Света, я вернулся!

Глава 4. Эдуард Кузинский

На восходе солнце красно,

красно оно и на закате.

И в счастье, и в несчастье

неизменны великие.

«Махабхарата»

Эдуард Арнольдович Кузинский проснулся отдохнувшим и в великолепном настроении, как обычно, в 6.30. Ночник возле его кровати был потушен – Светлана уже хлопотала на кухне: он почувствовал запах ароматного кофе.

Откинув одеяло, он надел тапочки и пошел совершать утренний моцион. Минут через двадцать пять он уже сидел за столом в столовой, благоухал туалетной водой и стучал вилкой по тарелке.

Светлана без макияжа, в коротеньком халатике, закинув ногу на ногу, сидела напротив, пила кофе и с улыбкой наблюдала за мужем.

– У тебя всегда изумительно вкусно получается яичница – он вилкой возил по тарелке кусочек бородинского, собирая остатки соуса.

Сегодня годовщина смерти Свешникова. Этого он не мог забыть никогда, даже если бы и захотел. И никаких угрызений совести по этому поводу он не испытывал: Светлана была заслуженным трофеем в борьбе с соперником, которому он всегда завидовал, хотя и не показывал этого никогда.

Тогда в институте, когда легкомысленно, как он посчитал позже, помог знакомству Светланы и Василия, Эдуард спустя некоторое время стал завидовать им черной завистью. В череде мимолетных связей и флирта он не увидел в Светлане того прекрасного лебедя, в которого она превратилась на пятом курсе института. И этот лебедь тогда принадлежал не ему. Он завидовал их счастью скрытно и понимал, что Светланы ему будет не добиться никогда.

– Никогда, пока жив Василий – вдруг тогда пришла к нему черная мысль.

Для Эдика реализация этой мысли стала целью в жизни. Именно поэтому он всегда изображал радушие в общении с ними: никто-никто не должен был знать ничего.

Вот и Светлана, разрумянившаяся и прелестная – теперь уже его жена – сидела тут перед ним, а Свешников год как уже лежал на кладбище и Эдик об этом не жалел.

Прихлебывая кофе, Эдик вдруг заметил легкое облачко грусти на лице Светланы:

– Ты же помнишь… Год как уже его с нами нет… Приходи сегодня пораньше – помянем.

– Да, конечно, – деланно вздохнул Эдуард, – я отпрошусь у шефа.

Год прошел, а он все помнил до мельчайших подробностей. Василий был хорошим пилотом и в интуиции, профессионализме и настойчивости он не уступал лидерам западных команд. Вот и тогда, в этот день он уверенно шел вторым за лидером и на 8 круге должен обойти лидера, гнавшего к финишу на «Мерседесе» под номером 34.

У Эдика все было рассчитано. Именно сегодня и ни днем позже соперник должен был уйти с его пути – зачем было время тянуть. При таких скоростях и нагрузках на двигатель и подвеску произойти могло все… Но, в основном, не происходило: служба механиков работала слаженно, вовремя диагностировала параметры всех важных узлов болида.

Но если ты хорошо знаешь «лошадку», ты знаешь и ее слабые места. Эдуард знал это место и знал, что тяга держится на честном слове и может подвести в любой момент. Он не боялся обвинений: есть такое понятие – усталость металла и подменить одну деталь на другую было делом техники. Или техника:

– А я и есть техник, – подумал тогда Эдик.

И удача не подвела, вернее, подвела, но не его. На шестом круге на противоположной стороне трассы он увидел столб дыма, по рации услышал:

– Свешников вылетел! Врезался в ограждение! Срочно направить бригаду спасателей и врачей к месту аварии! Если необходимо – использовать вертолет для доставки в больницу! – надрывал свой голос тренер.

У Эдуарда екнуло в груди – это случилось… Наконец. Путь открыт.

И он знал, благодаря кому путь открылся.

Полтора года назад, уже после окончания МАДИ, Эдуард понял, какую ошибку он совершил, просто так отдав Светлану Василию. Он ходил рядом с этой счастливой парой и просто сгорал от зависти, ревности (хотя не имел на нее права) и ненависти. Это могло затянуться надолго, а Эдик не знал, как решить эту проблему.

То ли интуитивно, то ли еще по какой-то причине, он решил тоже пойти на занятия в Йога-Центр, куда уже ходила Светлана. К упражнениям по йоге он относился с прохладцей, только имитируя их. Его главным и даже не до конца осознанным стремлением было нахождение рядом с ней. Но зачем? Что заставляло ходить Эдуарда на эти, с его точки зрения, бесполезные кривляния?

Позже он понял, но позже.

Директор Центра Сингх Амрит приметил паренька, который примерно в одно и то же время, совпадающее с графиком Светланы, приходит на занятия. Отсканировав его оболочки, он увидел душу низкого уровня, ни в коем случае не обладавшей задатками развития – душа Эдуарда была темной и таила в себе гнев и злость. Это тот человек, кто мне нужен, решил Амрит.

На одном из последующих занятий он пригласил к себе Эдуарда на сеанс психотерапии. Амрит знал этот тип людей и прямо, без обиняков объяснил Эдику, что он должен сделать для того, чтобы получить приз в виде Светланы, ну а о том, что достанется ему самому, он умолчал.

Приз достался обоим: Эдуарду – Светлана, а Амриту – реинкарнированная чистая душа Василия Свешникова.

Глава 5. Амрит Сингх и Василий Свешников

Мягкость побеждает мягких,

мягкость побеждает суровых.

Нет ничего недостижимого для мягкости.

Мягкость сильнее всего.

«Махабхарата»

Амрит медитировал каждый день ранним утром. Еще светили ночные фонари, стояла предутренняя тишина, на улицах Москвы не было еще машин. Заря еще только зарождалась, и в это предутреннее время во всей Москве на утреннюю медитацию вставал только он, Амрит. Это он так думал.

В это время уже не спала Светлана – она хорошо понимала, что в жизни означают приметы, которых она встретила уже немало. Но не придавала им значения. А зря.

Утренние медитации простого, на первый взгляд, преподавателя йоги заключались в желании войти в информационное пространство и получить данные о новых душах из прошлого и будущего: души из настоящего его не интересовали – в них не было необходимой Амриту информации, они были бесполезны и пусты. Но в этом правиле было исключение – душа Свешникова. Да, да – именно Василия Свешникова, близкого знакомого Светланы, его ученицы.

Амрит хорошо помнил, тот день, когда Светлана привела Василия Свешникова к нему на занятие. Индус бросил на него взгляд и тут же внутренним зрением отметил некий серебристый ореол над головой Василия – это был именно тот человек, душа которого ему была нужна.

Правда эта душа была еще незрела и находилась на полпути до требуемого совершенства. И для завершения пути к столь необходимому этапу ей нужна еще одна реинкарнация.

– Здравствуй, Светлана, – поприветствовал он вошедших. – Насколько я понимаю, рядом с тобой Василий Свешников?– склонил голову в приветствии Амрит.

– Да, Учитель, я привела его. Пусть Василий сам приобщится к миру эзотерики и непознанного. Возможно, это пригодится ему в будущем. Правда, Василий, – Светлана с улыбкой повернулась к возлюбленному.

Амрит внимательно наблюдал за ними.

Свешников ответил не сразу – он оценивал непонятную ситуацию и не понимал – как реагировать, да и будущее… кто мог знать это будущее – Светлана, Амрит или кто-то еще?.. Подняв голову, Свешников открыто посмотрел в глаза индуса и не обнаружил в них никакого подвоха, лишь полуулыбка Амрита означала его благожелательное отношение к вошедшему.

– Ну что ж, давайте, попробуем, – неожиданно севшим голосом просипел Василий.

По длинному коридору мимо стойки администратора и залов для занятий они прошли в кабинет Учителя. В маленькой приемной посетители сняли верхнюю одежду и обувь и вошли в кабинет. Слева от входа, у самого окна, задрапированного бархатными шторами, стоял массивный канцелярский красного дерева стол с двумя тумбами, пол был устлан мягким ковром – Персидским, – почему то подумал Свешников.

– Да нет, это я его из Кашмира привез, – с полуулыбкой отметил Амрит.

Свешников удивленно повернулся:

– Я же ничего не сказал....

Амрит промолчал и жестом пригласил гостей сесть на кресла с кожаной обивкой.

Как только Василий устроился в кресле, он всем телом почувствовал расслабляющее тепло и уверенность, которую излучал Амрит. Энергия Учителя проникала в него беспрепятственно, и Василий услышал вопрос Амрита: «Ты готов пойти по пути самосовершенствования?»

Подняв глаза, Свешников отметил, что губы Амрита не шевелились и понял – Амрит напрямую передает ему свои мысли и ощущения.

– Да,– ослабевшим голосом ответил Василий, – Светлана удивленно посмотрела на Свешникова, но ничего не сказала.

Во время беседы Амрит рассказал об основах индуистских вероучений, и в том числе о вере индусов в переселение душ. Многое для Василия было неизведанным и интересным, его воображение рисовало неуловимые для мозга картины, он пребывал в непонятном возбуждении и предчувствии чего-то интересного.

Во время беседы со Свешниковым, Амрит внимательно наблюдал за ним и понял, что зерна упали в благодатную почву. Да и сама расслабляющая обстановка, тихая мелодичная музыка, подобная журчанию весеннего ручейка, и курящиеся благовония способствовали проникновению идей в мозг испытуемого. Свешников невольно попал под обаяние Амрита и жадно впитывал новую, интересную и неизведанную информацию: теории, излагаемые Учителем, в корне отличались от представлений Василия об окружающем его мире.

В конце первой беседы Свешников понял – ему безумно хочется погрузиться в глубины этого нового знания, и он готов продолжить учебу. Светлана с восторгом восприняла его решение, и её карие глаза засветились радостью.

По окончании беседы пара попрощалась с Учителем и в полном молчании вышла из кабинета. И в тот момент, когда они шли по коридору, Василий, несмотря на возвышенное настроение, краем глаза заметил известного политолога, вышедшего из зала для занятий и оживленно беседовавшего с не менее известным экономистом. До него донесся обрывок фразы:

– … да, я с Вами согласен: эту информацию надо обязательно донести до Президента…

– Ты видела? – спросил он, повернувшись к Светлане.

– А…? – отрешенно отреагировала Светлана. Этот вопрос застал ее врасплох и отвлек от заторможенного состояния, в котором она находилась после встречи с Амритом.

– Что ты сказал?

– Да ладно, уже ничего, моя родная, – обнял ее за талию Свешников, поскольку замеченные им две мужские фигуры уже скрылись за одной из дверей.

Глава 6. Амрит Сингх, начало работы

Радости полон мир для того,

кто смотрит на всех

без вражды и предубеждения

Индийский эпос

Амрит Сингх возглавил московское отделение международной организации «Вера» десять лет назад, когда приехал в Москву, а вернее сказать, прилетел из солнечной и теплой Индии ранним утром 5 ноября. Московская погода не радовала: снег вперемешку с дождем и ветром мог вывести из себя любого приезжего южанина. Но не Амрита. Он вышел из салона самолета, улыбаясь открывающимся возможностям в развитии и карьере. На нем было короткое темно-коричневое полупальто, отутюженные темно-серые брюки приоткрывали коричневые замшевые ботинки на меху. В правой руке гость держал фетровую шляпу, левая была занята небольшим желтым саквояжем из свиной кожи. Другого багажа у него не было.

Посему, быстро пройдя пограничные и таможенные формальности, Амрит сел в ожидавший его лимузин и отправился в московский офис «Веры» принимать дела. Поскольку индус ни разу не был в Москве, он с интересом рассматривал пролетающие за окном автомобиля городские пейзажи – едва прикрытые первым снежком газоны, ветви голых деревьев, склонившиеся под мокрым снегом, темные фасады домов с нагроможденной на их крышах рекламой.

Водитель ни разу не позволил себе прервать молчание пассажира, лишь изредка поглядывая на него в зеркало заднего вида.

Амрит был погружен в себя – он уже начинал планировать свою работу на новом месте.

В соответствии с учением, знание о котором он получил во время многолетнего обучения в ашраме мастера йоги Свами Шивананда, Амрит был полностью закрыт от внешнего мира и являл ему только свою внешнюю физическую оболочку. Духовная, или внутренняя ментальная часть его тела являла собой разительный контраст с внешней. Никто и никогда не видел его раздраженным или сердитым – его внешний вид всегда выражал уверенность и спокойную настойчивость.

Главной миссией Амрита в Москве, как впрочем, и всех других представительств в столицах большинства государств мира, было получение возможно более точной и упреждающей прогнозной информации о ситуации в политической жизни, экономике, и других сферах жизни в месте пребывания, в данном случае – в России.

Для обычных посетителей это был Центр здоровья – йога-центр под названием «Путь духовного совершенствования». Располагался он недалеко от метро ВДНХ на Ярославской улице и занимал отдельно стоящее здание.

Глава 7. Шамсутдин Мургасян: самолетики

Кто равнодушен к похвале и порицанию, кто не отвечает ударом на удар,

кто не желает обидчику зла,

тому завидуют боги

«Махабхарата»

Советник Президента следил за своим здоровьем – перед завтраком делал обязательную гимнастику, разминал связки, разогревал мышцы и делал короткую пробежку в парке. Он считал, что завтрак обязательно должен быть заработан.

Весь процесс занимал не менее 40-45 минут. В это время его никто и ничто не могло побеспокоить, за исключением, может быть, звонка Самого.

Он был сравнительно молод, пятидесяти лет от роду, ростом более среднего, крепкого телосложения, круглое лицо с пронзительными серыми глазами оттеняла русая шевелюра жестких волос. Был разведен лет пять назад. Злые языки говорили, что он женат на своей работе и ничего большего не желает. Но мы-то знаем, что он желал тепла и женской ласки, но никому в этом не признавался, даже единственно вхожему к нему другу детства Костику.

Каждый рабочий день Советника Президента складывался примерно одинаково и начинался в 8.00 утра. Сегодня, как и всегда после приветствия дежурного на входе, Советник проследовал в свой кабинет, где на девственно чистом рабочем столе лежала единственная папочка, обычно вмещавшая в себя не более пяти страниц машинописного текста.

Первая дверь открылась бесшумно, толкнув вторую, Сергей Константинович вошел в свой кабинет. Вдохнув полной грудью, он ощутил в воздухе свой любимый запах – аромат лимонника. Этот запах напоминал Советнику юность и его молодые годы, мимолетные увлечения и влюбленности… Однако он отогнал эти воспоминания и босиком, в одних носках, утопая в ворсе персидского ковра, прошел к своему столу.

Рабочий стол Советника представлял собой творение столяра-краснодеревщика – обширная столешница была отделана шпоном карельской березы, оттененной морилкой и покрытой прочным лаком. Темный дуб стоящих под столешницей тумб подчеркивал строгость композиции. По левую руку от Советника на столе находился немалых размеров монитор с шильдиком «Samsung» с соответствующей клавиатурой и мышью. Композицию дополнял строгий канцелярский прибор с двумя ручками по бокам, отрывным календарем посередине и часами в виде штурвала. Календарь был открыт на дате 12 февраля, чуть ниже на той же страничке виднелась надпись «Сегодня!», написанная быстрым почерком Советника и отчеркнутая двумя линиями.

Слева от рабочего места Советника можно было увидеть приставной столик с множеством телефонов различной конфигурации и предназначения, там же стоял микрофон.

Сергей Константинович прошел за стол, сел во вращающееся кресло, при этом его ноги привычно нащупали стоящие под столом тапочки. Потянувшись правой рукой за папочкой с листочками, Советник, непроизвольно отметив у себя в подсознании надпись «Сегодня!» на календаре, положил папочку перед собой. Но открывать не стал. Задумавшись, он подложил ладонь левой руки под чисто выбритый подбородок, правой рукой оперся на столешницу и бросил взгляд в одно из окон. За окном бесшумно крупными хлопьями медленно падал снег, желтым светом приглушенно светили уличные фонари, через приоткрытую форточку доносился ненавязчивый шум большого города.

***

Это было безобидное хобби – пускать бумажные самолетики с 34-го этажа высотного здания. Если вернее сказать – с вертолетной площадки этого здания. А если более точно выразиться – Президент Корпорации информационной безопасности «The Victory Herald» Шамсутдин Анварович Мургасян любил это дело.

Каждый день он поднимался по лестнице на 34-й этаж своего офисного здания, кивал охраннику, стоявшему возле двери на вертолетную площадку, выходил наружу и подходил к парапету, окружавшему площадку.

Руководитель аппарата знал об этом хобби своего шефа и старался сделать обстановку на крыше как можно более комфортной: летом здесь стоял большой оранжевый зонт на растяжках, под зонтом на столике запотевала бутылочка «Виши» и вазочка с фруктами. Зимой заветное место было заботливо огорожено прозрачными пластиковыми панелями, ноги шефа обдувал теплый воздух из калорифера, под навесом ждал термос с зеленым китайским чаем (Шамсутдин Анварович предпочитал чай из Китая, исключительно с плантаций провинции Сычуань).

Иногда Президент выходил на площадку, подходил к парапету и… ничего не делал. Он стоял и задумчиво смотрел в дымку Нью-Йорка и размышлял о превратностях судьбы, о причудливых завитках времени, а также о том, почему сегодня ему жмет правый ботинок.

В таком благостном состоянии он иногда проводил минут 15-20 до тех пор, пока к нему не подходила руководитель кадровой службы Прасковья Петровна Сыч-Поваляева с напоминанием о важных делах.

Вот и на этот раз, теплым летним днем, его транс прервался оттого, что Шамсутдин Анварович почувствовал прикосновение чего-то влажного к своей шее. Не оборачиваясь, он подумал о том, что Парашка совсем заигралась и стала переходить грани дозволенного. Но, ощутив конский запах, он понял – любимый пони Мишико тоже его любит и явился к хозяину за очередной порцией соленых сухариков.

Шамсутдин обернулся и, угостив Мишико сухариком, увидел, что немного поодаль от него стоит Прасковья и держит в руках какие-то документы.

– Прасковья, ты что-то хотела? – ласково спросил Президент.

– Да, Шамсутдин Анварович, нам надо решить один вопрос. Он конечно не принципиальный, но имеет серьезное значение, – ответила Прасковья.

– Ну и что же важное ты хотела решить в этот великолепный момент здесь, в Нью-Йорке? – поинтересовался Шамсутдин Анварович.

– Это касается последней информации из России. Шифрограмма поступила двадцать минут назад из Москвы, – ответила Прасковья. – Оригинал находится в начале папки, расшифровка – под ним.

– Гм… Положи на стол, я почитаю.

– Ах, Москва!.. – задумчиво сказал шеф, – там прошла моя юность. Хорошее место.

Прасковья улыбнулась его словам и вышла.

Самолетики в этот день не летали.

В кабинете Шамсутдина Анваровича стоял мягкий полумрак, плотные шторы отгораживали мир Президента от яркого нью-йоркского лета, тихо гудел кондиционер, в воздухе почти неуловимо витал запах мяты и свежескошенного сена. Была середина рабочего дня, и Президент был занят любимым делом – он конструировал бумажный самолетик из тонкого оранжевого картона.

Президенту было чуть за пятьдесят, роста он был чуть выше среднего, вьющиеся каштановые волосы с небольшой проседью (как говорят в штатах – salt’n’pepper) немного завивались на кончиках и были зачесаны назад. Карие, навыкате глаза внимательно наблюдали за тем, что делают его руки. А руки Шамсутдина Анваровича выглядели очень благородно: хорошо сформированные кисти заканчивались пропорциональными пальцами с ухоженными ногтями, каждый из которых был покрыт бесцветным лаком.

Так вот, цепкие пальцы Президента ловко складывали очередной бумажный самолетик, который должен был стать новым достижением бумажного самолетостроения.

Шамсутдин уже мечтательно закатил глаза вверх и представил, как это его творение воспарит над уставшим Нью-Йорком и приземлится где-нибудь на газоне или окончит свою жизнь в Гудзоне. Его благостные мечтания неожиданно прервал мягкий зуммер телефона. Он взглянул налево и среди трех десятков горевших зеленым кнопочек на пульте, отметил одну оранжевую – это была его верная помощница Прасковья Петровна. Мургасян нажал на эту кнопку и спросил:

– Ты что-то хотела, Прасковья?

– Да, Шамсутдин Анварович, время ланча наступило, вы что-то будете…, – запнулась Прасковья… что-то принести?

– Прасковья! – у Президента неожиданно сорвался голос и он просипел, – Я сколько раз тебе говорил, что по-русски это называется – обед! О-бед! И по-русски надо было спросить: вы будете обедать? Понятно?!

Прасковья Петровна, привыкшая к этим вспышкам Президента, примирительно сказала:

– Шамсутдин Анварович, я исправлюсь, вы же знаете…

– Да знаю, знаю, – так же быстро успокоился шеф. – Так что там у нас на обед?

– Салат из узбекских помидоров, украинский борщ с пампушками, бефстроганов с гречкой и вишневый компот.

Про хлеб Прасковья благоразумно промолчала – Президент принципиально его не ел и считал американский хлеб причиной полноты.

– Несите, я уже не могу ждать, – капризно проворчал Шамсутдин, отключил интерком и откинулся в кресле, потирая ладони в предвкушении трапезы.