Второй концерт
После того, как мама заметила меня рядом, она стала меня растягивать. Слова «тянемся, как жвачка» означает «потерпи немного боли». Много боли! Человек ведь не жвачка, а гораздо тверже!! Хотя в руках мамы даже боль становится нежнее.
Если мне совсем плохо, мама целует меня тысячу раз, крепко к себе прижимает, иногда плачет.... но тянуть продолжает. Я никогда не плачу. Иногда просто слезы почему-то текут. Растяжка, говорит мама, будет даваться мне тяжелее всего остального. А еще она говорит, что в будущем меня ждет гораздо больше боли. Это странно! Когда я танцую, я не чувствую боли. Папа может ударить в любую секунду, к этому я уже привыкла. Я ловко убегаю, либо даю по морде в ответ, а потом улепётываю7.
Мы с мамой часто играем в природу, пока Лари трахает по клавишам.
Унапрэгьера: прошу то, чего мне больше всего хочется, просьба оживает.
Нон ва май пэрдута: получаю удар молнии, отлетаю, успевая аккуратно сохранить свою просьбу.
Волалэджэра: мы сливаемся воедино, я и мое желание.
Пьюинальто дэль чело: мы засыпаем, мы неразлучны.
Сопра уна пьетра: я перышко, два крыла, поток, искусство.
Наскоста даль тэмпо: меня бьют в спину, я падаю вперед.
Оритровато куестэ брэви пароле: растекаюсь, теряя силы, в реку слез.
Йо ти прэго: прилив энергии во все дыры
Йо ти кьедо: из последних сил устремляем крылья в воздух, ураган тела – четыре быстрых, непрерывных пируэта.
Ун под аморэ, прыжок в жизнь, вихрь, страсть, падение.
Ун под аморэ: прыжок в жизнь, вихрь, страсть, побег.
Сопра ла пьетра.…8
****
2016 A.D.
Kära dagbok9,
Сегодня у меня отвратительное состояние. Лена и Юхан осторожно сообщили, что ждут ребенка, поэтому какое-то время они будут отсутствовать в оркестре.
Как же я искренне была за них рада! Я подготовила небольшую речь, чтобы объявить оркестру об этом событии, но когда новость прозвучала.... кто-то из них понимающе покивал головой, остальные либо не оторвались от нотной партитуры, либо смотрели на меня с такой улыбкой, будто я полная идиотка!!!
– Мы уже знаем, Фрида, где-то месяц, — прозвучало с первых рядов. У меня слегка закружилась голова, так что я даже не поняла, кто это сказал.
После репетиции Роланд деликатно сообщил мне, что они предпочли от меня скрыть, чтобы не расстраивать.
Но почему я должна расстроиться?! Я что, ведьма, которая желает новорожденным зла только потому, что сама не может иметь детей?! Отец всегда узнавал новости первым, а потом уже только сообщал всем остальным, если считал это нужным! Какого черта я узнаю все последняя?! Как будто они меня пожалели, а я ненавижу жалость в таких проявлениях!!! Отец был лидером, а я…. кто я??? Я не высказала им все это, просто молча ушла. Я больше не хочу возвращаться в этот оркестр, но должна потому, что по счастливой случайности мой отец был его родителем!
«Моя дочь, Фрида Мальмстрём, будет продолжать нашу династию!» Ну конечно!! А если у Фриды Мальмстрём более нет ни сил, ни источника силы, ни желания идти дальше?! Послала бы я вас всех! Но разве я могу?! Музыка – моя жизнь. Роланд прорывается звонками. Сейчас он будет говорить со мной и успокаивать. Очередная жалость!!! Противно.
Но, конечно, завтра я буду вновь на рабочем месте, как новенькая. Идеальный внешний вид и доброжелательное настроение. Отныне буду сухо давать партитуры. Пускай играют сами, раз знают все лучше меня. Потом запишу их вариант на диктофон и свой. Затем включу им и уйду. Я знаю, что они выберут меня. Они всегда выбирают мой, потому что это твоя партитура, дорогой отец! Они говорят, что я унаследовала твой талант, папа. Но мало просто иметь талант, нужно иметь огромные силы и энергию, чтобы этот талант реализовывать! А я без сил. К черту правки, буду читать Достоевского до самого сна. А пока слушаю твою музыку, и мне хочется поскорее умереть.
Ты говорил, отец, что дарить искусство другим – великое счастье. А кто же позаботится о дарителе? Кто даст мне это счастье?
У меня нет больше сил.
Din lilla Frida10, которой теперь уже почти пятьдесят….
Наконец-то Лари опять с нами! Кажется, его окончательно достало долбание11 мелодий в одиночестве. Я так счастлива, что мне хочется остановить время! И, как назло, с работы раньше обычного явился наш тиран. Он видит, как мы танцуем. Он злой. Сейчас начнется….
– Это что за бардак в моем доме?!
Грубый тон для папани – обычное явление. Он резко заглушает голос Да-Ли-Ды, а маме обрубает крылья. Наше выступление испорчено. Вот урод!
– Я готовлю их к искусству!
– Ни в какое искусство они не пойдут! И уж тем более в танцы!! Чем они зарабатывать будут по-твоему?! Телом?!
Мама молчит. Неужели она сдалась только потому, что не зарабатывает денежки?
– Любимым делом. Зато воровать не будут, как твои коллеги-чиновники.
– Вон пошла отсюда! Не нравится что-то, проваливайте!
С удовольствием! Мамуленька моя! Мы понимаем друг друга с полуслова. А папу я намеренно не слушаюсь, потому что эта скотина лупит меня так, что попа болит еще дней пять. Даже Лари тайком подкладывает ему за это иглы в стул. Я смеюсь громче всех, и папа, каждый раз уколов свой свинячий зад, думает, что это я. Убегать от него изо дня в день получается лучше и успешнее, потому что он неповоротлив, рушит все на своем пути (это создает ему дополнительные препятствия), а я укрепляю мышцы тела, чтобы затанцевать потом музыку. Папа при любой возможности ругается то на меня, то на маму, то на Лари. И постоянно грозится нас выгнать. Мы уже и к этому привыкли. Ко всему привыкли.
Четыре капли йода и можно не ходить в школу. А родители пусть думают, что у меня слабое здоровье. Еще только первый класс, а я уже чувствую, что наше образование – фабрика дебилов. Я не знаю, как можно нормальному человеку сидеть на одном месте целый урок и слушать всю эту скукотищу! А когда я начинаю протестовать против всей этой нудятины, меня ведут к директору или звонят папе. Именно папе, ведь они знают, что папа сильно меня наказывает, а мама нет. Не терплю жестоких людей!
Дома мы с Лари и Ликой играем в поваров, уборщиков, интеллигентных людей, бродяг, танцоров, официантов. Перечислять можно долго. Творчество приветствуется, спешка – нет. Обычно быстро и хорошо получается только у профессионалов, точнее у мамы. Она говорит, что медленная аккуратность в делах учит нас терпению. Но я все равно делаю все быстро.
Правило: делай, как удобно, но не нарушай личное пространство других. Маму не радует чавканье, болтовня с набитым ртом, жирные губы и руки. Меня раздражает, когда по опустевшей тарелке скрипят ножом или вилкой, а Лари бесит шум разговоров и громкое глотание. Я стараюсь уважать мнение других, но у меня не всегда получается. Когда с нами ест папа, его раздражает все: если мы молчим, если мы говорим, если мы сидим с унылыми лицами, если мы смеемся, если мы не вытянули спину прямо, если мы случайно что-то роняем и так далее. Хотя когда он делает то же самое, это считается нормой! А еще он спрашивает только про школу. Мы с Лари не любим семейные обеды вместе с ним!
Без него мама рассказывает, как раньше танцевала на большой сцене. Она описывает все до мельчайших деталей, и я все больше и больше пропитываюсь желанием танцевать! Папа же до сих пор занимается непонятно чем: руководит какими-то фирмами, постоянно уезжает на какие-то встречи и болтает по телефону. Денег у него после этих «дел» навалом12, но, увы, я к ним доступа не имею, иначе бы все раздала. Так учит мама: отдавай и ничего не требуй взамен.
Раньше папа носил толстые золотые цепи, а теперь носит большой крест и часто крестит все вокруг: машину, дом, сейф, двери, квартиру и прочие бездушные предметы. Еще папа часто меняет технику, а нам отдает ненужное. Мы с Лари умеем пользоваться всем, но танцевать мне нравится гораздо больше. Раньше я складывала его «секонд-хенд» в ящик для мусора, как и мама, но потом один парень нашел меня по выкинутому телефону и попросил впредь отдавать напрямую ему. Так у меня появился первый друг – Руслан. Это начинающий компьютерный гений, который, в отличие от меня, живет в однокомнатной квартире с тремя собаками, двумя сестрами и братом. Мы с ним немного даже похожи: мечта Руслана – свалить13 из дома и попасть Америку, а моя – свалить из дома и попасть на сцену.
Я заметила, что ко мне тянутся незнакомые люди и животные, хотя мне и одной вполне комфортно.
****
2016 A.D.
Kära dagbok!
Сегодня у меня заслуженный выходной, чтобы побыть наедине с собой, котом и собакой. Вчера обсуждали репертуар на год: Роланд настойчиво говорит брать неоклассиков, а-ля саундтреки, чтобы дать «новое дыхание оркестру», а я считаю, что это совершенно ни к чему! Ты же говорил, папа, что только в классике всегда есть все, что нужно зрителю? Всегда! Нет, конечно, есть много достойных работ…. но пласт то должен быть классическим! Я в этом убеждена. Нашему зрителю нужно постоянство, к нам возвращаются за теми эмоциями, которые уже переживались раннее. Мы храним и проносим на своих плечах историю! Поэтому я обозначила нашей главной задачей твой любимый Второй концерт, а не всякие там саундтреки. Конечно, они вольны разбирать все, что хотят в свободное от моих репетиций время. Воображение ведь безгранично, хотя ты почему-то часто говорил, что «всему есть предел». Знаешь, сейчас все так быстро меняется, мир, взгляды — все становится шире. Жаль, что ты не хотел принимать меня такой, какая я есть, отец. Я так и не смогла полюбить себя с тех пор.
Может, ты действительно был по-своему прав…. следует установить некие границы, чтобы не потеряться самому себе. Думаю, отец, ты будешь рад услышать своего любимого композитора на годовщину. Осталось подобрать достойного пианиста. Может, пошлешь мне его с неба? Таких энтузиастов, как в твое время, сейчас нет. Все работают только за деньги, либо преимущественно за деньги, за свои или чужие, за шведские или американские.
Моя жизнь – сплошное кольцо замкнутого непонимания. А я ведь хочу жить, папа, жить со всей полнотой энергии этого слова!
/din Frida
По ночам мне часто не уснуть, особенно в полнолуние. Иногда я рассматриваю диск цвета луны и вижу в нем несчастное лицо женщины, которая зовет меня на помощь. Лари после наших догонялок спит, как убитый, а мне – ну никак и все! Мужчина с маской моего папы запретил беспокоить маму после девяти вечера, так что ночью я остаюсь одна. Иногда мне кажется, что в спальне родителей по ночам происходит что-то нехорошее. Когда мне становится страшно, я пересаживаюсь на кровать брата, чтобы его защищать. Когда готов оберегать слабого, все страхи отходят на второй план.
Книг с картинками у нас мало, однажды пришлось просить Лари учить меня буквам. Он хороший учитель, не то, что няни. Благодаря ему и маме я стала складывать буквы в слова. Это что-то вроде кода: теперь я могу расшифровывать книги. Все незнакомые слова я выписываю в тетрадь, мама мне их потом поясняет. Иногда, правда, говорит, что утомилась, но не перестает потихоньку помогать. Во всем я чувствую ее поддержку! Она не пытается учить или командовать, она добрая и никогда не бывает с нами злой. А папа всегда злой.
Мама, объясняя что-то, часто прибегает к жестам и говорит, что так я лучше воспринимаю. Ох, эти ее движения! Восхитительны! Я все запоминаю! Плохая память у меня только в школе и с папой. Мне не нравятся сюжеты взрослых книг, они скучные. Моя жизнь куда интереснее! Но я выписываю как можно больше слов, чтобы подольше побыть с мамой. Приходится много читать.
Мы с Лари придумали наш личный язык жестов, хотя папа постоянно бесится, когда мы так болтаем. Ему не нравится, когда он что-то не понимает или о чем-то не догадывается.
В школе я специально не читаю и не пишу: пускай папа почаще слышит, что его ребенок – дебил. Сейчас две тысячи четвертый год, значит, по моим подсчетам, я должна закончить эту школьную мясорубку в две тысячи тринадцатом или пятнадцатом.
Лари – отличник, ему нравится быть первым и когда его хвалит папа. Брат может часами играть свои партии из Рахманинова14, чтобы добиться успеха, а потом так хлопнуть крышкой, что рояль плачет. Чтобы поддержать инструмент, я учу Рахманинова вместе с Лари. Это бывает тяжело и нудно, но зато мы можем соревноваться, кто сыграет быстрее ту или иную часть. Соревнования его подбадривают – он не знает, что я ему поддаюсь.
Брат – мой самый лучший друг. Я люблю делать с ним все, когда он не противничает. Мы рисуем, бегаем, прячемся, шифруемся, играем наперегонки куски каких-то Лариных нот. Я, наконец, придумала простой математический способ запоминания его партитуры, чтобы мы могли побольше развлекаться. Для меня и Лари цифры – это магические символы, а в школе нам пытаются привить к ним ненависть, говорят, что они нужны, чтобы хорошо считать. Неужели они не знают о существовании калькулятора?!
Папа стал чаще бывать дома. Он не терпит звуки рояля, поэтому купил нам электронное пианино с регулируемой громкостью и наушниками. Это гораздо хуже нашего прежнего рояля, руки не чувствуют клавиш. Лари по секрету говорит то же самое. Технический прогресс не помогает людям быть более талантливыми, это я точно знаю.
****
2016 AD
Min kära dagbok,
Мне часто пишут письма, спрашивают, как я «умею руководить музыкой». После всех прожитых лет мне кажется, что это от природы. Родители, рождение, жизнь, любовь, неудачи, разочарования, вера в непонятно что – все это природа человеческого созревания. Я, как дирижер, проживаю на сцене не меньше артиста. Мне нужно направлять все потоки энергии в нужное русло и не пропустить ни одного мгновения, чтобы не нарушить связь. Моя задача – расшифровать все или больше от создателя произведения. Подбор или придумывание от себя означало бы предательство композитора. Все то, что мы имеем сегодня, веками обретало форму и внутреннюю сущность. Я продолжатель моего создателя, поэтому к нам вновь и вновь возвращаются зрители. Что-то из этих мыслей нужно взять в завтрашнее интервью.
А если они спросят про личную жизнь? Про детей? Я не могу иметь детей. Нет, я не смогу этого сказать. Лучше сфокусироваться на искусстве…. мой ребенок – это мой оркестр. Ну а если они начнут развивать эту тему? Нет, наверное, лучше сказать, как есть. Что в этом такого? Ни у одной меня в мире бесплодие. А потом порассуждать на тему о том, как меня ранит все эти разговоры о материнстве, поколениях, заботе о ребенке?! И выйдет Фрида – жалобная книга. Напишу им заранее: без вопросов о детях.
Сколько понадобится времени, чтобы оправиться от этого? На публике ты говорил, что счастлив оттого, что у тебя есть я. Но мне ты об этом сообщать забывал.
Внутри меня по-прежнему живет petit moi15, со всеми детскими страхами и тревогами.
/undertecknad16
– Смотри, сейчас он перекрестится и ударит воду своим пузом!
– О! Ха-ха-ха-ха! Второй раз крестится, смотри! Священнослужитель!
– Ха-ха-ха-ха!
– Вы только так при отце не говорите, хорошо?
– Да, да, хорошо! Мам, а папа правда верит, что вода исцеляет его жирное пузо?
– Ну ладно вам, дети. Здесь ведь хорошо, правда?
– Хорошо. Можно я не пойду купаться?
– Отец вас все равно загонит в воду. Так что лучше идите сейчас окунитесь.
– Побежали, Лари! Хватит тыкать в свой кусок металла! Пенсионер несчастный!
– Сейчас я тебя догоню!!!
– Поплыли до острова!! Кто последний, тот….
– Смотри, отец назад плывет! Я, это…. ну, на берег. Все равно он уже видел, что мы поплавали, второй раз не заставит.
– Лари, останься! Здесь же круто! Хватит бояться этого громилу!
– Нет, я уже наплавался.
– Ну, как хочешь!
Папа погрузился под воду, он умеет хорошо нырять. Я легла на поверхность воды, чтобы скользить по мокрой глади. Удивительная физика: жидкая вода удерживает тело только в том случае, если оно знает, как обращаться с водой! Мою ногу ни с того ни с сего цепляют и сильно тащат ко дну! Нет воздуха! Рефлекс – догрести руками до поверхности, заглотнуть побольше воздуха…. вдох! Вода! Вода! Вода! Огромные ручища тянут ко дну! Я пойманная рыба. Я барахтаюсь из последних сил!! Грубая физическая сила! Ненавижу!!! Самооборона! Ноги! Никак! Вода!! Во всех дыхательных путях! Как кричать, если нечем?! Сама!! Вдох! Вода! Захлеб! Жить!
– Лари, что это там такое папа с Ларой делает?
– А, это у него игра такая. Он и меня за ноги по воде как-то катал. Знаешь, как ужасно? Я думал, что утону.
– Венцеслав! Ларе пора выходить из воды!
Слышал?! Отпускай меня немедленно!!! Почему он не слушает маму?! Никто меня не спасет, кроме меня самой. На!!! Изо всех сил! получай! Есть, теперь быстрее, греби к берегу, Лара, непрерывно, сильнее, чтобы он не догнал! Быстрее! Быстрее!!
Берег.
– Что у вас там было, Лара?
У меня нет сил рассказывать. Земля! Бах.
– Лика! Посмотри, что она мне сделала! Блин, вот как мне теперь это лечить?!
Лечить?! Да это же царапина!! Свиное рыло!!! На твоем огромном пузище еле просвечивается царапинка размером со шрам на моей пятке!! У меня каждую неделю травмы похлеще, то от балета, то от твоих наказаний!!!
– Тварь!
– Сам тварь!
– Рот закрыла! И чтоб я тебя сегодня не слышал! Нет, Анжелика, посмотри! Она мне все тело разодрала!
– Лара-россомаха, победитель огров! – тихонько шепчет Лари в левое ухо.
Мне совсем не до шуток и смеха! Достала эта несправедливость! Надоело это животное! Хотя…. мокрое тело папы и правда напоминает желейное тело огра, обволакиваемое слизистыми соплями…. а если надеть на него розовый костюм, он станет огромным поросищем! Мои мысли выдает смех.
– Ну все! – замах, в его кроваво-зверских глазах читается лишь одно: убить. Я жива.
Мама!!! Оцепенение. Ужас. Тишина. Лари вдруг сильно обнимает меня. Реальность. Ларины глаза закрыты, а руки дрожат. Я не совсем понимаю, что происходит вокруг. Тупое оцепенение. Твердая поверхность под ногами расплавилась так, что я не могу встать. Мама получила удар по голове. За меня.
– Лика! Милая, прости, пожалуйста, я не хотел! Черт подери!!!
Папа подхватывает на руки хрупкое мамино тело и несет в машину. Они исчезли. А мы? А нас никто не взял. Потом, конечно, папа прислал за нами своего водителя, но мы уже ушли сами. И за это папа не забыл поругаться. Я так и не поняла, почему у мамы из головы бежала алая кровь…. ведь там должны быть мозги!
****
2016 A.D.
Подари мне немного любви, не простой, а высокой, на которую способен только Ты. Я хочу, чтобы меня любили просто так, как ребенок любит собственных родителей. Почему ты лишил меня возможности иметь детей? Маленьких родных ручонок, ножек, личика от любимого человека? Почему все так вышло? Почему я этого не достойна? Зачем я нужна этому миру, где все вокруг радуются, что могут продолжать наш род!
Меня сменят новые произведения, музыка, толкования. Я просиживаю жизнь в закрытом пространстве. Но если бы у меня была дочь! Я бы предостерегала ее от всего, что может встретиться на ее пути, я бы сражалась за нее, укрывала бы собой, была бы преданна ей, отчаянно защищала бы ее от клыков диких псин, которые пытаются рвать и рушить все вокруг! Мы бы путешествовали по миру и по самим себе, закрывали бы глаза на неудачи, доверяя друг другу. Я бы взяла все удары жестокого мира на себя, печалилась бы или радовалась (не имеет значения!) Любые чувства: страсть, любовь, страдания – это все жизнь! Не зря ведь Ты создал нас себеподобными. Если Ты меня слышишь, пошли мне хоть немного жизни, прошу тебя! Я устала проживать постоянно повторяющиеся дни, словно мышь в колесе, из последних сил двигающая механизм искусства. Даже будучи мышью, я хочу чувствовать счастье! А не просто выполнять свою работу, выживая.
/Frida M.
– Мам, за что ты любишь папу? Он же некрасивый, злой, противный и гадкий!
– Он не всегда такой. Но даже если и такой…. мы любим не глазами, не головой, а сердцем. И чем больше может чувствовать сердце, тем глупее оно в любви, к сожалению.
– Мама хотела сказать, что он нам все оплачивает.
Лари может подолгу молчать, потом вставить в разговор экстравагантность и вновь онеметь, как рыба.
– Давай уедем от него?
– Мы не можем бросить отца, это наша семья. Семья – это самая важная опора и ценность. И дело не только в деньгах, Лари. Хотя отчасти ты прав: ваш папа много работает, чтобы мы жили в порядке. Про что вам сегодня рассказать?
– А кем он работает?
– Он бизнесмен.
– А кто это такой?
– Бандит.
– Вовсе нет, Лари. Это деловой человек.
– О, так мы все бизнесмены! Расскажи про свою любимую страну, мама.
****
2016 A.D.
Kära dagbok,
Швеция дышит весной.
У меня новый пианист, его зовут Петер Кватро. Удивительный человек! Музыка, которую он сочиняет, достойна глубокого интереса. Нам с ним невероятно повезло! Он быстро влился в коллектив, играет с полной отдачей делу, в своей особой манере. Мне нравится с ним работать, он понимает меня с полуслова. Но в то же время я чувствую неловкость в его компании…. с любовью давно покончено, но с симпатией, кажется, нет. Мы обменялись контактами, я жду его сообщений с нотками трепета в области грудной клетки. Он отвечает в столь занимательной манере, что я невольно представляю его рядом в качестве живого собеседника.
«Он женат, Фрида. И у него есть дети.» Конечно!
Что ж, по крайней мере в профессиональном плане он пока со мной.
Неужели ты так быстро услышал мои молитвы? Спасибо.
Вряд ли маэстро задержится у нас надолго. У него слишком большой спектр личных интересов, но как бы хотелось….
С надеждой маленькой девочки,
din Frida
Я набралась смелости. Я намерена узнать, что происходит у родителей в спальне. Ну вот чую, что там что-то неладное! Нутром чую! Папа запирает двери изнутри, я научилась открывать шпилькой. Осторожно проникаем внутрь скважины, чувствами нащупываем нужные язычки, аккуратный нажим и вуаля! Сквозь приоткрытую дверь потянулся душный аромат пряностей, соли и пота….
Мне нужен Лари! Мне срочно нужна подмога!
– Быстро вставай! Папа маму убивает, нужна твоя помощь! Быстрее!!!
Нужно оружие…. мамина статуэтка! Балерина с длинной шеей, которую кто-то из взрослых подарил ей на день рождения. Острая, не подведет! Искусство победит зло!!! Я тащу всех на сражение!
– Лара, ты дура полная, они там любовью занимаются, так все взрослые делают. Это нормально.
– Не хочешь, не иди, сопляк!
– Это я сопляк?!
Он все равно пойдет. Поноет и пойдет.
Фигуры без одежды и даже без купальников! Мама привязана к кровати. Все ее тело изуродовано красными пятнами, под ней виднеется кровь. Во рту у мамы какая-то тряпка. Папа яростно впивается в ее тело зубами, удерживая шею своей грубой рукой. Я бегу к нему и бью по башке так же, как и он меня. Балерина теряет половину тела! Ужас!! Бедная танцовщица!!!
Папаня вырубился. Приходится оттаскивать его противную, жирно-потную тушу, Лари торопливо отвязывает маму. У него опять дрожат руки, удивительно, как он справляется с этим тремором, когда играет на концертах?
– Помоги мне скорее! Чего стоишь?! Вдруг он сейчас очнется!
Как же жаль статуэтку! До слез жаль!! Мама ведь говорила, что это одна из лучших балерин мира!
– Хоть здесь она меня не бросила…. – чуть слышно шепчет блаженно-улыбающаяся мама, не отводя взгляда от расколовшейся Кармен. Из темных глаз выбегают слезы, дыхание сбивается. Я тут же забываю про статуэтку, подбегаю к Лике и крепко-крепко ее обнимаю! Она кладет руки на мою спину и голову совершенно без сил.
– Всегда помни, кто ты есть, и кем ты хочешь быть. Никогда не изменяй себе. Никогда!
– Давай уйдем отсюда, маму-у-у-уля!
– Я люблю тебя больше всех на свете, девочка моя! Все будет хорошо! Все будет….
Мы с Лари в детском доме. Заберите нас кто-угодно из этого строевого дурдома! Меня зовут Лара Крохарт, в нынешнем году мне десять, я неплохо играю на пианино, но хочу стать балериной, потому что танец – это моя семья.