Избранные произведения. Том 1. Саит Сакманов

– Сейчас я возьму помощников и поеду туда! (Надо бы ещё что-нибудь сказать.) Мы вас не оставим. Пока, до свидания.

Подозвал Замира, ему и другим ребятам дал поручения по организации похорон, выгнал из подземного гаража машину, сам сел за руль и поехал в главный офис.

Заезжать не стал, лишь посигналил. На знакомый сигнал вышел Халиль. Сакманов посмотрел на помощника. За несколько лет безмятежной, размеренной, обеспеченной жизни Халиль похорошел, лишь только расползающаяся лысина немного портила картину.

Иной, даже имея возможность, не занимается собой, ходит в чём ни попадя. Нигматуллин не из таких. Уж он точно не наденет ни грязной рубашки, ни чинёной обуви, ни одежды после химчистки. Таким образом он пытался компенсировать свою необразованность, недалёкость, отсутствие чувства юмора. Кто чем живёт. На нём белый костюм, чёрные лаковые ботинки. «Вот кому легко живётся», – с лёгкой завистью подумал Сакманов.

– Красивая у тебя тачка, – сказал Халиль, сев в машину. – И так же беззаботно продолжал: – Ход мягкий. Ездить в такой одно удовольствие. Умереть под такой машиной согласилась бы и Анна Каренина. Когда наши научатся делать такие, как бы сказали турки, «араба»?

Халиль, после того как с челноками съездил в Турцию, старался в разговоре то и дело ввернуть турецкое словечко. Это ему доставляло огромное удовольствие: мол, видите, каков я.

– Да, турецкий язык прекрасен. Язык султанов.

– Скажешь, на языке твоего деда ханы не разговаривали?

– Так это давно было. Сейчас хозяева жизни говорят только по-русски. А турецкий язык – он забавный. Утром кричу жене: «Принеси мне пару бардаков». Она удивлённо смотрит. А мне нужно всего лишь две чашки чаю. Или говорю: «Где мой кара-рат, куда дели?» Она опять ничего не понимает. А это я галстук ищу. Когда ухожу, говорю: «Встретимся у дурака», а это значит, что на остановке.

Ещё одну привычку Халиля не любит Сайт. Раньше он вроде таким не был. Но люди постепенно меняются, приспосабливаются к среде, подражают, перенимают привычки окружающих. От страха, что его все обманывают, о самых элементарных вещах постоянно переспрашивает, делает вид, что не понял или не расслышал.

– Ты о чём, хозяин?

На последнем слове специально делает ударение. В начале Саит по три раза повторял сказанное. Когда понял тактику Халиля, перестал это делать.

– Да так, ничего, Халиль-бей.

Халиль чувствует настроение шефа и меняет тему разговора. Саит специально прибавляет скорость.

– Не спеши, Саит Яруллович, ГАИ стоит с радаром.

– Заплатим штраф. Им ведь тоже надо жить. Вон Фердинанд, он бы сейчас за ценой не постоял… Да поздно.

– А что с ним? – спросил беззаботным тоном Халиль. Во всяком случае, так показалось Сайту.

– Застрелили. Сейчас едем за ним в морг. Я думал, ты давно знаешь.

Как ни странно, Халиль эту новость воспринял спокойно, по крайней мере, с сиденья не сполз.

Санта же эта смерть потрясла. Он чувствовал, что может быть продолжение. Ему было тяжело.

Саит пришёл к твёрдому решению убрать с дороги Мансура. Способ один – «проводить в рай». Между принятием решения и его осуществлением лежит неизвестное. Даже для такого крутого парня, как Шуруп, Мансур оказался крепким орешком. Встретиться один на один с Мансуром у его дома было почти невозможно.

Абсолютно ни от кого не зависимый хозяин ресторана живёт по свободному графику. То в десять часов выйдет из дома, то в одиннадцать. Когда пешком уходит, когда на машине…

Вечерами возвращается поздно, как правило, не один, друзья подвозят, частенько гурьбой провожают аж до самого третьего этажа. В машине почти всегда бывают девочки. Но их он домой не берёт, оставляет в машине. Видимо, побаивается религиозной матери. Дожив до тридцати семи, он ещё ни разу ни с кем официально не регистрировался. «Ждёт, когда мать подохнет», – злобно ухмыляясь, сказал Шуруп.

Конечно, краем глаза хочется взглянуть на девочек. Но близко подходить нельзя, могут запомнить. Пахан неоднократно говорил: у дома тебя не только люди, но и собаки не должны учуять.

Уже вторую неделю сидит в засаде Шуруп за старой ивой. Ива эта ему теперь, что старый знакомый. Ему знакома каждая ветка. Уж столько раз он их пересчитывал.

Его цепкий взгляд бесстрастно шарит по соседним домам, асфальту. Но ни на минуту не выпускает из внимания нужный подъезд пятиэтажного дома…

Мансур вернулся домой только в одиннадцать вечера. В одной из комнат недолго горел свет. Потом погас – ужинает Мансур на работе, чтением глаза свои не утруждает.

С чёрного небосвода тускло светят звёзды. Им что… Им никого убивать не надо.

На расправу с Мансуром Пахан дал месяц сроку. Проходит уже вторая неделя. Конкретный день Шуруп не назначил. Как бы человек ни хорохорился, как ни подбадривал себя фразой типа «всё равно пробью я твой котелок, товарищ директор», оказывается, даже самым спокойным человеком овладевает беспокойство. На Мансура жребий пал не случайно.

Фердинанда, ответственного за поиск и отправку сухого молока в страны Балтии, пристрелили совершенно неожиданно на улице в один из сумеречных дней. Это было как раз в те дни, когда он крутил роман с симпатичной бабёнкой, работавшей в одном из магазинов, расположенных на этой улице. Всё точно рассчитали: день, время встречи с ней. И когда он запирал машину, подъехали сзади и всадили в него три пули: в голову, спину и руку.

Похороны устроили роскошные. Но вернуть его уже было нельзя. Оставалось одно из двух: либо пожелать ему место в раю, чтобы земля ему была пухом, прочитать заупокойную и помянуть, либо отомстить за него.

Саит понял, что убийство – дело рук Мансура. Разумеется, он сделал это не сам. Но в том, что именно он организатор убийства, сомнений не было.

И если эту смерть простить, и сам Мансур, и другие кланы могли бы неправильно понять. Саит окликнул Шурупа. Плотно прикрыл дверь.

– Сунгат, вот мы и Фердинанда потеряли, – сказал Сайт, придавая своему голосу нарочито скорбное звучание.

Он начал на чём свет стоит поносить эту неизвестную силу, вырвавшую из их рядов чуть ли не святого человека:

– Собачье отродье, подлые шакалы! Эх, отловить бы и раздавить, как червей, посадить на крючок да пустить на корм щукам! Булавой бы дедовской проломить хребет! – Так он долго и не без удовольствия давал волю чувствам.

А Шуруп смотрел и думал с завистью: «Да, я так не умею. Не сидел вроде, а как шпарит. А как идёт ему это». Он ещё больше зауважал Пахана.

Наконец Саит успокоился, помолчал и резюмировал:

– Мне его ещё долго будет не хватать. Парень был надёжный, деловой, основательный. Сейчас моим правым крылом, моей надеждой остаёшься ты.

– Спасибо, шеф.

Добившись от собеседника нужной реакции, Саит приступил ко второй части разговора.

– Покойный ещё несколько дней тому назад говорил, что уважал тебя, любил как брата.

– Правда?

– Мне сейчас не до шуток. Не время сейчас шутить, сам знаешь.

– Это точно.

– Ты как к нему относился?

– Он был вашим помощником, по возрасту старше нас, поэтому нас не очень жаловал.

– Горд был, это правда. Через это и врагов имел немало. Впрочем, друзей тоже было много. Ну а как же, у авторитетных людей всегда есть завистники.

– С этой стороны я его не очень знаю, – сказал Шуруп. – Но ко мне Фердинанд-абый относился хорошо.

– Ну так как, светлую память о нём растопчем или отомстим?

– А кому мстить? Милиция сама не нашла. И женщина, выбежавшая из магазина, видела только, как три одинаковые «девятки» разъехались в разные стороны.

– Всегда есть человек, который нанимает и направляет убийцу.

– Возмездие должно достать того, кто стрелял.

Саит решил придать разговору несколько иное направление:

– Мало ли бродит по нашим улицам дураков, пуляющих по собакам.

Шурупа прошиб пот. «Гляди-ка, шпионов по всему городу расставил. Ничего от него не скроешь. Кто-то донёс ему про меня».

Не желая далее развивать эту тему, торопливо согласился:

– Я готов. Но кого и когда? Это ведь моя первейшая обязанность. Для этого вы меня приняли, квартиру дали, машину купили. Я всё понимаю.

Эти слова Саит пропустил мимо ушей.

– Этот случай – особенный. Плата будет приличная, если экономно расходовать, хватит надолго.

«Стало быть, важная птица, коли хорошо платит».

А хозяин между тем продолжал:

– В случае успешного выполнения задания, а я в этом не сомневаюсь, получаешь три тысячи долларов и временно залегаешь на дно.

– Это опять туда, откуда и вернулся? Я обратно не хочу. У меня семья.

– Да нет же! Поедешь в Москву. Там есть хата. Дай руку. Как сказал один татарский поэт: «Будем мужиками!»

– Ему легко говорить. Не ему убивать.

– А теперь слушай, – сказал Саит и подробно описал, когда и кого прикончить. Показал фотокарточки, на одной Мансур был с Паханом. Два могучих красавца-мужика. А чтобы один из них жил хорошо, другой должен уйти. И немедленно!

После подробного объяснения Саит спросил:

– Не боишься?

– Моя бабушка говорила: «Волков бояться, в лес не ходить».

– Значит, бабушка научила тебя не бояться.

– Бабушку не троньте. Святая была…

– Ладно, я же любя.

Не пересчитывая, он достал из папки деньги. Молча протянул их парню, протянул словно мыло, для того, чтобы смыть с рук кровь. Затем добавил:

– Это аванс. А теперь в путь. Да хранит тебя Аллах и твоя бабка.

– Да ладно…

И вдруг Саит расхохотался.

– Остальное по завершении дела.

– Ладно, я испаряюсь.

– Ты не пропадай, а возвращайся победителем.

…Вот уже две недели Шуруп, словно телохранитель, сторожит дом Мансура. Только цель у него другая.

«Гад, всю самую паршивую работу на меня вешает. То ли уверен, что не подведу, то ли избавиться хочет. Кто знает, что он на самом деле думает. Важная птица, видать, этот Мансур. Говорят, и в Америке за это дело столько дают».

Пахан, конечно, много знает. Говорит: «У Мансура голова большая, как у быка. Целься в лоб. В ЧК, в подвалах КГБ всегда стреляли в лоб. И вот почему: человек быстро умирает, и в глазах не остаётся облика убийцы».

Отказаться от этого дела Шуруп не смог (всё-таки три тысячи долларов), но взялся без особого энтузиазма. А с таким настроением на дело лучше не ходить. Вот уже две недели сторожит старую иву, а ни к какому решению не пришёл.

Сначала не мог в душе зажечь огонь ненависти к Мансуру. Ну, допустим, он велел убить Фердинанда. Ну и что с того, что случилось-то? Земля как вращалась, так и вращается.

Пахан сказал, конечно, что он меня любил. На деле же Фердинанд никого не признавал, даже Пахана… Даром что он образованный, университет закончил, кандидат наук. В могиле они все равны: и с дипломом, и без. А мы пока что будем Регину любить…

В одном из окон показалась тень. Шуруп достал бинокль. Кто-то в цветастом платке смотрел на дорогу. Фигура стояла долго. Мать, ожидающая сына, пробудила в душе Шурупа злобу. Его охватила дрожь. «Богатых матери ждут. А меня мать бросила. Наверное, ублажает сейчас своего мужа».

И вот он уже ненавидит не только эту старушку, но и всех матерей, вместе взятых. Гнев его выплёскивается через край. «Ничего, скоро со всклокоченными волосами будешь рыдать над телом сына. Хватит, пожила, как сыр в масле каталась, будет».

Он был доволен своим состоянием. Страдания близких и родственников покойного ему доставляли несравненно большее удовольствие, чем холодное тело самого покойного.

Понятно, когда умирает больной человек. Даже осознавая приближающуюся кончину, родственники продолжают утешать, обнадёживать его, сами находят в этом утешение. От судьбы не уйдёшь. Бессмертных нет.

Ненависть к Мансуру, живущему с матерью, всё возрастала. Хотелось отомстить.

За эти две недели Шуруп многое узнал о своей жертве. Оказалось, что по понедельникам Мансур выходил ровно в 8.30. По-видимому, у них бывает планёрка. Стало быть, и надо запланировать на этот день, в остальные дни не маячить. Вот и собачка, выбегавшая по нужде уже дважды, принималась его облаивать. Во взгляде хозяйки собачки Шуруп особого тепла не заметил. Не надо бы тянуть…

В понедельник в 8.25 у подъезда сталинки остановились зелёные «Жигули». Из машины вышел широкоплечий, среднего роста коротконогий милиционер и прошёл в подъезд. Остановился, не доходя до площадки первого этажа, снял фуражку и стал рассматривать кокарду. Сверху спускалась старуха с маленькой собачкой. Собачка обнюхала милиционера, но лаять не стала.

Стояла тишина, минута которой равнялась вечности. Наконец, на третьем этаже открылась дверь, послышался разговор. На площадке второго этажа появился красивый мужчина в синем шевиотовом костюме. Он напоминал коммерсанта или, по крайней мере, аршин малчи из какого-нибудь турецкого или азербайджанского фильма. На ногах были остроносые лаковые туфли. Он был здесь хозяином.

Он равнодушно посмотрел на милиционера. Удивиться он не успел. Раздался выстрел. Огромное тело будто споткнулось, но не упало, руки судорожно вцепились в перила. Вторая пуля вошла в живот. А пистолет нырнул в карман галифе.

Дожидаться, пока тело рухнет, не было сил. Он опрометью бросился из подъезда. А что, если машины нет, а неубитый стодвадцатикилограммовый Мансур выйдет следом? Шурупа сковал страх. Бросило в дрожь. Машина стояла на месте. Но он всё равно был страшно на кого-то за что-то зол. Было дикое желание взвыть и избить кого-нибудь.

Водитель Ринат понял по болтающимся, как плети, рукам Шурупа, что дело сделано. Скрип шин, визг собаки – всё осталось позади.

Саит подъехал сегодня к дому Ахмадиши-бабая раньше, чем обычно. Вылезая из «Волги», бросил Замиру: «Жди меня в машине, долго не задержусь» – и, отворив маленькую калитку, прошёл во двор.

Зелёный «жигулёнок» стоял на своём месте. Шуруп сидел на скамейке рядом с каким-то темноволосым среднего роста парнем, пуская колечки дыма. Увидев Санта, оба встали и хотели было пройти за ним в дом, но он кивком разрешил войти только Шурупу.

– Здорово, джигит, – пожал ему руку Сайт, отчего-то избегая смотреть в глаза. – Дело сделано?

– Ещё спрашиваешь, – ответил с ухмылкой Шуруп.

– Ни в чём нельзя быть уверенным заранее. Говорят, что он в последнее время носил бронежилет. После того, как убили нашего Фердинанда…

– Так ведь бронежилет на лоб не натянешь. А первую пулю я отправил ему прямо в лоб, как ты мне велел.

Саит был неприятно удивлён тем, что Сунгат перешёл с ним на «ты». Кажется, парень принял малость для храбрости – держится слишком нагло и развязно. До этого дня он не позволял себе такой вольности. Обращаться к Сайту на «ты» разрешалось только Халилю и Ахмадише-бабаю на правах старых друзей. И те старались использовать личные местоимения очень осмотрительно, в зависимости от настроения хозяина.

Сайт, нахмурившись, сдержался. Уголками рта изобразил на лице улыбку.

– Ты бы лучше доложил о результатах.

– Ну, так говорю же, – ответил Шуруп тем же развязным тоном.

– Давай-ка рассказывай всё по порядку.

– Чего тут рассказывать? Дело обычное. Утром в полдевятого мы с Ринатом солидно так припарковались возле подъезда. Я в форме лейтенанта милиции вошёл в подъезд. Стою, жду. Вышел, гад, вовремя – минута в минуту. Я в него пальнул дважды. Один раз в лоб, как ты велел, второй – в живот.

Тут же, отклонившись от темы разговора, начал расхваливать немецкий пистолет:

– Ну, эти фрицы, умеют всё же оружие делать, скажу я тебе…

Саит слушал его, не перебивая. Он понимал, что парень пережил сильный стресс и ему необходимо выговориться. Наконец, воздав хвалу пистолету, своей меткости и храбрости, а также мастерству водителя, Сунгат умолк. Сайту ещё многое оставалось неясным. Не оставил ли Шуруп за собой следов?

– Никто не мог вас засечь? Мать не выходила проводить? Не было ли прохожих?

Сперва Шуруп отвечал отрицательно. Затем, то ли припоминая, то ли решив сказать правду, которую побоялся открыть вначале, вдруг обронил:

– На улице собачонка бегала.

– Что за собачонка?

– Маленькая такая моська: тяв да тяв…

– Ну и что? Она именно на вас лаяла?

– Попала, зараза, под колёса – то ли жива осталась, то ли нет, не знаю. Только визг стоял жуткий.

– Она одна была?

– Да.

– Без хозяина?

– Ну, сначала-то она вышла на прогулку с хозяйкой…

– А кто хозяйка?

– Бабушка одинокая, живёт в том же подъезде, на четвёртом этаже.

– Она вас видела?

– Откуда я знаю? Она всё равно при встрече нас не узнает.

Саит похолодел. У него появилось нехорошее предчувствие. Он с самого начала не верил, что Шуруп сможет чисто выполнить задание. Слишком любит рисковать парень. Не хватает осмотрительности и расчётливости, надо прояснить насчёт старушки с собакой. Бережёного Бог бережёт.

Продолжая расспрашивать Шурупа, Саит выяснил, что старуха с болонкой видела его и раньше, когда он наблюдал за подъездом, спрятавшись за деревом. Шуруп чем-то не понравился собаке, и она облаяла его.

– Бабулька не должна меня узнать. В первый раз я был в джинсах и свитере. А в этот раз в форме милиционера. – Потеряв нить разговора, Шуруп пустился в лирические отступления: – Оказывается, милицейская форма мне идёт. Сразу стал солидно выглядеть. Слушай, а ты не можешь меня устроить работать в органы? Уж я-то смог бы выбить показания из любого бандюги. Эх, я бы им показал…

– Шофёр в курсе, кого ты застрелил?

– Нет.

– Но он же слышал выстрел?

– Я сказал ему, что набросилась овчарка – пришлось выстрелить.

– И он поверил?

– Собаке собачья смерть, сказал. Не боись! Кореш надёжный, сидели с ним вместе.

Саит вынес из соседней комнаты три тысячи долларов, вручил Шурупу.

– Пятьсот отдашь шофёру! Сверху добавишь ещё это. – Саит достал из нагрудного кармана пачку наших денег. – Ступай, проводи его, и поживее. Пускай забудет дорогу сюда. А сам вернёшься ко мне.

Шуруп быстро сбегал туда и обратно.

– Полный порядок, он ушёл. Будет молчать как могила.

Саит положил на стол два билета.

– Сегодня вечером ты сядешь на «Татарстан» и уедешь в Москву. Как приедешь, этот билет уничтожь, лучше всего проглоти. А этот храни как зеницу ока. Он тоже до Москвы, только на поезд, который ушёл три дня назад. Ты понял?

– Чего уж тут не понять? Можно подумать, что в тюрьме одни дураки сидят, – обиженно отозвался Шуруп.

– Вот тебе адрес и ключ. Это наша квартира. О тебе регулярно будут справляться. Сейчас дам тебе в помощь нескольких ребят. Зелёный «жигуль» придётся ликвидировать. Вернёшься из Москвы – дадим новую. Теперь и сам сможешь купить.

Номера от машины и все документы на неё Саит самолично разрезал стальными ножницами на мелкие куски.

– Уничтожьте номера на моторе и кузове. Машину разберите, зелёную краску снимите наждаком. От машины не должно остаться никаких следов.

– А можно что-нибудь взять на запчасти?

– Нет, машина должна исчезнуть полностью. Её уже давно пора было сдать в металлолом…

Сайт, опираясь на свой жизненный опыт, приложил все старания, чтобы уничтожить следы. Но разговор с Шурупом лишил его покоя. Работа не шла, мысли были заняты совсем другим. Его одолевали дурные предчувствия.

В один из таких мрачных дней случилось происшествие, которое отнюдь не улучшило настроения Санта. Это был ещё один привет от Шурупа.

Как-то раз Сайт, приехав в посёлок Северный, заметил возле дома Ахмадиши-бабая среднего роста парня, который явно поджидал его.

Тёмные волосы, смуглая кожа и черты лица говорили о татарской национальности. Сайту показалось, что он где-то его уже видел, но сразу вспомнить не удавалось.

– Саит Яруллович, здравствуйте!

– А вы кто будете? – спросил Сайт, не слишком обрадовавшись неожиданной встрече. По опыту он знал, что ничего хорошего ждать от таких людей не стоит. Ведь парень прождал тут целый день не для того, чтобы сказать «спасибо».

– Я Ринат, шофёр Сунгата.

– Он водит машину сам, – ответил Сайт, который не только вспомнил парня, но и понял, зачем тот явился. «Либо Шуруп с ним не рассчитался, либо парень решил нас пошантажировать, чтобы получить в руки «дойную корову». Не хочет упускать свой шанс – человек, который побывал на зоне, и не мог поступить иначе. У него уже голова по-другому не работает».

– В тот день я был на деле вместе с ним.

– Что ещё за «тот день»? Ты имеешь в виду понедельник, когда вы с Сунгатом вдвоём воевали с собаками, – он застрелил овчарку, которая его укусила, а ты задавил какую-то болонку?

– Вы же сами знаете, что всё было не так.

Саит сделал вид, что не расслышал.

– До меня только недавно дошло, какой бесплатный цирк вы устроили со своим другом Сунгатом. Даже милицейскую форму где-то достали. Ну что, попугали людей, натешились?

Саит по глазам понял, что парня сбить с толку не удастся. Взгляд у него был ледяной, так что непривычного человека, наверное, дрожь брала. Парень – видимо, по тюремной привычке – громко хрустел пальцами, потягивая их один за другим. Этим, казалось, он хотел подчеркнуть полное пренебрежение к словам Санта.

– Только не надо меня держать за полного идиота. Чтобы застрелить взбесившуюся собаку, не надо неделю сидеть, прячась в кустах. Мы, когда от вас уехали, обмыли дело как полагается. Шуруп мне тогда всё рассказал. Да я и сам читал в газете: «Убит в своём подъезде…», «Мафия расправляется». Кого убили, тоже знаю…

«Вот и полагайся после этого на Шурупа! Нет, с ним никакого дела больше иметь нельзя. На досуге подумаю, как с ним поступить», – решил Сайт.

– Молодой человек, от нас, – он сделал рукой широкий взмах по направлению к высокой бетонной стене и обитым кованым железом воротам, – от нас вам чего надо?

– Заплатите за работу!

– За какую работу?

– Когда ехали на дело, я был за рулём.

– Я вас не знаю и знать не хочу. С кем договаривались, с того и спрашивайте.

– Шуруп обещал мне пятьсот долларов и пятьсот тысяч деревянными. Вторую сумму он мне отстегнул, а насчёт зелёных сказал: езжай, мол, к хозяину, пускай сам тебе выдаст, мне и самому почти ничего не перепало. Вот я и пришёл…

Шуруп остался верен себе – не упустил случая поживиться. Мог бы и сдержать слово – отдать обещанные деньги. Но Саит не собирался расплачиваться за Шурупа – он хорошо знал, как обращаться с подобного рода публикой. Стоит урке один раз спустить – потом пожалеешь, что родился на свет.

– Дорогой мой, настоящий джигит богат не деньгами, а своей прекрасной душой. Это во-первых. Во-вторых, за что я тебе должен платить? За то, что задавили на улице чужую собачонку? Вот хозяйка собаки, как тебя найдёт, так и отплатит сполна.

– За что платить, спрашиваете? За заказное убийство! – Парень усмехнулся, вновь хрустнув пальцами.

– Пусть тебе платит тот, с кем ты договаривался! Если я тебя ещё хоть раз здесь увижу, твоя голова будет болтаться рядом вон с тем огородным пугалом! – Саит показал на старую шапку-ушанку, висевшую на длинном шесте, чтобы отпугивать птиц.

Ринат задрал вверх голову, а Саит тем временем нанёс ему удар под подбородок. Удар был не слишком сильным, но незадачливый шантажист рухнул на пыльную дорогу.

Сайт, чувствуя, что Ахмадиша-бабай наблюдает за ним из-за ворот, отдал приказ:

– Эй, Ахмадиша, спускай с цепи своего волкодава. И тащи скорей снайперскую винтовку!

Ринат вскочил на ноги как ужаленный.

– Нет-нет, не надо. Не надо ни вас, ни ваших денег. Пропадите пропадом вместе со всей вашей мафией! – крикнул он на бегу.

Больше в посёлке Северном его не видели.

Самые большие люди города, в особенности работающие в области торговли, с перевеликой помпой проводили Мансура в последний путь. Поток иномарок, отечественных «Волг», «восьмёрок», «девяток» запрудил улицу, парализовал городской транспорт. Всё утопало в цветах. Венков было не счесть. Вот бы обрадовался директор ресторана, если бы мог всё это видеть! Но нет! Покойнику не дано было всё это знать.

После нескольких выступлений слово взял Сайт. Близкий друг Мансура, организатор похорон Вильсур Садыков поневоле с удивлением взирал на Санта. При покойнике спорить не принято. Нельзя. Это канон, который нарушать не положено. Погибает Атлантида, от последнего мамонта остаются только кости, рушатся великие империи, гибнут народы, исчезают языки, а неписаный закон уважения к покойнику остаётся.

На Сайте сине-чёрный костюм. Белоснежная рубашка. Узкий гастук с модным рисунком. Он с чувством собственного достоинства дождался, пока все успокоятся. Снял очки в золотой оправе, которые носил больше для красоты.

– Дорогой Мансур Мавлетович! Нам всем сегодня трудно с тобой расставаться. Не хочется верить в случившееся. Каждому жизнь даётся только раз, и никто не вправе лишать её другого. Но зло сильнее нас. Сегодня его жертвой стал наш друг Мансур. В небе погасла звезда по имени Мансур. Его светлый, человеческий образ навсегда сохранится в наших сердцах. Нет слов, чтобы выразить наши чувства. Прощай, друг Мансур! Да будет твоё место в раю!