Избранные произведения. Том 1. Саит Сакманов

Очень довольный собой, Альмиев от души рассмеялся, прикрыв рот ладонью, потом смачно сплюнул в урну, стоящую возле его ног. Сознание того, что он держал нить разговора в своих руках, чувство собственного превосходства приносили ему наслаждение.

– Кого ты ещё называл? Да, вспомнил – Башорин. Иван Пантелеймонович отремонтировал и поставил на рельсы не одну сотню вагонов, причём бесплатно.

– За счёт хищения грузов с товарных вагонов.

– А ты поймал его за руку? Можешь доказать свои слова? Молчишь, потому что крыть нечем… Ну вот, дошли до Санта Сакманова. Если не ошибаюсь, а память меня подводит редко, то Сакманов в конце восьмидесятых был удостоен звания лучшего участкового милиционера.

– Да, он работал неплохо. Его планировали перевести в БХСС. Если бы не случилось это ЧП…

Хозяин кабинета поинтересовался:

– На чём же погорел наш Сакманов?

– В канализационном колодце наткнулся на труп новорождённого младенца. Нашёл его мать. Оказалась медсестрой в центральной республиканской больнице. Видимо, нашёлся у неё заступник. Сверху спускают приказ: расследование прекратить, дело закрыть, женщину оставить в покое… Сакманов никого не слушает, в поисках правды доходит до министра. Начинается кампания против него самого. Придравшись к тому, что скрыл свой развод с женой, его увольняют из органов.

– Любим мы поиграть с судьбой человека, – проговорил Альмиев, придав голосу горестный оттенок. – Не хватает нам умения работать с кадрами. Тот абзый, который парню биографию испортил, давно уже сам на пенсии.

«Смотри-ка, до чего хитёр и лицемерен», – подумал Насыров. Ведь поставить точку в деле Сакманова поручили именно Альмиеву. Именно с его предложения и разрешения опального участкового препроводили в сферу народного хозяйства.

– Всё равно Сакманов наш коллега, – продолжил свою речь Альмиев. – Ты лично, Джаудат Габдуллович, имеешь что-то против него? Может, он у тебя какую-нибудь красотку отбил? С него станет, он мужчина видный.

– Личных обид нет. С женщинами связываться у меня не хватает ни времени, ни желания. Со своей-то женой редко вижусь, – резко ответил полковник.

«Эх, зря я упустил Сакманова, когда накрыл с КамАЗами. Ведь можно было ему тогда хребет сломать. Тут я, конечно, мягкотелость проявил, – пожалел Насыров. – Но что теперь локти кусать!»

– Ну ладно, хватит колючки выставлять. При нашей напряжённой работе, если иногда не побалагурить, то с ума сойти можно.

Джаудат Габдуллович обратил внимание на слово «напряжённость»: он сидел в этом кабинете уже два часа, но ни разу не зазвонил телефон, ни один посетитель не зашёл в кабинет, ни разу никто не вызывал хозяина кабинета. Невольно подумалось: есть, оказывается, уютные и спокойные местечки в бывшей Стране Советов. Тут Насыров вспомнил: его собеседник в своё время мечтал занять кресло министра, но не вышло – назначили человека помоложе. А его, по донесению сарафанного радио, перевели сюда на тихую и спокойную работу. Вот в чём разгадка – Альмиеву просто не хочется ни с кем ссориться и наживать себе врагов.

– Сакманов – человек умный и энергичный. Помогал в обеспечении республики сахаром, мебелью. Установил связи с деловыми кругами Украины, Прибалтики, – продолжал хозяин кабинета. – Мы его в прошлом году зацепили на махинациях с машинами, но ему удалось выскользнуть. Я ознакомился с материалами дела. На документах, оформляющих куплю и продажу, не было его подписи – ни на одной бумажке.

– Он что, дурак, чтобы следы оставлять. У него, чувствуется, умные соратники. Возможно, даже среди наших людей.

– Я уже с давних пор понял одну вещь, Джаудат Габ дул ловил. Мы все продолжаем мыслить по-старому, а нам давно уже пора перестроиться! Надо брать пример с тех, кого вы назвали – они живут себе припеваючи, богатеют…

– И за счёт чего, как вы считаете? У каждого по несколько машин, денег несметное количество…

– Скажи спасибо, что они ещё в политику не лезут, на депутатство не претендуют. А ведь в принципе могли бы куда угодно пролезть. Мафия на определённой стадии начинает активно вмешиваться в экономику и политику. Хватит с нас одного Сергея Батурина…

Хозяин кабинета, давая понять, что аудиенция закончилась, протянул полковнику большую, полную руку и поднял телефонную трубку. Дескать, работа напряжённая – позвонить надо.

После тяжёлого и, по мнению Насырова, бесполезного разговора он вернулся домой в надежде развеяться, отдохнуть. Но перешагнув родной порог, он застал субъекта, мнение о котором Джаудат Габдуллович составил с первого взгляда. Оказалось, дочь привела его с серьёзными намерениями.

– Папа, познакомься. Это Сунгат. С мамой уже поговорили.

Парень руки не подал, только кивнул.

– Ну, и что?

– Мы с ним знакомы уже несколько месяцев. Любим друг друга, хотим пожениться.

Насырову хотелось отговориться – мол, настроения нет, давай, дочка, отложим до другого раза… Но из кухни появилась жена.

– Джаудат, будь по любезнее с молодыми. Ведь Регина у нас одна…

Можно подумать, что он в этом виноват. Когда жена, подарив ему одну дочь, больше не смогла родить, что он только ни делал – сам возил её по лучшим врачам, по разным бабкам и знахаркам, но всё бесполезно. Дочка росла избалованной и своевольной – не послушавшись отца, поступила на это хореографическое отделение, которое, по мнению отца, не давало ни знаний, ни приличной профессии. Насыров давно уже чувствовал, что дочка начала покуривать и выпивать, не исключал и того, что уже завела себе любовника. Но шум поднимать ему не хотелось, это было бесполезно – всё равно мать была всегда на стороне дочери.

Парень, который пришёл к нему в дом просить руки его дочери, не понравился Джаудату Габдулловичу – не столько как отцу, а больше как милиционеру. Он напоминал тех праздношатающихся молодых людей, которые не знают, куда девать отпущенную им природой силу. Хорошо, если он ошибается.

Регина всё равно сделает по-своему. Эх, как же это он? Пытался установить закон и порядок, а свою дочь, кажется, упустил.

– Ну ладно, поговорим. Жениться и создать семью – это серьёзный шаг, раз и на всю жизнь. Думаю, и сами это понимаете.

– Папочка, хватит нас учить. Мы ещё в школе зубрили кодекс строителей коммунизма. Я его наизусть знаю, хоть среди ночи могу рассказать.

Насыров знал ершистый характер дочери, но её неуместное кривляние перед серьёзным разговором начинало злить его. Чтобы успокоиться, он по привычке потёр левой рукой переносицу.

– Не расскажете ли о себе, молодой человек?

– Ты что, экзамен у него принимаешь? – не унималась дочь.

– Рос без родителей, с бабушкой. Образование десять классов. Вот Регина обещает, что отправит меня учиться. Я не возражаю.

Пропустив самую «интересную» часть биографии, парень продолжил:

– Работаю в совместном предприятии. Выполняем ремонтные работы. У меня несколько профессий: плотник, столяр, шофёр.

– Куда думаете жену привести?

Регина прыснула со смеху. Ну, прямо бесплатный цирк. Серьёзный настрой отца её очень забавлял.

– Снимаю однокомнатную квартиру. Там ещё можно будет два года жить. А там что-нибудь придумаем.

Мать Регины, которая накрывала на стол, уловила последние слова.

– Дочку никуда от себя не отпущу. Будете жить с нами. Внуков нянчить поможем…

Регина снова хихикнула. Ей вспомнился анекдот, который недавно рассказывали в институте.

«– Как поживает твоя мама, что делает? – спрашивает одна студентка у подруги.

– Да что в голову придёт…

– А отец?

– А он выполняет то, что придёт в голову матери…»

Девушка была права. В семье у милиционера полновластной хозяйкой всегда бывает жена. На работе Насыров может кому угодно сделать нагоняй, влепить выговор, посадить в одиночную камеру. А дома он был тише воды, ниже травы. Чем ближе к пенсии, тем большую власть брала над ним жена.

Вообще отношения в подобного рода семьях, где муж работает на государственной службе или в органах безопасности, – разговор особый. Сколько светлых голов, хороших работников полетело с должности только из-за какого-нибудь клеветнического письма в партком или аналогичные организации. Разводиться для милиционера – тоже дело рискованное. Вон Саит Сакманов развёлся с женой. Два года не замечали, а потом, когда он и забыл, как выглядела его Рушания, вспомнили и использовали как повод, чтобы уволить.

Если же сотрудник милиции, забывшись, поднимет руку на жену, то может не только лишиться перспективы получить очередную звезду, но и вообще остаться без пенсии.

Но, слава богу, Джаудату Габдулловичу попалась жена умная, во всяком случае она понимала, в каких случаях не нужно вмешиваться в дела мужа.

– Ну, разбирайтесь сами, – сказал он, удаляясь в соседнюю комнату.

Потом, когда позже выяснилось, что Шуруп не просто уголовник, а убийца, когда жизнь с Региной у них не сложилась, в конечном счёте виноватым оказался Джаудат.

– Ты должен был догадаться, кто он такой. Всю жизнь работаешь с бандитами, а кто твой зять, не раскусил. Ты тогда с ним как следует не поговорил, не захотел. Всё время только о своих делах думаешь, – ругала его жена. Что тут скажешь – жена милиционера всегда права.

Шуруп отнял у Насырова несколько лет жизни, заставил постареть раньше времени и досрочно отправил на пенсию.

За окном стоял один из промозглых дней. Погода нынче, что цены на базаре. Стоит надеть шубу, так дождь идёт посреди зимы откуда ни возьмись, только одежду попортишь. Ну, думаешь, наконец-то, лето наступило, надеваешь летнюю рубашку, так ветер начинает дуть с севера так, что в дрожь бросает.

В такие дни лучше сидеть в конторе и перебирать бумаги. К тому же к десяти часам напросился на встречу крупный авторитет Баталов. Причина визита пока Сайту не ясна.

Сколько людей разбогатело на полиэтилене, скольких поглотила тюрьма. Половину заводского подразделения милиции пересажали.

Нургали Вагапов, немало поимевший с этого, однако, вышел сухим из воды. Выстоял, можно сказать, в девятибалльный шторм. Впрочем, он и сам как ветер, может устроить настоящий цунами, да так, что только держись. А самого не то что взять, но и увидеть невозможно.

В былые времена Вагапов работал на одном из казанских заводов. Ни перед кем не лебезил, коммунистов со сцены не возносил, жил тихо, незаметно, потягивая вонючий цеховой воздух. Но каким-то шестым чувством уловил, что пришло, наконец, его время. Ушёл с работы, пристроился на состоящем из нескольких человек малом предприятии. Быстро сориентировался: где что лежит, кому что продать, кому сколько дать, кого и как умаслить. Быстро окреп Нургали. Даже сильные ветра не смогли бы задуть его свечу.

Ежели с умом распорядиться, государственного и народного добра на многих хватает. Взять хотя бы того же азербайджанца, что в Набережных Челнах всем на удивление завод по производству изделий из полиэтилена построил. Сырьё возит из Казани, а прибыль сплавляет на родину.

Зато Нургали Вагапов служит исключительно на благо своего народа. Как умеет, правда…

Говорят, спасает его сверхжадность, то, что умеет хорошо считать. Да и невозможно со всеми быть добрым. Он всё сам знает. А люди чего не наговорят.

Пока ждал Кита, в комнату ворвался Фердинанд. Как обычно, суетится, торопится, заикается.

– С недобрыми вестями я к вам, Саит Яруллович, – сказал он, протягивая руку.

Фердинанд самый оригинальный в «Игелек». Его смолисточёрные волосы слегка подёрнуты сединой. Непростой характер сродни беспорядочно выросшим зубам. Природа, создавая его, словно намешала в казане совершенно несовместимые, взаимоисключающие компоненты. Саит шутя сравнивал его с копчёной говядиной, нашпигованной свиным салом.

Голова его вечно забита бесплодными фантазиями. Мысли, что на уме, тотчас же на языке. Естественно, какие мысли, такие и дела.

Он с необыкновенным энтузиазмом принимается за какое-нибудь дело, но если жена или близкие люди постоянно его не погоняют, быстро остывает, забрасывает и с прежним рвением принимается за новое дело.

Несмотря на то что в жизни ему пришлось побывать в немалых переделках, по сути он труслив. Ему всегда нужно чувствовать за своей спиной поддержку таких сильных людей, как Сайт.

Когда Фердинанд вихрем ворвался в комнату, Саит вспомнил один случай и улыбнулся уголками губ. Как-то вечером позвонил Фердинанд Сакманову домой:

– Плохи дела, Саит Яруллович.

– Кто обижает?

– Повестка из милиции пришла.

– На какое число?

– На послезавтра на десять часов утра. Самого дома не было. Жена, дура, расписалась за повестку. Может, не ходить? Скажем, в командировку уехал.

– Это несерьёзно, Фердинанд. Если надо, милиция всё равно найдёт. Это как судьбе будет угодно, – сказал спокойным тоном Сайт. – Как ты думаешь, за что вызывают?

– Одному парню паспорт одолжил: он хотел сухое молоко закупить в каком-то колхозе под Бугульмой. А их, видать, за старые грешки замели. Может, поэтому вызывают?

– А почему ты кому ни попадя паспорт даёшь? Это для меня новость, – сердито выговорил ему Сакманов.

– Ошибочка вышла, Саит Яруллович. Извините, больше не буду. Кроме вас, мне рассчитывать не на кого, – проговорил он угодливым тоном.

Надо было помочь. Поговорил с полковником Салихом Гаяровым. Пришлось хорошо подмаслить, чтобы дело далеко не зашло.

Сейчас, видимо, опять что-то стряслось. Конечно, нужно учитывать и то, что Фердинанду свойственно делать из мухи слона. Но дело может принять серьёзный оборот. Беда она, как правило, случается там, где её не ждёшь.

– Мансур против нас серьёзно настроен, – сказал Фердинанд. – Со мной и говорить не стал…

Да, похоже бывший официант решил порвать все связи с «Игелек» и его хозяином.

– Не знаю, что и сказать, Саит Яруллович. Похоже, Мансур дорогу уступать не собирается, – продолжил Нигметзянов. Саит заметил, что парень был не на шутку встревожен. Решив смягчить обстановку, попытался шутить:

– К бабёшке своей ходишь, что ли?

– Да нет, до неё ли?

– А что?

– В том совхозе я его никак не ожидал увидеть. Будто кто-то заранее предупредил о моём графике, и он специально меня там поджидал.

– Что, молоко покупает?

– Да ходит с какими-то бумагами. Сначала здоровался со мной. В последние дни в упор не видит. Как-то сижу в приёмной управляющего. Так он зашёл, да и прямиком в кабинет. А тот, зараза, меня не принял и бумагу мою не подписал.

– Стало быть, ты ему поперёк горла встал. Берегись, Фердинанд, без молока обойдёмся, а вот без тебя – нет!

Собравшийся было уходить Фердинанд снова опустился на стул.

– Вот ещё что хотел сказать. Мансур для себя нашёл новую «крышу». С прежней рассчитался.

– Что за новая «крыша»?

– Вы его не знаете. Сволочь. Зовут Андрей Северцев.

Саит неожиданно вздрогнул, словно его резиновой дубинкой рубанули по позвоночнику. В голове зашумело, словно в улье. И впрямь мир тесен.

А Фердинанд продолжал:

– Это бывший хозяин группировки «Тяп-ляп». Недавно освободился. Пять лет отсидел. Родом из какого-то посёлка. Связи с воровским миром у него большие. Новую группировку сколотил из бывших дружков, новых рокеров. Звери, не люди.

– Вот пусть и охраняют Мансура круглые сутки, – проговорил Сайт, пытаясь выглядеть как можно спокойнее.

Фердинанд и так волновался не на шутку, а если Сакманов расскажет о своём «знакомстве» с Северцевым, совсем растеряется. Саит знает о склонностях Фердинанда к паникёрству…

– Как бы нам не пришлось с ним встретиться… У Мансура политика такова: для него что человека прихлопнуть, что муху. И то, что нанял тяп-ляповских, пожалуй, не к добру…

Эта была последняя встреча Санта с Фердинандом в его рабочем кабинете. Правда, несколько раз они переговорили по телефону. У этого чудаковатого, внёсшего свою лепту в становление «Игелек» мишарина дела были плохи. Он словно предчувствовал недоброе.

Фердинанда сменил Нургали Вагапов. Он, смуглолицый, крепко сбитый брюнет средних лет, вошёл в кабинет по-хозяйски.

– Привет, братишка, – поздоровался он с Сайтом, словно они были давно знакомы. В углу примостился никогда не оставлявший его рыжий, остроглазый телохранитель.

– На него не обращай внимания! То ли немец, то ли еврей, короче, по-татарски не понимает, – пояснил гость.

По натуре, чувствуется, беспокойный. Всё тело так ходуном и ходит. За столом нервно точит карандаш.

Этого неофициального хозяина Караваева и Соцгорода Сайту приходилось встречать на какой-то вечеринке. Но близко знакомы не были, интересно, что же привело эту одиозную фигуру в его кабинет?

– Ну, как дела? – спросил Сайт, чтобы как-то начать разговор.

– Плохо, братишка, со всех сторон обложили налогом. – Затем, прищурив глубоко посаженные глаза, добавил: – Хотя, пока всё слава Аллаху. Кое-что имеем. У меня, браток, к тебе просьба есть.

– Слушаю вас, Нургали-эфенди.

Он не знал его по отчеству. Но обращение «эфенди» Кит проглотил. Пропустил мимо ушей. Не стал возражать. Перегнулся через стол и приник к ушам:

– Знаешь, браток, мне хорошее ружьё нужно.

Саит решил прикинуться простачком.

– У вас у самих, поди, этого добра завались. Слыхал, и собственный самолёт стоит наготове.

Однако Кита это не смутило. На такие мелочи он не обращал внимания.

– Мне нужен «тигр». Две штуки. Одна самому. Вторую очень просили. Я не смог отказать. Правда, не обещал. Сказал – постараюсь.

Затем сломал цветной карандаш на три части и добавил:

– Жизнь – она, браток, в бараний рог крутит.

– Так ведь я что произвожу: табуретки, колыбели, стеллажи. Оружие не делаю.

Бросив на стол остатки карандаша, Нургали расхохотался. Затем уверенно добавил:

– За ценой не постою. Хочешь, бери машину полиэтилена. Хочешь, бабой рассчитаюсь. Могу предложить Наташку.

– Вы этих Наташек у себя, что ли, производите?

– Не производим браток, делаем.

Голос сильный, но напоминает скрипучую, несмазанную дверь. Саит прошёл во внутреннюю комнату и вышел оттуда с кожаным футляром.

– На память от меня. Последнее достижение этой системы. Второе – на той неделе, – сказал Сайт.

Вагапов осторожно взял подарок. Передал его рыжему телохранителю. Достал бумажник.

– Сколько? Можно в долларах?

– Вы меня не поняли. Это на память о нашей встрече. Надеюсь, и впредь будем в случае необходимости помогать друг другу. Один раз живём на свете!

Получилось несколько высокопарно. Но Саит был доволен таким оборотом дела. Он был наслышан о жадности Вагапова. И о том, что тот любил получать такого рода подарки. Знал и то, что за добро платит добром.

Вагапов громогласно рассмеялся и протянул руку:

– Спасибо, браток. В долгу не останусь. Подходи с любым делом. Хочешь депутатом в Верховный Совет? Только скажи! Ну да ладно, дорогой, мы пошли. К одиннадцати часам обещался заехать в Кабмин.

Обнял Санта и ушёл.

Саит обессиленно опустился в кресло. Да это ж вампир, дьявол! Не только ружьё забрал, но и силы все высосал.

Но с тех пор Вагапов взял его под своё покровительство. И выручал в самых серьёзных ситуациях.

Фердинанд не зря беспокоился. Мансур решил порвать отношения со всеми, с кем когда-то начинал своё дело, и вычеркнул Сакманова из своих списков. Это было глупо и жестоко одновременно. Но хозяин «Игелек» решил не торопиться с выводами и поговорить с ним с глазу на глаз.

Тот, конечно, вначале всеми правдами и неправдами отнекивался от встречи. Но от Сайта не так-то просто было избавиться. Объяснения в итоге так и не получилось.

– Мансур Мавлетович, я перестал тебя понимать.

– А чего тут не понимать?

– Не хочешь со мной встречаться. Словно в прятки играешь. Я, слава Аллаху, пятый десяток разменял. Да и ты подбираешься к этому. Надо бы посолиднее вести себя. Вроде знаем друг друга давно. Сколько всего вместе пережито, сквозь медные трубы вместе прошли.

– Так ведь пришёл же. Какие ко мне претензии?

– С чего ты меня вычеркнул из списка учредителей АО? Ведь мы его вместе начинали?

– Кто сказал?

– Да случайно увидел в исполкоме твою бумагу на предстоящие три года. Удивился, знаешь. Смотрю: место Сакманова занял Голубин.

– Он наша новая «крыша» и посредник. А ты там должен быть. В последний раз бумаги просматривал Вильсур.

– Не ври, я с ним уже говорил, – резко оборвал Сайт.

Прижатый в угол Мансур смахнул пот с выступающего лба. Из глубоко посаженных серых глаз веяло холодом. Несмотря на то что он обладал более крепким телосложением, чем Сайт, в душе Мансур побаивался этого драчливого задиристого Сакманова. Сил для того, чтобы выложить всё начистоту, не хватило. И хитрость не помогла.

– Так ведь, Саит Яруллович, может, компьютер ошибся. Восстановим мы тебя в этом списке!

– А компьютер у тебя не дурак! Чувствует, к кому как относишься. Нужных людей включает, ненужных вычёркивает?

– Да не надо бы в таком тоне. Наша дружба должна быть выше этого.

Но по глазам видно, что настроен злобно.

– Дружба – великое дело. Её можно продать. Но заруби себе на носу: её нельзя купить!

Мансур, не на шутку взволнованный, решил было как-то смягчить ситуацию, но Саит решил не продолжать. Бросил на стол бумагу.

– Вот мой новый счёт в банке. И чтоб моя доля до копеечки была на моё имя переведена. Не сделаешь, пеняй на себя!

Но, заручившись новой «крышей» и знакомыми в высоких инстанциях, Мансур Санта в список не включил и денег не перевёл. Однако эти уплывшие несколько десятков миллионов, причитавшиеся Сайту, его не очень расстроили. От этого он и не разбогател, да и не обеднел бы.

Дело было в другом. Через своих людей он знал, что через эту организацию собираются перечислить на Украину несколько миллиардов за сахар. Деньги давало государство. Саит понял, что в результате этой операции акционерное общество-посредник будет иметь немалый куш. С ним же решили не делиться.

Предчувствия Сайта подтвердились. Деньги, выделенные на сахар, как в воду канули. Нет, они, конечно, не пропали, а оказались там, куда надлежало им попасть. А сахар в Казань доселе не доехал.

Но, как говорится, шило в мешке не утаишь. Чтобы как-то утешить общественность, пришлось пожертвовать одним «винтиком» – на несколько месяцев посадить заведующего базой. Правда, из тюрьмы он вышел заметно похорошевший, нежели был до этого. Бдительность общества была усыплена гречкой, халвой, венгерскими индюками, испанским коньяком. Дело было закрыто.

Только Сайту не перепало от лакомого пирога. Обиделся он на прежних друзей. Понял, что не сумеет простить.

Саит не заметил, как превратился в домашнего человека. Ноги так и несут домой. Зульфия, которая стала частицей его души, живёт теперь у него. Квартира его, хоть и шикарно обставленная, раньше так уютно не смотрелась. Теперь другое дело.

После поездки в деревню настроение было изрядно попорчено. Но, видя, как Зульфия старается всей душой угодить ему, махнул на всё рукой, оттаял.

Зульфия – это его сегодняшний день, надежда, его будущее. Да и она вроде любит его. А если увлечение пройдёт? Да нет же. Вот родит ребёнка, станет настоящей хозяйкой – никуда не денется. А уж он постарается, чтоб всё было хорошо. За себя он уверен. Авось, всё сладится.

Но одна мысль всё же не даёт покоя. Дадут ли им спокойно жить? Завистников немало. Не секрет, что друзей с каждым годом становится всё меньше, врагов же – больше. В борьбе за выживание кем-то приходится жертвовать. Как это отразится на его семье? По телу пробежала дрожь. Захотелось поскорее добраться домой и обнять Зульфию.

Около неё всё забывается. Остаются только её тёплые объятия, сладкие речи, влажные губы.

Всё сильнее любит Зульфия Сайта, понимает его человеческие качества и по достоинству их оценивает. Она словно давным-давно знает его. Чем дольше с ним живёт, тем больше хочет узнать о нём, и это естественно.

– Саитжан, расскажи о себе, своём прошлом. Всё хочу о тебе знать. Так бы сидела и слушала, слушала бы твой голос.

– Когда прошу брюки погладить, говоришь: времени нет – зачёт. А как меня выслушивать, так и время находится. Всё понятно…

Саит по-молодецки соскочил с постели и поднял указательный палец правой руки:

– Так говоришь, завтра в институте культуры зачёт по моей биографии? Позвони своим девочкам, пусть приезжают сюда. Пересказывать ещё раз у меня нет времени.

– Ну, Сайт, не смейся. Не будешь рассказывать – на брюках заглажу две стрелки, а одну штанину укорочу.

– Ну уж нет, милая, брюки я предпочитаю с одной стрелкой. А о прошлом вспоминать не хочется. Это улица с односторонним движением. Обратного хода нет. Проехали!

Зульфию это не убеждало. Она по-прежнему с женским упрямством просила, умоляла рассказать его о личной жизни. Как человек дела, он не совсем понимал Зульфию, её душевные устремления, хотя имел немалый опыт обращения с прекрасным полом.