. Слева вдоль Кунара начинались рисовые поля. На них уже спозаранку работали загорелые мужчины в чалмах, в оборванной одежде, которая еле прикрывала наготу. Они учтиво приветствовали комбата низкими поклонами. Знали, что он едет на первой машине.
Проехали еще два километра и снова стали. Саперы обнаружили мину недалеко от поста царандоя. Со стороны поста появились два сарбоза, остановились, затем залегли, опасаясь взрыва. Сапер выкрутил взрыватель, прицепил кошку за бок мины, отошел метров тридцать, разматывая верёвку, дернул её. Мина выскочила из ямки, но взрыва не последовало: она была без сюрпризов.
Солнце поднималось все выше, обещая жаркий день. Только после двух часов такой езды слева показался Навабадский мост через Кунар. На том берегу дорога к пакистанской границе утопала в зелени, а в сторону Джелалабада открывался грустный вид: по обочинам рваного асфальта – песок, камень, да ржавеющие остовы разбитой техники. Колонна снова остановилась: саперы обнаружили еще одну мину.