Пленник порока
Ближе к полудню артель собралась и под руководством и полным контролем Гаврилы принялась за обработку заготовок для мебели. Вероника определила план и, обрисовав его на холсте, преподнесла мужчинам.
– Хорошо! Молодец, сестренка, – похвалил ее Сергей. Он стоял по пояс голый, и пот ручьями скатывался по его сильному и красивому телу. Волосы черными, мокрыми прядями спадали на лоб, делая его лицо еще более привлекательным и волнующим.
– Ты считаешь? – с недоверием спросила она.
– Этой спесивой дворянке и не снилась такая красота! – подтвердил свои слова Сергей и обнял ее. Да, в последнее время они стали близки друг к другу больше, чем ранее. Несмотря на размолвки, постоянные ссоры их что-то связывало. Крепкое, незримое, родное.
Их вновь возникшая дружба отразилась и на работе. Сергей оказался на редкость одаренным мастером по обработке и поиску нужных пород дерева для той или иной вещи. Раньше только Гаврила мог заниматься этим, а теперь у него появился достойный последователь. И отец не мог не порадоваться за сына, которого еще недавно мысленно отвергал.
Вероника и Сергей образовали свое маленькое, но очень продуктивное сообщество. Сергей, помимо работы над мебелью Лиговских, занимался подбором рабочих для своей собственной артели.
В спорах и криках рождалась истина и появлялись на свет по-настоящему красивые и изящные вещи.
Однажды за завтраком Сергей рассказал свой сон.
– Значит, вижу я людей. Их трое – девушка, я ее уже где-то видел наяву. Потом мужчину, богатого, но несчастного, и женщину, старую, дряхлую. Они все меня о чем-то просили. Так жалостливо, и я видел слезы на их глазах. Вот только о чем просили, не помню.
– Сынок, ты бы к Даниилу сходил. Он сны умеет разгадывать, – посоветовала мать.
– Некогда мне, мама. Сегодня приедет Лиговская смотреть на рисунки Вероники. Если она их утвердит, надо будет срочно приниматься за работу.
– Утром Никанор заезжал, весточку от сына получил. Скоро вернется уж, – перевела разговор мать на текущие проблемы.
– Письма! – Сергей выскочил из кухни и помчался в свою комнату. Он начал рыться в старых вещах и полках, под кроватью и за печью, но его поиски не увенчались успехом.
– Мама! Мама! Тот… старик… почтмейстер мне письма отдавал, просил, чтоб отправил я их! – горящими и полными надежд глазами он смотрел на мать.
Та лишь удивленно смотрела на него, не зная что сказать.
– Казакин… я его снял и куда же я его подевал? – разговаривал сам с собою Сергей и метался по дому, словно заведенный.
– В хлеве он! – вспомнила мать. – Ты его скинул за ненадобностью, а Гаврила утром в него ягненка больного завернул и отнес в овин. Ты поищи, поди, – говорила она вслед умчавшемуся Сергею.
Он все перетряс, пугая бедных овец и разгоняя хлопотливых кур. Наконец, из кучи соломы он вытащил свой старый потрепанный казакин. Письма были на месте, как будто только и ждали его. Странным показалось, что конверты были аккуратно вскрыты.
Сергей бережно взял письма и принес домой. Он сел на крыльцо и смотрел на эти пожелтевшие листы бумаги. Варвара оказалась рядом. Она сейчас понимала сына больше, чем он сам.
– Мама, он просил очень, – он посмотрел матери в глаза, – я должен их доставить, иначе… сон! – он посмотрел на кольцо.
– Иначе тебе несдобровать, – ответила за него мать.
Она вошла в дом. Сергей достал первый сложенный лист из конверта и принялся читать. Письмо начиналось так:
«Дорогой брат Григорий! Пишу тебе, потому как не осталось родных более никого. Если б не золото то проклятое, так и ушел бы под землю, ни с кем не простясь. Ты не думай, обида моя хоть и не прошла, но стала не такой уж горькой. Из-за сынов переживаю. Никого не остается у них после моей смерти, кроме тебя, а что они, отроки, могут с золотом делать? Так что прими братово богатство в наследство и заботу о моих сыновьях. Норову они разного, и трудно с ними бывает. Слов нет, Григорий, как мне не хочется просить тебя об чем-то, но жизнь заставляет. Ежели жива их матушка, Каренушка, может, сжалится, поможет им, все ж таки родные дети, не чужие. Если сможешь, приезжай или детей пришли, объясню и расскажу все, где лежит и как найти, авось, кроме меня не знает никто.
Твой брат Федор Тишка. Новгород. Старая Заславка».
Сергей перечитал письмо еще несколько раз и крепко задумался. Из его рук выпало второе письмо. На фоне грязных размывов и пятен были видны только последние буквы фамилии, кому было письмо адресовано «…вской», и все.
«Здравствуй, милая! Спешу сообщить тебе о своих чувствах. На бумаге это выразить гораздо легче, чем сказать это тебе, глядя в глаза. Я ведь до сих пор не знаю, любишь ли ты меня и хочешь ли со мною под венец пойти? Катенька, душа моя, ответь мне. Пусть холодной волной обдадут меня твои строчки, а я буду надеяться и только молиться за то, чтобы Бог помог мне достучаться до сердца твоего, и, возможно, мне повезет. А ежели совсем противен я тебе буду, не стану неволить. Живи, как сама того желаешь, только помни обо мне.
Мордвинов Семен».
Сергей даже удивиться не успел. Ведь он с самого детства знал Семена и отец его в дом Юзовых захож. Надо обязательно найти девушку, которой адресовал свое послание друг его детства.
– Сергей! Сергей, куда ты запропастился? Иди, Лиговские приехали, Вероника уж с ног сбилась, – закричал отец. Варвара выскочила на крыльцо.
– Мама! Сохрани письма, никому не показывай! Хорошо? – Сергей бережно передал письма матери и пошел к отцу.
Глава 5
Еще издали он увидел богатую карету с фамильным гербом на дверце. Толстый мужчина стоял, отряхивая сапоги из мягкой кожи от придорожной пыли. Кучер привязывал лошадей. Первым подошел к ним Гаврила.
– Здравствуйте! Милости просим, – добродушно улыбаясь, поприветствовал гостей Юзов. Сергей увидел, как старый Лиговской приветливо улыбнулся отцу и протянул свою огромную руку.
– Здравствуй, мастер золотой! Ты уж в обиде не будь, что так скоро решили заказ свой посмотреть. Дочери не терпится взглянуть на мастерство артели вашей, – похвалил он Гаврилу.
– Приятно слушать такие речи, но вы взгляните сначала и оцените. Может, и не по нраву придется. Не обижусь, ежели прямо скажете мнение свое, – Гаврила лукавил, преуменьшая свои способности.
– Ну что, дочка, выходи, просмотри, что тебе приготовлено, может, что-то изменить пожелаешь, али как…
Екатерина сидела ни жива ни мертва.
«Здесь должен жить он, если я все правильно рассчитала! Здесь!» – думала она.
Сергей приблизился к отцу и, почтительно поздоровавшись с Лиговским, обратил внимание на выходящую из кареты девушку.
«Бог мой! Она – Лиговская? Выходит замуж?» – чуть не вырвалось у него. Но сдержался, отвел взгляд, лишь воздуху побольше в грудь набрал в ожидании. Да, он узнал прекрасную незнакомку, которую встретил на балу во дворце. Смешанные чувства боролись в нем, не находя выхода.
– Здравствуйте, – молвила она, глядя на Сергея. Он коротко кивнул.
Гаврила уже вел Лиговского под руку, рассказывая о своем деле. Они прошли вперед и, обернувшись, позвали молодых. Екатерина так и стояла на облучке, взволнованная и растерянная.
Сергей протянул руку и, изображая полное безразличие, грубовато помог девушке.
– Ты уж извини, не обучены мы манерам, – сказал он, оправдывая свою бестактность. Она только улыбнулась.
– Так значит, это ты приданое мне готовишь? – спросила она его.
– Да уж, не обессудьте, барышня, ежели что не по вкусу придется, – ядовито ответил он. Сам того не желая, он показывал себя грубым мужланом, на которого не действует девичья прелесть. Его словами и действиями словно кто-то управлял.
Но именно эта его манера поведения разжигала в Екатерине симпатию и нежность к нему. Как будто ей свыше дан был знак бороться за свое счастье, что она и намеревалась делать.
– Твоему вкусу я доверяю. Не зря же хвалят вашу работу, – прямо заявила она.
– Смотря кому и что делаем. Мы привыкли с простыми людьми дела иметь, а с дворянами, заказывающими приданое у нас, такого еще не было, – сказал он.
– Ну, а теперь будет, – уверила его Екатерина.
– И за кого же ты выходишь, – небрежно спросил он и почувствовал, что у него подкосились ноги, когда она спокойно произнесла:
– За Семена Мордвинова батюшка прочит. В фаворе он у императора…
Вот оно как сошлось! Всего только пару недель назад он узнал о существовании Лиговской, когда отец получил этот выгодный заказ, и только сегодня прочитал письмо своего друга к этой красавице, письмо, так загадочно попавшее в его руки. Надо же так сплестись событиям… И тут что-то заставило его произнести следующие слова:
– Ты меня прости, но пару ты выбрала себе неподходящую.
– Это ты о ком? – лукаво спросила она.
– О твоем суженом, – ответил он.
Она резко обернулась и посмотрела прямо в глаза Сергею, отчего тому стало как-то неуютно, но он решил идти по надуманному плану до конца, хотя сам не понимал, кто заставлял его так поступать.
– У него, как я точно знаю, сейчас другие проблемы. Семейные.
– Ч-что?! – еле слышно спросила Екатерина.
– Он женился на француженке, когда был в Париже, – солгал Сергей.
Екатерина сама не могла определить свои чувства, нахлынувшие на нее в этот момент. Она смотрела на Сергея, но совершенно не видела его.
– Откуда тебе это известно? – невозмутимо спросила она.
Сергей, прежде чем ответить на этот нелегкий вопрос, отвернулся к окну и призадумался. Екатерина приняла его молчание за состояние крайнего смятения.
«Он не хочет причинять мне боль, оттого и молчит, но мне нужна правда, какой бы горькой она ни была!» – решила Екатерина.
– Мы знакомы с ним с самого раннего детства, – начал Сергей, – и в юности были очень привязаны, потому он написал мне об этом раньше всех. Его интересует мое мнение, для него я вместо брата, и он… – Сергей обернулся к Екатерине и посмотрел в ее глаза.
Странно, она не испытывала потрясения от услышанной новости. В ее глазах Сергей заметил облегчение, как будто она вздохнула легкой грудью и освободилась от чего-то тяжелого и лишнего.
– Может, это и к лучшему, – тихо прошептала она и вышла, не глядя на Сергея.
«Да что же это такое? Что за наказание?» – корил собственный поступок Сергей. Он скинул одежду и принялся с остервенением стругать свежие березовые бревна, придавая им нужную для дальнейшей работы форму.
Устав, он присел на дубовый чурбак и задумался. В руке у него был нож и, чтобы как-то успокоить нервы, он стал выстругивать из полена фигуру. Мысленно он был сейчас вместе с Екатериной, которая удалилась к Веронике посмотреть эскизы, но руки помимо воли исполняли загадочный и умелый танец с ножом. Он не помнил, сколько прошло времени, но, очнувшись, резко обернулся, почувствовав пристальный взгляд в спину.
– Очень красиво. У тебя талант, – сказала Екатерина. Она выглядела уже не такой растерянной, когда выходила отсюда пару часов назад.
– Ты уже уезжаешь? – спросил он, отворачиваясь от нее.
– Да, скоро, мне… я… – она не знала, зачем пришла и что хотела сказать ему. Просто ноги сами привели ее сюда.
«Будь моя воля – никуда бы отсюда не ушла», – подумала она и чуть не сказала вслух, но вовремя спохватилась.
– Я попрощаться пришла, – наконец выдавила она. Сергей оставил работу, обернулся к ней и посмотрел с легким сарказмом.
– Хм, – он отвернулся и продолжал работу.
Она любовалась его телом. В спешке и волнении он даже одеться забыл, а теперь и не помнил об этом. Хоть на улице и дует осенний ветер, здесь, от трудов, ему жарко.
Она подошла к нему и дотронулась до обнаженной спины. Мелкая приятная судорога пробежала по его спине.
– Не надо, я прошу тебя, уходи, – простонал он, замерев на миг. Она прижалась к его спине всем телом и обвила его своими руками.
Ему было не под силу выдержать это испытание и он тоже обнял ее с такой страстью, что у нее закружилась голова. Он осыпал поцелуями ее лицо, шею. Скинув палантин с плеч, он на мгновение залюбовался атласной белой кожей и нежно коснулся ее губами. Екатерина вздрогнула и уткнулась в его сильное плечо.
– Я не смогу без тебя! – прошептала она страстно.
Он немного отстранился от нее и посмотрел прямо в глаза.
– Я тоже, но у меня есть одно дело. Обещаю, мы расстанемся ненадолго, я вернусь, и тогда… – но она не дала ему договорить. Прикрыв его рот пальчиками, она только произнесла:
– Тш-ш-ш, ничего не надо загадывать, пожалуйста.
– Хорошо, – ответил он, гладя ее шелковистые волосы, в которых играли солнечные зайчики. Ему казалось, что ни одна сила не сможет теперь разлучить их. Она всегда будет принадлежать ему.
Обнявшись, они сидели на бревнах и беседовали друг о друге. Он поднял свою начатую безделицу и заметил, что из простого полена под его умелыми руками получилась женская фигура. Она взяла из его рук фигурку и, улыбаясь, смотрела на нее.
– Угадываешь? – спросил он.
– Да, милый.
– Ты будешь меня ждать? – спросил он, оставив фигурку.
– А ты скажешь, куда направляешься? Я мысленно буду следовать за тобой и оберегать в молитвах твой путь, – она вздохнула, ощутив его аромат, и поцеловала его щеку.
Сергей лихорадочно думал, что делать дальше. На душе было муторно, что оболгал друга детства ни за что, ни про что, а с другой стороны, только намедни слышал в доме разговор, что приходил отец Семена и жаловался, будто давно нет от него вестей. И неизвестно, куда он делся. А тут еще это письмо, которое, как нарочно, именно сегодня попалось на глаза…
– Ты же знаешь, о Семене ничего неизвестно. Я отцу его обещал либо найти его, либо судьбу его прознать. Всякое может быть. Вот и еду узнать, как живется ему в чужой стороне, – ответил Сергей, опустив голову.
Так в один миг он накинул на себя петлю лжи, хотя, если подумать, и смысла в ней не было. Ведь вон как потянуло их друг к другу… Значит, Семен ему не соперник, а его будто бес подтолкнул такое нагородить. А Екатерина до конца утвердилась в своем намерении любить этого человека и добиться его ответной любви.
– Что же батюшке сказать? – спросила она у Сергея. – Он ведь не знает ни о чем. Господи, помоги мне!
– Я помогу тебе, – твердо сказал он.
– А если клевета все это? Может, он раненый где лежит? Что делать тогда?! – в отчаянии спросила она.
– Ни о чем не беспокойся, – он погладил ее по волосам и приблизил к себе, – ты меня дождись и никому не верь.
Обещаю тебе первой все рассказать, и не обессудь, если правда горькой окажется. Не держи в своих мыслях обо мне скверны или злого умысла, но пойми меня, я даже рад, что так все случилось. Да, да. Ты удивлена? Расстроена?
– А если он приедет, пока тебя не будет? – опять спросила она.
– Постарайся с ним не встречаться! – властно произнес он. – Если, конечно, ты дорожишь моими советами и считаешься со мной, поступи именно так.
– Конечно. Конечно, я все сделаю так, как ты просишь, и буду ждать тебя. Даже отец не сможет убедить меня поступить по-другому, – тихо сказала она ему.
Они тепло распрощались и Сергей проводил ее до ворот артели.
При выходе ее встретила Вероника. Не по годам умная девушка мудро решила дождаться Екатерину, чтобы вместе выйти, создав впечатление их совместной прогулки по артели.
– Что, совсем безнадежен брат мой? – тихо спросила Вероника у озабоченной Екатерины.
Та не нашлась, что сразу ответить Веронике, как раздался громкий голос:
– Ну как, дитя мое, тебе понравилось? – спросил отец у Екатерины.
– Да, папа. Все просто замечательно. Вероника талантливая девушка, а вы прекрасный мастер своего дела, – комплимент из уст молодой и красивой княжны смутил Гаврилу, который стоял рядом.
– Дак не один я тут. Сыновья у меня дюже мастеровитые и деловые, – пытался справедливо распределить хвалу Гаврила, – да и работнички славные.
Кирилл от души улыбнулся во все свое большое лицо и, распрощавшись с хозяевами, Лиговские уехали. На прощание Екатерина подмигнула Веронике.
Глава 6
– Я уезжаю, и все! – пытался перекричать разгневанного отца Сергей.
Гаврила замолчал и посмотрел на Варвару.
– Что он надумал? – спросил он у нее, когда они остались вдвоем.
Та, к великому удивлению мужа, расплакалась.
– Он… завещание предсмертное обязался выполнить. Помнишь карету, что разбилась у серых камней? Ведь почтмейстер умер на руках у Сергея и просил перед смертью оставшиеся письма доставить.
– А что, на земле, окромя сына моего, почтовых людей, что ли, нет?! – кричал Гаврила, не соглашаясь с таким поворотом дел.
– Не кричи, отец, – спокойный голос Сергея заставил Гаврилу обернуться, – не кричи. Обещал я покойнику, и сдержу свое обещание. Ты бы тоже так поступил. С тех пор ведь немного времени прошло, а снится мне он каждую ночь, и люди снятся те, что вестей ждут, – закончил Сергей.
Гаврила успокоился. Он вспомнил, как сам несколько раз будил кричавшего во сне сына и какие он потом наутро страсти рассказывал. Он тяжело сел на лавку и, сняв с головы теплую шапку, ответил:
– Да, погорячился я, видимо. Извини, сынок. Ты просто порадовал меня за эти дни умением своим, вот и не хочу тебя отпускать, а это ведь тоже грех! О-о-ох! Беда мне с вами. Поезжай, ладно. Исполни последнюю волю покойного, а то, не дай Господь, чего еще случится на беду. Собери его, мать, в дорогу, да денег дай. Поезжай скорее и возвращайся с миром, – Гаврила махнул рукой и вышел.
Досадовал он на то, что со временем стало очевидным. Прав был средний сын, что ему-то в жизни больше всех повезет. Никто, кроме матери, не верил в него раньше, а теперь и Гаврила поверил в него. Только признавать не хотел. Оттого и тяжко на душе было сейчас у главы семейства, что не станет рядом отчаянно смелого советчика и одаренного мастера.
Когда тяжело было на душе, шел он в мастерскую и стругал там всякие мелочи: игрушки для ребятишек, простую посуду для соседских баб, да и так, по мелочи, на нужды дома. Вот и сейчас вошел он туда, и знакомый терпкий запах парафина, воска, смолы и свежеобтесанных бревен опьянил, окутал и успокоил.
* * *Из дома Сергей выехал уже в конце декабря 1850 года. Незадолго до этого на Гаврилу посыпались заказы один другого выгоднее. Всем заказчикам надо было получить требуемое срочно, лучше, больше.
Сергей решил помочь отцу и остался дома до декабря. Евдоким чувствовал себя лучше, но работать все еще не мог. К тому же, видя, как отец переменил отношение к брату, старший сын уже не мог работать с той же отдачей и любовью, что и раньше. В прежние времена отец ценил его больше всех, и не было у Евдокима соперников. Да и завистлив никогда не был.
А теперь что-то мутило душу…
Был бы кто-то другой на месте Сергея, Евдоким еще бы потягался с ним умением и местом под солнцем, и отцовым расположением, но это был его родной брат.
Нет, не стал Евдоким меньше любить отца или брата. Гаврила всегда был для него примером мужества, честности и доброты. Евдоким беспрекословно слушал отца и поступал так, как и он. А когда отец влютую ненавидел Сергея, Евдоким поступал, как советовал отец.
– Это твой брат, сын. Ты можешь любить его, гордиться им и в конце концов можешь повлиять на него! – сначала говорил, а потом переходил на ругань отец. – Мне это уже не под силу.
И махнул тогда Гаврила на сына рукой. Отказался от него в душе, а Евдоким, не зная, как поступить, долго не мог определиться со своим отношением к брату, но в конце концов преданность к отцу победила. Он тоже стал считать Сергея пустым местом.
А теперь? Что нынче делать, когда так резко поменялась судьба? Евдоким чувствовал предубеждение против брата, и поменять это отношение ему было сложно. Он продолжал считать Сергея беспутным и никчемным. И очевидные перемены в нем пока его не переубедили.
«Неужели и вправду перстень родовой такую силу имеет?» – уже в отчаяньи от необъяснимого раздражения, думал Евдоким, но эту мысль тут же вытеснили другие. Ненадолго забыл он о перстне… Перед самым отъездом Сергея, когда он помогал отцу в мастерской, случилось нечто необъяснимое.
* * *С вечера артельщики ушли по домам, не разобрав только что привезенный лес. Гаврила приказал Сергею и Веронике определить, сколько и каких пород деревьев завезли плотогоны.
Юзов-старший был уверен, что они вдвоем справятся. Дело-то не новое. Евдоким же, почувствовав себя лучше, решил помочь брату и сестре.
В печи, где сжигали мусор, догорал огонек.
– Сергей, – обратилась Вероника к брату, – давай картошку испечем. Что доброму огню пропадать?
– Давай, – ответил Сергей, и через минуту уже разжигал огонь в печке. Евдоким стоял поодаль, чтобы никто его не видел. Ему было интересно посмотреть, каковы отношения между Вероникой и Сергеем.
Вероника умчалась домой, а Сергей по неопытности оставил печь открытой. Но ведь все знают, что печь в мастерской нельзя оставлять так! Особенное строение дымохода помогало разгораться огню при открытых дверцах с бешеной силой, если на улице был хоть мало-мальский ветерок.
Об этом и хотел предупредить Евдоким, видя, что сейчас спина брата загорится. Но каково было его удивление, когда он увидел, что огонь, вот-вот готовый переметнуться из печи на рубашку брата, вдруг отступил. Будто бы извиняясь за причиненные неудобства, пламя покорно спряталось в печи, тогда как вытягивающая сила из-за ветра гудела на все лады и обещала вот-вот вырваться наружу.
Сергей, как ни в чем не бывало, повернулся к печи и стал спокойно копаться в ней. Словно это был простой лесной костер.
– Ты бы осторожнее с печкой-то, – пробубнил Евдоким, входя в мастерскую.
– А, это ты. Помочь пришел? – пропустив предостережения брата, спросил Сергей. Тут возвратилась Вероника и они втроем стали печь картошку. Они еще долго сидели в мастерской, обсуждая путешествие Сергея.
Но история с «испуганным огнем», как этот случай для себя назвал Евдоким, не забывалась. Сколько раз за вечер вспоминал он метнувшееся обратно в печь пламя и не мог не удивляться. Огонь словно боялся Сергея. Он грел его, но не обжигал.
Евдоким хотел было спросить о том, что видел, но почему-то не смог. А Сергею в ту последнюю ночь перед отъездом приснился странный сон. Будто тонет он в луже, и никто его не спасает, и такое отчаяние охватило его, что сил нет.
Вдруг откуда-то появляется ангел и садится рядом с тонущим. Чистый взгляд голубых глаз завораживает Сергея, и уже не кажется ему смерть такой странной и страшной. А ангел вздыхает и печально смотрит на него. Потом протягивает ему руку и хочет помочь, но, завидев на пальце перстенек, который к тому времени алым светом озарился, тут же исчезает на своих легких и прозрачных крыльях, а вместо него появляется седой и мрачный старец.
«Вот и свиделись, – молвил скрипучим голосом старик. – Думал я, затеряется нить родственная и никогда колечко хозяина своего не сыщет. Ан нет, сыскался ты, ну и ладно. Ты колечко-то береги. С самых старых и далеких времен служит оно роду нашему. Служит по правде и справедливо. Коли хорош человек, будет оно помогать ему всю жизнь. Что бы не задумал хорошего и полезного, все исполнится. Но берегись, коли сделаешь что-либо против людской доброты! – старик поднялся и Сергей отчетливо увидел в его глазах слезы. – Не простит колечко ни одно преступление твое! Не греши, не обижай малых! Не срами род свой постыдством и поступками злыми! Не греши!» – и тут старик исчез, а Сергей увидел себя у отчего дома.
Он решил никому не рассказывать о своем сне. Все это казалось ему очень личным и глубоко запало в душу.
Глава 7
Так как письмо Федора Тишки оказалось без адреса, Сергей решил доставить его обратно в Новгород, в Заславку, откуда оно и было прислано.
– Узнаю точно адрес и отвезу обратно, – сказал он матери.
– Это ж путь какой?! – всплеснула руками Варвара. – А, может, в чужеземную сторону письмо?
– Мама! Я слово дал! И я его сдержу. Только сначала надо Федора Тишку застать живым и в здравой памяти, вот потому и тороплюсь, – ответил он матери.
С той поры, как к Сергею попало кольцо, он понял, что в нем поселился еще один человек. Может, это было каким-то помешательством, но со временем он все отчетливее ощущал внутреннее присутствие кого-то. Знал он также, что никто ему не поверит, и потому никому не рассказывал об этом. Он просто прислушивался к чужому голосу и поступал, как велел старец.
– Ступай с миром, с ним же встречай и провожай людей, – говорил старец во сне Сергею, а потом он уже услышал эти слова от отца.
«Наверное, это какой-то родственник, пращур, которому принадлежало кольцо. И теперь он хочет охранить меня через семейный оберег», – думал он.
Предстоящая дорога в Новгород только радовала Сергея и наполняла сердце новыми необъяснимыми чувствами. Так и хотелось всем рассказать, что он ощущал сейчас. Силу. Огромную, способную сокрушить горы и переменить мир.