Без гроша в кармане. Среди факиров (сборник)

Глава VIII

Керосин вошел в употребление недавно, но нефть была известна и в древности, можно даже сказать – в самые первобытные времена человечества.

Из документов, гораздо более древних, чем наша история, мы узнаем о существовании нефти в Китае.

Греки и римляне также упоминают о ней. Геродот, Плутарх, Плиний, Аристотель, Страбон описывают в подробностях нефтяные источники и залежи асфальта, разрабатывавшиеся их современниками.

Страбон также напоминает, что египтяне употребляли для бальзамирования мертвых горную смолу, привозимую из долины Инда, добавляет, что этот обычай восходит к самым древним временам.

По преданию, при постройке Вавилонской башни употреблялся асфальт, добываемый на берегах Евфрата.

Наконец, пары воспламеняющегося газа, постоянно пробивающиеся сквозь почву над нефтяными источниками, настолько поразили воображение первобытных людей, что даже породили особый род религии.

Огнепоклонники поклонялись горящей нефти.

На том месте, где теперь стоит Баку – русский нефтяной город, – возвышался храм, а Атахга гебров[7] – вечный огонь – и теперь горит неугасимым пламенем.

Уже утративший свое былое великолепие храм – чисто индийской архитектуры. Промышленный дух века пощадил его, и его присутствие среди пирамидальных срубов нефтяных скважин представляется резким анахронизмом.

Впрочем, огнепоклонники почти исчезли. Только два бедняка-парса[8] поддерживают Атахга, местные нефтепромышленники не оспаривают у него крошечной доли газа, которым завладели. Вечный огонь представляется чем-то вроде ночника или небольшой лампы.

Не в одних гебрах Азии эти вечные огни порождали суеверное изумление, перешедшее в обожание стихии. В местах нахождения нефти в Америке тоже существовали огнепоклонники, немногочисленные, но усердные. Они принадлежали к индейскому племени сенека, жившему в штате Пенсильвания.

Некоторые из этих индейцев владели тайной огня.

Этот огонь горел неугасимо в глубоких пещерах над трещинами, через которые выходили подземные газы, и охранялся, как у парсов, избранными людьми. Эти сторожа заметили свойства нефти и ее целебные действия при некоторых болезнях.

Нефть, носившая прежде имя масла сенека, собиралась и продавалась ими как лекарство против ревматизма, чахотки и как средство от моли. Но употреблять нефть для освещения тогда еще никто не додумался.

Странно, что в то время, как гебры и индейцы с незапамятных времен знали свойства минерального масла, первые попытки заменить им растительное масло были сделаны не ранее 1830 года.

По-видимому, они не удались, так как еще долгое время все довольствовались «маслом наших предков».

В 1848 году – новые опыты и новая неудача.

Между тем толчок был дан. Все чувствовали, что нефть имеет будущность, хотя и предположить не могли, как широко будет она употребляться.

Керосин в небольших количествах как осветительный материал применяли даже в местах его нахождения. Правда, свойства нефти знали плохо, ее сжигали в том виде, как получали, а способ добывания был самый первобытный, перенятый у индейцев. Он сводился всего лишь к рытью колодцев площадью в три квадратных метра при такой же глубине.

Ставили сруб, чтобы предупредить обвалы, и ожидали, пока нефть через земляные слои просочится наверх. Когда она появлялась, нижнюю часть колодца обкладывали шерстяными одеялами и оставляли их пропитываться нефтью. Потом вынимали, выжимали их и таким образом получали керосин.

Удивительно, что изобретательные янки потеряли столько лет, довольствуясь этим детским способом, хотя стоило лишь раз-другой ударить сверлом в богатую нефтяную почву.

До 1859 года богатство буквально топтали ногами и только в этом году пенсильванское общество решило привлечь искусных инженеров для поиска подземных месторождений нефти.

При первом же серьезном изыскании нефть была найдена, и скважины Титусвилля начали поставлять до полутора тысяч фунтов нефти в день.

С этой минуты начался подъем нефтяной индустрии.

В той же местности новые изыскания, произведенные несколькими днями позже, вызвали настоящее наводнение. Бурав проник в обширный резервуар, наполненный горючим газом и соленой водой.

Все это вырвалось с неудержимой силой наружу, и тут уж не только не оказалось нужды в нагнетательных насосах, а наоборот, – пришлось употребить все усилия, чтобы сдержать нефтяной поток, который, переполнив резервуар, разлился по долинам!..

Спекуляция нефтью после этого достигла таких размеров, что ее назвали «нефтяной горячкой» по аналогии с «золотой горячкой», свирепствовавшей в Калифорнии.

За короткое время в одном лишь Нью-Йорке образовалось более трехсот компаний с миллиардным капиталом.

Долгое время добыча нефти ограничивалась пределами штата Пенсильвания. Даже утверждали, что в других штатах нефти нет вообще.

Муж миссис Клавдии блистательно опроверг эти предположения, не основанные ни на каких серьезных данных.

Проезжая по Колорадо, мистер Остин обратил внимание на поразительное сходство почв этой местности и восточных штатов.

Не говоря никому ни слова о своем открытии, он купил за пустячную цену громадный, по-видимому, ничего не производящий участок.

Там были скалы, обвалы, ручейки, пробиравшиеся между камнями, бесплодная почва, словно лава, и почти полное отсутствие растительности.

Над ним смеялись, сочиняли на его счет куплеты, карикатуры, – таким крайним безумством казалось приобретение этой земли практичным янки, для которых в любом деле два плюс два должны были давать по крайней мере десять.

Инженер помалкивал и не обращал внимания на насмешки. Затем, в один прекрасный день, он отправился в свои владения с партией иностранцев, скупых на слова и по этой причине приведших в отчаяние многих любопытных.

Приехавших было человек пятьдесят, прибыли они в телегах, – настоящих домах на колесах, в которых на Востоке переселенцы, отправляющиеся искать счастья, перевозят свою семью, утварь, инструменты, одним словом – все свое имущество.

Эти иностранцы немедленно принялись за дело. Искусные рабочие, необыкновенно выносливые, одинаково хорошо владеющие навыками обработки железа и дерева, то плотники, то механики, то землекопы, – они с невероятной быстротой воздвигли какую-то странную деревянную постройку.

Она имела вид лесов в форме усеченной пирамиды с основанием три метра в длину и ширину, а у вершины – всего в один метр. Высота постройки, простой, но весьма крепкой, достигала шестнадцати или семнадцати метров.

На вершине пирамиды, носящей у американцев название derrick, что значит платформа, журавль, коза, виселица и вообще снаряд для поднимания тяжестей, прикрепили большой блок, на него накинули канат, а к канату привязали тяжелый стальной прут. Это был зонд, или бурав, предназначенный для бурения земли до нефтеносного слоя.

Другой конец веревки был привязан к одному из концов деревянного коромысла длиною в шесть метров, привешенного за середину, как ось качели.

Противоположный конец коромысла был также снабжен веревкой, в которую впрягались шесть человек. Аппарат был готов.

По команде начальника люди громко кричали: «Хо… есть!»

Тяжелый стальной бурав поднимался и на минуту оставался неподвижным. Но раздавался звон, и бурав с глухим шумом углублялся в землю. Снова поднимался бурав, снова опускался, буравя землю, одна упряжка людей сменяла другую, и так без конца…

Чтобы предотвратить обвал, в дыру вставили железную трубу, достаточно широкую для движения бурава, который уходил в землю все глубже и глубже.

Обыкновенно эту трудную, утомительную работу производит паровая машина.

Но мистер Остин, прежде чем затратить значительную сумму на покупку двигателя и перевозку его в малонаселенную страну да по неровной местности, желал удостовериться в наличии нефти. Поэтому он вел работы скорее изыскательные, чем настоящую добычу.

Тем не менее оборудования у него было запасено достаточно для того, чтобы в случае удачи тотчас же начать эксплуатацию.

Первая попытка кончилась плачевно.

Мистер Остин надеялся найти нефтяную жилу на глубине двадцати пяти – пятидесяти метров, но масло не показывалось. Он приказал бурить до ста метров, истратил двадцать пять тысяч франков – и не добился ничего.

Излишне рассказывать, какими насмешками засыпали смельчака, вздумавшего произвести переворот в местной индустрии. Хозяйствование же было там чисто сельское, состоявшее в разведении лошадей, рогатого скота и овец.

Мистер Остин не спорил, выслушивал всех, не говоря ни слова, и продолжал невозмутимо, с упрямством американца, свою работу. Он приказал разломать derrick, вынуть железную трубу и попробовать бурить несколько подальше. Буровая скважина в семьдесят метров глубины тоже ничего не дала.

На эту вторую скважину потратили впустую восемнадцать тысяч франков.

В третий раз разобрали постройку и перенесли за полмили, к подошве маленького холма, на берег чистого и тихого ручейка.

Нашлись люди, которые начали сомневаться в состоянии умственных способностей мистера Остина. Его рабочие стали роптать. Он и сам уже видел дно своего кошелька, но продолжал надеяться. Однако рабочие, утомленные рядом неудач, трудились уже не с прежним рвением, несмотря на большое жалованье, выплачиваемое инженером из последних средств.

Им надоело служить мишенью для насмешек ковбоев и грубых шуток янки, и они попросили расчет. С трудом ему удалось уговорить их остаться еще на неделю. Посоветовавшись между собой и решив, что, в сущности, хозяин – человек хороший и не слишком требовательный, они снова усердно принялись за работу.

Чтобы понять эти разочарования, эти ошибки, за которыми часто следует неожиданная удача, надо знать, что изыскание нефти вещь самая капризная, обманчивая, не зависящая ни от какого опыта.

Нет никаких правил, никаких признаков, по которым можно было бы наверняка предположить о наличии нефти.

Все дело в случае, как в лотерее.

Но один факт несомненен: нефть не залегает по горизонтальной поверхности, как вода.

Скважины, пробуренные в одной местности, иногда на расстоянии всего нескольких метров друг от друга, не одинаковы по своим результатам.

Одна дает просто газ, другая – соленую воду с примесью небольшого количества нефти, третья не даст ничего, а четвертая доставит громадное количество масла.

Глубина их тоже весьма различна: одна имеет двадцать, другая – пятьдесят, третья – сто метров.

Между ними есть прерывающиеся, как исландские гейзеры. Так, например, один источник в Питоле бьет через равные промежутки в сорок минут. После этого следует небольшой выброс масла и пауза на двадцать минут. Затем раздается протяжный подземный гул, и в продолжение десяти минут нефть извергается в невероятном количестве.

Через сорок минут приток ее ослабевает, и все повторяется вновь, как в замкнутом круге.

Все эти аномалии вполне объяснимы, если предположить, что нефть заключена в герметически закрытых резервуарах неправильной формы, которые в свою очередь расположены в различных подземных слоях тоже без всяких правил.

Величина и глубина этих резервуаров весьма различны, так что бурав может наткнуться на них или вовсе не задеть.

Таким образом, две соседние буровые скважины могут питаться из резервуаров, находящихся на весьма различных уровнях.

Неизменны только свойства материи, заключенной в этих резервуарах, подобных колоссальным подземным шарам. В них всегда находятся газ, соленая вода и минеральное масло; однако все эти составляющие присутствуют в различных количествах и всегда под сильным давлением.

Эти три вещества расположены друг над другом соответственно их плотности: вода – на дне, нефть – над водой, а газ – над нефтью.

В зависимости от формы резервуара и его наклона, а также места, куда ударит бурав, и глубины его проникновения при добыче нефти существуют два варианта.

Если бурав пройдет в среду, занятую газом, последний вырывается с неудержимой силой, настоящим ураганом, через трубу в колодце. Когда газ выйдет из колодца, освобожденное от давления масло остается только поднять наверх по железной трубе с помощью насосов.

Если же бурав углубляется прямо в соленую воду, занимающую дно резервуара, или в слой масла, то получается результат совершенно иной. Газ, занимающий верхнюю часть резервуара, действует как пресс сверху вниз и гонит в трубу или воду с песком, или нефть, чистую или смешанную с этой водой.

В таком случае насос не нужен: жидкость поднимается с такой скоростью и в таком количестве, что ее поток часто трудно регулировать.

– Случается, что масло с такой силой врывается в трубу, что выбрасывает бурав и вылетает в воздух в неимоверном количестве.

После всего изложенного становятся понятными те трудности, с которыми встретился американский инженер, и те надежды, которые он питал.

Пока все его попытки оставались бесплодны: нигде не выступало ни одной капли масла, не показывалось ни одной струйки соленой воды, не появлялось ни одного пузырька газа.

Наконец сами рабочие убедились, что поиск нефти в Колорадо – бесполезная трата времени.

Они лениво поднимали бурав, и он, опускаясь, с шумом сотрясал всю пирамиду.

Они обещали проработать неделю, и уже наступило утро седьмого дня. Положительного результата, как и прежде, не было; работали только, чтобы сдержать слово.

– Хо… есть! Хо… есть… Прочь!

В воздухе раздался свист, труба и вся пирамида задрожали.

В ту же минуту, словно заряд из пушки, из трубы вылетел столб песка. За ним со свистом и шипением – клубы газа. У рабочих вырвался крик изумления и радости. Подземный газ обладал особым запахом, который нельзя спутать ни с чем другим.

– Ура!.. Ура!.. Да здравствует мистер Остин!

Инженер, которого за несколько минут до это считали безумцем, сразу сделался в глазах всех великим человеком.

Под крики сбежавшихся рабочих бурав заработал с удвоенной силой. Каждую секунду ожидали появления соленой воды или нефти.

Но нет! Давление газа было так сильно, что отверстие, проделанное буравом, почти тотчас закрылось. Давление равнялось или даже превосходило сто атмосфер!

Песок, выброшенный струей газа, поднимаясь по трубе, засорял ее. Напрасно бурав работал на пределе возможного: каждый удар его сопровождался новой струей газа и новым зарядом песка.

Так продолжалось целые сутки!

Наконец инженер, измученный безрезультатной работой и вместе с тем уверенный, что у его ног – громадное состояние, решился на крайнюю меру.

Он приказал вынуть бурав и, убедившись, что труба не засорена, велел подать заряд динамита. Он сам зажег фитиль и, бросая снаряд, крикнул: «Спасайтесь!»

Через минуту глухой взрыв потряс непокорную почву, и тотчас из полуразрушенной трубы вырвался настоящий смерч воды, смешанной с песком. Взлетев, словно гейзер, на высоту пятидесяти метров, он рассыпался каскадом.

Мистер Остин подбежал под струю, обдавшую его, попробовал ее на вкус и убедился, что она насыщена солью.

Водяной столб держался на этой высоте в продолжение суток. Затем мало-помалу сила его начала ослабевать, количество песка увеличилось, и извержение прекратилось.

Под срубом и вокруг него слой песка достиг двух метров. Однако последние струи соленой воды вылетали уже с примесью нефти. Это доказывало, что работы следует продолжить. Еще раз американская предприимчивость, не останавливающаяся перед крайними средствами, одержала верх.

Мистер Остин решил со следующего утра продолжить бурение, чтобы высвободить нижнюю часть железной трубы, а потом вставить насос.

Словно заряд из пушки, из трубы вылетел столб песка

Но в ту минуту, когда все уже было готово и помощник мастера собирался дать сигнал поднять бурав, рабочие с тревогой почувствовали, что земля дрожит.

Раздался страшный шум: подземное клокотание, гул и сотрясение, обычно сопровождающие извержение вулкана.

Рабочие бросили канат, посредством которого поднимали бурав, и разбежались.

В ту же минуту зонд – прут весом в сто килограммов, только что перед тем вставленный в трубу, вылетел, как ядро из пушечного жерла.

Струя неимоверной силы вырвала его вместе с рукояткой, разрушила коромысло, сорвала верхушку пирамиды и взлетела на высоту более шестидесяти метров.

Струя толщиной с тело человека поднималась совершенно прямо, как колонна, и образовывала на вершине грациозный изгиб, падая частым дождем.

Растерявшиеся рабочие бегали под этим дождем, крича во все горло:

– Нефть! Керосин!

Инженер, не предвидевший ничего подобного, не приготовил ни канала, ни резервуара.

Он намеревался выкачивать нефть, а она грозила наводнением.

Слово «наводнение» в данном случае не было преувеличением, так как через несколько минут все было затоплено.

Нефть прорыла себе русло и понеслась потоком, разливаясь по впадинам, и, найдя углубление с глинистым дном, образовала целое озеро.

Через неделю можно было плавать на лодке по этому нефтяному озеру, появившемуся на земле счастливого исследователя.

После многих дней упорной борьбы и разочарований, когда все казалось потерянным, сказочное богатство лилось рекой…

Эксплуатация началась немедленно, приток капитала, как и рабочие, устремился сюда со всех сторон, строилась железная дорога, возводился город.

Вскоре у этого чисто промышленного центра, столь же богатого, как и неопрятного, появился город-спутник. Возле него, на холме, обдуваемом свежими ветрами, основался городок более чистый – Нью-Ойл-Сити.

Он обещал сделаться в непродолжительном времени соперником старой Петроли, если бы не трагические события, которые и составили начало нашего повествования.

Глава IX

Американец, говоря об индейцах, обычно называет их «краснокожими скотами».

Этот эпитет возникает сам собой, когда речь заходит о туземце, который для янки служит объектом презрения и гонения.

Американец ненавидит краснокожих и, где только возможно, преследует их. Виски, этот официально запрещенный, но втихомолку всюду распространяемый яд, способствует этому.

Если нескольким подвыпившим янки попадется одинокий краснокожий, они непременно придумают какую-нибудь жестокую потеху. Здесь необузданная американская веселость находит себе богатую пищу.

Так и теперь ковбои и рабочие Нью-Ойл-Сити, повстречавшиеся хозяйке и ее компаньону, вволю тешились над старым индейцем, которого миссис Клавдия назвала Джоном.

Старик вовсе не заслуживал подобного обращения: он был кроток, безобиден и даже немного с придурью.

Индеец жил на расстоянии около мили от Нью-Ойл-Сити один в пещере, попасть в которую из-за сложности пути было почти невозможно. Подобно древним азиатским огнепоклонникам и пенсильванским сенека, Джо знал «тайну огня».

Редкие посетители, которым удавалось пробраться в его пещеру, рассказывали, что день и ночь, из года в год она освещена широким языком бледного пламени и воздух пропитан запахом нефти.

Джо казался духом этого никогда не угасающего огня, которому он, быть может, втайне поклонялся.

Когда мистер Остин со своими людьми поселился в узкой долине, где вскоре суждено было возникнуть нефтяному городу, старый индеец очень косо смотрел на вторжение бледнолицых.

Он бродил вокруг их поселения, осыпая их ругательствами и словно призывая своими размашистыми жестами на них проклятие таинственных и мстительных божеств.

Старый безумец, вероятно, приписывал неудачу их поисков вначале действию своих всемогущих заклинаний.

Его находили забавным и пытались приручить. Но напрасно! Джо даже устоял против соблазнительного виски.

Когда первый нефтяной фонтан взлетел в воздух, грозя наводнением всем окрест, индеец удалился в свою пещеру и долго скрывал там свое отчаяние.

В один прекрасный день он снова появился среди людей с видом покорного, побежденного, просящего пощады у победителя, перед которым ничто не в состоянии устоять.

Старый огнепоклонник отказался, по-видимому, от своей веры, склонив голову перед духом современной промышленности.

Мистер Остин, а особенно миссис Клавдия, приехавшая к мужу, приняли его ласково. Она одела бедного старика, снабдила одеялами, табаком и кое-какими сладостями, и он как будто привязался к ней. Красная шерстяная рубашка довершила победу над ним. С этих пор он согласился одеваться, как белые, сохранив лишь прическу – чуб, зачесанный назад и украшенный орлиным пером, воткнутым в черные, как вороново крыло, волосы.

Он продолжал жить в своей пещере, но стал общительнее и довольно часто показывался в Нью-Ойл-Сити, где скоро перезнакомился со всеми.

В тот день шутки возбужденных ковбоев приняли жестокий характер. Джон отбивался, кричал, брыкался, кусался, но этим лишь усиливал веселье своих преследователей.

Он бродил вокруг, осыпая их ругательствами