Когда хвост виляет собакой

Первый принцип. Ее должно быть много, чтобы адресат ее усвоил, нужно повторять ее тысячу раз.

Второй принцип. Уровень пропаганды должен исходить из меры понимания, свойственной самым отсталым индивидам из числа тех, на кого должна воздействовать пропаганда. То, что понятно рабочему и крестьянину, поймет и интеллигент, наоборот не получится.

Третий принцип. Она должна быть однообразной, то есть ограничиваться немногими пунктами, излагаться лаконично в виде лозунгов. Плюс, она должна быть однозначной. Либо да, либо нет. Колебания – наш враг.

Наконец, она должна быть направлена на чувства и лишь в некоторой степени на разум.

И, самое главное, она должна быть шокирующей. Нет необходимости постепенно подводить массу к нужной мысли. Электорат нужно ошарашить. Именно таким должно быть начало пропаганды. Без этого невозможно привлечь внимание массы. Между вождем и массой не должно быть зазора. Все как у собаки Павлова: зажегся свет – потекла слюна. Появился фюрер – рука массы взметнулась в приветствии.

– Ну да, – невпопад заметил Наиль, – враждебная газета стоит тысячи вражеских штыков.

– Ну да, – передразнивая Наиля, вставил Рубен, – в большую ложь верят больше, чем в малую. Пропагандистская машина строится, как и многие модели социального управления, по типу пирамиды. В вершине – вождь, внизу – основание, народ. Данная схема невероятно успешна. Ведь на ней построена вся современная реклама. Но пятьдесят лет промывания мозгов рекламой привели к тому, что на нее у масс выработался определенный иммунитет.

– Это там, – сказал Наиль, – на Западе, массы поумнели, а у нас пока это поле непаханое.

Массы не поумнели и не поглупели. Они перестали остро реагировать на пропаганду в целом, и на рекламу в частности, – возразил Савва. – Современные массы – полная холодность, анонимность и такая же безответственность. Поэтому вместе с великими тоталитарными режимами, где вожди жили в симбиозе с массами, уходят в прошлое и демократические институты, которые базируются на понятии представительства. Ранее пассивность масс была благом для вождей. Теперь, когда власть добилась такой пассивности, она поняла, что лишила себя основы своей легитимности.

– Опять же это не про нас, – сказал Наиль, – у нас все еще в зачаточном состоянии.

– Когда-то люди всерьез верили в Бога и моральные ценности, – продолжал Савва. – Вожди, зная это, писали листовки, статьи, книги, зажигали ими массы. Объединяли их вокруг этих ценностей, совершали великие открытия, революции, рывки в технологиях. Они горели в огне революционных бурь, убивали тех, кто не разделял их ценностей. В те времена каждый чувствовал в себе силы играть большую игру, быть частичкой революции, двигателем прогресса. Почитайте Платонова, его «Чевенгур». Каждый мог бросить вызов вождям, если они не соответствовали определенным ценностным стандартам…

Если ты ратуешь за справедливость, то будь сам идеалом, иначе заменят тебя, посадив на твое место более справедливого. И вожди старались соответствовать идеальным образцам. Это служило предостережением для остальных, и вокруг вождей возникали личности, которые превосходили в святости и справедливости своих учителей. И учителей сбрасывали с пьедестала, а их место занимали те, кто был святее и справедливее. И вместе с ними сбрасывались и их сторонники. – Савва сделал паузу и закончил: – Теперь осмыслите, насколько все, о чем я говорил, приемлемо нам. Ведь все, что я рассказал, – это основа избирательных технологий. А сейчас переходим к планированию.

Но тут зазвонил телефон. Елена сняла трубку, послушала и протянула ее Савве.

– Это из Москвы, – шепотом сказала она.

Мужчины, воспользовавшись возникшей паузой, поднялись из-за стола и потянулись к выходу. Последним выходил Рубен:

– Мы покурить, покурить…

После перекура все вернулись в офис.

– Ну, что Москва? – спросил Наиль Савву.

– Москва как Москва, – отбился тот. Он не стал распространяться, что звонок был не из Москвы: так шифровался Нуртай, приглашая его на встречу.

Савва уехал, а группа собралась за столом и начала обсуждение будущей работы по направлениям.

– С чего начнем? – спросил Аблай.

– Как ни странно, с принципов, – ответил Рубен, заглянул в свой конспект и продолжил: – Итак, «ее должно быть много». Как этот принцип может реализоваться у нас?

– Давайте думать, – сказал Аблай.

– Думать и считать, Лена, ты у нас бухгалтер, бери калькулятор, сразу подсчитаем расходы и выставим счет Чингизову-старшему, – сказал Наиль.

– Наиль, – произнес Рубен, – уж больно ты запанибратски о Чингизове-старшем.

– А что, нас слушают? Или ты собираешься?..

– Ничего я не собираюсь, но ты как-то фильтруй базар, не-то дело дойдет до того, что ты будешь называть его Ата- ага, а это прерогатива очень немногих в его окружении.

– Ладно, я не прав, – сказал Наиль, – меня выбила из равновесия смерть политтехнолога.

– Она всех выбила из себя, – произнес Аблай.

– Ну, тогда возвращаемся к планированию, нужна визуальная агитация, то есть портреты Чингизова, желательно цветные… Лена, прикинь, во что это нам выльется, – сказал Рубен.

– Это выльется не нам, а Чингизову-старшему, – влез в тему Наиль, но его реплику пропустили мимо ушей. Все понимали, кому и за что платить.

– Нужна биография Чингизова, чтобы выделить несколько фактов, не более трех, и постоянно их повторять, – сказал Рубен. – Логично, а кто предоставит нам эти факты? – сбавив обороты, спросил Наиль. – Савва, недаром же он Чингизов-младший, – сказала Елена.

– Ну, я бы не был столь категоричен, нам нужно самим что-нибудь найти, – произнес Рубен.

– Или придумать, – сказал Наиль, – но придумать так, чтобы было не только красиво и действенно, но и правдоподобно.

– Нельзя придумывать, – сказал Аблай, – это очень уязвимо, на этом нас могут поймать конкуренты.

– Нет, – настаивал Наиль, – именно придуманное дает больший эффект воздействия на массы. Нужен такой факт, который бы отвечал всем принципиальным требованиям, которые нам сегодня озвучил Савва.

– Пока это общие слова, – прервал рассуждения Наиля Аблай, – давай конкретно. Например…

– Например, как он в молодости спас девушку от изнасилования кавказцами.

– Почему кавказцами?

– Потому что их не так много в электорате, зато тех, кто с ними на ножах, навалом.

– Нет, не пойдет, все же кавказцы – часть электората.

– Тогда сделаем насильником его конкурента.

– Это тоже перебор, но мысль о том, что насильник должен быть из среды, которую у нас недолюбливают, гениальна. Общий враг объединяет, – произнес Наиль.

– Давай сделаем преступников неграми, в Елактау это безопасно, – сказал Аблай.

– Ну, это слишком экзотично и неправдоподобно, – возразил Рубен.

– Вообще-то, да, – сказала Елена. – И еще. Как мы доведем информацию об этом факте до электората?

– Наконец-то мы все стали пользоваться профессиональными терминами, – сказал Рубен, – а то массы, массы, будто на дворе у нас начало двадцатого века.

– На дворе у нас конец этого века, – сказал Наиль. – Мы просто напишем статью о нашем кандидате.

– Пишешь ты сам?

– Нет, Наиль должен найти профессиональных журналистов, – заметила Елена.

– Нужен приличный тираж!

– А чтобы этого было много, мы эти статьи распечатаем и в виде листовок, – добавила секретарь.

– А почему мы не можем использовать потенциал Наиля как журналиста? – спросил Рубен.

– Помнишь, Савва говорил об уровне пропаганды. Ты читал статьи Наиля? – спросил Аблай.

– Нет.

– Почитай, они рассчитаны на яйцеголовых ученых или либералов с кандидатской степенью, – произнес Аблай.

– Да, – согласился Рубен, – у него в публикациях множество точек зрения, а это как раз противоречит принципу однозначности пропаганды.

– Вот, вот, – сказал Аблай, – чтобы реализовать этот принцип, мы должны знать цели кандидата, которые должны быть изложены в программе. У нас есть эта программа?

– Нет ее, – сказал Рубен, – и не надейся, Аблай, что, заявив об этом, ты завтра-послезавтра получишь все и будешь выбирать нужные тезисы для агитации.

– А как иначе? – удивился Аблай.

– Тебе самому придется составлять эту программу.

– Мне?

– Ну, если не конкретно тебе, то нам, – сказал, как отрезал, Рубен. – И на эту тему не стоит даже дискутировать.

– Не согласен, – сказал Аблай, – иначе ситуация будет напоминать известный афоризм о том, что хвост виляет собакой. Нужно получить от команды Чингизова-старшего хоть какие-то намеки или наброски. Пусть их нам даст его окружение.

– Молодец, – заметил Рубен, – ты, сам того не понимая, определил суть современных политтехнологий, в том числе избирательных. Но вернемся к однозначности.

– Погоди об однозначности, – перебил Наиль, – разберемся с Аблаем, а то он нас всех подставит. Заявляя так, ты перекладываешь то, что должны сделать мы, на других, но сам прекрасно понимаешь, что в окружении Чингизова-старшего этого никто сделать не сможет. Значит, делать это тоже придется нам. Тебя пригласили в команду, чтобы работать, а ты возомнил себя…

– Да-а, – протянул Аблай, – жалко, что погиб Доморацкий. Он знал ответы на все вопросы, а теперь…

– Что он мог выдать, шаблоны? А тут необходимы реальные факты из жизни Чингизова-старшего. Факты, которых у нас нет.

– Тогда последнее. Нам нужен факт, с которого мы начнем нашу кампанию, факт, который ошарашит избирателей. Так? – спросил Рубен.

– Так.

– Давайте же искать его.

– А не надо его искать, потому что он у нас есть, сама судьба нам его предоставила, – сказал Наиль.

– И что это? – все еще не мог догадаться Аблай.

– Ну ты даешь, это ведь убийство Доморацкого, – ответил ему Рубен.

– Да, здесь ты прав.

– Вот видишь, наши оппоненты решили нас обезоружить, а фактически дали нам в руки козырь, цену и роль которого трудно переоценить.

– Нам нужно до прихода Саввы определить и разработать те приоритеты, которые нам дает смерть Доморацкого, – сказал Рубен.

– А это морально?

– Аблай, в бизнесе, спорте и политике нет морали.

– Ну, тогда предлагай, – согласился Аблай.

– Первое предложение – развить версию, что Доморацкого убили наши конкуренты.

– Погоди, – произнес Наиль, – нам нужно не предполагать, а утверждать…

После его слов работа пошла как по маслу и так споро, что со стороны можно было подумать, – группа всю жизнь только то и делала, что занималась фальсификациями.

Елена зафиксировала план действий на бумаге и произнесла:

– Ну вот, осталось дождаться Саввы и утвердить все это.

– И где он шляется, – заметил Наиль, – мы тут такие дела закручиваем…

А Савва в этот момент входил в кабинет Чингизова-старшего.

– Садись, – сказал Чингизов, кивнув на стул рядом с приставным столиком.

– Здравствуй, Ата, – сказал Савва, усаживаясь.

– Мы с тобой уже здоровались утром, – напомнил Чингизов.

– Больше здороваешься, здоровей становишься, – ответил Савва, – а здоровье нам ой как нужно…

– Да-да, – ответил Чингизов-старший, – у меня в порту был один русский зам, он говорил, что для здоровья нужно пить красное вино, а здоровье нужно для того, чтобы пить водку. Как тебе шутка?

– Пошловато.

– Да ты из филолога превращаешься в моралиста!

– Если сие не мешает делу, стоит ли обращать на это внимание?

– Ну, не стоит, так не стоит. Я предлагал тебе на время выборов вселиться в коттедж на улице Абая. Ты отказался. И вот первый прокол, причем в самом начале избирательной кампании. Как нам теперь отмыться? Ты представляешь, что скажут, напишут и даже сделают наши оппоненты сегодня-завтра. Они снимут картинку об отправке трупа в Москву…

– Пусть снимут, мы дадим им отыграть первым номером и…

– А как же принцип опережения противника?

– Ата…

– Кстати, не называй меня так в присутствии кого-нибудь.

– Извини, Ата, но я привык с детства… И тебе нравилось…

– А сейчас придется отвыкать.

– Хорошо…

– Продолжай.

– Мы дадим им сделать все, что они хотят, и, таким образом, узнаем их планы…

– Савва, если они что-либо сделают, это уже будут не планы, а их реализация. В планы можно влезть, планы можно сломать, а сделанного не отменишь.

– Отец, – после большой паузы произнес Савва, которому с трудом дался переход на русский язык в обращении к Чингизову, – мы до сих пор находимся в неведении твоих планов, твоей предвыборной программы, а здесь нам остается только реагировать на выпады раскрывшегося противника. – Савва, я тебя услышал, – сказал Чингизов. – Странно, что ты набрал себе в команду социологов и психологов, а они до сих пор так и не разработали проект моей программы.

– Отец, для этого нам нужны хотя бы приблизительные параметры, на которых мы будем ее создавать, плюс к этому нам нужна твоя биография, биография реальная, из которой мы сделаем биографию предвыборную.

– Хорошо, некоторые наметки ты получишь, но все напишешь сам, правда, принесешь мне посмотреть. Да, и отправкой тела в Москву будет заниматься Баян. Если это доверить вашей группе, ничего хорошего не получится, а Баян сумеет пресечь возможные провокации. Дай ему все контакты в Москве, а сам начинай переговоры о новом политтехнологе. Вы не должны выглядеть менее профессионально, чем группа поддержки Касымбаева. Все, иди. Детали у Нуртая.

Савва вышел из кабинета в приемную, где его уже ждал Нуртай.

– Удалось выспаться? – спросил его Савва.

– На том свете выспимся, – ответил тот, – пойдем ко мне.

В кабинете начальника Службы безопасности их ждал Баян. Савва передал ему телефоны родственников Доморацкого, и он ушел.

Оставшись вдвоем, Савва и Нуртай уселись в кресла друг против друга, и Нуртай начал говорить.

– Итак, это типичный эксцесс исполнителя. Доморацкого должны были немного поучить, чтобы снизить его профессиональную активность, но перестарались.

– Кто? – спросил Савва.

– Служба безопасности Касымбаева.

– Сама?

– Нет, там длинная цепочка. Помнишь, метрдотель говорил о том, что Шуба контачил с местными, а не с постояльцами отеля. Эти двое были наняты Шубой, а сам Шуба получил заказ от своего босса.

– Так это был Шуба?

– Нет, это был тот, кого нанял Шуба для завершения акции. Те двое затеяли конфликт, чтобы Доморацкий ушел в номер. Последний участник, что называется, «въехал» в номер на плечах вашего технолога, но тот стал сопротивляться, и тогда третий завелся, белый глаз.

– При чем тут белый глаз?

– Так называют каскадеров, которые участвуют в киношных драках, но в процессе съемок заводятся и переходят на реальный бой.

– А он что, был каскадером?

– Он был спортсменом и иногда участвовал в таких съемках.

– Есть его данные?

– Есть.

– А может, и фото?

– Ну, если нужно, раздобудем, тебе-то это зачем?

– Все может пригодиться. Его задержали?

– Нет, это наши данные, следак еще до этого не дознался и, может, вообще не дойдет. Да и, как утверждают те, кто прикрывает Шубу, он уже слинял из страны.

– Добудь нам документальное подтверждение этого.

– Хорошо.

– Ата-ага сказал, чтобы я пригласил еще одного политтехнолога из Москвы.

– А ты уже исчерпал свои связи?

– Не то чтобы исчерпал… После смерти Доморацкого от меня будут шарахаться все московские политтехнологи.

– А ты уже связывался с ними?

– Нет, когда бы я успел? Но так и будет. Ведь подобного на выборах на всем постсоветском пространстве никогда не случалось.

– А как же…

– Так это убивали кандидатов, иногда журналистов за заказные статьи, но технологов – никогда.

– Ладно, раз Ата-ага сказал, значит, нужно приглашать. Звони от меня.

– Да у меня все записи дома и в офисе.

– А ты как с ними познакомился?

– В конце девяностых, когда я учился в Москве, прибило меня к некоему сообществу философов нового направления. Называли они себя методологами и в качестве некоего главного направления или философского подхода считали реальную деятельность. Они же брали заказы на решение управленческих задач в рамках игр и мозгового штурма.

– Я слышал о них, это были известные имена, в том числе эмигранты.

– Да, но я общался со вторым поколением, отчасти их учениками, отчасти детьми. Именно из этой тусовки и вышли специалисты-политтехнологи. К ним относился и Доморацкий.

– Ладно, тогда езжай в офис, тебе дать машину?

– Нет, я приехал на своей.

– Слушай, если твои технологи все же откажутся, у меня есть еще один вариант…

– Излагай…

– Чуть позже…

– Кстати, ты что-то про крысу говорил. Это ты предположил по косвенным признакам или?..

– Или. У меня свой человек в команде Касымбаева.

– И ты знаешь, кто у меня крыса?

– Пока нет, но он рано или поздно проявится либо его нужно проявить.

– Как?

– Это не твои заботы, у вас есть Баян.

– Я боюсь, что он, как слон в посудной лавке, все переломает, и мы не сможем эффективно решать поставленные задачи. А может, смерть Доморацкого для того и нужна была нашим оппонентам?

– Все возможно, хотя и маловероятно. Слишком уж мудрено и неэффективно.

Савва вернулся в офис после обеда. Его команда уже перекусила и продолжала обсуждать работу по направлениям, устроившись за овальным столом.

Савва вошел в офис и сел в торце стола.

– Ну, до чего вы договорились? – спросил он у присутствующих.

– Договорились – от слова договор или говорильня? – спросил Наиль.

– Второе, второе, – ответил Савва.

– Так вот, – произнес Рубен, – мы решили, что у нас, как это ни странно выглядит, уникальный информационный повод для начала кампании. – Он сделал паузу и посмотрел на Савву. – Излагать дальше?

– Излагайте, – сказал Савва, который уже понял, о чем пойдет речь.

– Итак, у нас есть факт убийства Доморацкого, нужно его обыграть в свою пользу, в соответствии с принципами, которые были озвучены сегодня.

– А предметно? – спросил Савва.

– Мы исследуем биографию Доморацкого, его профессиональные стороны… В этом надежда на вас, – произнес Наиль, – вы же знакомы давно.

– Мы с сегодняшнего дня перешли на вы?

– Нет, у меня это вышло автоматически, после того как я получил от тебя люлей утром. Кроме того, я под псевдонимом пишу статью в газету. Параллельно через полицию распространяем слух о том, что она уже нашла преступника и тот подтвердил, что заказ был сделан от команды Касымбая. Причем заказ был перетянуть политтехнолога на их сторону, но Доморацкий проявил твердость, за что и пострадал…

– Что еще? – перебил его Савва.

– Нам нужна биография Чингизова, желательно развернутая, мы уже подобрали классного фотографа, но он требует приличный гонорар, – произнес Наиль.

– И нам необходимы хотя бы какие-то намеки или наметки по программе Чингизова, – добавил Аблай.

– Мне бы тоже хотелось их иметь, – сказал Савва, – но я их не имею, поэтому поступим просто. Каждый из вас набросает некую программу, а я выберу из нее наиболее удачные пункты, согласую с кандидатом. А потом еще раз пройду по тексту пером профессионального филолога. Что касается слухов, то это не ко мне, а к Баяну. Он у нас ответственный и за нашу безопасность, и за всю конспиративную работу…

– А не лучше будет, если с ним будешь работать ты, – перебил Наиль, – а то я при виде него в некий ступор впадаю.

– И правильно, – сказал Савва. – В прошлом году у одного из замов Чингизова украли ребенка. Банда потребовала выкуп. Полиция развела руками. У нее не было средств, чтобы взять банду или вести переговоры. И тогда Нуртай через синих предложил обсудить условия передачи Баяну. Тот поехал один и долго говорил с главарем…

– По-моему, он не может говорить долго, – заметил Наиль.

– Ты прав, он немногословен, но это как раз момент положительный.

– И чем все закончилось? – спросил Аблай.

– Он уговорил главаря отдать ребенка без всякого выкупа.

– А какие аргументы он привел, что говорил?

– Не знаю, – сказал Савва, – он поговорил и вернул ребенка целым и невредимым, а также привез обратно всю сумму выкупа.

– Ты это к чему?

– К тому, что у нас самый профессиональный и авторитетный представитель Службы безопасности. И мы работаем в одной команде. И он вовсе не контролер или инспектор. Он наша безопасность. Так решил Ата-ага.

В это время зазвонил телефон. Елена сняла трубку, послушала и кивнула Савве. Савва поднялся из-за стола, взял трубку, долго слушал Баяна, а потом взял ручку и что-то записал.

– Наиль, – сказал он, положив трубку, – запиши: Мышковец Александр Ильич. Сегодня утром он пересек государственную границу и улетел из Актау в Свердловск, тьфу, Екатеринбург.

– А он зачем мне? – спросил Наиль.

– Он – убийца Доморацкого.

– Быстро же это установила полиция.

– Это не полиция, это Баян.

– Понятно.

– Хорошо, если тебе понятно. На днях из Москвы к нам приедет новый политтехнолог. Он будет негласно курировать нашу кампанию.

– А почему негласно?

– Потому что жить хочет. Я его встречу и размещу…

– А как его зовут?

– Сие тайна велика будет.

– А что так?

– Ата-ага потребовал, чтобы мы имели такого политтехнолога, а политтехнолог выставил эти условия. Все, на сегодня совещаний достаточно, мне бы какой-нибудь бутерброд с колбасой.

– Пожалуйста, – произнесла Елена, – хоть два, а к бутику кофе или чай?

– Конечно, чай, – ответил Савва, – потому что кофе в Елактау не растет.

– Так ты утверждаешь наши планы? – спросил Рубен.

– Да, но с легкой корректировкой. Статьи не будет, а Наиль возьмется писать в нашем ежедневнике детектив с продолжениями, который будут читать все, потому что он будет написан на псевдореальных обстоятельствах.

– А кто будет предоставлять материалы? – спросил Наиль.

– Никто, перед нами сама жизнь, она и предоставит нам материалы.

Через неделю работа группы вошла в некий ритм: утром интеллектуальная разминка, затем подведение итогов предыдущего дня, потом планерка, после этого каждый занимался своими делами.

В конце недели в Актау из Москвы прилетел новый политтехнолог. Но Савва встретил его в аэропорту, отвез на такси на конспиративную квартиру и работал с ним, точнее консультировался, лично. Члены группы не знали даже, как его зовут.

Сначала это вызывало легкую иронию, но потом привыкли. Что делать, человек выдвинул такие условия работы!

На третий день, после отправки в Москву тела Доморацкого, в еженедельнике, который финансировал Чингизов-старший, появилась первая главка детектива, написанного «неизвестным автором», под названием «Из Америки с любовью».

По сюжету, некий талантливый политтехнолог из США получает предложение консультировать избирательную кампанию в Елактау. Далее автор пускается в воспоминания, которым стал предаваться герой детектива, собираясь лететь через Москву в Актау. Выходило, что этот персонаж был самым талантливым политтехнологом, которого при СССР гнобили, а затем все же признали, и он стал самым востребованным специалистом если не в мире, то на постсоветском пространстве. Несмотря на то, что герой еще не долетел до Актау, читатели уже предполагали и предчувствовали интригу, а розничный тираж газеты разлетелся мгновенно.

На следующий день распорядок работы группы был сломан, первым делом стали обсуждать вторую главку скандального детектива. Было решено ввести в действие некоего следователя, который влачил жалкое существование в Актау, поскольку взяток не брал, в отличие от многочисленных коллег.

Стали развивать образ следователя, чтобы наполнить его «мясом и кровью».

– Нужно придумать ему биографию, – сказал Рубен.

– Разумеется, – поддержал его Наиль, ревностно полагая, что именно он, журналист, должен был выдвигать такие идеи.

– Где он должен родиться? – спросил Аблай.

– Не это главное, – сказал Наиль. – Главное – какой он должен быть национальности.

– Ну, в нашей казахской стране он должен быть казахом.

– Здесь надо смотреть глубже, – сказал Савва, – ведь наша цель – выиграть выборы, а не потешить читателя.

– Тогда сделаем его русским, – заявил Рубен.

– Почему русским? – с вызовом спросил Аблай.

– Потому что русским после распада СССР в бывших союзных республиках некомфортно, – сказал Рубен.

– Да, – теперь уже с некоторой издевкой произнес Аблай, – спроси у Саввы, как ему у нас?

– Нашел с кем сравнивать! Савва – сын одного из боссов страны.

– Тем не менее он русский.

– А почему русским плохо в бывших союзных республиках? – спросил Аблай.

– Потому что в силу менталитета большого народа у них нет навыков выживания малого в большом, такого, как есть у всех других малых народов.

– Но такой менталитет вещь приобретаемая.

– Да, – ответил Рубен, – как социолог могу сказать, что для этого нужно три поколения.