Один билет до Савангули

Мы туда в начале девяностых приехали

– …Всяких было, как мы туда в начале девяностых приехали. На курсах финского языка, на которые мы пошли, когда приехали, нас было: два шахтёра, немец-таксист откуда-то с Урала, мужчина-хирург, девушка с дипломом физика-ядерщика, режиссёр, только что закончивший что-то, какая-то диссидентка из Венгрии – не понятно, от чего она тогда в девяносто третьем убегала? Это те, которых я помню. Да-а! Был ещё моряк дальнего плавания из Москвы с женой, воспитательницей детского сада. Из всей группы только одна девушка была из тех, которые действительно ищут, где вода поглубже. Она, знаете, была, в самом деле, из породы искателей новых земель, конкистадоров, пиратов. Абсолютное большинство оказались в Финляндии по воле обстоятельств – это к нашему разговору о причинах, по которым люди переселяются. Помню, с хирургом был тогда разговор – может, поэтому я впоследствии избегал встреч с ним, было как-то стыдно, за него – так вот, разговор о том, что чем больше человек получает каких-то пособий от государства, тем меньше у него стимула искать работу. И я говорил, дескать, если бы не платили вовсе или платили меньше, так люди были бы активнее, ну, в крайнем случае, бутылки бы пустые собирали. Все остальные – старше – были не согласны со мной, а хирург этот добавил, что можно зарабатывать и более квалифицированным способом, чем бутылки собирать. А потом я его часто видел собирающим эти самые бутылки. Мне было стыдно за него. Не то, что он был мне неприятен, – совсем нет – просто было обидно за него, и я не знал, как он смог бы со мной говорить после тех слов. Поэтому я старался его избегать. С венгеркой как-то тоже вышел разговор. Она с таксистом нашим как-то сошлась – понимали друг друга. Ну у них, видно, обида на советскую власть была, а у меня нет, ну и молодой к тому же – в голове ветер. Короче, зашёл разговор о климате, овощи-фрукты, дескать, в Финляндии, в отличие от Венгрии, всё не очень с этим, и я удивился, мол, чего же Вы из Венгрии-то сюда? Там климат, там фрукты! Этот немец с венгеркой посмотрели на меня тогда, как на ребёнка несмышлёного, с высоты своего тридцать с плюсом возраста. Это я к причинам переезда. У меня, по крайней мере, не было обиды к России. Это, наверное, от родителей. Ну отец, понятно: русский. А мама? Не было у неё как-то обиды к людям какой-то определённой национальности. Немцев, да, не забыла и забыть уже не сможет. Но даже это своё негативное отношение к ним не передала детям. Всем в то время было плохо и все просто старались выживать в тех условиях, которые бог послал.

– Но в Ваших словах много горечи, обиды. Вам не кажется?

– Да, верно. Всё никак не утрясётся. Тяжело всё. Жаль конечно!.. Но о недостатках ведь как-то говорить тоже надо?

– Безусловно.

– Жаль конечно! Если много горечи и обиды, получается не слишком ладно… Но, с другой стороны, если только факты, если без эмоций излагать, так это уже и не художественное произведение вовсе! Научный трактат? Я к этому вовсе не стремился. За научные заборы так просто не пробьёшься. Да и не люблю я их!

– Науку? Научный мир? А почему?

– Не то, что научный мир не люблю. Я вообще никакие междусобойчики не люблю.

– Почему междусобойчики?

– Понимаете, гордость за то, что вы делаете – это всегда нормально. Если вам повезло в жизни, и вы делаете то, что хотите делать, и вы делаете это хорошо, то почему бы и не быть гордым? А вот когда вы начинаете считать, что вы единственный в своём роде, и никто другой не сможет делать то, что вы делаете, то тут начинается междусобойчик. Строятся всякие заборчики, заслончики, засовчики. Трибуны, отдельные кабинеты, часы приёма ну и тому подобные прелести.

– Да-да! Понимаю. Ревность профессиональная, зависть. Делёжка привилегий. Делёжка того, что плохо лежит. Но это ведь не только в науке, это везде.

– Вот-вот!.. Вот везде и не люблю. Жаргон ещё профессиональный…

– Жаргон?

– В каждой профессии есть свой жаргон. В науке так же.

– Это ведь вполне оправдано. Что же тут плохого?

– Оправдано, да. Но только до того, как ударение, например, в слове «компас» не начинает играть роль трёхметрового забора, отделяющего настоящего моряка от сухопутного ночного горшка.

– Ах, вот вы о чём!

– Если что-то можно сказать человеческим языком, то зачем, ну, например, латынь использовать?

– Это ведь имеет глубокие традиции!

– Да-да! Но изначально зачем? Почему лютеранская церковь, например, откололась в своё время от католической? Одна из причин состоит именно в том, что люди не понимали ни слова из того, что говорил священник в церкви. Собственно говоря, литературный финский язык и письменность, созданы – язык, конечно, был, но в виде разнообразных диалектов – в шестнадцатом веке именно для замены латыни, чтобы люди наконец поняли, что же им пытались-то в течение сотен лет сказать.

– В любом случае, тут с вами можно спорить. Латынь была в течение долгого времени языком общения между людьми разных национальностей и, может быть, в медицине вполне оправдана и сейчас, с той же целью.

– Согласен. Конечно согласен. В том-то и дело, что важна цель: для чего употребляется определённое слово? Если используют как лингва франка, чтобы было легче понимать друг друга и передавать знания, то оправдано, а если для того, чтобы возвысить слово божие до уровня божественной непонятности, то какова цель тогда?..

Мама писала стихи!

«…а школа у нас была па-моему ф Кемпелева. туда хадили ф школу с нашей деревни…

…эта там ф сторану Питера была небальшая деревня и там была школа. и там жили учителя ф Кемпеля. а дальше была бальшая диревня Питкеле…

…и ана действавала на финскам йизыке вот.. как систра бросила. эта систра с дватцать-третьева года и ана три класса успела. если с семи. ф семь лет пашла то. восимь девить десить. значит ф тритцать-третьем гаду где-та. закрыли школу и уже читвёртава класса не-была на финскам… и сра-азу-же. сиводня дапустим эту зиму закончили на финскам йизыке. А-А ф следущем гаду осинью начили хе! НА РУСКАМ ЙИЗЫКЕ! и-и претстафь! дети в деревне каторые толька. слышали. бальшинство ну. финскую речь и итти. эта вот как я тоже в восемь лет в Яраславле в рускую школу пашла. тоже самае!..

…фсё на рускам! ана пришла. ниЧ-Чиво ни панимает как истукан! и ана пришла дамой и сказала больше я ф школу ни пайду!. фсё……… а вот Ваня читыре класса кончил и. ну тот уже на рускам йизыке! и уехал в Новгарат. и то уехал проста.. радитили как-бы были не очень за эта.. он как-бы удрал из дому в Новгарат и там паступил в римесленае училище…

…кагда ва время калхоза. уражай с калхоза увазИли. то на грузавых машинах. и. там руские шафёры. ани ясна што гаварили па-руски…

…шафёры этих грузавых машин каторые прийижжяли вазить уражай ф Питер ани-веть не калхозники были! где ани там работали но вот ани уражай весь увазили… я пользавалась хе! таким успехам што ани меня.. часта эта.. брали в машину. и катАли! пака ани там сабирали уражай па деревне где-та. ну ясна што прежде спрашивали у радитилей. во-от. и…

…Я НИ ЗНАЮ МОЖЕТ БЫТЬ ИМИННА ШТО! у меня галавА как у адувАнчика! была. и роста так ищё малинькая такая. минЯ! шафЁр приглашал што если хОчешь пракатитса но я этава ни панимАла! а он звАл! то што. ИДИ СЮДА! вот и я значит панимала и-и. там где-та куда-та он. ну ни то што где зирно сдавали а сколька-та там где па палям он Ездил. я с ним ездила. вот. так што он мне тоже гаварил. я слЫшала рускую речь… и. адин рас как-та даже сриагиравал. помню што он очень хахатал! што-та я такое сказала што хе! он очень хахатал этат шафёр!..

…то што я помню што он меня учил песню «Дан прикас йиму на запат». а я-веть слоф этих не панимала. и х-хе! пе-ела! «му-на-сааппат!»…

…ХЕ! НУ РУСКИЕ ни панимали што эта! если пиривисти то будет «йиичные сапаги!» а-а! х-хе-е! диривенские фсе смиялись! што я хе! такую песню! рускую хэ! выучили! хе-е! выучила!.. мама часта фспаминала и. смиялась. так-што. и гварит.. вот харАктер гварит у теа такой был што. очень апщительная и ещё-же и галава как адуванчик!..

…так-што скока-та и я слышала рускую речь а систра ясна што больше. ну. миня малинькую в Питир ни вазили а систра наверна и ф Питере была.. за эта время…

…ну мама была. очень активнай. Госпади! кто-бы в диревне стал-бы сабирать.. устраивать навагодние вичера на фсю диревню? сабирать фсех рибитишек и учить фсякие там спиктА-Акли стихатварЕ-Ения песни. фсякае такое.. а ана видиш занималась… я была сафсем маленькая. патаму-шта эта была тоже да вайны. ва время вайны уже не-была. а именна паследние Раждиство предваеннае. тут черес пол-года уже вайна была. вот эта я помню. но ана ни йидинственный рас. ана фсигда фсех. нескалька лет падрят сабирала.. и помню где ёлка стаяла ф каком месте в доме. фсё. ну и как-бы. адЁшку-ш тоже придумывали какую-та! ни спицальна шили а. ну што в-опщем можна приспасобить. как адеть кагда эти спектакли были.. и любазнательных была очень многа. бальшинство женщин памещалась в эту комнату. та што фтарая. патаму-шта дом наш был паделен напапалам. ну пачти напапалам. кухня чуть паменьше комната была бальшая. и где вот читыре акна ф тарце. так. два и два. и между этими окнами. ёлка стаяла. с пОлу да паталкА! и у нас-же украшений была очень многа! я ни знаю аткуда эта?! ну была многа украшений для ёлки. ёлка была очень нарядная! женщины как-бы фтискивались в эту комнату. а-а. мущщины. на кухне сидячих мест и столька стульеф. ничиво такова-же не-была. так свЕжей салОмы пастелили на пол и мущщины сидели или полулежали на кухне. дверь была аткрЫта. ну ани как-бы вИдили. первый рят полулёжа. патом дальше сидели. биткОм набИта! полный дом людей! кто-бы стал вазитса?!. и ещё мне асталась очень харашо ф памити што.. комната была абоями заклеена. а кухня ни была. там как была. ну струганые эти брёвна и доски тоже. ну тагда-же не-была ничиво. ни красак ничиво. и паталок-же тоже был! проста доски. бес краски без ничиво. и пол бес краски. и эта. женщины летам сгаваривались и. па-Очереди. мЫли. эти. кухни.. эти паталкИ! стЕны! там в-опщем эта натирали галикОм и паталки и стенки и палы. вот эта я запомнила. адин единственный рас кагда я значит. тоже да вайны была. вот дапустим севодня в нашем доме. ф следующий там в другом. фсе женщины в куче. штобы быстра сделать. так если ты адна скока ты будеш делать? фсё лета будиш мыть? а так фсе кучей за день фсё сделают!. эта асталась ф памити патаму-шта эта была не. не каждадневнае-же.. а кагда уже на Доке мы жили я узнала што мама писала стихИ! и очень. НУ АНА ИХ! НУ САЧИНИТ! КАМУ-НИБУТЬ! как-бы на день ражденья или што! сачинит раскажет и фсё! ана ничиво не аставляла. ну а если на бумашке. то бумашку падарит каму сачинила… такая активная што я вапще ни знаю!..

…эта уже кагда. у неё пайивилась время ана на пенсии была. ана сачиняла красивые стихатварения. но у меня ни хватила ума эта эта КОПИЮ ЗДЕЛАТЬ! И АСТАВИТЬ!. но на финскам йизыке канешна!. ана сачиняла…

…или то што асталась после смерти сваей матери пачти матерью для сваих млатших сестёр? ну видиш. атец не вазражал занятиям маей мамы!..»

За это приходится платить

…Несколько впереди, на другой стороне вагона и лицом к Никифору Андреевичу сидела девушка. Он не заметил, на какой станции она села, поскольку сидел, уткнувшись в свой блокнот и временами поглядывая в пустое окно. В общем, когда в голову спустился туман, а в окне появилось изображение, он заметил девушку. В её голову туман, видимо, ещё не спустился, и она тоже сидела, чирикая что-то в своём блокноте. Судя по её остановившемуся взгляду, в своём окне она тоже вряд ли что-то видела. Девушка была совсем молоденькая, но при помощи коричневой помады старавшаяся выглядеть взрослее. Она сидела, поджав под себя ноги несколько боком к Никифору Андреевичу и лицом к окну. Каштановые волосы спускались на плечо, заслоняя и оттеняя светлое лицо. «Похоже, стихи, – подумал Никифор Андреевич. – Интересно, что она там пишет? Какую-нибудь наивную подростковую чушь, наверное. Хотя… уже и не подросток. Если не совсем, то почти взрослая». Никифор Андреевич попытался смотреть в своё окно. Оно опять оказалось пустым, но теперь по другим причинам: мысли отвлеклись на другой предмет и упрямо не хотели возвращаться в стойло. «Ну вот! – недовольно подумал Никифор Андреевич и попытался зацепиться глазом за несуществующую деталь зелёной пустыни – не для того, чтобы узнать больше об этой детали, а чтобы хитро обмануть упрямую и своенравную мысль и потихоньку её оседлать. – Хоть место меняй. Пройтись, что ли?» На следующей станции он сошёл на перрон. Поезд стоял минут двадцать. Купил в киоске какую-то газету – старался выбирать не совсем «жёлтую». Да разве теперь разберёшь, где «жёлтая» снаружи, а где с изнанки!? Какую-то, короче, купил – несколько раздражённо – абы что! Посидел на скамеечке, поглазел на пассажиров, спешащих в противоположных направлениях, полистал «абы что». Потом поднялся в вагон и бросил газету на своё место. Девушки не было. «Кофейку пойти выпить, что ли?» – подумал он. Вагон-ресторан не был забит. Девушка сидела одна за столиком и пила кофе. Блокнот был открыт и лежал перед ней. Ну теперь было просто необходимо просить разрешения и садиться напротив: «Можно?» Строгий и слегка удивлённый взгляд: «Пожалуйста».

– Можно взглянуть? – спросил он.

Девушка посмотрела на него долго и внимательно и подвинула блокнот:

– Пожалуйста.

Холодок по спине: «Зря это я… пустой ресторан – садись, не хочу». Он стал читать. Не вслух, про себя:

«Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы

Ведут меня к морю моей печали…»

– Почему печали? Почему так грустно? – поднял он глаза.

Девушка вздохнула:

– Дорога, монотонность. Почему-то навевают соответствующее настроение.

– Вы едете к морю? – неудачно спросил он.

Девушка уничтожила его взглядом, но всё же ответила:

– К морю печали!.. Печали! а не к морю!

С подростковым максимализмом глаза продолжали уничтожать. «Глупо, – подумал Никифор Андреевич. – Ничего умнее не придумал спросить».

– Извините, это я неудачно. От этой вот как раз монотонности ватной. – И добавил. – Я больше не буду.

Девушка улыбнулась, хмыкнула и прикрылась чашечкой кофе. «Ну слава богу!.. а то… прям, ледышка какая-то».

«…Капли дождя в окно косого

И серое небо, совсем пустое.

Столбы телеграфные, проводов сети.

Одни ли мы на этом свете?

Каждый сидит на своём берегу,

Свой встречает закат…

Провожает зарю».

– Да. У меня тоже бывает такое… дождливое настроение. Даже очень бывает. А куда вы едете? Что не к морю, я уже понял.

– К озеру!

«Несколько по-детски, – подумалось ему, – но сам виноват… чего лезешь?».

– К большому озеру. Петрозаводск. Город такой. Может слышали? Так вот он на берегу большого озера – Онежским называется.

– Слышал, конечно. Вы оттуда?

– Да.

– Коренная?

– Может быть.

Он удивился бровями и глазами. Девушка сменила гнев на милость и с нотками извинения пояснила:

– Я не знаю точно, но может быть. Мой дедушка ребёнком был в финском концлагере в Петрозаводске во время войны. Дедушка уже умер. Он особенно, видимо, ничего и не рассказывал о своём детстве. Так что, я не знаю, откуда он родом. Может быть из Петрозаводска. Он без родителей остался. Со старшей сестрой там после войны жил… А Вы откуда и куда?

– Я живу в Хельсинки. А сейчас из Питера. У меня там встреча была. Или можно и интервью назвать. Я книгу пишу и пытаюсь… пытаюсь как-то… продвинуть, что ли.

– А что за книга, можно спросить? О чём? Художественная? – глаза девушки округлились, брови поднялись «домиком». Она смотрела заинтересованно и серьёзно. «Похоже, не обиделась».

– Я переехал в начале девяностых в Финляндию из Эстонии, и книга об этом. О переезде людей в другую страну, о том, как это им даётся, чем за это приходится платить.

– Ну и чем же за это приходится платить? – девушка наклонила голову и смотрела серьёзно в упор, не мигая. «Кабы я сам знал!» – подумал Никифор Андреевич, слегка насупился и погрустнел.

– Да как Вам сказать… Платить ведь нужно всегда и за всё, а чем?.. Мы платим и за то, что делаем, и за то, что оставляем несделанным. А чем?.. Каждый платит свою плату. Кто-то замечает, что платит, кто-то даже и не задумывается над такими глупостями – просто живёт.

– А у меня в Хельсинки бабушка живёт и тётя. Бабушка – финка-ингерманландка.

– Да, – покивал Никифор Андреевич головой. – Таких тут, наверное, полпоезда.

Позже, сидя на своём месте, глядя в однообразный океан проносившегося мимо времени и считая эти самые столбы с сетью проводов, ему подумалось: «Да-да, помню-помню… вот только не к чему это сейчас… сейчас нужно деньги рубать… если стихи, то только в виде песни… с одним припевом… или лучше совсем без слов… Пушкин, Пушкин… кому он нужен нынче?.. что в голосе тебе моём?.. оно умрёт, как звук печальный… говорят – ничто не имеет цвета… мы лишь отражение звёздного света… погаснет звезда и пропали мы… нет ни света, ни темноты… зарастёт?.. не зарастёт… зарастёт?.. не зарастёт?..»

Необычное у Вас имя

– …Здравствуйте! Моё место рядом с окном.

– Здравствуйте! Секундочку, я свои бумаги соберу… Пожалуйста, проходите!.. Меня зовут Никифор Андреевич, а Вас?

– Спасибо!.. А меня Агафьей Евгеньевной… Необычное у Вас имя.

– ???… Ну сейчас в моде разные старинные русские имена. Пожалуйста!

– Спасибо! Сейчас да… Раньше были больше иностранные имена в моде: Эдуард, Роберт, Рудольф.

– Да-да-да! Я тоже этот фильм люблю! Ну я не такой старый. Когда я родился, больше другие имена были популярны. В нашем классе было, по-моему, четыре Олега и два Игоря. Тоже была волна имён… из русской истории.

– Да шучу я, шучу. Извините. Меня Мариной зовут…

Людям милая

«…хатя вот миня дома назвали ЛЮЮтиа. а я никагда так ни слышала. толька ЛЮЮти. и причём мЯхка! ни ЛЮЮди а ЛЮЮти!.. ни больше. ЛЮЮти и фсё… а маму! в диревне. КАтри! и ни больше… и в диривнях у нас па отчиству-же ни гаварили…

…пашли миня записывать. ну и сказали там фамилию. там где паспарта бирут и имя. а-а там гварят. о-ой! эта имя. как вот мы напишим? очинь нипанятнае как па-руски писать. и та каторая женщина там ригистриравала гвартит. вот очинь пахоже Людмила и сказала гварит эта очинь харошее имя эта имя идёт ат. ат людям милая…

…и мама тагда сагласилась. ладна пусть будит Людмила. так-што. дома я была.. адним именем а ф школе я была. дома никагда. наверна… мо-ожет нескалька рас уже ф паследние годы. в маминай жизни ана миня называла хе! нескалька рас кагда приду што скажет О-О! мая Людмила пришла! а так фсё время я была. па-фински. как меня назвали как я радилась…. так-што вот так…

…я радилась. воласы маи были гаразда светлее чем у мАмы! гаразда! я вапще была… фсе паражались какая. как-бутта как фсе эти бландинки.. ну чем ани там выбеливались?. а у сестры видиш. у неё патемнее…

…и у нас была сабака кудрявая. ана валнИстая бальшая. чёрная и валнистая шерсть. пушистый хвост. и. уши такие лапаухие. так… я фсё время висела на этай сабаке.. а паскоку маленькая была не сабражала. а меня называли… Пеллавапяя. как эта па-руски? Льняная головка! так я и сабаку чёрную! савершенна чёрную! гладила и называла Пеллавапяя! хе-е! мне казалась так што. кагда гладиш па галаве што эта! ХЕ-ХЕ-Е! ШТО ЭТА ПЕЛЛАВЯПЯЯ! и вот эта фсигда! ну наши уже фсе привыкли а если кто придёт! фсе хахатА-Али! в-усмерть!. ну видиш адин.. эта самае. ахотник.. ну шкуру. из-за шкуры патстрелил.. патом Ваня завёл другую сабаку. очень глаткая. тоже вислаухая но… тёмна-каричневая и пасветлее двухцветная такая. ну типа мопсы. такая тоже моська. так а та сабака. кагда Ваня уехал учитса в Новгарат та сабака.. сабаки часта ищут сваево хазяина и видна пашла па следам и ищезла бес следа. а больше уже рас Вани не-была больше уже таких сабак не завадили. но уже к таму времени и начиналась уже вайна и голат так-што.. не да сабак была…