Встань и иди

Часть первая «ЖАЖДА ВЫЖИТЬ»

Глава 1. ЗАСАДА У НАРАНГА

В джелалабадский батальон спецназа капитан Григорий Боков прибыл в середине апреля 1984 года на должность начальника штаба. На штабиста Григорий был мало похож: рослый, широкой кости, физически сильный, с повадками армейского разведчика, готового в любой миг к встрече с опасностью. Русые жесткие волосы, глубоко посаженные глаза с прищуром выдавали в нем казачью кровь. Он был родом с Кубанского края, станицы Крымской.

Оформив документы на боевой выход группы старшего лейтенанта Щебнева в район кишлака Наранг, который располагался по дороге на Асадабад на правом берегу Кунара, Боков зашел с ними к комбату майору Зубову. Когда тот подписал бумаги, попросил:

– Товарищ майор, разрешите и мне сходить в засаду. Пора самому попробовать хлеб разведчика.

Зубов одобрительно посмотрел на него, ответил:

– Скажи прямо: решил отметить день рождения по-афгански? Если память не изменяет – завтра двадцать восемь стукнет?

– Точно так, – ответил Григорий. Ему польстило, что комбат запомнил и такую дату в биографии своего начштаба. —28 мая, как раз на День пограничника, я появился на свет.

– Хорошо, пойдешь стажером у Щебнева. Не смотри, что взводный. Вадим – опытный разведчик. У него есть чему поучиться.

Решение комбата несколько расстроило, но Григорий постарался не подавать виду. «Все нормально, – подумал он с иронией. – Иди и в засаде доказывай, что ты старше по званию, а значит, умнее. Амбиции тут ни к чему». Покончив с бумагами, тут же направился в казарму первой роты, переоборудованную на скорую руку из складского помещения.

Взвод Щебнева уже переоделся в зеленую форму царандоя. Но многих солдат можно было принять за афганцев лишь с очень большой натяжкой: демаскировали белесые брови, выгоревшие до пшеничного цвета усы. У Щебнева блеклая растительность тоже сильно выделялась на продолговатом, черном от загара лице. Выслушав доклад, Григорий потрогал недорогое грубое сукно мундира, в котором поджарый стройный взводный выглядел несколько мешковато, спросил:

– Маскарад этот зачем?

– Это мы под «зеленых» косим, – ухмыльнулся тот, – все хотим когото убедить, что с «духами» воюют правительственные войска, а мы здесь пляшем гопака и чиним трактор местный. Заметив на лице Григория некоторую растерянность, он тут же снисходительно добавил: – Да вы не волнуйтесь, товарищ капитан, мы вас мигом переоденем. Этого добра у нас навалом. Обычное дело. Соберем, что надо. – Он оглянулся, зычно крикнул: – Иванов, ходи ко мне!

С помощью солдата Боков переоделся в новенькую форму и начал собирать все необходимое для боя, стремясь унять мелкую противную дрожь в руках. Она появлялась каждый раз, когда принимался за рискованное дело, как у спортсмена перед стартом. А тут не старт – первый бой. И чем он закончится – никому не ведомо. В ящике с боеприпасами рука инстинктивно потянулась к пулеметным рожкам. «Они хоть и тяжелее, зато патронов больше», – подумал он и начал распихивать пластмассовые магазины по карманам нагрудника. Еще один боекомплект положил в десантный рюкзак. Лишь когда рассовал по кармашкам гранаты, успокоился, ощутив тяжесть металла. В этой своей ненасытности он ничем не отличался от всех новичков. Собираясь в бой, они мыслят верно: чем больше прихватил патронов, тем выше вероятность вернуться живым. Хотя в афганской войне, без передовой и тыла, действовали свои законы, и можно было погибнуть, даже не выходя за территорию части, от разрыва реактивного снаряда или метко пущенной с гор душманской пули. Война шла по всей стране в самой гуще народа только по ей ведомым законам. Кто друг, а кто враг – понять было трудно. Очень часто бывшие враги становились друзьями, а товарищи по оружию – противниками.

Рядом с Григорием экипировался рядовой Иванов. По тому, как солдат косил глаза, наблюдая за действиями бывалых сослуживцев и стараясь даже в жестах подражать им, как не очень ловко снаряжал магазины, нетрудно было догадаться: он тоже идет в свой первый бой.

В район засады группа прилетела на двух вертолетах. Сквозь свист лопастей Григорий сразу различил дробный стук крупнокалиберного пулемета. Чаще и сильнее забилось сердце. Но волнение было напрасным: мятежники строчили не по вертолетам, а по кишлаку, прилепившемуся к подножию крутой горы. Возле Наранга был брод. Из Пакистана через перевал Нава в кишлак Дунай приходили караваны, а под покровом ночи перебирались через Кунар и уходили в горы Гиндукуша.

– Это Наранг, – пояснил Щебнев, когда они перебегали к зарослям кустарника. – Здесь бандами командует Навагуль. Интересная личность. Когда-то был сельским кузнецом, уважаемым в кишлаке человеком. Народная власть послала его к нам учиться в общевойсковое училище. Вернулся офицером. А когда Амин начал уничтожать и правых, и виноватых – переметнулся к душманам. Сейчас командует фронтом исламской революции… Научили на свою голову.

В голосе взводного промелькнули нотки то ли зависти, то ли обиды. Он вдруг крикнул солдату со светлым чубом, выбившимся из-под высокой фуражки:

– Ну, Кравцов, ты уже закурил! Что, пять минут потерпеть не можешь? – Оглядевшись, вдруг примирительно продолжил: – Ладно, давай и нас угощай.

Он взял протянутую пачку «Мальборо», щелкнул пальцем по дну. Из нее аккуратно наполовину высунулась сигарета.

– Угощайтесь, товарищ капитан.

– Не курю, – мотнул головой Григорий.

– А я пристрастился, – без особого сожаления ответил Щебнев. Он достал из коробка спичку, чиркнул резко по брюкам на ляжке, и сера занялась рыжим огнем. Прикурив, блаженно затянулся дымом, и продолжил: – Недавно караванчик взяли, сигаретами разжились. Кое-что и нам с войны перепадает.

Он еще несколько раз жадно затянулся, сплюнул, раздавил сигарету о каблук, бросил сплющенный окурок на землю, растер его в пыли и лихо скомандовал:

– Все, мужики, вперед!

Спецназовцы вышли в район засады, но всю ночь бодрствовали зря: каравана не было. Ранним утром снова застрочил по кишлаку душманский пулемет. Бил по каждому, кто осмеливался выйти из дувала.

– Напрасно мы здесь лежим, – сказал Боков. – О нашей засаде уже в самом Пешаваре знают, коль такие глаза видели, как мы высаживались. – Может, пулемет снимем?

Щебнев промолчал. То ли прикидывал, как это лучше сделать, то ли надеялся, что начальник штаба не будет больше приставать со своей идеей.

– Давай снимем его к черту, чтобы жить людям не мешал, – настаивал Григорий. – Он никак не мог взять в толк, почему Щебнев сразу не послал туда группу захвата. Такой трофей бы раздобыли!

– Комбат не разрешит.

– Запроси!

– Стоит ли запрашивать, когда я и так знаю – не разрешит, – уверенно ответил Щебнев. – У нас же другая задача…

– Запроси! – требовательно повторил Григорий.

– Ладно, попробуем. Мне этот дэшэка тоже по мозгам стучит.

Радист связался с батальоном. Майор Зубов с предложением Бокова согласился на удивление быстро. Он уже тоже не верил в затею с засадой и хотел, чтобы с боевого выхода подчиненные вернулись не с пустыми руками.

Щебнев развернул карту, начал определять маршрут.

– Поднимемся вот по этому гребню, – предложил он Бокову. – Тут тропа обозначена. Три часа вверх, три – вниз: за ночь и обернемся. А вообще, чего мы головы ломаем: схожу в пограничный батальон, попрошу пару проводников. Они здесь каждую тропу знают.

– Как пограничный? – удивился Григорий. – До границы добрых три десятка километров.

– Товарищ капитан, – в голосе Щебнева снова появились снисходительные нотки, – граница не там, где нарисована на карте, а где стоят пограничные батальоны. Я раньше тоже удивлялся: и чего это наши братья афганцы границу не перекроют? Бац, бац и готово. А когда разобрался, понял: граница-то по горам проходит. А в горах хозяева – душманы. Вот такие пироги.

Боков и верил, и не верил тому, что говорил взводный. Но этот пулемет, безнаказанно строчащий по кишлаку вторые сутки, бездействующий пограничный батальон – все это свидетельствовало о том, что Щебнев недалек от истины. К 1984 году оппозиция при поддержке исламских фундаменталистов, США и других стран НАТО хорошо вооружилась, окрепла в боях и контролировала большую часть Афганистана.

Щебнев вернулся с двумя афганскими пограничниками. Как только стемнело, взвод цепочкой потянулся к хребту. Григорий сразу заметил, что они забирают левее намеченного маршрута, предупредил взводного:

– Слушай, мы что-то сразу блудить начали.

– Не волнуйтесь, товарищ капитан, – уверенно ответил тот. – Там, где легко пройти, можно и на мину наскочить. Мы пойдем другим маршрутом. Он труднее, зато безопаснее.

Григорий промолчал, только недоуменно пожал плечами. Может, Щебнев и прав? Но мог бы посоветоваться.

Вскоре пологий склон вздыбился, и без помощи рук трудно было даже удержаться на скалах. В кромешной темноте разведчики с трудом отыскивали в них расщелины, хоть какую-то опору для ног и медленно, словно огромные неуклюжие улитки, ползли вверх по каменной стене. Цепочка растянулась, и в ночи мерцали фонарики заблудившихся.

За намеченные три часа добрались только до середины склона, а солдаты уже валились с ног от усталости. Над горной грядой светлела закраина неба, предвещая скорый рассвет. «Мы не успеем!» – встревожился Григорий и посмотрел на Щебнева. Тот притих, измученный тяжелым подъемом, как и его подчиненные. Не было уже в нем прежней уверенности и командирской лихости. «Может, пока не поздно, повернуть назад? – подумал он, но тут же прогнал крамольную мысль: – до хребта – рукой подать. Нельзя же, чтобы „духи“ безнаказанно издевались над людьми. Только вперед!».

Подъем стал более пологим. Боков наткнулся на небольшое углубление, обложенное камнями.

– Окоп! – шепнул он взводному.

Сложили его давным-давно: камни уже покрылись бурыми пятнами въедливого мха. Видимо, этот окоп не один век служил укрытием. Григорий судорожно сжимал автомат, ожидая пулеметной очереди. Но гора настороженно молчала. В следующем окопе он увидел брошенные впопыхах спальные мешки, еще хранившие человеческое тепло.

– Вспугнули! – сплюнул от досады Щебнев. – Ничего, с тяжелым пулеметом они далеко не убегут.

Он взял с собой отделение разведчиков и скрылся за хребтом. Вскоре вернулся, издали махая рукой, тревожно крикнул:

– Товарищ капитан, там «духовский» лагерь!

Боков даже обрадовался. Они ведь карабкались на эту гору, чтобы встретиться с мятежниками. Он еще не знал, что забрался и на одну из вершин своей собственной судьбы, которая располовинит жизнь на ту, когда учился стрелять по безответным мишеням, и новую, когда начнет убивать себе подобных. В любое мгновение он мог сорваться с этой высоты и улететь в небытие.

– Пойдем, посмотрим.

– Нас «духи» специально сюда заманили, – пояснил на ходу Щебнев. – Есть у них такой приемчик – нашего брата на «живца» ловить. Пулемет был приманкой. Мы на него и клюнули.

С высоты было хорошо видно, как в котловине между приземистыми, с бойницами вместо окон зданиями бегали люди, собирались в группы.

Не раздумывая, Григорий сказал:

– Здесь полно окопов. Занимаем оборону, наведем на лагерь авиацию.

– Авиацию-то вызвать можно, – недовольно возразил взводный, – но пока машина завертится, часа два пройдет. А «духи» уже через час будут здесь… Пока не поздно, лучше смыться отсюда.

– Как смыться? – опешил Боков. Он даже представить не мог, что будет, словно трусливый заяц, убегать от мятежников: – Надо оборону занимать и срочно вызывать штурмовики!

– Ну что ж, будем драться, – нехотя согласился взводный. Ему эта затея сразу была не по нутру, но перечить начальству не хотелось. Когда они вернутся в батальон, Боков всегда сможет припомнить ему неуважительное отношение к своему мнению.

Комбат их предложение обдумывал долго. Видимо, советовался с офицерами разведотдела армии. И все же решение утвердил.

– Теперь еще бы у погранцов подмогу попросить, – сказал Щебнев и связался по радио с ретранслятором. Оттуда прилетела радостная весть:

«Ждите, к вам поднимется афганская рота».

Щебнев повеселел, снял рюкзак, расстегнул куртку и лег на брошенный мятежниками спальный мешок, подставив теплым солнечным лучам широкую грудь с мощными мышцами, закрыл глаза. Григория эта вольность взводного насторожила. Он огляделся. Вокруг лежали солдаты, измученные ночным подъемом. Многие из них спали. «Что за наваждение? – подумал с тревогой. – Душманы вот-вот будут здесь, а они раскисли».

– Слушай, Щебнев, приведи своих подчиненных в порядок. Надо оборону готовить, а они разлеглись, как тюлени на лежбище.

– Товарищ капитан, вы не волнуйтесь, – не открывая глаз, ответил тот. – Окопы нам «духи» уже оборудовали. Полезут – врежем, как полагается. Вы бы тоже минут пять вздремнули. Усталость как рукой снимет.

– Ты хоть охранение выставь!

– Сейчас сделаем… Иванов, вниз и наблюдать за «духами»! – крикнул он, не поднимая головы. – Будут подходить – предупредишь!

Солдат вскочил, покорно сказал: «Есть!» и побежал по скату горы, не пригибаясь, словно все напасти ему ни по чем.

Тю-у-у-ув! – тонко и протяжно пропела в утреннем воздухе первая пуля. Но никто даже не пошевелился. Или спецназовцы делали вид, что не для них она предназначалась, или доконала людей неимоверная усталость. Григория удивило это олимпийское спокойствие подчиненных Щебнева. В душе начала закипать злость. Он понимал, происходит чтото неладное, что может плохо кончиться, и не знал, как поступить. Взять командование группой на себя? Но такого права он не имеет. Он стажер, обязан подчиняться Щебневу. А может, действительно, зря нервничает? Но когда тонко и протяжно пропела на излете вторая пуля, не сдержался, зло крикнул:

– Товарищ старший лейтенант, в конце концов, вы будете командовать? – Выскочив из окопа, начал прикладом автомата тормошить спящих: – В укрытие! Разлеглись, как тюлени на лежбище.

– Чего деретесь? – сонно пробурчал рядовой Кравцов, смахнув нависшую на глаза русую челку. – Если страшно, так скажите. А мы привычные.

Третья пуля ударила возле ноги Бокова, взметнув фонтанчик пыли. Он отскочил от него, словно от змеи, прыгнул через бруствер, затаился, дико озираясь. Его примеру последовали разведчики, разбежались по окопчикам. На ровном пятачке остались лежать только брошенные рюкзаки.