Искушение

Гриша опешил, в первый момент даже не понял вопроса:

– Вы имеете в виду…

– Да, именно это я имею в виду, – сказал Сергей Петрович твёрдым голосом. – Меня не может не беспокоить судьба нашей дочери. У вас с Тамарой близкие отношения, вы вместе уже более двух лет, и я не очень понимаю, чего нам с матерью от вас ждать. Ведь Тамаре скоро будет тридцать три года, но ты никаких шагов не предпринимаешь, и это меня тревожит. Если есть на то причины, или у тебя другие планы, скажи, я вправе знать.

Сергей Петрович смотрел на Гришу испытывающим взглядом, полагая, что сейчас последуют, скорее всего, какие-то объяснения или даже оправдания затяжки столь важного решения, но реакция Гриши оказалась неожиданной. Он вдруг заулыбался, вытянулся, приняв многозначительный вид, и сказал:

– Уважаемый Сергей Петрович, чтобы рассеять все ваши опасения, хочу сообщить, что мы с Тамарой решили пожениться, и я официально прошу у вас её руки и сердца.

– Вот как?! Что ж, хорошо, я согласен. И когда наметили свадьбу?

– В самое ближайшее время, но прежде мы должны подать заявление в загс. Завтра же это сделаем и сообщим вам дату бракосочетания. Я закажу ресторан. Детали обсудим после.

– Ладно, – сказал Сергей Петрович уже изменившимся тоном, – признаться, мы с Верой Степановной не были в курсе ваших планов. Тамара не предупредила. В противном случае я бы не стал заводить с тобой этот разговор. Надеюсь, я не был слишком бестактен?

– Ну что вы, разумеется, нет. Ваши отцовские чувства понятны и вполне естественны. Я ведь собирался с вами поговорить на днях, но вы меня опередили, и в этом я виню только себя.

Оба довольные вышли в большую комнату, где был уже накрыт чайный стол. Женщины с любопытством взирали на улыбающихся мужчин в приподнятом настроении. Что-то им подсказывало о значительности разговора за закрытой дверью. Гриша подошёл к Тамаре, взял её руку и торжественно произнёс:

– Дорогая Томочка, я только что попросил у Сергея Петровича твоей руки и сердца и получил его согласие. Так что завтра подаём заявление в загс.

Тамара обняла его и тихо шепнула на ухо:

– Какой приятный сюрприз!

Вера Степановна захлопала в ладоши, подошла и поцеловала сначала Тамару, затем Гришу и сказала:

– В холодильнике есть бутылка шампанского, сейчас принесу.

Заявление в загс подали, как и было обещано, на следующий день. И началась суета по подготовке к предстоящей свадьбе. Примечательно, что назначенный в загсе день торжественного бракосочетания совпал с днём рождения Тамары. Впрочем, торжественность не предполагалась, и вообще решено было свадьбу справить скромно в семейном кругу. На этом настаивал жених. Гриша был уже однажды женат, и второй свой брак афишировать не желал. Тамаре понравилась его идея отметить событие камерно. Будучи человеком малообщительным, она чуралась большого скопления людей и не любила шумных застолий. Должны были присутствовать родители жениха и невесты и Тамарина школьная подруга с мужем, которых она пригласила в качестве свидетелей во время церемонии бракосочетания. За три дня до свадьбы собирались приехать из Ростова родители Гриши. Тамара с ними не была знакома, знала о них только то, что работают в сфере торговли.

Ресторан на окраине Москвы, предложенный женихом, Сергей Петрович забраковал, пошёл и заказал стол на восемь человек в престижном «Арбатском» в центре столицы. Гриша не возражал, обещал оплатить счёт. Вера Степановна сшила для Тамары свадебное платье из нежно-голубого крепдешина. Оно по просьбе невесты получилось открытым, на двух бретельках, и к нему прилагалась из того же материала изящная короткая накидка с вышивкой. Платье не было в строгом смысле свадебным, поскольку доходило всего лишь до колен, но выглядело очаровательно и, несомненно, подходило для торжественного случая. Сергей Петрович решил купить для молодоженов кольца и попросил дочь сходить с ним в магазин для новобрачных.

– Папа, спасибо, конечно, но Гриша купит. Он взял у меня размер, а у него уже есть обручальное кольцо. – Тамара выразительно развела руками, мол, что поделаешь, второй брак.

Приближался день бракосочетания. Тамара с волнением ждала знакомства с родителями Гриши. Однако за три дня до свадьбы они не смогли приехать. Гриша объяснил, что у матери сейчас неотложные дела, которые она не может надолго оставить, поэтому родители приедут в день торжества.

Днём на работе Тамару попросили к телефону. В трубке прозвучал незнакомый женский голос:

– Здравствуйте, Тамара. Это Аня, жена Гриши. Вы за него замуж собираетесь, хочу с вами поговорить…

– Я не знаю, как звали бывшую жену Григория, и знать не хочу, он с ней давно развёлся. Говорить мне с вами не о чем, и не смейте больше мне звонить!

Она успела чуть отнять трубку от уха, собираясь её повесить, как вдруг услышала:

– Он спит со мной раз в неделю.

Тамара вновь прижала трубку к уху.

– Что?

– Вы можете это проверить. Я вам не враг, поверьте, и даже не против ваших встреч с ним, но ради бога, давайте поговорим, я ведь давно живу с Гришей, а вы, похоже, его не знаете… Алё, вы слушаете?

– Да.

– Я звоню с улицы, недалеко от вашей работы, видела, как Гриша встречал вас с цветами. Вы можете выйти?

– Могу.

– Тогда давайте встретимся через десять минут на Страстном бульваре. Я к вам подойду.

Тамара шла на встречу с дурным предчувствием, но всячески отгоняла от себя мысль о том, что могла ошибиться в своём избраннике. Не может быть, думала она, чтобы Гриша спал со своей бывшей женой, с которой расстался более двух лет назад. Зачем было в таком случае с ней расставаться? Неужели ей пришлось соврать, только ради этой встречи? Но откуда она знает о предстоящей свадьбе? И вообще, что этой Ане нужно? Тамара мысленно сосредоточилась на наименее болезненной для себя причине, ради которой Аня желает с ней встретиться. Ей хотелось думать, что бывшая жена Гриши собралась чисто по-женски отомстить ему за то, что когда-то оказалась брошенной, и решила наговорить о нём гадостей накануне свадьбы, чтобы её расстроить. Если она преследует такую цель, думала Тамара, придётся дать достойный отпор интриганке и отшить её.

Выйдя на бульвар, Тамара поймала себя на том, что больше всего ей хочется увидеть и оценить эту Аню, сравнить с собой и понять, чем она могла привлечь Гришу.

Женщина встала со скамейки, мимо которой Тамара чуть было не прошла, и улыбнулась. Тамара несколько удивлённо взглянула на неё и, ничего не говоря, села на скамейку. Аня выглядела простой и неухоженной. Неужели, думала Тамара, эта кошёлка могла понравиться Грише?

– Я вас видела вместе, – начала Аня, – и удивилась, что вы оказались примерно моего возраста, ну может чуть моложе. До вас у него были одни девчонки двадцатилетние. Я из-за них поначалу страдала, всё думала, бросит меня Гриша, разлюбит, но опыта в жизни набралась и поняла мужика. Понимаете, ему время от времени кто-то нужен на стороне, иначе он звереет, а со мной всегда ласков. То, что я ему даю, никто не даст, это я нутром чую. Когда у нас сын родился, Гриша стал…

– Сын?

– А вы не знали? Ванечке двенадцатый год пошел, растёт мужичок, умница, весь в отца. Свекровь со свёкром, когда приезжают, наглядеться не могут, как есть Гриша в детстве. Он у нас математик, Гриша думает отдать его в школу с математическим уклоном…

– Думает?

– Да, то есть… вы о чём? Ах, об этом, да, конечно, мы же с Гришей развелись не со зла, а по необходимости…

– По необходимости?

– Ну, да, у нас комната в коммуналке. Когда Ваня родился, Гриша взялся решить вопрос с жилплощадью. Пришлось развестись. Вы же знаете, как у нас сложно получить квартиру. А он добился, и всё для сына старается. Мы теперь прописаны в однокомнатной квартире на «Соколе», а Гриша остался в коммуналке в центре. Но нам с Ваней не с руки туда ездить, и от работы далеко, и от школы. А Грише удобно на «Соколе», рядом с работой, говорит, через год-другой будем съезжаться в большую квартиру. Он теперь к нам раз в неделю приезжает, по четвергам, работы много. Бывает и в выходной приедет, чтобы с сыном погулять, но обычно в субботу работает, а в воскресенье с друзьями за городом. О бабах его на стороне я знала, разные они у него были, но о женитьбе Гриша никогда не помышлял. Ты у меня, говорит, одна такая, своя, единственная. Я верила и была спокойна. А неделю назад чистила ему пиджак щёткой, край чем-то был испачкан, приподняла его, чтоб потереть, и тут из кармана кольцо обручальное выпало, новое, с ценником. Испугалась я не на шутку, думаю всё, разлюбил меня Гриша, раз жениться надумал. Собралась духом, хотела спросить про кольцо, но дай, думаю, подожду, посмотрю, как ночь пройдёт, и положила его обратно в карман. А ночью Гриша как всегда был ласков и горяч. Я и решила сначала с вами поговорить. Выследила его, взяла грех на душу, уж простите, видела, как он с цветами к вам на работу приходил, телефон ваш по справочнику нашла. Вот и думаю, раз он спит со мной, значит, не разлюбил меня. А вы, если хотите, можете встречаться с ним, я не возражаю, но замуж-то зачем? Может, откажетесь? Всё-таки муж он мне, сын у нас растёт, что скажете?

Тамара смотрела на эту странную женщину, которая с тревогой и надеждой обращалась к ней, и думала уже не о Грише, а о том, как сама она мало знает жизнь и людей, и как многообразна и подчас непонятна человеческая порода. Не дождавшись ответа, Аня продолжила:

– Если мне не доверяете, вот мой адрес, – она достала из сумки и положила на скамейку скомканный клочок бумаги. – Сегодня четверг, Гриша к нам приедет вечером около семи. Он любит с сыном заниматься. А утром уходит на работу обычно в половине девятого. Я номер квартиры не указала, только дом и подъезд… вам же только увидеть его, чтобы убедиться. Зачем нам скандал, правда? Вы ведь интеллигентная женщина…

– Ясно, – сказала Тамара, медленно встала и так же медленно, словно во сне, пошла.

Аня удивлённо смотрела ей вслед. Сделав несколько шагов, Тамара остановилась и задумалась, затем быстро вернулась и взяла лежащий на скамейке клочок бумаги. Аня схватила её за руку:

– Только умоляю вас, не говорите Грише, что мы встречались, пожалуйста, скажите, что вы сами о нас узнали. Я вас очень прошу.

Тамара молча освободила руку, отвернулась и пошла обратно по бульвару.

На следующее утро она с восьми часов прогуливалась возле дома Ани. Когда минут через тридцать Гриша вышел из подъезда, она направилась ему навстречу. Увидев её, он остановился и от удивления открыл рот. Тамара улыбалась:

– Я пришла сказать тебе, что ты – мерзавец, и ещё потребовать, чтобы ты никогда в моей жизни больше не появлялся.

Сказав это, она отвернулась и твёрдым шагом стала удаляться. Гриша не успел проронить слова. Но он даже не пытался догнать её.

Когда Тамара сообщила отцу, что свадьбы не будет, и объяснила причину, Сергей Петрович заметно воодушевился:

– Вот как? Он оказался прохвостом?! Собственно, как я и предполагал! Так это же к лучшему! У меня словно камень с души свалился! Ты, дочка, наконец, прозрела, и я этому очень рад.

– Чему тут радоваться? – грустно произнесла Вера Степановна.

– Я позвоню в ресторан, отменю свадебный стол, и бог с ней, с предоплатой, она не очень большая.

– Серёжа, может не надо? Ведь у Томочки день рождения, – предложила Вера Степановна.

– Действительно, я как-то не подумал. Хорошая идея! – похвалил он жену, – отметим день рождения в ресторане.

Справлять день рождения все пришли приодетые. Тамара надела новое платье. Сергей Петрович был в строгом чёрном костюме с жилетом, в кармашке которого носил часы. Серебряная цепочка, кокетливо свисая из кармашка, тянулась к нижней пуговице жилета. Вера Степановна была в бордовом платье с пристёгнутой к груди крупной золотой брошью, украшенной камнями. Кроме родителей присутствовали Тамарина школьная подруга с мужем, которых она ранее пригласила на свадьбу в качестве свидетелей.

Официант принёс шампанское, открыл и разлил по бокалам. Сергей Петрович уже собрался произнести первый тост за именинницу, как вдруг появились двое из Ростова – крупная женщина с большим пакетом и худой мужчина с тяжелой сумкой. Оба изрядно запыхавшиеся.

– Здрасьте, родственники! – радостно воскликнула женщина, – сейчас будем знакомиться. А где Гриша? Куда делся? – и, не дожидаясь ответа, – а вот и наша невеста!

Сказав это, она быстро подошла к Тамаре:

– Это тебе, дорогая, – и протянула ей пакет, который Тамара резко отвела от себя рукой.

Женщина положила пакет на стол и стала оправдываться:

– Ну, извини, невестушка, так уж получилось, не смогли мы с отцом раньше приехать. Самолёт опоздал, пришли в загс, а там уже другие брачуются. Хорошо, что Гриша сказал, в каком ресторане свадьба. А где он сам? Отошёл куда? – и опять, не дожидаясь ответа: – Борь, открывай сумку, доставай! У нас там разносолы, сейчас выложим и будем знакомиться…

Сергей Петрович уже встал, готовый высказаться, но Тамара его опередила:

– Стоп! – остановила она женщину, – послушайте, какие разносолы? какой загс? какой Гриша? вы вообще куда пришли? Мы здесь справляем день рождения! А вы вдруг нагрянули нежданно-негаданно, пришли к незнакомым людям с каким-то пакетом и сумкой и портите наш праздник.

Женщина вдруг точно онемела, а мужчина, уже успевший выложить на стол что-то мягкое, завёрнутое в газету, положил его обратно в сумку. Оба с недоумением смотрели на Тамару.

– Как?.. День рождения? – произнесла женщина с удивлением, затем стала растерянно оглядываться вокруг, ища глазами то ли свадебный стол, то ли Гришу, которого потеряла.

– Заберите ваш свёрток, – брезгливо указала Тамара на пакет, когда они стали уходить.

Тамара видела, как они подошли к официанту, и женщина что-то ему сказала. Тот пожал плечами. Она ещё раз обвела взглядом зал, затем мотнула головой мужчине с тяжёлой сумкой, и оба пошли на выход из ресторана.

– Папа, мама, – по щеке у Тамары покатилась слеза, – вы меня, пожалуйста, простите за мою ошибку.

– Что за слёзы, дочка? У тебя же день рождения! Будем радоваться, и вообще ты молодец! Получилось даже забавно, мне понравилось. За тебя! – Сергей Петрович поднял бокал.

Через неделю Тамара обнаружила, что беременна. Ужасно расстроилась, рыдала в подушку. И уже на следующий день она договорилась с врачом об удалении плода. За день до операции Вера Степановна нашла её горько плачущей и решила, что дочь оплакивает своё несостоявшееся замужество, сокрушается над тем, как нелепо и печально завершилась любовь.

– Томочка, ну что поделаешь, коли так вышло. Человека трудно распознать… не мудрено ошибиться… бывает. Говорил тебе папа, что он скользкий, ты не верила. Я тоже хороша, думала, всё у вас ладится. Но что теперь горевать?! Не надо расстраиваться, ты ещё молода, найдёшь своё счастье.

Тамара продолжала плакать.

– Знаешь, как в народе говорят? – Вера Степановна гладила её по спине, – что ни случись, всё к лучшему.

Но вдруг Тамара, закрыв лицо руками, заголосила навзрыд. Мать забеспокоилась:

– Да что с тобой, девочка моя? Ты что так убиваешься? Ну-ка подними головку.

Она рукой подняла голову дочери, посмотрела в залитые слезами глаза и вдруг догадалась:

– Постой… доченька, ты часом не беременна?

Тамара кивнула. У Веры Степановны тревога словно улетучилась, она улыбнулась и сказала:

– Так это же радость! Зачем плакать?

– Я не хочу от него ребёнка.

– А он знает?

– Нет, три дня назад я сама не знала.

– Тогда забудь про него, а ребёнок будет наш.

– Мама, я не буду рожать, уже договорилась с врачом на завтра.

– Боже мой! Что ты такое говоришь?! И думать не смей!

– Нет, я уже решила.

– Что значит решила? Ты не понимаешь, что говоришь! Сейчас ты расстроена, это понятно, нет мужа, так уж получилось. Но как можно отказываться от ребёнка?!

– Нет, мама, у меня должна быть нормальная семья. Вот выйду замуж и рожу ребёнка.

– А вдруг уже не сможешь после аборта? Ты хоть знаешь, чем рискуешь?

– У нас на работе женщины делают аборт и рожают.

– Одни рожают, другие уже не могут и потом всю жизнь раскаиваются… как я.

– Что?

– А вот то! Не говорила я тебе. Дура была молодая, взяла грех на душу, ты была маленькая, время тяжелое, думала ерунда, ещё рожу, а вышло… поэтому ты у нас единственная. Доченька, милая, умоляю тебя, – у Веры Степановны потекли слёзы, – не совершай моей ошибки, подумай о нас с отцом, не лишай себя и нас этого счастья. Он же будет наш ребёнок, родной и любимый, а ты выйдешь замуж и ещё родишь.

Узнав о беременности дочери и о том, что она намеревалась совершить, Сергей Петрович высказался горячо:

– Кто тебе дал право лишать жизни моего внука?! Не сметь!! Он будет Ваганов, а по отчеству Сергеевич!

Внука решили назвать Антоном. Родилась девочка. Назвали Антониной.

Замуж Тамара так и не вышла то ли в силу своего характера, то ли потому что увлеклась карьерой, занимая высокие посты в Министерстве лёгкой промышленности.

Уже через два месяца после знакомства с Тоней Антон пригласил её на ужин к своим родителям. Когда он ей об этом сообщил, Тоня разволновалась:

– Ой! У меня сердце заколотило!

– Не волнуйся, ты моим родителям понравишься.

– Я надену синее платье с перламутровыми пуговицами…

– Нет, – сказал Антон, – надень лучше белое сафари.

Ему очень запомнился жаркий летний день, когда она вышла из подземного перехода и, увидев его, с лёгкостью полетела навстречу в светлом платье из тонкой холщёвой ткани с накладными карманами и наклейкой safari.

– Оно же простенькое, – удивилась Тоня.

– Мне нравится.

– Между прочим, сшила моя бабушка.

– Молодец твоя бабушка, платье тебе очень идёт! Мне казалось, оно импортное.

– Многим так кажется из-за наклейки safari. Идея моя, исполнено бабушкой.

– Не той ли бабушкой, чьи старомодные часики ты носишь?

– Той, они тебе не нравятся?

– Наоборот, на твоей нежной ручке они смотрятся трогательно.

– Ладно, раз тебе понравилось сафари, я надену. И ещё туфли на каблуке…

– Не надо, надень свои светлые сандалии со шнурками в красную полоску.

– Ты смеёшься? Это же так буднично. Твои родители подумают, мне нечего надеть.

– Ничего такого они не подумают, а ты будешь просто очаровательна. Пожалуйста.

– Хорошо, милый, если тебе так хочется.

Антон позвонил маме и сообщил, что придёт на ужин с девушкой. У Людмилы Ивановны естественно сразу возникли вопросы касательно девушки, но он не стал вдаваться в подробности, сказал лишь, что зовут её Тоня и что учится она в МГУ на третьем курсе истфака, остальное при встрече. Родители были заинтригованы. Когда Антон жил с ними, к нему часто приходили друзья, в том числе девушки. Но теперь для приёма друзей у него была своя квартира. Однако их сын приглашает девушку в родительский дом на семейный ужин. Что бы это значило? Неужели смотрины?

Людмила Ивановна отнеслась к Тоне настороженно, всё присматривалась. Она распознала в ней природный ум и старалась понять, на что он способен. Впрочем, атмосфера за столом сложилась довольно непринуждённая. И прежде всего потому, что Ролену Владимировичу Тоня сразу понравилась. Это было заметно. Он с ней любезно общался, много шутил, а когда стали прощаться, выразил свою симпатию предельно откровенно. Вышло неожиданно. Людмила Ивановна уже в дверях вспомнила, что у Антона дома на окнах грязные шторы. Она обратила на них внимание, когда в его отсутствие привезла порошки для чистки ванны и мытья посуды. Людмила Ивановна пыталась снять шторы, чтобы постирать их, но без Антона это оказалось затруднительно. И вот сейчас, провожая сына, она о них вспомнила:

– У тебя, Антоша, шторы уже не свежие.

– И что мне делать? – спросил он.

Но тут её опередил Ролен Владимирович:

– Женись! – сказал он, улыбаясь.

Все рассмеялись. Вышло забавно. Тоня опустила глаза.

В конце лета Антон с Тоней съездили в подмосковный санаторий навестить Сергея Петровича и Веру Степановну. После того как Антон познакомил Тоню со своими родителями, она решила представить его дедушке и бабушке, причём прежде чем маме. Тамара Сергеевна знала его заочно, она с ним иногда обменивалась несколькими фразами по телефону, когда Тони не оказывалось дома. В том, что Антон легко покорит женщин, Тоня не сомневалась. Ей очень хотелось, чтобы сначала его одобрил Сергей Петрович.

Накануне вечером молодые общались по телефону.

– Какие планы на завтра? Приедешь ко мне? – спросил Антон.

– Завтра суббота, я еду к дедушке и бабушке в Подмосковье. Не знаю, когда вернусь.

– Они там живут?

– Они отдыхают и лечатся в санатории «Загорские дали», я обещала приехать к ним.

– Это далеко?

– Не очень. Хочешь, поедем вместе?

– Звучит заманчиво, мечтаю познакомиться с дедушкой и бабушкой.

Тоня обрадовалась:

– Умница! Тогда встречаемся завтра на платформе Ярославского вокзала в девять утра.

– Замётано.

Они стояли в тамбуре вагона возле дверей. Почти до отказа забитая людьми электричка должна была вот-вот тронуться. Внутри вагона уже практически не было стоячих мест. Антон поддерживал Тоню за талию. К двери подбежал мужчина с тяжелой сумкой и стал протискиваться внутрь. Антон прижал Тоню к себе, чтобы тот не задел её сумкой. Мужчина это заметил и неожиданно сердито выпалил:

– Нашли, где обниматься! Голубки! – последнее слово он произнёс с такой злостью, словно выругал, а затем стал с недоумением озираться на людей, которые вдруг рассмеялись, включая Антона и Тоню.

Двери вагона захлопнулись, и поезд тронулся.

– Представляешь, – шепнул Антон на ухо Тоне, – что бы этот тип сказал, если б видел нас в телефонной будке!

– Он бы лопнул от зависти, – смеялась она.

Однажды огонь страсти у них разгорелся в телефонной будке. Антон пригласил Тоню посмотреть соревнования байдарочников на гребном канале в Крылатском. Зрелище красивое и захватывающее, но оказалось слишком продолжительным, и они решили уйти до окончания соревнований. К тому же становилось душно, солнце скрылось, а на небе стали сгущаться тяжелые тучи. К метро шли пешком. По дороге их настиг ливень, да такой сильный, что за считаные секунды оба промокли до нитки. До метро идти было не близко, а спрятаться от дождя оказалось негде – голая дорога и никаких укрытий. Спасла одиноко стоящая на обочине телефонная будка со сломанным аппаратом. Насквозь мокрые они забежали в неё. Дождь лил стеной, хлестал по стёклам будки. За плотными струями воды вокруг уже ничего не было видно. Антон закрыл дверь будки и повернулся к Тоне. Сквозь прилипшее к телу платье пленительно выделялась девичья грудь и вся её стройная фигура. Страсть мгновенно захватила обоих. Слившись в объятии, они стали приноравливаться к тесному пространству, бились локтями и ногами о стеклянные стенки будки, выбирая методом проб и ошибок наиболее удобную позу. От частого их дыхания внутри запотели стёкла, а будка, пошатываясь от их ритмичных движений, угрожала свалиться набок. Антон с Тоней долго ещё находились в ней, целуясь и хохоча, пока лил дождь. А когда он прекратился и вновь заиграло летнее солнце, они вышли на дорогу и легли на высокий бетонный бордюр обочины нос к носу, и стали высыхать.

Спустя годы оба с улыбкой вспоминали эту шаткую телефонную будку и свою сумасшедшую страсть. А сейчас, обнимая Тоню в тамбуре электрички, Антон после брошенной мужчиной в их адрес реплики шепнул ей:

– Как ты думаешь, он глуп или у него просто юмора не хватает?

– По-моему, одно вытекает из другого.

– В университете у нас был очень толковый парень, пожалуй, самый толковый в группе, но меня всегда удивляло отсутствие у него чувства юмора, – сказал Антон.

– Видимо, ум первичен, без него вряд ли у человека может быть юмор. У нас в школе была учительница по биологии, ей ребята задавали глупые вопросы. Умный человек понял бы каверзу, стал бы отшучиваться или ушёл бы от ответа, а она на полном серьёзе начинала отвечать. В итоге её заводили в такие дебри, что бедняжка терялась, а ребята хохотали.

– Интересно, ты что-нибудь помнишь из биологии, ботаники?

– Конечно, особенно пестика и тычинку.

– Ну да, их даже я помню, но кроме этого ничего не знаю. До сих пор путаю названия деревьев. Ты наверно была отличницей?

– Не совсем, по физике и математике мне четвёрки ставили с большой натяжкой.

– А я учился средне, хулиганом был.

– В самом деле? И как ты хулиганил?

– Играл на деньги в ножички, в карты, якшался со шпаной, дрался.

– Какой ты, однако, многогранный!

– А знаешь, в чём первый признак истинного хулигана?

– Любопытно.

– Ходить вразвалочку и непременно держать руки в карманах штанов. У нас во дворе был один, звали его Длинный, кличка такая, по именам обычно никого не звали…