Почему? Книга первая – Капоэйра

Глава III

Звёздное небо тёмным покрывалом окутало иллюминатор самолёта, летящего ночным рейсом из Ресифи в Рио-де-Жанейро. На толстом стекле иллюминатора отражался мутный отсвет от лица одного из пассажиров, развалившегося в удобном кресле, но так и не сумевшего уснуть посреди ночи. Лететь было ещё целых два часа. А сидящий, вернее, спящий в соседнем кресле около него тучный пассажир, католический священник высокого ранга, судя по чёрной сутане и красной мантии, своим храпом окончательно развеял последний шанс хотя бы вздремнуть. Но Жуан Педру не огорчался, так как привык переносить бессонницу.

Храпевший, как церковный орган сосед своим внешним видом чем-то напомнил ему друга из детства, тоже священнослужителя, некоего Лукаша Галвау. Такой же рост, такие же светлые и кудрявые волосы, белая кожа, круглое лицо, и такая же манера храпеть. Они уже много лет не виделись, с тех пор, как Лукаш, окончив духовную семинарию, переехал из Рио. Он вспомнил Лукаша и ещё раз Мальвину, даже не подозревая какую роль оба сыграют в его жизни.

Самолёт, прилетевший из Ресифи, удачно приземлился рано утром в Рио в аэропорту внутренних авиалиний «Сантус Дюмонт». Стойка для пассажиров в зале ожидания была переполнена народом. В толпе, среди встречающих пассажиров людей, стоял крепкий парень маленького роста с курчавыми чёрными волосами, со смуглым почти коричневатым лицом. Его маленькие и узковатые глаза пристально всматривались в тесный ряд прибывающих в зал пассажиров, напряжённо ища кого-то одного из них. Это был Виктор Мейра – водитель семьи да Силва, уже четвёртый год работавший в их доме, и живший в специально отведённом ему комнате для прислуги. Виктор уже целый час ждал Жуана Педру, чтобы отвезти его не домой, как обычно, а в офис к отцу. Он был привычно одет в чёрное. Короткие руки судорожно дёргались в карманах кожаной куртки. По выражению недалёкого лица было заметно, что он доволен работой.

Внезапно Виктор вздрогнул, будто от удара током, почувствовав на плече чью-то тяжеленую руку. Жуан Педру, несмотря на ночной перелёт выглядел бодрым. После короткого приветствия, он, слегка улыбнувшись, обратился к всё ещё перепуганному бледному шофёру:

– Как всегда зеваешь, Виктор. Нельзя так, ведь ты ещё и мой телохранитель, – пошутил он, ибо импровизированный телохранитель был, как минимум вдвое меньше ростом и габаритами своего босса. – Как ты?

– Всё хорошо, сеньор да Силва. А вы как долетели? Как себя чувствуете?

– Не жалуюсь. Просто не смог прилично отоспаться в самолёте.

– Наверное, в самолётах неудобно спать, – рассудительно предположил он.

Они с багажами в руках прошли через зал ожидания, вышли на автостоянку, где уселись в белый «Мерседес-300», принадлежавшей отцу Жуана Педру. Причём, Жуан Педру сел не на заднее сиденье, как, обычно полагалось патрону, а устроился рядом с водителем. Он избегал лишних помпезностей и был лишён тщеславия. Жизнь в Соединённых Штатах, где в силу господства протестантской этики, условностям вроде субординации между начальством и подчинёнными не придаётся такого значения, как в странах католического мира, и где отношение к человеку строится вне зависимости от его социального происхождения, научила его всегда быть корректными с подчинёнными. Ценить их, прежде всего за добросовестное отношение к труду и стремление к саморазвитию. В его представлении любой индивид, независимо от статуса может достичь высот в жизни, благодаря силе воли, труду и стремлению совершенствоваться.

Хотя реалии тогдашней (отчасти нынешней) Бразилии, исключавшие равные возможности для граждан, а также ощутимое различие в статусе между белым и цветным населением препятствовали этому. Невозможно было войти в сливки общества, игнорируя эти неписаные правила.

Через несколько секунд машина рванула с места, выехала на широкую трассу, ведущую прямо в центр города. В дороге они сразу разговорились. Обычно немногословный Жуан Педру теперь оживлённо беседовал с шофёром. Вернее, расспрашивал его. Виктор был типичным деревенским трудягой, болтливым и недалёким. Но он отличался дисциплиной и преданностью, качествами ценными для представителя служащего персонала. Он точно выполнял свою работу, чем и вызвал к себе уважение членов семьи да Силва, в том числе и Жуана Педру.

– А здесь не так пасмурно и влажно, как на севере. Ты, кажется, тоже родом из Ресифи. Не так ли, Виктор? – поинтересовался он.

– Нет сеньор, я из Сеары, маленького посёлка близ Форталезы. Но работал некоторое время в Ресифи, до того, как переехал сюда и устроился к вам, благодаря тёте Аражарир и, конечно же, дону Жуану Антониу.

– Кстати, как здоровье домашних, Виктор? Какие новости из дома?

– Все в добром здравии, слава Богу. Дон Жуан Антониу, как всегда, много работает и редко бывает дома. Сеньоры Жоаким и Оливия с детьми уехали на два дня в Кампус. Сеньорита Мануэла превосходно себя чувствует и продолжает встречаться с сеньором Рикарду, а сеньор Жозе усердно готовится к экзаменам. Весь день только и делает, что читает и готовит уроки. Все в семье надеются, что он успешно сдаст их и поступит в университет, дай и то Бог!

– Молодец Жозе! Ему надо и дальше прогрессировать. Скажи-ка мне, пожалуйста, Виктор. Почему вдруг ни с того ни с сего отец зовёт меня из аэропорта прямо на работу? С чего вдруг такая спешка, а? Ведь я не успел даже с дальней дороги прийти домой, встретиться с семьёй, да и вообще, привести себя в порядок.

– Право я ничего не знаю, сеньор. Наверное, из-за каких-то неотложных дел, – чуть замявшись, ответил шофёр. Заметивший это Жуан Педру, подозрительно косясь, спросил:

– Ты явно чего-то недоговариваешь, Виктор. Я хорошо знаю отца. Он никогда не станет просто так срочно звать меня прямо с дороги на работу. Скажи мне, в чём дело? И не пытайся обмануть меня, ведь я же знаю, что ты всегда бываешь в курсе домашних дел. Что случилось?

– Я действительно честно вам говорю, – с плохо скрываемым смущением начал бормотать водитель. Любитель поболтать, Виктор, теперь словно проглотил язык. Сейчас он буквально с трудом выдавливал из себя слова, как старая больная кляча, изрыгающая из себя лишний овёс, чтобы не подавиться ненароком, – Я на самом деле ничего не знаю. Просто дон Жуан Антониу вчера приказал мне передать вам, чтобы вы…

– Не увиливай от ответа Витиниу, – жёстко перебив, начал нажимать на него Жуан Педру. – Я-то прекрасно знаю, что ты всё знаешь, и это братьям и сестре ты можешь вешать на уши лапшу, а мне никогда. Давай Виктор, быстро говори, в чём дело? Что случилось с папой? Да и что, вообще, тут происходит, чёрт возьми?! – начал терять он терпение.

Сеньор да Силва посмотрел на побледневшего шофёра. И от пристального взгляда серых немигающих глаз у несчастного Виктора волной побежали мурашки по коже, а на лбу стал выступать холодный пот. Простодушный Виктор не умел лгать и, в конце концов, сдался нажиму. Глубоко вздохнув, он начал:

– Умоляю вас, сеньор, только, пожалуйста, никому ни единого слова, очень прошу вас, никому, – взмолился шофёр, – Дон Жуан Антониу настойчиво просил меня пока не говорить вам ничего, и я сам не знаю, зачем он так сказал. Вчера вечером, когда я отвозил его с работы домой, он был какой-то невесёлый, можно сказать, даже печальный, и почти всю дорогу угрюмо молчал. Думал о чём-то. Затем уже, когда мы стали подъезжать к вашему дому, он вдруг приказал мне завтра утром отвезти его к дону Леонсиу, а потом сразу поехать в аэропорт, встретить вас там. После этого привести вас к нему на работу, потому что по его словам, у него будет разговор с вами. Разговор это срочный, не терпящий отлагательств, как он мне сам сказал. Сеньор да Силва будет там вместе с доктором через час, и там же их сейчас ожидает сеньор адвокат.

– Терпеть не могу этого жирного адвоката, – нахмурился Жуан Педру, – У отца, что проблемы со здоровьем? Не вздумай скрыть от меня, Виктор!

– Подозреваем, что да сеньор. Вот уже несколько дней после обследования в клинике у сеньора Санпайо, он всё время ходит без настроения. Я пока ещё точно не знаю, но, кажется, он очень болен, и врачи ему поставили нехороший диагноз. Об этом пока никто из членов семьи не знает, кроме вас, сеньор. А ведь дон Жуан Антониу выглядит таким цветущим, дай и то Бог ему крепкого здоровья и долгих и долгих лет жизни.

– Странно, что же он хочет мне сказать, в какую тайну посвятить, чего не должны услышать Жоаким с Мануэлой, а услышат его давние друзья, этот адвокат и доктор. Не нравится мне всё это, Виктор.

– Я тоже не всё понимаю. Как-то странно всё это. Только ещё раз очень прошу, умоляю вас сеньор, никому ни слова, а то меня выгонят с работы, пожалуйста!

Жуан Педру нахмурился, погрузившись в размышления. Его омрачила сейчас не столько неизвестная болезнь отца, сколько могущий неожиданно встать вопрос о наследстве, о компании. Будучи от природы честолюбивым прагматиком, Жуан Педру да Силва был ещё и циничным, жестоким и целеустремлённым человеком, не гнушающимся действовать любыми средствами. Для него не существовало никаких преград. И ради достижения своей цели этот сеньор был готов перешагнуть через любого, даже родного отца, и при этом он, как правило, достигал своего. Этим он ещё с детства разительно отличался от своих братьев и сестры. Огромная любовь к власти и страсть к стяжательству, но ещё больше маниакальное желание управлять людьми, вершить чужие судьбы, скрытые под маской обходительности были отличительными чертами натуры, перевешивая в нём положительные качества. Власть и деньги были сутью его существования, ради коих он переключился на отцовский бизнес, где рассчитывал разбогатеть, возглавить компанию. А в перспективе основать собственную бизнес-империю на базе компании. В самой компании он показал себя с лучшей стороны, талантливым руководителем, блестящим организатором, толковым сотрудником, быстро освоившим чуждую специфику работы. Здесь он заслужил репутацию требовательного босса и беспощадного конкурента.

Теперь его мысли были направлены на отцовское наследство. Отца и брата Жоакима он никогда особо не любил, а при мысли, что основными наследниками являются Жоаким с сестрой Мануэлой, то его неприязнь к ним ещё больше увеличивалась. К тому же на авансцене был жених Мануэлы Рикарду Диаш – крупнейший акционер их компании. Тот через свою невесту постарается прибрать к рукам их семейное состояние, присоединив к своей корпорации, что и он потихоньку начинает делать, пользуясь слабоволием брата и глупостью сестры. Мануэла просто без ума от этого прохвоста. Верно говорят, бабы глупы, как курицы, мозги у них птичьи. Думают лишь сладким местом, и на уме только одно… Со стороны собственной жены, дурочки Марии, ему палки в колёса будет ставить её родной брат, мерзкий тип, негодяй, Рожериу Баррейру, тоже их акционер и к тому же друг Рикарду. Таким образом, если отец скончается, подкаблучник Жоаким вместе с Мануэлой будут, всего лишь игрушками в руках Рикарду. Как и его тупой прихвостень Рожериу. Если, конечно, кузен Рикарду, богатый финансист города Роберту Перейра не вступит в самостоятельную игру, потребовав свой кусок пирога. Это более чем вероятно. Кстати, сейчас он самый крупный акционер после отца, и, разумеется, Рикарду постарается договориться с ним не в мою пользу. Если уже не начал. Итак, враг номер один – это Рикарду Диаш. А затем Роберту и Рожериу. Жозе не поддержка в таких делах, да и какая от него поддержка с одним процентом акций на руках и плюс моими тремя. К тому же Рикарду со своим богомерзким кузеном ничего не стоит выкупить акции у остальных пайщиков. Учитывая их деньги и связи в верхах, будет это для них несложно. И вся расстановка сил пока ещё не в мою пользу, к сожалению. Я рискую оказаться за бортом. Надо начать действовать мне на опережение уже сейчас, не дожидаясь оглашения завещания (одному Богу ведомо, что за сюрприз в последний момент выкинет этот выживший из ума старик). Хорошо бы мне лично ознакомиться с содержанием этого проклятого завещания. И чем быстрее, тем лучше. Надо тут задействовать Жулию. Она до сих пор ни в чём мне не отказывала… В любом случае, даже если старик и выставит меня в аут, то к этому уже с сегодняшнего дня надо подготавливаться. Чтобы не остаться у разбитого корыта. Можно опротестовать, оспорить его завещание или действовать так, как покажет стечение обстоятельств. С этими мыслями он и не заметил, как они подъехали к невысокому зданию на авениде3 Риу Бранку.

Глава IV

Рио-де-Жанейро или же сокращённо просто Рио – бывшая столица Бразилии расположен в одном из красивейших уголков планеты на океанском побережье, и является действительно одним из самых чудесных мегаполисов не только Латинской Америки, но и всего мира. Он занимает холмистый мыс, закрывающий вход в живописную бухту – Гуанабара. Живописность городу придают круто поднимающиеся, покрытые лесным массивом холмы, образующие горную цепь. Эта горная гряда Серра ди Кариока разделяет город на части: северную и южную. С вершины горного пика Корковаду, с расположенной на ней величественной статуей Христа Спасителя с широко распахнутыми, словно готовящимися обнять город руками, открывается восхитительная панорама всего города, включая даже районы трущоб бедняков – фавелаш, беспорядочно облепивших склоны. От возвышающейся над городом и заливом пика Сахарной Головы (Пау ди Асукар) отчётливо виднеется самый большой пляж в мире – Копакабана, и охватывающая её дугой авенида Атлантика, являющейся гордостью и барометром жизни города.

В Рио-де-Жанейро много зелени, скверов и парков. Популярным местом отдыха горожан был в те годы остров Пакета в зоне бухты, откуда открывался вид на деловые районы города, выделяющиеся небоскрёбами широкие авениды Варгаса и Риу Бранку, а также на Национальный парк Тижука. В южной части города на стыке Копакабаны с парком Тижука, близ озера Родригеш Фрейташ располагался престижный район Ипанема. Здесь на втором ярусе стеклянного небоскрёба, на авениде Риу Бранку находился скромный офис компании по производству натуральных соков из фруктов «Силва Фрутас Компания» или «Силва» по фамилии основателя. Офис занимал половину этажа, помещение общей площадью всего в шесть комнат. Самую большую занимал кабинет президента, выходящий окнами прямо на одноимённый пляж Ипанемы.

● ● ●

В кабинете президента было тихо и спокойно. За массивным столом грузно восседал пожилой мужчина лет примерно шестидесяти невысокого роста, но внушительной осанки с массивной нижней челюстью и нечистой смугловатой кожей. Порядком облысевший с редкими седыми волосами, с толстым носом на пухлых щеках, он печально и внимательно рассматривал большими глазами сидящих за столом двух мужчин. Глубокие морщины на лбу, складки вокруг губ свидетельствовали о тяжёлой, полной невзгод, суровой молодости. Было видно, что этот сеньор немало повидал на веку, но упорный труд и целеустремлённость выковали его в жизни, проложили тернистый путь к светлому будущему. Ибо, всё, что окружало его сейчас, было творением его собственных рук, результатом многолетних трудов и страданий. И он по праву гордился всем этим. Жуан Антониу да Силва вздохнув, начал говорить:

– Сеньоры, более четверти века назад я с вами и покойным ныне тестем основали эту фирму – наше детище. Правда, с тех пор мы особо никогда не процветали, как бы нам хотелось, но наши дела сейчас идут неплохо. Всё то, чего мы совместно добились за это время, в этом есть, несомненно, и ваша заслуга, ваш неоценимый вклад. Вы оба всегда в самых трудных моментах поддерживали меня и мою семью. Но время не стоит на месте, и моё правление предприятием приближается к логическому финалу. Вы оба в курсе, что после обследования в клинике Леонсиу у меня выявлена злокачественная опухоль мозга. Хоть я и не смыслю в медицине, но отлично знаю, что с такой опухолью, как правило, долго не живут, она не излечивается даже в лучших клиниках мира. Так вот, мне осталось жить считанные месяцы. Это факт. За этот период я много чего смогу сделать, но ещё много чего не успею. Поэтому я пригласил вас, самых близких старых друзей, чтобы поделиться своими планами на ближайшее будущее, посоветоваться с вами, совместно решить некоторые волнующие проблемы. И в первую очередь меня беспокоит моя семья и вопрос об изменениях в моё завещание, сеньоры.

– Мы всегда готовы выслушать тебя и всячески помочь тебе, Жуан Антониу. Но что тебя конкретно беспокоит? – спросил огорчённый адвокат Жулиу Сезар Лопиш да Гама, который помимо давней дружбы, многие годы вёл юридические дела да Силва, был близок с их семьёй. Этот пожилой низкорослый сеньор был тучным мужчиной одинакового с Жуаном Антониу возраста. Густые волосы его поседели неравномерно. Белые пряди нелепо перемешались с чёрными, и издали он казался пегим, как конь. Тёмные, широко расставленные глаза на квадратном лице были живыми для своих лет, и замечали всё вокруг даже без очков. По характеру это был уравновешенный, разумный, честный и порядочный человек.

Противоположностью был, сидевший напротив, доктор Леонсиу Санпайо, один из лучших онкологов в городе. Это был длинный, тощий сеньор лет пятидесяти с нескладным телосложением, всклокоченными и жёсткими, как у негра, курчавыми волосами. Возможно, что среди его предков присутствовали и представители африканской расы. Костистый, черномазый, с вытянутым, очень длинным, как у старой лошади лицом и близко посаженными маленькими глазами, то и дело шмыгающий ноздрями, он на первый взгляд производил впечатление человека не совсем адекватного. Однако в своей профессии ему не было равных, да и как друг семьи, он был честным и отзывчивым человеком.

– Меня беспокоят, прежде всего, дети, особенно сыновья. После скоропостижной кончины Амалии они выросли на моих глазах, но без должного внимания. Ведь ничто не может заменить детям родную мать, а я сутками напролёт вкалывал, чтобы обеспечить им безоблачное будущее. Однако, к сожалению, упустил такой важный момент в нашей жизни, как их полноценное воспитание. И до сих пор виню себя в этом… Понимаете? Теперь они достаточно взрослые, но не доросли, к сожалению, до уровня, самостоятельного принятия решений, дабы правильно управлять нашим детищем. Боюсь, что они не смогут удержать в руках то, что я сам построил и чему я посвятил полжизни вместе с вами, друзья.

– Не надо винить себя в этом, Жуан Антониу. Ты всегда старался для них, и сделал всё, что в твоих силах, – поспешил успокоить друга адвокат, – По крайнем мере, в этом твоя совесть чиста, и дети не могут упрекнуть тебя в том, что ты недостаточно о них заботился. Не забывай, что все они на моих глазах выросли, а для Жозе мы с Маисой крёстными родителями приходимся.

– Как же я могу всё это забыть, Жулиу Сезар? Но ты же не станешь отрицать, что правильное воспитание собственных детей не менее, а может и более важно, нежели обеспечение их материального благополучия.

– Жуан Антониу, извини, но в этот раз я целиком разделяю мнение нашего друга адвоката. Во-первых, приоритетная роль в воспитании детей принадлежит матери, хранительнице семейного очага. А твои очень рано её лишились, к сожалению. Покойная Амалия и вправду была прекрасным человеком. Она всегда понимала и поддерживала тебя. Кроме того, была близкой подругой наших Милены и Маисы. И нам ли её не знать? Царство ей небесное, – вмешался в разговор Леонсиу Санпайо, – Во-вторых, ты ни в коем случае не должен укорять себя. Поверь, материальное обеспечение семьи отнюдь не второстепенный вопрос, особенно в наше сложное время. Миллионы семей в нашей стране не в состоянии, да и даже не могут мечтать о том, чтобы дать своим чадам и десятую долю того, что ты дал за эти годы детям. У них не было никогда ни в чём недостатка. Даже в твои самые трудные времена. Они всю жизнь хорошо питались, одевались, развлекались, учились в лучших школах, а главное всегда и во всём были тебе послушны. Ты воспитал их в соответствии с этикетом приличного общества, привил им общечеловеческие ценности, что очень важно. Так что перестань изводить себя излишними упрёками. Думаю, ты вполне можешь гордиться детьми.

– Да, может ты и прав, – грустно вздохнул Жуан Антониу. Речь доктора и его уверенный тон, его приободрили, – Мой первенец Жоаким добрый трудолюбивый парень и толковый специалист в своём деле, но этого мало. Ведь, что скрывать, мужчина, который в собственном доме находится под каблуком жены, вряд ли сможет достойно управлять подчинёнными. Это главное в нашей работе. Можно прекрасно знать производство, быть асом дела, но без силы воли, характера, личного авторитета, который начинается в семье, невозможно заладить механизм никакого дела. К огромному сожалению, он слабохарактерный и эмоциональный человек, находящийся под влиянием моей невестки Оливии. Она крутит его, как хочет, и всё ещё не выросла умом, не вышла из детства. И потому-то я решил оставить ему небольшую часть наследства и нынешний пост вице-президента.

– Это и будет твоим главным изменением в завещание? – уточнил адвокат.

– Потерпи немного, Жулиу Сезар, но у меня ещё есть планы относительно других детей, – ответил Жуан Антониу.

– Извини, продолжай, пожалуйста.

– Так вот, моя дочь Мануэла – девушка умная, разносторонне образованная и обладает целым рядом достоинств, чтобы помочь братьям в бизнесе. Но и этого всего тоже мало, сеньоры. Дело отнюдь не в том, что она просто женщина, никак нет. Жулиу Сезар может подтвердить, что в бизнесе, как и в любой иной сфере немало отличных руководителей и успешных бизнес-леди. Но проблема в том, что, во-первых, у неё нет опыта в делах, и она никогда в жизни не сталкивалась с профессиональными трудностями, да и вообще нигде по-настоящему не работала. Во-вторых, и самое плохое, что она безумно влюблена в этого прохвоста Рикарду Диаша, который мне не по душе, и который, кажется, никогда не пресытится деньгами. Этот тип ловко её окрутил, использует для достижения цели, а именно завладения нашим контрольным пакетом. К большому несчастью я никак не могу от него избавиться. Он выручил нас своим кредитом, не дав обанкротиться в прошлом году. Президентское кресло я решил номинально оставить Мануэле, но лишь с той оговоркой, что её будущий муж никогда не сядет на её место, даже после её смерти. Хотя считаю, что Рикарду будет всеми правдами и неправдами обойти эту оговорку. К тому же юридически это возможно, но нельзя допустить. Мануэле нужна будет помощь. И в этом ей будешь помогать ты, Жулиу Сезар.

– Обещаю и сделаю всё, что смогу, – пообещал сеньор Лопиш да Гама.

– Таким образом, – продолжал Жуан Антониу, – контрольный пакет будет разделён между моими детьми. По десять процентов Жоакиму и Мануэле, а по семь младшим сыновьям Жуану Педру и Жозе соответственно. Вам, друзья мои, я завещаю по два процента акций.

– Ты итак слишком много для нас сделал! – в один голос заговорили друзья.

– Равно, как и вы для меня, друзья мои, – перебил их Жуан Антониу, и продолжил. – А что касается самого младшего, умницы Жозе, то его я бы хотел оградить от бизнеса. Он эрудированный парень, рождён для науки. Думаю, что восемь процентов акций его доли помогут ему безбедно жить в будущем, продолжить образование заграницей. Поэтому-то я оставляю ему квартиру и магазин в районе Фламенгу. Пусть поступает с ними, как ему заблагорассудится. Ну, вот и основные изменения в моём завещании.

– Завтра же займусь завещанием, Жуан Антониу, – сказал Жулиу Сезар.

– Но, ты ничего не сказал про Жуана Педру? – спросил доктор Леонсиу.

– Ах да… Да, Жуан Педру, пожалуй, единственный из всех моих детей, кто действительно достоин стать моим преемником, но именно его я меньше всех хочу видеть во главе «Силва», – мрачно вздохнул Жуан Антониу.

– Это почему, Жуан Антониу?! – недоуменно воскликнул Леонсиу, но заметил сдвинутые густые брови и нахмуренный взгляд адвоката.

– По нескольким причинам, друзья, – тихо начал сеньор да Силва, – Жуан Педру и в самом деле умный, образованный и энергичный человек с твёрдым характером. Решительный. Даже очень. За четыре года работы в компании он показал себя с положительной стороны. Формально числясь юристом, он успешно руководит всем производственным процессом. Все заключённые им сделки пошли нам на пользу. Ну, взять хотя бы недавнюю продажу родовой фазенды в Ресифи соседу итальянцу. Сколько прибыли она принесла, и мы успели вовремя расплатиться по процентам с банковским кредитом, погасить долги поставщикам. За всё это время он снискал уважение среди всех сотрудников, и поднял престиж компании. Но это только лишь одна сторона медали, а ведь существует и обратная.

При последних словах Жуана Антониу, адвокат заёрзал, нахмурился, сдвинув кустистые брови. Видимо, у сеньора Жулиу Сезара были причины недолюбливать своего бывшего помощника.

– Так вот мои дорогие друзья, – спокойно продолжал сеньор да Силва, – Этот вопрос меня волнует больше всего. Дело в том, что помимо всех достоинств, Жуан Педру обладает ещё и рядом недостатков, о которых мне, как отцу очень горько говорить, но и которые я просто обязан вам объективно раскрыть. Впрочем, вы и сами знаете это не хуже меня… Он жестокий, властолюбивый и коварный человек, который не остановится ни перед чем ради достижения цели. Своей зловещей решимостью, своим цинизмом он пугает меня. Я не на шутку боюсь, что достигнув желанного президентского кресла, он превратит компанию в военный лагерь, установив тут режим похлеще того, который сейчас царит в стране. Иногда бывает даже так, что я родной отец не могу прямо смотреть ему в глаза, настолько его взгляд заставляет меня неприятно волноваться. Словно колет чем-то острым в шею. Правда, я уверен, что именно он способен повысить наши прибыли и в кратчайшие сроки поднять компанию на совершенно другой уровень. Но какими методами он это сделает нетрудно догадаться. Ещё в раннем детстве я замечал у него черты, отсутствующие у других моих детей. С годами я всё больше и больше убеждался, что под маской обходительности в нём кроется человек без сдерживающих центров. И как бы мне ни больно было бы говорить об этом, но вынужден констатировать факт: Жуан Педру никогда не должен и не может возглавить компанию. Он не будет одним из её вице-президентов. Потому что тогда он реально возьмёт бразды правления в свои руки, уничтожит остальных кандидатов, и поставит предприятие исключительно на службу корыстным интересам. У него непомерные амбиции. Да, плохо с Амалией воспитали мы сына… Хотя, справедливости ради, должен признать, что он в некотором смысле положительно влиял и сейчас продолжает влиять на братьев. И в трудные моменты они ищут у него совета, поддержки. Да и его характер, решительность могут послужить примером для них. Плюс он неплохой семьянин, хотя, на мой взгляд, чрезмерно строг с моим любимым внуком. По крайнем мере, он не подкаблучник, в отличие от старшего брата. Итак, Жуан Педру откроет филиал компании в Сан-Паулу, и, возглавив его там, успешно расширит наше дело. Этим я хочу отдалить его от офиса, не дать «Силва» рухнуть и, одновременно, расширить бизнес. Он всегда должен быть подальше, и ни в коем случае не сидеть здесь в Рио, в головном офисе. Это ни к чему хорошему впоследствии не приведёт. К тому же там он или расширит наш бизнес или же откроет и продвинет собственное дело, в успехе которого я нисколько не сомневаюсь. Главное, чем дальше он будет от президентского кресла «Силва», тем лучше для всех нас. Это и есть моё главное изменение в завещании. Моим душеприказчиком будет, как было решено раньше, Жулиу Сезар.