Живущая вопреки. Повесть
Времена были голодные. Снабжение для строителей комбината было скудным. Бабушка присылала иногда посылки, наполненные мукой, в которую укладывали куриные яйца, на дно – грелку с растительным маслом. «Голь на выдумку хитра!». Они уповались вкусом придуманным папой супом, получившим название «Мурцовка» Своим детям Таня тоже иногда будет готовить такой суп, летними жаркими днями, когда пропадал у них аппетит. Рецепт прост. В охлажденную кипяченую воду крошился репчатый лук, и добавлялись кубики сухариков из черного хлеба, подсаливали и наливали немного растительного масла. Кто попробует, не забудет никогда!
Вкуснее черного хлеба, политого тем же растительным маслом, припорошенным солью, казалось, нет на свете. Мясо в рационе отсутствовало. Зато Танечка помнит, как они с мамой и другие жены рабочих, выстаивали долгую очередь в мясной лавке. Но вдруг продавец – грузин рассердился и крикнул, чтобы все расходились, мяса больше нет. Женщины стали возмущаться и тогда он, размахивая разделочным топором, вытолкал всех прочь.
Родители устали от мытарств, и они снова вернулись на калининскую улицу, но ненадолго. Оставив на время Танечку, уехали в Тулу. Снова на поиски работы и возможности получить свое жилье.
***
За окном зима, на редкость снежная, а в доме тепло и уютно. Трещали дрова в печи, аромат ванили наполнял волнительным предвкушением. Это бабушка Маруся, как обычно выпекала фруктовый рулет или наливной пирог, не столь важно. Важнее, что это было вкусно и ожидание такое приятное. Танечка сидела перед табуретом, сделанным папиными руками, и увлеченно рисовала. Теперь, это было одно из самых любимых занятий. Она старательно водила кистью по холсту, прибитому мелкими гвоздиками к рамке. Рисунки на тетрадных листиках, только пробудившись от сна, остались в прошлом.
Её отвлекало неистовое веселье резвых маленьких разбойников, которые метались из одной в комнаты в другую, скользя на поворотах, с визгами и цокотом копытц на крошечных ножках. Два розовых поросенка, смешные, с розовыми пяточками, торчащими ушками на макушке. Им не давали покоя бантики на Таниных тапочках, красивой леопардовой расцветки. Она так обожала их и расстроилась, когда бантики все-таки оторвались. Смотрела, роняя слезинки, как два зведения улепетывали, зажав их зубками, дерзко демонстрируя ей колечки хвостиков.
Зима быстро сменилась оттепелью и скоро с крыш свесились прозрачные сосульки, такие привлекательные на вид, что детвора не смогла отказать себе в удовольствии отломить по столбику и, не дожидаясь, пока эта красота от теплых ладошек истечет водой, старательно полизав их, охладила пересохшие разгоряченные губы. Жарко! Не мудрено, ведь одеты по-зимнему, а носятся, как угорелые. К вечеру у троих поднялась высокая температура, голоса пропали, боль в горле приносила страдания.
Ночь была тревожной: мама не отходила от Танечки, потому что ее преследовали страхи: От жара ее воспаленное воображение преподносило неприятные сюрпризы: казалось, что стены сдвигаются, а мебель, наоборот, становится «пузатой», от этого было тяжело дышать. Дети переболели тяжело и вскоре молодой организм справился. С годами такие явления стали реже проявляться.
***
Весной Танечка поехала с бабушкой к родителям. Они сняли времянку на двух хозяев. Общий коридор делил убогий домик на две части: в двух комнатах жили они, а напротив другая пара жильцов. В средней полосе России весна не такая скоротечная, как в Крыму, поэтому проталины стали только появляться.
Папа готовил кушать на печи, управлялся по хозяйству, присматривал за дочерью, а мама работала в магазине, потому что с продуктами было тогда не очень, мягко говоря. На полках гастрономов красивыми пирамидками выставляли рыбные консервы, чтобы заполнить пустоту.
Танечка как – то вышла на прогулку одна. На улице было сыро, студено, потому одета была в зимнее тяжелое пальто на ватине. Скучно, никого вокруг, но подышать свежим воздухом необходимо. Как говорят: «В такую погоду хороший хозяин собаку не выгонит!» Она задумчиво стояла перед большой лужей, разглядывая узоры на тонком ледяном стекле. К вечеру становилось морознее, столбик термометра полз вниз.
Вдруг резкий толчок в спину, и от неожиданности, Танечка, потеряв равновесие, плюхнулась прямо в лужу. Соседский мальчишка решил похулиганить. Пальто мгновенно напиталось водой. Кроме холода, ее охватил страх, что она будет наказана, ведь была так неосмотрительна. Родители – замечательные, любимые, но воспитывали девочку в строгости. Вернее, это больше относилось к маме. Чтобы не происходило с Танечкой, она не должна была жаловаться или осуждать поступки своих приятелей, когда, играя, ее кто-то обижал или ударил. «Сама виновата! Не надо было там быть, туда ходить, это делать и так далее».
Так было всегда, и она училась защищать себя сама. И, прежде чем поступить, так или иначе, задумывалась: «А понравится ли это маме? Будут ли родители довольны ею?»
Так продолжалось до самого зрелого возраста, даже став мамой, она не могла избавиться от этого.
По этой причине девочка долго стояла перед дверью времянки, не решаясь войти в тепло, пока её не увидела соседка. Папа был расстроен. Развешивая мокрые вещи, ласково журил Танечку; заботливо растирал ее замерзшее тельце; напоил горячим чаем с молоком и, уложив в постель, бережно укрывая теплым одеялом, просил не поступать так больше.
***
Лето в Туле никогда прежде не было знойным. Было солнечно, плавали по лазури неба огромные белоснежные причудливой формы глыбы облаков. Зато перед грозой, вдруг наступала тишина, а потом сгущались темно – синие свинцовые тучи, из неоткуда появлялся вращающийся столб пыли, накатывался рокот приближающейся грозы. Всполохи молний, видимые издалека, начинали рассекать небо, и тогда первые тяжелые капли вдруг выпадали из туч, стремительно неслись вниз и звучно с ускорением барабанили по листочкам, крышам, вбивались в пыль, вздымая ее вверх фонтанчиками. Ветер усиливался, раскачивая деревья: как от веера, движение воздуха усиливалась, и дождь водяной стеной выливался на землю, умывая все вокруг. Ураган был обычно кратковременной прелюдией, а потом просто шел проливной живительный дождь.
Мама почему-то панически боялась грозы и прятала голову под подушку. Это тревожное состояние передавалось и девочке, но, видимо еще не очень понимая, в чем дело, она просто жалась под мамин бочок, пережидая ненастье. Став старше, тоже стала ощущать неприятный холодок внутри, когда вздрагивала земля от продолжительного раскатистого рокота грома.
Однажды где-то вычитала, что есть поверье: если кушать пережаренную до черноты картошку, страх исчезнет. Правда, это было проблематично для нее, так как любила картошечку золотистую, с хрустящей корочкой, поджаренную на смальце искусной папиной рукой. Но чтобы побороть страх все-таки несколько «головешек» из его порции съедала. Сильно пережаренные ломтики, обычно, любил папа. Действительно помогло, как ни странно!!!
Лето сменила золотая осень, в начале своем, неизменно радовавшая бабьим летом, с разноцветьем цветущих астр и летающими в воздухе отливающими серебром паутинками. Вскоре воспеваемая поэтами пора блекла: деревья теряли свой последний лист; земля укрывалась пестрым покрывалом, готовясь к холодам. По утрам изморозь серебрила нежной сединой пожухлую траву, а лужицы – тонкой пленкой льда. Правда, это убранство еще исчезало, как только скупо пригревало солнышко.
Последний месяц осени наводил на всех тоску: рано темнеет, по небу ползут низкие тучи, не в состоянии удерживать в себе моросящие дожди вперемешку с колючими льдинками, секущими лицо; студеный ветер пронизывал одежды на прохожих; разрушая труд дворников – ворох опавших листьев и кружил с ними вальс – Бостон. «Листья желтые над городом кружатся, тихим шорохом нам под ноги ложатся», – так происходит во все времена.
Однажды утром, открыв глаза, понимаешь, что за окном как-то светлее. Вскакиваешь, кутаясь в одеяло, и к окну. А там белым – бело. Зимушка – зима пришла: на душе праздник.
Так все и было в Таниной памяти. Еще и эту зиму проживет она с родителями на том же домике и на той же улице. Почему акцент на этом? Да потому, что долго ведь нигде не задерживались!
Как-то в разгар зимы к ним приехал папин племянник Василий с молодой женой. Встреча была радостной, много воспоминаний: папа прямо «расцвел душой». Это их будущий сын Михаил, будет с любовью называть Таню «сестричкой» в заполярном Кайеркане. Туда забросит их судьба с разницей в один год. Они будут дружить семьями до непредсказуемого 2010года, когда злой рок заберет пятидесятилетнего мужчину, и его семья, осиротев в одночасье, покинет эти края, вернувшись туда, откуда молодыми приехали за романтикой и новой жизнью. Но это все будет потом.
Молодые собирались в Старые Выселки и попросили разрешения взять с собой Танечку. Родители решили, что путешествие ей не помешает и дали согласие. На другой день, уже втроем, они ехали в автобусе мимо Ясной Поляны, имения Льва Толстого; через Щекино – город Игоря Талькова, до п. Советское. Там выйдя из автобуса, вышли на дорогу, по которой двенадцать километров им предстояло идти пешком. Что в этот день машины, привозившей в определенные дни бидоны с молоком, не будет, Василий узнал еще на автостанции.
Время было за полдень, светло, и, окинув взглядом бескрайние снежные просторы, они с энтузиазмом, весело переговариваясь, тронулись в путь. Если бы интуиция предупредила бы их, какой будет эта прогулка! Стемнело неожиданно быстро, начал круговерть ветер, вздымая пушистый снег. Разыгралась метель.
Мама дала дочери в дорогу красивую ажурную шаль с бахромой: вдруг пригодится, ребёнок ведь. Танечку закутали в шаль, оставили только щелочку для глаз, ветер обжигал лицо. Идти по сугробам становилось все труднее. Девочку брали по очереди на руки, но, несмотря на то, что она была крошечной не погодам, как дюймовочка, в теплой одежде и в таких условиях все равно – тяжелая. Дышать было трудно. Она незаметно прокусила мамину любимую шаль и долго, потом страдала, жалея о содеянном поступке. Как не заплутали, сколько шли, трудно сказать. но когда вдруг наткнулись на водонапорную башню на окраине деревни и вскоре мелькнул свет в первой избе, как в бреду, не могли поверить своему счастью: добрались!!!
Танечка все понимала и терпеливо перенесла с взрослыми это испытание. Василий только вернулся из армии: видимо его выносливость и навыки, приобретенные за время службы, помогли преодолеть этот путь, и спасли их.
***
Их появление в такое ненастье казалось невероятным, вызвало суету: тетушка обрадовано обнимала желанных гостей, открыв заслонку, ловко сажала на рогатину чугунные горшки с деревенской скромной снедью, быстро отправляла их в печь. Надо было накормить и обогреть. Вскоре на столе парила отварная картошечка в мундирах, соленые огурчики, дымящиеся щи, которые, кстати, не весьма приятно пахли пареной капустой. Танечка кушала, с трудом пересиливая себя, чтобы не обиделась тетушка. Девочка, избалованная папиными ароматно – прозрачными супами, с плавающими золотинками от навара, с красивыми цветными кубиками овощей и наваристым бордовым борщом, ела с трудом, даже проголодавшись основательно. Насытившись, все почувствовали, насколько устали и, взобравшись на полати русской печи, мгновенно уснули. Тетушка, как обычно, ушла ни свет, ни заря, остальные, пробудившись, пытались разобраться, как же им удалось втроем вместиться на печи, заливаясь смехом над собственными прибаутками.
Деревенская жизнь зимой, кроме не просветной скуки, полна обилием своих прелестей. Все – таки матушка природа средней полосы России славится своим величавым ландшафтом, с просторами равнины, с возвышенностями и оврагами; лесами и промёрзшими речушками, скованными, поблескивающим под скудными лучами зимнего солнца, ледяным панцирем. А так как, домики разместились вдоль единственного заснеженного тракта, который связывал с соседними поселениями, то выйдя на улицу, можно было окинуть взором всю округу, слегка прищурив глаза от ослепительной снежной белизны и, не уставая, восторгаться и восхищаться. Только городской житель поймет это состояние души. Для старожилов красоты окружающей среды привычное дело и принимаются, как должное.
Выглянув в, укрощенное морозными узорами, оконце, едва просматриваемое меж сугробов, Танечка увидела, что народ собрался у дороги. Набросив на себя верхнюю одежду, на ходу закутываясь и застёгиваясь, все дружно протиснулись в дверь, галопом промчавшись через сени, чтобы не вдыхать, наполнявший их, «аромат», потому, что в загоне обитало домашнее стадо: буренка, козы, хавронья.
«Что за суета? Праздник?» – Громко спрашивали всех и никого. «Свадьбу встречаем!!!» – Был такой же ответ.
И, действительно, радостные и восторженные крики возвестили приближение свадебного кортежа. Тройка великолепных рысаков, «белых в яблоках», звеня колокольцами на оглобле, украшенная, развивающимися от быстрой езды, атласными лентами и цветами, вздымая клубы снежной пыли, стремительно «влетела» в деревню. Толпа кинулась навстречу, пытаясь ухватить коней под узды. Разгоряченные бегом кони встали на дыбы и вынужденно замерли, раздувая ноздри, из которых валил пар, как от сказочных драконов. Таков ритуал – выкуп за проезд. Получив угощение, испив за здравие и, пожелав «Совет, да любовь» молодоженам, повеселевшие жители расступились, и тройка продолжила свой путь. Продрогшие возвратились все в избу, приложив ладони к стене печи, согревали озябшие руки. Танечка долго еще пребывала под впечатлением.
Вечером отправились в гости к «Ивану Петрову», папиному брату. Он жил в доме вдвоем с женой: их дочь, как уехала, повзрослев, учиться, так и осталась жить в Ленинграде. Там вышла замуж, практически не приезжала, только присылала посылки с городскими гостинцами. После тетушкиного скромного жилища и их городских съемных комнат, Танечку поразила помпезность и ощущение добротного благополучия: полумрак комнат, наполненных предметами быта, темно – вишневыми плюшевыми тяжёлыми шторами над дверьми и в виде штор на окнах. Гостей усадили за стол, и, за угощением, взрослые долго беседовали, а Танечка восседала на высоком дубовом табурете, как на троне. Её внимание занимала красивая вазочка с конфетами в неизвестной ей прежде сине-голубой обертке, с изображением пальмы на фоне ночного звездного неба. «Южная ночь» ленинградской конфетной фабрики – желе в шоколаде. Незабываемый вкус!
Время позднее. Стали собираться домой: «Надо знать и честь!». Хозяева вышли проводить. Ни заборов, ни калиток в деревне не было: от кого огораживаться, все родственники. Ночь была лунная и до самого горизонта, сколько мог охватить глаз, залитая голубым лунным свечением, снежная равнина. Безветренно. Полное безмолвие, только голоса прощания и, как отзвук, подал голос чей-то пес. Брели, не спеша по снежной целине, наслаждаясь. Впереди только по вертикальным столбам дыма из труб угадывались, занесенные снегом до крыш, избы, а небо черным бархатом с переливом мерцающих на морозе звезд, нависало над этим безмолвным великолепием. Такой пейзаж Танечка непременно напишет, вернувшись в город. «Не забывается такое никогда!».
В Тулу возвращались через Огарёво на рабочей электричке, до станции их доставила лошадка, впряженная в дровни, которые она тащила волоком поверх снега, а пассажиры устроились, полулежа в них, укутавшись в доху. Такая вот зимняя сказка – быль! И она случилась в детской жизни Танечки.
***
Ближе к лету снова пришло жалобное письмо из Крыма: трудно, скучаем, крышу необходимо «подлечить» – протекает. Как всегда, все бросили и вернулись.
Этим летом Танечке исполнилось семь лет и первого сентября, она нарядилась в темно-синее шерстяное платье с белым кружевным воротничком. Ей вручили портфель, который волочился по земле, из-за ее маленького росточка. Пришлось обнять его, бережно прижимая к себе. В классе, устроившись на скамью парты, вдруг поняла, что ей никого не видно. Учительница, мило улыбнувшись, посоветовала Танечке подрасти еще годик и тогда смело приходить за знаниями. Мама расстраиваться не стала, сама понимала, что маловата дочь, но для Танечки это была трагедия, ведь она так готовилась, ждала, волновалась. Горькие слезы неудержимо лились из ее наивно распахнутых миру, полных отчаяния глаз. «Это горе – не беда!»
В детстве быстро неприятности превращаются в счастье. Так произошло и сейчас. Мама предложила зайти к фотографу и запечатлеть несостоявшуюся первоклассницу. Ах, как же это интересно! Танечку водрузили на стул, мама дала в руки любимую немецкую куклу, подаренную на день рождения маминой подругой, тетей Леной, которая работала в универмаге. За спиной, как фон, крымский черно-белый пейзаж, а рядом статная, красивая мама. В светло сером из тяжелого шелка платье, украшенном крупными, обтянутыми черным бархатом, пуговицами. В руках у мамы темно – бордовый клатч из «крокодиловой кожи», такого же цвета плетеные босоножки на высоком каблуке. Заплетенные косы мама уложила «корзиночкой», ниспадающей ей на шею. Загляденье!
***
Следующей весной Константин уехал снова, теперь уже в Мерефу. Там тоже жили родственники дедушки Павла: две семьи. Значит, было, где остановиться на время, пока что-то найдется. Устроился на работу в Липовой Роще – это станции в двадцати минутах, не доезжая до Харькова.
В августе Танечка с мамой приехали к нему и стали жить на первом этаже двухэтажного хозяйского, из красного кирпича, дома у самой железной дороги. Всю дальнейшую жизнь, многократно направляясь в Симферополь, проезжала, с волнением вглядываясь через вагонное окно, чтобы не пропустить момент, и увидеть снова, что он стоит себе неизменно, и годы не старят его, как ни странно. Пассажирские поезда обычно на приличной скорости проносились мимо.
Здесь Танечка с нового учебного года все-таки стала первоклассницей. Хозяйка срезала утром целый букет разноцветных астр и солнечным утром мама отвела девочку в школу. Солнышко разогрело воздух, и первая изморозь бесследно растаяла. После первого звонка и торжественной части, всем классом расположились в центре площади перед школой. Фото получилось нарядным. Два ряда первоклашек: одни стоят, другие сидят в первом ряду, в центре первая учительница держит на коленях Танечку в фартучке с кружевными оборочками, с букетом в руках и огромным белым бантом в волосах. Почему так решила учительница Танечке не ведомо. Нарядные дети и обилие цветов, позади стройные ряды пирамидальных тополей вокруг школьной территории и здание школы – памятное фото сохранилось до сих пор.
Мама тоже устроилась на работу, уходила в шесть утра к открытию рынка, поэтому на занятия и домой Танечке приходилось ходить одной. Осторожно переходила многочисленные железнодорожные пути, потом шоссе и по небольшой улице с частными домами довольно долго шла вниз к реке. По мостику переходила на противоположный берег и по аллее через несколько метров оказывалась перед парадным школьным входом.
Училась старательно. Читать хорошо стала быстро. Помогла мамина требовательность. На стол перед Танечкой она выкладывала десять счетных палочек. Столько раз надо было прочесть заданный текст, И Танечка честно откладывала в сторону по одной палочке после каждого прочтения.
Однажды на уроке правописания, так старательно выводила перышком буквы с нажимом, что незаметно для себя издала звук, который показался учительнице свистом. Ее накали, лишив на большой перемене стакана молока с круглой булочкой. Дети кушали, а она еле сдерживала слезы от первой несправедливости.
В марте приехала бабушка Маруся. Привезла полный чемодан подснежников на продажу к Женскому дню. В один из дней, встречая внучку у калитки, сразу заметила, что-то снова случилось в школе. Девочка была расстроена до трагизма. Узнав, что она получила первую в жизни «двойку» за кляксу, которая сама неожиданно скатилась с перышка, бабушка, как могла, успокоила Танечку, с трудом уговорила немного покушать и уложила отдохнуть. Сама же с тревогой ждала родителей, даже вышла им навстречу, чтобы предупредить о случившемся и строго запретила наказывать девочку, чтобы не травмировать, её, не окрепшую еще, психику. Первый класс был закончен «отлично!»
За стеной, во второй половине дома с отдельным входом, жила молодая семья. Их сын, Саша, учился игре на пианино и звуки его стараний или мучений доносились до слуха Таниной семьи. Правда, это не мешало детям дружить.
Хозяйский дом расположился прямо у подножия горы, сады и огороды заползали высоко вверх. Поднявшись по тропинке, Таня и Саша усаживались на траву, и перед их взором открывалась панорама всей Мерефы. Паровозные гудки, лязг маневрируемых туда – сюда, вагонов, долго стоящие на запасном пути грузовые составы; часто проносившиеся безостановочные пассажирские скорые поезда, в которых пассажиры отправлялись на юг и возвращались назад уже отдохнувшие и загорелые. Небольшое здание вокзала для местных электричек было, похоже, как две капли воды на другие, которые проезжаешь, по пути, если сесть в вагон и отправиться в Харьков. Видно все: машины, снующие по шоссе, домики, утопающие в садах; зелено-желтые пригорки по горизонту.
Однажды над городком завыла сирена, и голос Левитана торжественно зазвучал из уличных громкоговорителей. Дети встревожено вскочили, наблюдая, как из домов выбежали соседи. Все с замиранием сердца вслушивались: «Передаем сообщение ТАСС…. Сегодня… первый человек в космосе …Юрий Алексеевич Гагарин», – донес ветер радостную весть.
«Ура-а-а-а!!!!» – разнеслись торжествующие крики. Люди ликовали, обнимали друг друга. Мальчик и девочка, счастливые от того, что все хорошо, радостно скакали и кружились, взявшись за руки, вторя взрослым. Космическая эра началась.
В субботу у родителей был короткий день, а воскресенье – единственный выходной. Утро начиналось с завтрака, почти всегда традиционно: картофельное пюре, комаровские сардельки и нарезанные дольками овощи: помидорчики, огурчики. Свежие они или соленые, зависело от времени года. Таких сарделек нынче не найти, а тогда родственница работала на мясокомбинате в Комаровке и привозила дефицит и на их долю. Потом садились в электричку и через тридцать минут оказывались на перроне харьковского вокзала.
Культурная программа начиналась обычно еще на привокзальной площади. У тележки с надписью «Пирожки» выстраивалась очередь и в мгновении ока раскупались маленькие пирожки с ливером по три копейки за штуку. Перекусив, отправлялись то в кинотеатр, смотреть новый фильм, то в драмтеатр на премьеру, то просто гуляли весь день в лесопарке: катались на колесе обозрения, в вагончиках Детской железной дороги. Лакомились мороженным перед сеансом, прохаживались в фойе, рассматривая портреты любимых актеров; покупали программку и анонс с фотографиями, брали театральный бинокль напрокат, чтобы поближе увидеть происходящее на сцене. Поздно вечером возвращались домой, немного утомленные, но довольные. Легкий ужин и вскоре погружались в крепкий сон. С утра начнутся трудовые будни.
***
Константин на производстве всегда был уважаем, трудолюбив и вскоре его фото красовалось на «Доске почета». Он терпеливо старался не вникать во всякие подробности, которые обычно выявляются на любом предприятии, стоит поработать длительное время. Приходилось делать вид, что ничего не понимает, и ему нет дела до несправедливости и халатности: ведь необходимо было дождаться получения жилья. Скитаться по съемным квартирам не было уже сил. Все-таки и годы, и дочь подрастает, и уюта хотелось, наконец.
Надо было знать этого непримиримого, принципиального человека, воспитанного временем и офицерским званием, чтобы понять: он не мог долго оставаться равнодушным обывателем. После очередного собрания и его выступления, фото с «Доски Почета» тут же снималось, и мечта о получении квартиры становилась мифом.
Закончив второй класс, Таня с родителями вернулась в Крым. Благо предстояли летние каникулы. Дедушка и бабушка снова были рады: помощь подоспела вовремя, дел по хозяйству поднакопилось. Родителей сразу пригласили на работу, в Старом – Крыму их трудолюбие и старание уважали.
Детвора подрастала: и свои дети и соседские, поэтому двор для игр стал маловат. Тем более, что часть дома продали, и новые хозяева отгородились сеткой – рабицей. Теперь разрешалось играть на стадионе. Несколько метров вниз по улице – и огромное поле, с зелеными возвышенностями по кругу, которые заменяли лавочки для болельщиков и просто гуляющих.
В центре поля трава вытаптывалась от быстрых ног футболистов и играющей детворы. Дальше – большой колхозный сад. В соломенном шалаше спал сторож с ружьем, заряженным солью, для острастки «разбойников», жаждущих испробовать запретный плод: в своем саду яблоки какие-то не такие вкусные. Натоптанная дорога, петляя, уводила к первой речке, пересыхающей летом, до первого ливня. Вот тогда, она могла стать бурной и коварной. Были случаи, когда поток сбивал с ног, запоздавших путников, и не всегда им удавалось спастись.