Избранные произведения. Том 1. Саит Сакманов

– Слыхал, Зульфия-то втихаря замуж вышла. Давно уже, говорят.

– Правда? А за кого?

– Уж не за тебя, как видишь.

Шуруп не выдержал, повторил вопрос:

– И кого же она выбрала в спутники жизни?

– Какого-то солидного мужика, Сайтом зовут. Говорят, главарь мафии.

У Шурупа перехватило дыхание, его бросило в жар. Его хрустальная мечта разбилась вдребезги. Теперь не то чтобы переспать с Зульфиёй, – нельзя было и подумать о том, чтобы просто увидеться с ней или поцеловаться. «Смотри-ка ты, Пахан какую классную девочку к рукам прибрал. Он, конечно, не гнил заживо в тюрьме, отсиживая срок! Он в это время свой капитал наживал. Тут всё решают богатство, деньги. Девчонки при виде чёрной «Волги» теряют голову и готовы ехать куда угодно…»

Шуруп, не допускавший и мысли о том, что Зульфия вышла замуж по любви, испытывал искреннее чувство жалости по отношению к ней. Как-то раз ему в голову вдруг пришла мысль: нужно с ней увидеться и поговорить. Уж если согласилась спать с мужчиной намного старше себя («вышла замуж» – это, наверное, фантазия Регины), то, возможно, не отвергнет и Шурупа. С Зульфиёй он готов был идти пешком хоть на край света, быть всю жизнь её рабом, сторожевой собакой у её ног. Естественно, после того, как получит доступ к её телу…

Пока Шуруп витал в мире сладких грёз, ноги сами принесли его к институту культуры. В душу закралось опасение: «А вдруг вместо Зульфии выйдет Регина. Ей лапшу на уши не навешаешь – мол, тебя встречаю, – ментовская дочка насквозь видит. Даже сходя с ума по пахановской девушке, Шуруп и мысли не допускал о разрыве с Региной. Как говорится: «Синица в руках…»

Он знал, что с Зульфиёй ему будет встретиться нелегко. Расписание смотреть он не стал – во-первых, ничего не поймёт, а во-вторых, он сам боялся своей дерзости.

Всё же он встретил Зульфию – только не возле института, а когда она выходила из общежития.

Шуруп узнал её издалека – девушка словно с картинки сошла, даже захочешь – не сможешь сыскать в ней ни одного изъяна. Ну просто райская гурия! Откуда такие, чёрт возьми, берутся? Одна походка чего стоит – голову держит гордо, как королева, спина прямая, а гибкий стан колеблется, как у индийских танцовщиц. Вот так стоял бы и смотрел целую вечность… Но нетерпеливое желание обладать девушкой взяло верх над романтическими чувствами.

– Здравствуй, Зульфия, – выпалил он, догнав девушку.

Девушка чуть повернула голову на звук его голоса, но, по-видимому, не узнала его. Она боялась поднимать глаза на прохожих мужчин – они почему-то все на что-то надеются. А этот наглец откуда-то знает её имя. Может быть, просто назвал наугад и попал в точку?

– Здравствуйте, – ответила она, не замедляя шага.

– Вы меня, кажется, не узнаёте? Я…

Парень хотел было назвать своё имя, но в последний миг прикусил язык. «Я – Сунгат, парень Регины, но люблю только тебя!» – так, что ли, сказать? Тут, как в шахматах, нельзя путать ферзя со слоном, а то сшибут с доски.

– Я… хотел попросить разрешения проводить вас.

Девушка, похоже, немало слышала банальностей подобного рода. Она, не задумываясь, отрезала:

– Спасибо, но меня есть кому провожать.

– А если встретимся в другой раз?

Зульфия бросила рассерженный взгляд в сторону навязчивого донжуана – Шурупа будто пронзили две зелёные молнии.

– Видите вон ту чёрную машину?

– Вижу, – сказал Шуруп, ещё ничего не понимая.

– В этой машине мой муж. Хотите, познакомлю?

Шурупа точно ветром сдуло – только пятки засверкали. Он ещё помнил тяжёлый пахановский кулак. Остановился, чтобы выматериться, облегчить душу, но только и сумел крикнуть он вслед Зульфие: «Ты ещё пожалеешь!»

Шуруп, отвергнутый девушкой, был переполнен жаждой мести, но, как говорится, не желай зла другому… Именно с этой встречи пошёл отсчёт всем его несчастьям…

Не успели молодожёны забыть деревенскую «свадьбу», как в гости к ним пожаловала Рамзия-ханум, мать Зульфии. Не выдержало материнское сердце – она решила всё-таки взглянуть на зятя, выяснить отношения, а Зульфию… Как быть с дочерью, она ещё не решила. Вот как произошла встреча.

Саит с Зульфиёй вышли из машины и, взявшись за руки, весело что-то обсуждая, поднимались на третий этаж. У двери их квартиры прогуливалась взад-вперёд женщина средних лет. В её руках была та самая знакомая Сайту дорожная «тигровая» сумка, которую он видел у Зульфии в день их первой встречи.

Зульфия с радостным криком бросилась матери на шею: «Мама, мамочка, как здорово, что ты приехала!»

Пока открывали дверь, раздевались в прихожей, Саит успел подумать: «Раз уж приехала, то одно из двух – либо мириться, либо забирать дочь домой». Рамзия-ханум сняла пальто, пуховый платок, и Саит сразу увидел – мать и дочь очень похожи между собой. Только у Рамзии-ханум фигура полнее и походка плавная, степенная, а не летящая, как у Зульфии.

– Ну давайте, присядем, помолимся для начала. – Молодые сели, поднеся сложенные лодочкой ладони к лицу. После молитвы свекровь Санта, напустив на себя несвойственную ей суровость, неприязненно-резким тоном обратилась к хозяину дома:

– Как вас прикажете называть? – спросила она, не глядя на него.

– Мама, моего мужа зовут Сайт, – попыталась сгладить напряжённость Зульфия.

– Молчи, тебя пока не спрашивают.

– Имя моё Зульфия уже назвала – Сайт, а фамилия Сакманов. Мы, Рамзия-ханум, любим друг друга, хотим всегда быть вместе. В загсе мы расписались, а в вашей деревне мулла прочитал нам никах – так что, несмотря на то, что не удалось с вами познакомиться, законов шариата мы не нарушили.

– Это правильно, что вы назвали меня «ханум», хотя у нас в деревне так никто не говорит. Я уж боялась, как бы вы меня не назвали «апа». А ведь мы с вами, наверное, одногодки?

– Нет, мама, Саит тебя на два года младше. Тебе сорок пять, а ему сорок три. Но зато вы в одном месяце родились. Вы у меня оба свирепые львы, – засмеялась Зульфия, не принимая всерьёз прокурорского тона матери.

А Рамзия-ханум, настроенная весьма непреклонно и решительно, продолжала:

– У вас наверняка есть дети, которые моей Зульфие приходятся ровесниками. Алименты, небось, платите? Или, может, скрываетесь от жены? Бесстыжий, говорят, никогда не покраснеет, даже если его поджарят в преисподней на сковородке.

Зульфия, несколько удивлённая непривычной воинственностью и жесткостью матери, которую всегда привыкла видеть миролюбивой, покладистой и уступчивой, и в этот раз ответила за мужа:

– Мама, дочери Санта восемнадцать лет. Она живёт в Уфе с матерью и отчимом. Учится на втором курсе. У неё есть своя квартира, мы ей помогаем, и дальше будем поддерживать, так ведь, Сайт?

– Стыдно людям на глаза показаться, – закрыла лицо руками Рамзия-ханум. Распаляясь всё больше и больше, она перешла на крик: – Моя дочь чуть постарше вашей. Вам разве не зазорно было девочку в жёны брать? В вашем-то возрасте?

Сайт, которого годы научили сохранять самообладание в любой ситуации, нашёл силы выдавить из себя шутку:

– Подлецу, говорят, всё к лицу.

Рамзия-ханум с зятя переключилась на дочь:

– А ты, кызым[3], оказалась плохой, неблагодарной дочерью! Не спросить благословения у родителей, которые тебя вырастили, выкормили! Не ожидала я от тебя такого.

Теперь пришёл черёд Зульфии закрыть лицо руками. Из-под тонких, длинных пальцев по щекам заструились ручейки слёз.

Тут терпение у Сайта лопнуло, как перезревшая тыква. Ему претили средневековые замашки родителей, не считающихся с выбором собственной дочери и не пожелавших даже взглянуть на зятя, но он сдерживался, пока колкости были направлены в его адрес. Теперь же Рамзия-ханум, учительница по профессии, несправедливо обижала дочь, которая и так близко к сердцу принимала разлад с родителями. Саит решил вмешаться.

– Как вы можете незаслуженно обижать собственную дочь, мою любимую жену? Если будете продолжать в таком тоне, то попрошу вас освободить квартиру. Вы не захотели нас видеть в своём доме – у меня тоже есть право указать вам на дверь.

Зульфия плакала не только от обиды, но и от стыда за мать – как могла она, представительница сельской интеллигенции, опуститься до уровня базарной бабы! Лицо её залилось краской, губы дрожали, как осенние листочки на ветру. «Что стало с мамой? Она никогда такой не была! Это всё отец – настроил её против Сайта, настропалил и отправил сюда скандалить». Что делать? Два самых дорогих ей человека не могли поладить между собой. Только она, Зульфия, встав между ними, должна найти способ усмирить своих «свирепых львов».

– Мама, хватит тебе! Сайт, ты тоже не горячись!

Но Рамзия-ханум уже настолько вошла в роль, что не могла остановиться.

– Дочка, одевайся. Отец велел тебя домой привезти. – Потом повернулась к Сайту: – Я тебе вот что скажу, зятёк. Не знаю, как у вас, а у нас в деревне принято сначала сватов засылать, с родителями познакомиться, их благословения спросить. Это тебе не колхозное добро, которое каждый, кто захочет, может к рукам прибрать. Это наша единственная дочь!..

В комнате воцарилась мёртвая тишина, как перед бурей. Казалось, что должна была разорваться бомба с часовым механизмом, и все обречённо ждали, считая мгновения до взрыва.

Первой пришла в себя Зульфия. Она, обняв мужа за плечи, проводила его в другую комнату: «Иди, дорогой, просмотри пока газеты. Видишь, мама с дороги – она устала, разнервничалась, к тому же, говорят, у нас в шеморданском поезде очень сильная радиация».

Неизвестно, какими методами проводила воспитательную работу дочь педагога, но результат не заставил себя долго ждать. Примерно через полчаса женщины позвали Сайта на чай.

Мать Зульфии, посетовав для начала на загазованный городской воздух, на то, что опять подняли цены на билеты и что хлеб, который она купила на вокзале, оказался непропечённый, стала извиняться перед Сайтом за своё поведение.

– Уж такой у меня характер: если разойдусь, никак не могу остановиться. Вы уж на меня не сердитесь. Живите в радости и любви, да ниспошлёт вам Аллах благополучие. Что я могу поделать, раз дочь твердит: «Мне, кроме Санта, никто не нужен».

– Я очень рад, что мы с вами нашли общий язык. Вот только с Исхаком-абзый никак не можем договориться. Ну ничего, когда родится внучек, никуда не денется дедушка, прибежит как миленький, – пошутил Сайт. Тёща ничего не возразила в ответ. Дуя на чашку с чаем, она сделала вид, что не слышала слов зятя – Рамзия-ханум, кажется, сошла с «тропы войны».

– Давай, мамочка, ещё одну выпей. С мёдом, с урюком. Я уже наливаю, – потчевала мать Зульфия…

Рамзие-ханум, похоже, понравился тёплый приём – в гостях у дочери и зятя она провела целых три дня. Мать и дочь о многом успели за это время переговорить.

Если бы Зульфию спросили: «Как же ты вышла замуж за человека на двадцать один год старше себя, у которого взрослая дочь?», то она бы и сама не смогла объяснить. Действительно, хотя Саит и выглядел моложе своих лет, но возраст давал о себе знать сединой на висках, морщинками – мелкими на шее и возле глаз и глубокими – на лбу.

– Что будет через десять лет? – спросила мать.

– Через десять лет ему будет пятьдесят три, а мне тридцать два, – весело ответила Зульфия.

– А через двадцать?

– Зачем загадывать так далеко вперёд, мама? Ну, мне будет сорок два, а ему шестьдесят три… В этом возрасте мужчины при хорошем уходе знаешь какие орлы? Он ещё вполне может бросить свою жену, которая уже станет не первой свежести, и жениться на молоденькой! – Потом добавила, уже серьёзно: – Мама, пойми, я его люблю!

– Ну, хорошо, шут с ним, с возрастом, – продолжала высказывать опасения мать. – Отец твой тоже на восемь лет меня старше. Но ведь про твоего Санта говорят, что он главарь казанской мафии. Боюсь я за тебя, дочка!

Оказалось, что Лилия из пединститута, которая привезла родителям весть о свадьбе дочери, разнесла по деревне самые невероятные слухи – мол, этот головорез ходит с двумя пистолетами, в каждом кармане по одному, ездит по Казани не иначе как в танке, с кучей телохранителей, и тому подобную ерунду.

– Мама, не слушай эту сплетницу. Она от зависти языком мелет. Да стоит Сайту только подмигнуть – и она тотчас же побежит за ним на задних лапах хоть на край света! А слово «мафия», если хочешь знать, сейчас даже приобрело одобрительный оттенок. Людей инициативных, предприимчивых, умеющих зарабатывать, нашедших своё место в жизни, из зависти называют «мафией». А Саит мне документы показывал. Он директор совместного предприятия с ограниченной ответственностью, которое выпускает мебель. Так и объясняй всем, кто будет спрашивать.

Закадычная подруга Зульфии, Альфия, высказала полный «одобрямс» по поводу того, что девушка не стала блюсти условности, лицемерить, скрывая от других отношения с Сайтом, а открыто переехала к нему жить.

– Всё время думать о том, что скажут люди – это так типично для татарских женщин. Закомплексованность не даёт им в полной мере раскрыть свои чувства. Это ложная нравственность, – решительно заявила Альфия. – Вон Наташа из Ижевска – для неё переспать с мужчиной всё равно, что есть, пить или сходить в туалет. Она на всё смотрит просто, потому, наверное, всегда в хорошем настроении. Даже двойку получит – и то не расстраивается. Куда они денутся, говорит, всё равно со второго или третьего захода тройку поставят. В общем, ты, подруга, молодец. Мне и самой нравятся мужчины постарше.

– Видишь ли, женщины созревают раньше мужчин не только телесно, но и умственно. Поэтому ровесники чаще всего кажутся просто придурками. С ними неинтересно. Своего мнения у них нет, повторяют то, что услышат, да ладно ещё если от себя мата не добавят. С теми, кто постарше, всё по-другому. Если что-то скажут, то это звучит веско и значительно, если что-то делают, то продуманно и толково. В конце концов, тот, кто повидал жизнь, глядишь, и укроет тебя одеялом, если оно сползло во сне. А чего ждать от ровесников? Он это одеяло с тебя стянет и сам укроется.

– Альфия, а ты не рассказывала Мисхату о своих прежних романах?

Для Зульфии было очень важно узнать, что думает подруга по этому поводу – может быть, она была недостаточно откровенной с мужем?

– Мисхат пробовал было закинуть удочку: мол, спала ли я раньше с кем-нибудь? Как будто я должна была всю жизнь сидеть и ждать этого обормота!

– Ну а ты?

– А я ему вместо ответа рассказала одну байку. «Один парень надумал жениться и спрашивает у соседского деда: «Бабай, твоя жена была девушкой, когда ты её в жёны взял?» – «Чего не знаю, сынок, того не знаю – я её привёз из соседней деревни». Вот и я так сделаю, что мой Мисхат ничего не узнает.

– Ну ты даёшь, Альфиюшка! Что же ты его так мучаешь?

– В каком смысле?

– Ну, почему до себя не допускаешь?

Альфия, сверкнув живыми, как ртуть, глазами, весело рассмеялась:

– Ничего, успеет ещё, когда женится. А то вдруг до него дойдёт, что можно кататься на санках, а возить их необязательно. Я, подруга, решила выйти за него замуж. Он ещё, правда, об этом не знает…

Разговор с подругой придал Зульфие силы и уверенности в себе, помог побороть ненужные сомнения. Нет, никого на свете она не сможет полюбить так, как своего Санта!

После неудачной встречи с Зульфиёй Шуруп счёл нужным форсировать ход событий.

– Давай поженимся, Регина, – спокойно предложил он. – У меня на свете никого нет ближе тебя. Стань моей бабушкой, матерью, сестрой и любимой женой в одном лице!

После этого разговора Регина, решив познакомить Шурупа с родителями, пригласила его домой. Отец её и в самом деле оказался полковником милиции. На вид подтянутый и загорелый круглолицый мужчина где-то под пятьдесят. Видно было, что на первом месте для него работа.

Джаудат Габдуллович, кроме службы в милиции, ничего другого в жизни не знал и не хотел знать. Это был человек, до конца преданный своему делу, мент в хорошем и высоком смысле слова. У него не было «мохнатой лапы», которая бы подталкивала его вверх по служебной лестнице, он привык полагаться только на свои силы и всего в жизни добился сам.

В сельских районах, где пришлось ему работать в начале своей карьеры, он выкладывался на работе как мог. Жена жила одной мечтой – скорее переехать в Казань. А чтобы перебраться в столицу, было только два пути: угождать начальству всех рангов и не оставлять за собой чёрных пятен. Джаудат Габдуллович не отличал день от ночи, дома бывал очень мало. Помогало ему в работе и природное здоровье. Его заметили, перевели в Казань. Несколько лет прошло относительно спокойно. Но времена меняются. За несколько лет до пенсии Джаудат Габдуллович почувствовал, как трудно стало работать: мафия и организованная преступность всё прибрали к рукам, хозяевами жизни стали спекулянты и деляги, которых теперь уважительно величали «бизнесменами». Уже пора было подумать, чтобы тихо-мирно уйти на «заслуженный отдых», но вышло всё не так, как того хотел Джаудат Габдуллович. Его назначили начальником особого подразделения по борьбе с экономической преступностью. Джаудат Габдуллович засучил рукава и с головой ушёл в работу. Его подразделение сумело раскрыть множество преступлений, вывести на чистую воду ряд матёрых воров.

Вскоре он понял, что попал в туннель, просвета в котором не видно. Бороться с мафией оказалось не так-то легко: какую бы операцию он ни начинал, заручившись официальным разрешением от высоких инстанций, преступникам заранее становились известны день и час. В расставленные сети попадалась только мелкая рыбёшка, а «крёстных отцов» за жабры взять никак не удавалось – как налимы, ускользали из рук.

Когда в Альметьевске объявилась банда Абсалямова, туда как опытного специалиста направили полковника Джаудата Насырова. Правоохранительные органы и номенклатура в городе перемешались, срослись с местной мафией. Пришлось отказаться от услуг местной милиции. Приехав из Казани, Насыров с помощниками начали тщательное, бескомпромиссное расследование, но мало чего удалось добиться. Кто-то успел вовремя предупредить всех организаторов банды, и они, собрав всё своё имущество, включая любовниц, успели сбежать в направлении Санкт-Петербурга. Оттуда пришла весть, что дальше главари банды разбежались кто куда – кто в Анталью, кто на Гаваи. Выловить удалось только мелких сошек…

Вот и сегодня Джаудат Габдуллович вернулся домой без настроения. После встречи с заместителем министра Ленаром Альмиевым, которую трудно было назвать тёплой, он окончательно потерял веру в торжество справедливости. Ему жить расхотелось после этого разговора.

К приёму у замминистра Насыров готовился заранее, собрал необходимые бумаги, подготовив документально подтверждённые факты. Не тратя время на разговоры о житье-бытье, сразу поставил вопрос ребром:

– Вношу предложение возбудить дело против известных мне преступных группировок.

– По легче, не гони лошадей! Если думаешь, что я против, то сильно ошибаешься. Мы должны выполнять указ президента. А кого конкретно ты имеешь в виду? – спросил хозяин кабинета.

– Сейчас перечислю. Сакманов, Башорин, Вагапов – думаю, что пришло время начать борьбу с этими тремя китами.

– Уж больно устаревшие слова ты выбираешь, дружище. От них веет нафталином коммунистической эпохи – начать борьбу, искоренить! Да ты глянь – двадцатый век на дворе! Время мыслить по-новому. Сколько умных голов, цвет нации вырубили на корню в двадцатые-тридцатые годы, сколько потеряли за последнюю войну! А ты предлагаешь снова встать на путь большевистского террора. Забываешь, что оружие есть не только у тебя, но и у них. Сегодняшнюю преступность можно победить только умом, головой, Джаудат Габдуллович!

– Так что же делать – сидеть сложа руки? Дайте какой-нибудь совет. Мой старый котелок уже не варит.

Замминистра, встав со своего мягкого кресла, неторопливо прошёлся по кабинету, приглаживая редкие шелковистые волосы на макушке.

– Молодец, правильный вопрос задал. Во-первых, их нужно приблизить к нам и заставить работать на пользу республики и народу, который мы с тобой так любим. Пусть возят сюда разное добро со всех концов России, со всего мира. Этих товарищей силой не возьмёшь, нужно хитростью склонить их на свою сторону. Во-вторых, нельзя упускать из виду и другой возможности: восстановить их против друг друга и организовать междоусобную войну. – Найдя удачное слово, замминистра довольно улыбнулся. – Пускай сами перебьют друг друга, – закончил он свой монолог. Выдержав паузу, добавил: – В-третьих, не надо умалять результатов своей работы – это всё равно что лить воду на мельницу врага. Надо почитывать прессу, дорогой мой. Вот, например, недавно справедливо отмечали, что управление по борьбе с организованной преступностью сэкономило государству семь миллиардов рублей. Привлечены к ответственности организаторы сорока семи группировок, державших в страхе Казань, Альметьевск и Нижнекамск. Сколько изъято оружия и наркотиков… В конце концов, мы не зря едим народный хлеб. И не будем прибедняться, дорогой.

Джаудат Габдуллович понял, что разговор, который он пытался затеять, не получился, утонул в потоке слов.

– Я с вами полностью согласен. Действительно, мы не сидим сложа руки. Но нельзя не видеть того, что мафия меняет свои повадки, как змея – свою кожу. В Горбачёвскую эпоху мафиози дрались друг с другом, делили между собой улицы, кварталы, машины и женщин. Да это были, собственно говоря, и не мафиози, а так – мелкие щепки, пена, которая плавает сверху. Нынешние же главари мафии – опытные асы, прошедшие огонь, воду и порой места заключения, со связями в правоохранительных органах, свои люди в государственных структурах. Попробуй таких взять голыми руками!

Джаудат Габдуллович сел на своего любимого конька. Он ещё долго мог бы говорить, но замминистра поднял руку, останавливая его. Не слишком ли глубоко копает этот товарищ? И вообще, когда яйца начинают учить курицу, к чему это приводит?

– Именно так. В посреднические фирмы, которые ты называешь мафиозными, пришли опытные, умные люди. Это факт. С ними нужно вести работу в индивидуальном порядке, это будет намного эффективнее. – Подняв кверху указательный палец, привыкший давать ценные указания, продолжил: – Допустим, по твоему совету пойдём в бой с оружием наперевес, как в 1917 году. Учитывая тот факт, что мафиозные киллеры стреляют куда лучше нас, за счёт огромных потерь, допустим, возьмём мы этих китов и посадим в тюрьму. Ну отсидят они месяц, ну сорок дней… А потом что?

– Прокуратура, суд вынесут приговор, дадут срок.

– Приговора не будет, их просто выпустят. Забыл гениальную формулировку «из-за отсутствия достаточных улик»?

– Как же, знаю, – упавшим голосом проговорил полковник, жалея о том, что зашёл в этот кабинет. Похоже, Альмиев его отсюда выпустит не скоро.

– Возьмём людей, фамилии которых ты перечислил.

– Я назвал лишь тех, кто бессовестным образом грабит нашу страну, способствует расслоению населения на «новых русских» и «новых нищих»…

– Постой-ка. В тёмном царстве сумей разглядеть и луч света. К примеру, взять Нургали Бургановича Вагапова. Крупная личность, талантливый, умнейший человек. Сколько средств он вложил в строительство Булгарской мечети, отремонтировал за свой счёт дом престарелых. – Замминистра говорил, не считая нужным скрывать своего положительного отношения к Вагапову.

«Ишь ты, – подумал Насыров, – нахваливает, точно сваха невесту, которую срочно надо сплавить замуж…»

– Они сбывают за пределы республики наши машины, безнаказанно грабят «Оргсинтез» – прикажете смотреть на это сквозь пальцы?

Альмиев в этот момент его не слышал. Он, казалось, вспомнив о чём-то хорошем и радостном, витал где-то в прошлом.

Джаудат Габдуллович повторил вопрос, заданный в начале встречи. Только тогда хозяин кабинета спустился на землю, точнее, на ковёр:

– Что вы сказали? Извините.

– Нельзя ли, говорю, потрясти этих самых боссов?

Ответ получился совсем не тот, на который он надеялся:

– Не отдаляешься ли ты от народа, не теряешь ли жизненные ориентиры? Давно прошли времена Саламторханов и Дон Кихотов друг мой. Разве стоит без нужды брать в руки камчу? Короче говоря, на твоём месте я бы ценные советы оставил при себе.

При этих словах узкие от природы глаза замминистра ещё больше прищурились, на губах заиграла недобрая усмешка:

– Пусть душа твоя болит за народ, за то, чтобы людям лучше жилось! А ты в каждом видишь крамолу, в каждом пытаешься раскопать вора!

– Для меня самое важное в жизни – справедливость, – возразил Джаудат Габдуллович. – За это буду бороться до конца.

– «И как один умрём в борьбе за это…» – иронически пропел Альмиев. – Пора уже глубже плавать, товарищ полковник. Ладно, что касается тех трёх китов. Насчёт того же самого Вагапова, в руководстве республики зреет мнение официально назначить его руководителем одного крупного производственного объединения. Народ его любит и уважает. – Взглянув на пять-шесть телефонных аппаратов, выстроившихся на маленьком столике, замминистра понизил голос: – Говорят, что силён мужик во всех отношениях. Любовница у него – писаная красавица, и жену при этом не обижает. С одной в Сочи ездит отдыхать, а с другой в Карловы Вары. Нам всем ещё нужно у него поучиться, как жить!