Период третий. Сельские студенты (техникум)

Иллюстрация для обложки позаимствована из сайта Pixabay

Техникум

Заявления, составленные по форме, указанной в присланной мне брошюре с программой, мы отправили сразу же после школьных экзаменов и приложили к ним копии своих свидетельств с оценками, заверенными в сельском совете. Все пять заявлений и копий отправляли в одном большом конверте, на который наклеивались лишние марки. Письмо это называлось заказным. И мне даже заведующая выдала специальную квитанцию, которую нужно было хранить, чтобы можно было спросить за потерю документов, если они пропадут. Но Толик успокаивал:

– Не переживайте. Алексей Семёнович Федькин секретарём в сельсовете, он может хоть каждый день нам такие копии выписывать, а мой – председатель. Ему труда не составит печатью гербовой хоть сто раз заверить наши свидетельства.

Письмо не потерялось, и вначале августа нам каждому отдельно пришли вызовы на вступительные экзамены, в которых кроме указания даты экзаменов, написали, что нам предоставят бесплатное проживание в общежитие на пять дней, и за отдельную плату могут предоставить питание в студенческой столовой.

Я ещё два раза ходил к Петьке Мухину и подробно расспрашивал, как он добирается до техникума. Он уже третий раз съездил туда сдавать экзамены, и такие поездки он называл «сессия». Ездили они компанией тоже из пяти человек. По одному из Ново-Белой и Волоконовки, двое из Михайловки и он из нашего села. На вступительные экзамены их восьмерых из разных сёл возил в техникум представитель из Митрофановки, за казённый счёт. Но тогда не все сумели сдать экзамены. А потом поступившие на заочное обучение уже сами заранее договаривались, когда выезжать, и ездили без сопровождающего, потому что из Михайловки в их компании был взрослый женатый мужик, у которого уже было двое детей. И который ещё раньше сам не раз ездил на поездах. Весной ему опять надо было ехать. Но на эту сессию Петька не поехал, потому что задания получил очень сложные, а времени их выполнить и отослать в техникум ему не хватило. Поэтому осенью он будет поступать в Кантемировку, в ПТУ на тракториста.

Федькин отец предлагал договориться с Петькой, чтобы он нас свозил на вступительные экзамены. Договориться в колхозе, чтобы его на неделю отпустили с работы, собрать ему денег на билет и продуктов и уговорить ещё раз съездить в техникум. Федька пояснял:

– Отец сказал, что Петька запросто согласится. И нам дорогу покажет, и ему самому развлечение будет.

Полянички тоже соглашались с Михайлусовыми, а я убеждал маму, что мы и сами сможем не хуже Петьки доехать до техникума, хоть и с пересадкой:

– Мам, зачем такие деньги тратить ещё и на Петьку? Что мы, сами не сможем на поезд, на другой сесть в Лисках в этих? Я уже сколько раз на поезде ездил, и Вы же сами меня заставляли и билеты покупать, и расписание проверять, и заранее к поезду выходить.

– Ну, так это в Россоше или у нас на Пасеково. Здесь и расписания висят всего два: одно на север, а другое на юг. А Лиски – станция узловая, там со всех областей поезда приходят и разъезжаются по разным краям. Там Митрофан Игнатович рассказывал, что сразу может по два или даже по три поезда на станцию приезжать. Я в Усмани, когда училась, хоть и без пересадки ездила, но видела, что сама станция эта посредине стоит, а рельсы и с одной стороны станции и с другой, – втолковывала мне разницу она.

– Ну и что? Мы же уже большие. А если что не поймём, так спросим у того железнодорожника, который стоит с флажком жёлтым у поезда.

– Не знаю, мне кажется, что я и то могла бы растеряться. Про эти Лиски специально у председателя расспрашивала, так он совсем меня запугал. Говорит, что там даже так бывает, что один поезд ещё стоит рядом со станцией, а другие приходят на соседние пути и людям приходится к своему поезду пробираться через вагоны одного или даже двух поездов, которые ближе к станции. Он мне даже сказал, что отпустит с вами съездить, если потребуется. Говорит, что не простое дело на такой станции пересадку делать.

– И чё, мы позориться будем? Всем наговорили, что в студенты едем поступать, а меня мамка за ручку будет водить, – сердился я. – Даже если у всех отцы согласятся ехать с пацанами, я специально к ним подходить не буду и докажу, что не заробею и не отстану. А женщинам, по дедушкиным словам, нельзя больших сыновей лишать самостоятельности.

– Пойми ты, что такая поездка – она и сложная очень, и опасная даже. Ведь и шпаны ещё много везде всякой.

– И что, Вы будете отбивать нас от шпаны в поезде?

– Если бы не пересадка эта, то, может, и ничего страшного. На Пасеково бы посадили вас, а в Таловой бы вышли с поезда и до техникума нашли бы как добраться. А с пересадками я и сама никогда не ездила.

– Ну вот, Вы не ездили, а я всё расспросил у Петьки. В Лиски мы приедем до обеда. А поезд, на который всегда билеты есть, приходит аж ночью. Придётся нам до ночи ждать на станции. Вещи все поставим в одно место, и у вещей всё время кто-нибудь будет. А перед приходом нужного поезда следует подать в кассу наши билеты, чтобы там закомпостировали на них новые дырки с номером того поезда, который придёт, и чтобы написали, в какой вагон садиться.

– Ты и правда всерьёз готовишься к поездке. Даже слово новое выучил про билеты. Молодец, конечно. Но я сомневаюсь очень. Если там сразу по стольку поездов, сумеете ли нужный найти? А вдруг через другие вагоны придётся к своему поезду, если он на дальние пути приедет? На это на всё время нужно, а поезд вас ждать не будет.

– Так это они у нас на Пасеково не успеют остановиться и уже трогаются. А в Россоше вон поскольку подолгу стоят. Так в Лисках наверно ещё дольше поезда стоят.

– На Пасеково или в Митрофановке поезд один пришёл, и все знают, где какой вагон остановится. А там, если столько поездов, никто ничего и не запомнит даже.

– А ещё, мам, помните, в Россоше по радио тётя говорит, на какой путь поезд приходит, сколько он стоять будет, а потом ещё и напоминает, что поезд скоро отправится, и чтобы люди бежали в свои вагоны. Так на той ещё большей станции тоже обязательно по радио всё будут рассказывать.

– Не знаю, на словах ты всё расписал даже лучше, чем я сама бы делала, а может ли на деле так получиться, как расписываешь – очень сомневаюсь.

Постепенно я и маму, и дедушку с бабушкой убедил, что поедем без взрослых. Остальным родителям тоже мама пробовала доказать, что я уже не раз самостоятельно всё делал при поездках на поезде, и сам всё узнавал везде. И что, чем на Петьку деньги тратить, лучше нам по лишней десятке дать. Но они не обращали внимания на её слова, потому что Толиков отец собрался в первую поездку сопроводить нас. А потом, если кто сдаст экзамены, пусть ездят уже без родителей. Но за неделю до поездки выяснилось, что Митрофана Семёновича не отпускает начальство. Так и получилось, что родители согласились отправить нас самих.

С Пасеково в сторону севера можно было уехать рано утром, на рабочем поезде, но он ходил только до Россоши. Потом ещё один в десять двадцать останавливался, и другой вечером был. Ехать следовало на том, который в десять двадцать. Потому что на вечернем можно не успеть к ночному поезду до Таловой. В Митрофановке или на Журавке больше поездов останавливалось, но туда было дальше добираться. Поэтому договорились ехать с Пасеково. Мама выпросила в колхозе машину на полчаса, чтобы отвезти нас до станции.

С утра в центре собралась целая толпа. Мы впятером с чемоданами. Дедушка сначала хотел, чтобы я взял наш большой фанерный чемодан, с маленьким висячим замочком, который он смастерил маме, когда её на курорты послали. Но мама настояла купить новый, фабричный. И у остальных пацанов тоже были фабричные чемоданы. У всех коричневые, а у Федьки чёрный и блестящий.

Народу собралось у машины – целая толпа. Пришла наша классная Раиса Александровна. Андрей с Вовкой тоже пришли, хоть сами и не захотели ехать, но нас проводить захотели. Алешкины и Колькины пришли полностью всеми семьями. Они же жили совсем рядом. И люди, какие были в центре, тоже подошли к машине посмотреть, как нас родители напутствуют в дорогу. А молодая новая заведующая почтой Тоня принесла букетик ароматных белых цветков, которые у нас почему-то называли «Дедова борода» и со словами:

– Ребята, вас тут всем селом провожают на учёбу, прямо как на целину или на комсомольскую стройку. Так я тоже вам как целинникам цветы подарю наудачу, – раздала каждому по три цветка.

Тут и Митрофан Игнатович шёл мимо или, может, даже специально подошёл к нам, и сходу напористо спросил:

– Признавайтесь студенты, с каким настроем едете? Не опозорите наш колхоз, поступите?

Колька, растроганный прощанием с расплакавшимися братишками, шмыгнул носом и ответил:

– Не, не должны опозорить. Мы ж почти всё лето готовились к экзаменам.

– Да я знаю, что готовились, на работу вас даже не посылали. Поэтому

не имеете права теперь подводить наш колхоз и школу свою.

– А мы и не подведём. Вот увидите, – как можно увереннее ответил я.

Митрофан Игнатович повернулся ко мне и произнёс:

– Ты, Женька, вижу, смело за всех расписываешься. А тут нам Ксения Стефановна рассказала за то, что берёшь на себя ответственность самим, без взрослых добраться до учёбы. Признавайся мне как руководителю, не переоцениваешь ли свои силёнки?

Немного замявшись и не так уверенно, но всё же заявил председателю:

– Я всё разузнал у Петьки, и на поездах ездил не раз, а чего не знаю, так расспрошу. На больших станциях и специальные справочные окошки есть, и людей же полно. Подскажут, если спросить.

– Рассуждаешь по-взрослому, хоть и маловат пока. И план верный придумал. Молодец! Уважаю! Дай пять! – сказал Митрофан Игнатович, пожимая мне руку.

А потом скомандовал:

– Давайте грузитесь, а то машина в колхозе нужна.

Отец Алёшки тоже залез с нами в кузов машины, Колькин сел в кабину – они решили проводить нас до станции. Машина тронулась, и люди ещё долго махали руками нам вслед. На станции мы перенесли вещи в зал ожидания, шофер Иван Цепковский всем нам, как взрослым, пожал руки, пожелал удачи и сказал, что будет спешить назад в колхоз. Василий Никитьевич что-то сказал Кольке потихоньку и объявил вслух, что поедет на машине назад. Фёдор Федотович остался с нами, чтобы помогать садиться в вагон. И нам от этого было лучше, потому что у него были часы карманные, и мы могли узнавать, сколько оставалось ждать поезд. На станции пацаны выкинули Тонькины цветки, а я спрятал в чемодан, положив их в тетрадку между листочками.

Без пятнадцати десять пришла кассирша. Специальным ключом открутила болт, которым закреплялась металлическая шина, перекрывающая обитую железом дверь в кассу, откинула её к стенке и открыла внутренние замки на двери. Зашла внутрь, закрыла за собою дверь на замок, а окошко кассы не открывала. Вслед за кассиршей в зал зашло много людей, которые тоже собирались ехать на этом поезде. Но я заранее уже стоял у кассы и оказался первым в очереди. На прошлой неделе я приезжал велосипедом на станцию узнать цену билета до Таловой. Билет стоил тридцать семь рублей, но пацаны мне дали по пятьдесят рублей, на всякий случай, если вдруг билеты окажутся дороже. И я уже давно знал, что кассиршу зовут Катя. Поэтому, как только окошко кассы открылось, сразу же обратился к ней:

– Тётя Катя, нам нужно пять билетов до станции Таловая. Скажите сколько денег нужно за пять штук?

– А ты знаешь, что до Таловой только с пересадкой в Лисках можно доехать? – уточнила она.

– Да, конечно.

– Раньше вы уже ездили в Таловую, или первый раз?

– Первый раз едем, но нам парень, который туда уже ездил, рассказал и про пересадку, и про то, на какой поезд из Лисок нужно садиться до Таловой.

– Ну, из Лисок через Таловую летом не один поезд проходит, а много. Только на скорые трудно будет закомпостировать билеты, но, наверно, есть и местные поезда, На такой будет проще.

– Да нам Петька говорил, что ночью там будет поезд, на который всегда места есть. Наверно, это и есть местный.

Потом кассирша стала смотреть в свои бумаги, а посмотрев, спросила:

– Билеты тебе в общий вагон, или в плацкартном хотите прокатиться?

– В общий, конечно, зачем нам в плацкартный, – уверенно заявил я.

– Да это я так, пошутила. В плацкартный мне и мест не давали на сегодня. Готовь сто восемьдесят пять рублей.

Я подал ей двести рублей. Кассирша взяла деньги и начала выписывать билеты. Но билеты она нам выписывала не такие картонные, которые я всегда покупал, когда мы с мамой ездили на поезде, а бумажные. Когда закончила писать и пробивать дырки с номером поезда и датой, подала мне пятнадцать рублей сдачи и стала объяснять:

– Имей в виду, в Лисках кассы не в здании вокзала, а в отдельном помещении – в таком большом, деревянном. Приедете, посмотрите по расписанию, если скоро будут поезда на Балашов, то можете попробовать закомпостировать на них билеты. Хотя летом, конечно, все поезда забиты, и места вряд ли будут на дальнем следовании. Но если повезёт, то ещё днём приедете и не будете до ночи торчать.

– Ой, спасибочко, мы не знали, что там касса в отдельном помещении. Теперь будем знать.

– Да там в этом помещении касса не одна, а больше десятка. Но вас пятеро. Каждый очередь занимайте, может, кому и повезёт достояться. Тогда ему все билеты отдавайте, пусть он на всех сразу компостирует.

Не успели мы разобраться с деньгами сдачи от покупки билетов, как мужики сказали, что уже открылся семафор на прибытие нашего поезда. Все пошли к тому месту, где будет останавливаться общий вагон. И Фёдор Федотович договорился с людьми, чтобы они пропустили нас с чемоданами вперёд, потому что нам далеко ехать.

В вагоне мест было мало. И те, которые ехали до Митрофановки, даже в вагон не заходили, а остались в тамбуре. Мы нашли два рядом свободных места боковых и одно напротив. Я и Толик сели в проходе, а Колька захватил то место, которое напротив. Посоветовали Алёшке и Федьке походить по вагону, поискать, где ещё места окажутся, но они сказали, что будут около нас. Все свои чемоданы мы втиснули на третью полку над нашими с Толиком сидениями. Потом я отцепил от зацепа столик, и получилось ещё одно сидение между нашими. Федька сразу захватил его, только теперь мы сидели ногами к проходу. Алёшке предложили забраться на вторую полку над нами, она тоже была пустой. Но он отказался и сказал, что будет ехать стоя. Пришлось потесниться и сидеть вчетвером на одном сидении. Зато оказались все в одной компании.

В Лисках на вокзале народу было огромное количество. Люди толпились и на перронах, по обе стороны вокзала. И у кранов кубовой стояли люди с кружками и с чайниками. В туалете, и то места не хватало, и приходилось постоять немного в очереди, чтобы облегчиться.

Сойдя с поезда и сходив по очереди в туалет, решили расположиться в зале ожидания. Там стояли огромные, тяжёлые, деревянные диваны с высокими спинками, металлическими ножками и боковыми подлокотниками. Все места на диванах были заняты. Чаще всего на них спали малые дети или подростки, наверно, из тех, которым пришлось жить на вокзале уже не первые сутки в надежде выстоять очередь и получить билет на один из проходящих поездов. Взрослые, если устраивались поспать, то ложились или на голый пол, подстелив одежду, или на свои уложенные кучей на полу сумки, узлы и чемоданы. Всё пространство вдоль стен и даже подоконники большущих окон были заняты людьми. А цыгане даже на проходе расстелили свои перины, уложили на них детей, и женщины тоже сидели на этих перинах. Кормили грудью маленьких черноголовых детишек, совсем не стесняясь соседей.

Толик с удивлением спросил:

– Что это, сегодня вся страна собралась ехать в техникумы поступать? Так старых полно и детишек мелких. Они куда?

Мы молча пожали плечами, а Алешка, подумав, предположил:

– Наверно, из эвакуации люди возвращаются в те города, где уже дома после войны восстановили.

Федька добавил.

– А ещё Иван Семёнович на политинформации рассказывал, что заводы и фабрики, которые в тыл вывозили, теперь назад в свои здания возвращают. Заводы товарными поездами везут, а рабочие с них на пассажирских же едут.

– Не, рабочие как мы бы – компаниями или отрядами ехали. А здесь все семьями. Вон с детишками сколько, – усомнился Мошненко.

– Алёшка прав, наверно, просто люди из эвакуации возвращаются с опозданием. Потому что, посмотрите, у некоторых вещей и в узлах, и в сундучках целые горы, – поддержал Алёшку Колька.

Но Федька возразил:

– Не, пацаны, после войны вон уже сколько прошло. Кто хотел, наверно, давно уже домой вернулся. Тут сегодня прямо какое-то переселение затеяли. Кого только нет здесь.

– Думаю, что люди по разным причинам едут. Мы вот на экзамены. Может, кто в гости. А кто-то и в эвакуации долго задержался. Много ещё из сёл на производство людей забирали – им же тоже хочется с родными свидеться. И солдаты вон из армии, наверно, возвращаются. А цыгане, так те вообще на одном месте долго сидеть не могут, – подвёл я итог нашему любопытству.

В зале ожидания мест свободных не было нигде. Кто спал, кто просто сидел, читая газету или книжку. Многие кушали, расстелив на коленях газету или полотенце. Нехитрая еда для дороги, наверно, у каждого была припасена с собою. Кипяток для чая брали в кубовой в конце перрона. Изредка женщина в белом фартуке и с белым кокошником на голове выкатывала на перрон металлический ящик на колёсиках с алюминиевым лотком сверху и продавала горячую выпечку. Желающих купить пирожок с ливером или блинчик с творогом было много, сразу возникала толпа, происходила давка и вскоре продавщица укатывала опустевший ящик на кухню станционного ресторана.

Ресторан располагался в большом зале напротив зала ожидания. Там в три ряда были установлены столы, со скатертями и четырьмя стульями, по одному с каждой стороны. Но людей в ресторане было немного. Потому что сердитые официантки строго следили за теми, которые пробовали занять место за столом для того, чтобы просто посидеть. Мы расположились со своими чемоданами на полу в большом коридоре, который имел выход на обе стороны вокзала, между дверью ресторана и дверьми, ведущими к тому перрону, у которого останавливался поезд, доставивший нас сюда. Оставив ребят сидеть на чемоданах, забрал их билеты и пригласил Федьку пойти в здание кассы попытаться занять две очереди, потому что в расписании значилось вскоре прибытие поезда на Пензу.

В деревянном здании людей оказалось ещё больше, чем в вокзале. Если в вокзале между сидящими были проходы и даже свободные места на полу, то в этом зале людей как напрессовали. Трудно было даже протолкнуться от двери в сам зал. Мало того, что к каждой кассе выстроились в цепочку длинные очереди, а у самих окошек была давка из злых людей, пытающихся что-то спросить или заказать билет. Так ещё и на полу везде сидели на узлах и чемоданах люди. В основном дети. А их родители, видимо, стояли в очередях. Толпящиеся у касс ругались друг с другом, кричали и толкались. Мы с Федькой попробовали занять очередь в те окошки, где людей стояло меньше. Но потом, поговорив со стоящими рядом, я узнал, что на пензенский поезд люди ещё с утра очередь занимали, и сейчас они у окошек спорят, выявляя тех, которые с утра не стояли в очереди. И что мне ни за что места на этот поезд не достанется с конца очереди. Но я хотел попробовать дождаться прибытия поезда. Когда в очередях заявили, что дали места на пензенский, у окошек началась ещё большая давка. Те, которые занимали очередь на этот поезд, требовали от других освободить им место у касс. А остальные не соглашались, боясь потерять очередь свою. А тут ещё узнали, что и на кисловодский поезд места дали. Тогда те, которые хотели уехать на этом поезде, тоже стали требовать, чтобы их пропустили к окошкам. Когда часы на стене зала показывали, что до прибытия пензенского поезда остаётся ещё почти двадцать минут, в кассах объявили, что места на него уже закончились. Многим даже из тех, которые стояли у самых окошек, билетов не досталось. А нам и мечтать не приходилось закомпостировать свои билеты на этот поезд

Когда мы с Федькой удручённые вышли из кассового зала, я увидел невдалеке большой железный мост, ступеньки которого вели высоко вверх и предложил ему посмотреть, что там находится. Тётенька в жёлтой жилетке, стоявшая у железной четырёхколесной тележки с посылочными ящиками, которую она только что притолкала к этой лестнице, пояснила нам, что по мосту можно через все пути и поезда перейти со станции в город. И что на той стороне есть магазины и дешёвая столовая, если нам нужно что купить или покушать. Мы поднялись на этот мост и долго стояли там, даже когда паровоз с проходящего под мостом поезда окутал нас дымом и паром из своей трубы. Но в город не пошли.

Вернувшись, рассказали ребятам обстановку, и я предложил, как нам и советовал Петька, дождаться ночного поезда. Но Колька рассердился, сказал, что мы слабаки. Забрал у меня наши билеты и потребовал, чтобы я проводил его туда, где их нужно компостировать, и утверждал, что сумеет протиснуться к кассе. И мы сможем уже сегодня до вечера попасть в техникум. Только заставил сообщать ему, какие поезда должны идти через Таловую.

Отвёл Кольку в кассовый зал и через время заметил, как он, пристроившись к какой-то полной женщине, стоял уже почти у самого окошка. Наверно, из-за малого роста остальные приняли его за сына той женщины. Но потом мне надоело следить за Колькой и я вернулся к пацанам. Часа через полтора и он к нам прибежал, обескураженный и очень расстроенный. Оказалось, что он всё же пробился к кассе, когда дали места на павлодарский поезд. Подал в кассу наши билеты, а кассирша закомпостировала ему всего один билет и сказала, что больше мест нет. Он её убеждал, что нам нужно все пять, а она накричала, чтобы не хитрил и не собирал в одни руки чужие билеты. Скоро уже прибудет поезд, а ехать один до Таловой Колька не соглашался и уже чуть не плакал. Я схватил закомпостированный билет и побежал к справочному окошку. Растолкал людей, утверждая, что мой поезд скоро отойдёт и спросил у тёти:

– А как быть, если билет закомпостировали на павлодарский, а поехать хочу на другом?

– Кто ж тебя пустит на другой, если на этот закомпостировали? Люди места не могут достать, а ты выкаблучиваешься, на этом не хочу, а хочу на другом! – грозно прикрикнула на меня тётя.

– Да нет, мы просто вместе едем, а билет только один закомпостировали. Один же отдельно не поедет!

– Вы что, одна семья?

– Нет, мы просто из одного класса, – с волнением втолковывал я.

– Скажи на милость, какие господа! Очереди вон какие, а ему от корешей отрываться не хочется.

– Вы меня не поняли. Мы никогда ещё порознь не ездили.

– Не морочь мне голову. Вон дежурный пошёл к выходу, догоняй и ему свои сказки рассказывай.

Когда дежурному я хоть и впопыхах, но подробно описал ситуацию, он меня похлопал по плечу и, улыбаясь, успокоил:

– Не дрейф, пацан! Пусть твой корешок не садится на павлодарский. Когда на калачеевский места объявят, будете на него свои билеты компостировать и его прокомпостируете.

– А кассирша не заругает, что не уехал с павлодарским?

– Да какое её дело, уехал – не уехал. А если что, скажешь, мол, с дежурным согласовал всё. Понял?

– Понял! Спасибо Вам большущее. А то наш Колька там чуть не плачет уже. Да и поезд его объявили только что.

– Давай, беги, успокаивай Кольку, а то ты меня задерживаешь!

Так нам и пришлось ждать до ночи. Из чемоданов еду не доставали, но почти каждый раз, как мимо нас продавщица катила тележку с выпечкой, один из нас сразу шёл за ней и покупал на всех свеженького. Два раза покупали по пирожку с ливером и один раз по два блинчика с творогом. Зато кипяток пили по многу раз. К кубовой за кипятком вызвались бегать Алёшка с Колькой. Колька приносил сразу три кружки кипятка, а Алёшка две. Кипяток пили с моим мёдом, и моей чайной ложкой его из банки черпали, потому что никому из пацанов ложку чайную не положили. Толик и Федька специально пили кипяток с колотым кусковым сахаром. У Толика сахар дома заранее накололи маленькими кусочками, а Федька мучился, пробуя откалывать кусочки ножом перочинным. Но мёд у меня не брал, а ещё и хвастал, показывая, какой ему большой кусок сахара положили на экзамены.

Ночью мы переживали, что не сможем ни к одной кассе пробиться, чтобы закомпостировать билеты, но в справочной сменилась сердитая тётка на добрую и молодую, а та объяснила мне, что на калачеевский отдельно будут продавать и компостировать билеты в шестой кассе. И что все, кто захочет уехать на этом поезде, успеют купить себе места ещё задолго до его прибытия. Так и получилось. И сели мы в нужный вагон, спокойно. Поезд стоял долго. Хоть его и подали на третий путь, но на первых двух путях поездов в это время не оказалось. А мы заранее после объявления по радио перешли к третьему пути и почти угадали, где остановится наш вагон. В вагоне на всех вторых полках спали люди, а некоторые и на нижних спали. Но проводница нам ещё при посадке сказала, чтобы мы, если мест не будет сидячих, поднимали тех, которые спят на нижних полках и садились на эти места. Я, Алёшка и Колька сразу заняли одну свободную нижнюю полку, Толик невдалеке нашёл место на проходе, а Федька сел на крайнюю нижнюю полку у самого туалета. Он приходил звать к себе Толика, потому что там было ещё одно место, но тот не согласился.