Мой Эдем. Стихи и проза последних лет
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Добавить отзывДобавить цитату
Мой Эдем. Стихи и проза последних лет
Мой Эдем
Стихи и проза последних лет
Артур Аршакуни
© Артур Аршакуни, 2019
ISBN 978-5-4496-6286-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Delirium Cordi
Стихи до и после
2016
Скрипка
Скрипка чужда уху славянина,Снадобье для женщин и подростков..Что для итальянца виолина,То для нас скрипучая повозка.В музыке слеза со смехом спорят.Не поймешь – услада иль утрата.Правды нет до самого до моря,А за морем – то не наша правда.Не к лицу мужчине слезы, ласки,А к лицу мужчине жить войною.Плащ-палатку скрипке бы да каскуДа покрыть бы листовой бронею.Деревяшка, жилки, конский волос —Их куда в походе подевать-то?Нужен зычный командирский голос,Выправка и вид молодцеватый.Скрипачу и тягостно, и душно,А не уследить – проныра ловкий.Эх, придать бы скрипке колотушку!Только вот кому нужны обломки?Но недаром в музыке(как в слове)Тайна – только не для нас, для сирых.Скрипка и могла бы быть суровей,Только это был бы Божий вывих.Так медведя водят по базару.На потеху всем.А взгляд убийцы.То, что скрипка сразу не сказала, —И не скажет.Только застрелиться.Гнется в танце смуглая гитана,Оплывают восковые свечи.То не скрипка плачет, – эка тайна! —Плачут наши души человечьи.Звездочки сережек, парус платьяПолучив за скучные гавоты,К нам явилась с бессарабской свадьбойИ с полынно-горьким женским потом.Жги, гуляй!Лисой кружись карминной!Да пляши, чтоб окоем стал тесен.Чужда скрипка уху славянина?Что ж он низко голову повесил?НоябрьОкно троллейбуса на Невском
Рейсфедером по питерскому ватману —Решетки, арки, львы, колонны, лица,А с краю – словно пальцами захватано.Здесь Демиург, видать, поторопился.А он спешит смешать (затейник тот еще!)Шалашик рая с пятизвездным адом,Со свадьбой – тризну и с погостом – торжище,Свободу – с сытостью, а истовость – с развратом.И топь угорскую слепить с туманом Лондона.Все остальное умники пусть сами.Уж сколько лет над нами кони КлодтовыРжут безъязыкими оскаленными ртами.Остались позади атлеты, лошади,И мысли, незаконченные в гневе.Троллейбус повернул к Дворцовой площади.Оконный ватман медленно тускнеет.Пора на выход.Вдруг перчаткой кожанойСоседка (очень даже, между прочим)Стирает Демиурга, ах ты, Боже мой!Он лишь шутил и голову морочил.Декабрь2017
Морошка
Красных сосен шали,Серый плед осин.Северные дали,Выцветшая синь.Комары да мошкаДым их не берет.Ягода морошкаПо губам течет.Повяжи от ветраСитцевый платок.Северная щедрость,Полный туесок.Песня в полкуплета,Тихий голосок.Северное лето,Сосны да песок.Красные сапожки,Русая коса,Северная кошка,Шалые глаза…Голуби-голубыПо небу летят.Северные губыЖгут и холодят.Стоптаны сапожки.Догорел костер.Ягоду морошкуПомню до сих пор.…Свет в осинах пляшет,По болотам дым.Плачем, потерявшиТо, что не храним.5 ноября.Мой Эдем
Где пронизана светом лазурь после пестрого полога,Где дорога лесная, устав, полной грудью вздохнет,Где несут на плечах сосны солнца расплавленный колокол,Где с деревьев стекает густой бальзаминовый мед,Окружит травостой, как цыганка, играя монистами,Там готовит упрямый кузнечик опять свой полет,Неумелый летун, но в военной своей амуниции,И, дразнясь, зависает над ним стрекозы вертолет.Лишь у берега дальнего дрогнет ряска под рыбиной крупною.И опять тишина.Лист падет на траву, хрупок, светел и желт.Только бабочка, крылья сложив, до заката пурпурногоЖдет как будто того, кто здесь был, но недавно ушел.29 ноября.Исповедь
Я уйду под большой, под сапфировый куполПод временем траченные цвета парного мяса колонны,Чтобы ветер не пел панихиду, чтобы дождь меня не оплакал,И радостно, не в любви и не в страхе, преклоняю колени.Я уйду в непогоду души под своды барочные сосен.Я найду себе место в гигантском естественном храме,Что с течением лет так же юн, так же щедр и та же прекрасен,Как собор в день постройки в так называемом Риме.Где молитва – рыданье вотще взалкавшего сердца.Здесь не нужен псалтирь, бесполезен ваш требник,Как видения сладострастных дев не волнуют столетнего старца,Чья перепонка настроена лишь на глас, лишь на трубный.Как трепещет в ожидании кары отъявленный грешник,Боясь до икоты обнаружить себя живым, но распятым,Не ведая, что уже множество лет продолжается суд страшный,И крючками давно его мозг извлекли через нос парасхиты.Темнеет уже. Я иду.Шагом усталым, как после парада.Этот компас во мне.Вместе с компасом мы идем, улыбаясь.Родила меня мать.Сотворил не отец, а сказалась природа.Я иду,и передо мной, за горизонт уходя, дивный храм голубеет.НоябрьАнне
Ранним утром осенним, студенымПодойди к ледяному окошку.Крепко спят обитатели дома,Человеки, собаки и кошки.И тихонько, с иронией прежнейСпой про то, что давно отзвучало,Про безумное время свершенийИ свержений богов с пьедестала.Посвежело под утро до дрожи.Взять бы шаль, да в окошке так звонкоВ синем платьице в белый горошекЗаливается смехом девчонка!Посмотри на изменчивый обликИ посмейся беззвучно, посмейся!Смех – отличное средство от боли,Лишь когда в одиночку, не вместе.А когда перестанешь смеяться,Стань опять озабоченно-строгой.Пятьдесят – это так же, как двадцать?Шестьдесят – как пятнадцать, ей-богу…Октябрь, 19—20.Камень
A. Z
Там, где частит кардиограммаШоссе сквозь штрих-пунктиры просек,Лежит некрупный плоский камень,В асфальт с годами крепко вросший.Под ним изъязвлена порода.В ней влажный мрак и тихий шорох.Там род невиданных уродов,Слепых, членистоногих, голых.Природы равнодушной мена,Они пугливы и неспешны.Тот камень – вся их ойкумена,Вне ойкумены – ад кромешный.Там смерть с бензиновой одышкойИсправно собирает жатву.Их цель – забиться глубже, нижеПод гнет той каменной державы.И только ночью лунной жаба,Забравшись к ним на камень плоский,Поет фальшиво-величавоПсалом «В болотах вавилонских».30 ноября.Апрель
Апрель! Апрель! И солнца кругСо мной играет в салочки.Я берегом топчу икруНездешнюю, русалочью.А это галька в пузыряхЗамерзла с прошлой осени,И я иду, топча, звеня, —Такое удовольствие!И так до самых пустырей,Пока шел берег с галькою.И для меня с тех пор апрель —Прогулка музыкальная.Ноябрь.Картошка
Ах, русское лесное бездорожье!Грязь непролазная. И дождь рюкзак сечет.Помимо мышц, желанья и здоровья,Необходимо что-нибудь еще.Разгар маразматического «изма»,Или застоя, как сейчас твердят.Короче, это было в прошлой жизни,Еще короче, – тридцать лет назад.Мы, пара жизнерадостных балбесов,Средь бревен, пней, строительства средиВскопали клок земли по краю леса,Чтоб там «свою картошку» посадить.Картошка?!Горсть зеленого гороха!Глядели мы, невзгодам вопреки,И стали хохотать, смеяться, охать, —Ведь плачут малыши и старики.В литавры август бил тарелок медных.В конце концов, картошка или нет?!Пускай над ней задумается МендельИ в гневе отвернется Карл Линней.Мы жилистых соседей подозвали,Суглинистых, как земляная плоть.Они, уставясь в землю, постояли,Вздыхая тихо: вот, послал Господь…Итак, мы отсмеялись.Ну, а послеУшли под парусиновый покров.С сосны пичугой нам сладкоголосойВсе лето пела песенку любовь.Ноябрь.Первое погожее летнее утро
Утром повисло под веткой сосновойОблачко красной пыльцы.Ветер чуть тронул зеленую кронуИ удалился на цы…Замерло все в первобытном покое —Пух облаков, жемчуг трав.И, отогнув занавеску рукою,Тихо шепну тебе:– Здрав…1 ноября.Танк на прогулке
И серьезный, и усталыйПо аллее шел щенок.Он пыхтел и громко лаялИ старался со всех ног.Шутка?Нет. Какие шуткиС грузом бегать на прогулку!Что за груз?Давай вдвоемДосконально разберем.Пара умных черных глаз —это раз.Уши, морда, голова —это два.А еще четыре лапы,Мокрый нос и хвост лохматый.Сколько ж это?Как же так?Это не щенок, а танк!Сколько было?Сколько стало?Надо начинать сначала.Среди елок и березПо аллее по осенейТанк пыхтел, как паровоз,И на танке был ошейник,Карабин и поводок,Красной кожи ремешок.А конец у поводка —У Василия-Васька.Танк и лает, и рычит,И назад бросается:На ходу Василий спит,Вот танк и старается!Знает танк наверняка,(Он ведь очень умный),Что в кармане у ВаськаБулочка с изюмом!Верный танк в конце прогулкиПолучил кусочек булки.А обратно по аллее,Чтобы было веселееЗакадычные дружкиМчатся наперегонки.12.01.Февраль
Выйди на крыльцо и опьянисьЛишь глотком метельной круговерти.Там в сопровождении оркестраДжазовый играет пианист.Словно голливудское кино:Все преувеличенно и сочно.И февраль транжирит щедро все, чтоНа конец зимы припасено.Утром же в морозной тишинеНет и полсловечка о метели:Сосен перламутровые тениЛягут на сиреневый на снег.15.01Последний дождь осени
Льва – по когтям.В гримерной часто вздрагивал,Пил корвалол, рядился в макинтош.И лишь под утро —Вот он, выход трагика:Шуршал и шелестел по крыше дождь.3 декабря.Над рекой
Ночью светлой до зари над рекойГоворят, не умолкают лады.Неохота помирать стариком.Так бы жил себе и жил молодым.Так бы жил себе да песни играл.Только грустных я б ни разу не спел.И всегда б за мной закат догорал,А восход передо мной пламенел.Чтобы шла со мной царица-душа,Зелены глаза да брови вразлет.Все глядел бы на нее, не дыша,И ломал бы тишины хрупкий лед.А потом, обняв за плечи рукой,У черемухи в цвету, у воды,Спел бы грустную, как ночь над рекойГоворят, не умолкают лады.1 декабря.Почти донос
Есть в русском языке такое слово,И до сих пор в почете и в чести,Хамелеон и пятая колонна,И я его вам назову: ПОЧТИ.Одно оно вполне миролюбиво,Но стоит лишь с другим его связать,Оно оскалит когти, зубы, бивни,И вам от смысла больше ни аза.«Ты ел?» – «Почти».«Ты худ» – «Почти».«Ты едешь?» —«Почти», – и распаковывай багаж.С таким партнером путного не слепишь,Тем более нетленки не создашь.И ловок до чего агент секретный!Все тихой сапой, господи прости…Пример.Допустим, что на пачке сигаретной:«Курение опасно. Ну, почти…»Иудушку словесного не купишь.В какие чувств анналы отнести:«Котеночек, скажи, ты меня любишь?» —«Конечно, курочка моя. Почти»И было бы ужасно интересноПОЧТИ в язык компьютера вложить,Пошел бы дым из электронных чресел,И кончится компьютерная жизнь!Чиста от злыдня береста, папирус,И лишь бумаге суждено краснеть.Ведь «да» – есть «да» всегда, а «нет» есть «нет»,А что меж ними, есть траянский вирус,Сферический конь в вакууме синусМохнатый монополь, перцовый минус,(Где фразу мне закончить?), красный бред.Пора призвать предателя к ответуИ пригвоздить к позорному столбу!А нарушителям сего запретаПисать ПОЧТИ фломастерам на лбу.Я требую, чтоб строгий суд поэтов,Таких, как Пушкин, Лермонтов и Блок,Но не таких, как Быков или Летов,Нам преподали чистоты урок,И осудили б злобного клевретаНа справедливейший тюремный срок.И будет тот вердикт суров, но верен!К тому же подтверждаться будет тем,Что в текстах судей – можете проверить —ПОЧТИ не обнаружите совсем.…Проходят времена, линяют нравы.Грядущий век, галантен и учтив,Вновь с остальными сделает на равныхХитрющее зловредное ПОЧТИ.Ноябрь-декабрь.На смерть двух слив
Черемухины холодаВсегда нежданны и всегдаНеповторимы.А у природы свой расклад:В начале лета каждый сад —Невест смотрины.И вот настала эта ночьИ облака умчались прочь.Луна – как блюдо.А по земле – тумана плед,Над ним – дрожащий зыбкий свет.Ну, что-то будет!Гляжу в окно: туман.Но вотПлывет деревьев хороводГусиным шагом.Луны бесовский медальонИ рядом – паж, вихрастый клен.Мундир и шпага.Ты помнишь этот благовест?Кипенье белое окрест,Девичий праздник.Ночная ярмарка невест,Таких нагих, таких прелест-ных,Очень разных.Груш царственная красота,Черешен тонкая фата,А вишни, вишни!Сад – как дворец.И слуги в нем,Все окна осветив огнем,Палят излишки..И пелерины тонких слив,Бегущих, ноги оголив,Таких счастливых…Потом туман в кусты уполз.Потом пришел и стал морозИ умертвил их.1 ноября.Предзимье
В окне зима?Скорей, эскизЗимы. А попросту, предзимье.Нет ожидаемой тоскиВ разрывах туч, по-майски синих.К обеду все заволокло.Подкрашен белой краской задник.Глядим мы радостно в окноНа наш помолодевший садик.И вот готова декора-Ция до самого утра.В лицо метельный взрыв хлопуш-Ки, музыка играет туш.Стоп, стоп!У нас не буффона-Да, вязь реальности и сна.А мы пока в окно глядимИ улыбаемся, и шутим.Все это будет впереди,Все это еще только будет!Предзимье – тонкая игра,Когда живут томленьем нервы,Как ждет завзятый театралДавно обещанной премьеры.Прозрачна пьеса и легка.В ней нет ни примадонн, ни автора.И если верить облакам,Премьера будет послезавтра3 декабря.Татарник
Анне
Там, где кончается заборИ начинается кустарник,Стоит жиган и честный вор,Владыка пустырей, татарник.Жилет зеленый, ирокез,В обтяжку латаные джинсы,Фиксатый рот, во взгляде бес,Как говорят, поди подвинься.За ним стеной у самых ногНастороженною ватагой —Лопух, крапива, василек,Пираты грядок и бродяги.А за забором в двух шагах,Во влажной духоте теплицыРастут с улыбкой на устахЖеманницы и озорницы.Цветы не ведают забот,Зимы и северного ветра.Они уверены: вот-вотСадовник их придет проведать.Воды живительной глотокНаправит в клапаны и фильтрыИ кислород подаст в чертогЧерез систему трубок хитрых.Устав от трюма корабля,Они зевают от Америк,Им грезится Лазурный берегИ Елисейские поля.Прилизан каждый лепестокИ одуряющ пряный запах…Вдруг показалось: это – Запад,А где татарник – там Восток,Восток с дикарской простотой,Наложниц визгом, бурей пыльной,С бескрайностью и теснотойИ горечью степной ковыли.Татарник же – бунтарь, изгой —Стоит уверенно, степенно,Как хан Чингиз, готовый в бойПослать послушные тумены.Цветы, татарник и забор —Мне кажется, что это символТого, как бесконечный спорВедет сама с собой Россия.7 ноября.Старуха
Р. А. Брандт – с любовью.
На парковой скамье сидит старуха.Она сидит так каждый божий день.Не замечая, слякоть или сухо,Как будто у нее нет больше дел.Она сидит, прямая, как напильник.На голове чудовищный берет.На ботиках ухоженных ни пыли,Ни пятнышка за уйму долгих лет.А пальцы у нее как корни сныти.Писать, такими? Шить? Избави бог.Такими можно только, извините,Толочь картошку да лущить горох.Из не-пойми-чего – цыплячья шея.Не шуба, нет, – доха?Нет-нет, – салопИз богом позабытого музея.Он в три обхвата, как цыганский гроб.Она сидит упрямо и безмолвноИ не мигая смотрит лишь вперед.В руке платок. Мужской. С каймой лиловой.И сжатый рот характер выдает.Да, много повидали эти руки.Но шуба! Но берет! Осанка! Взор!В них прошлое страны, а не старухи,Как в стуке костылей – бряцанье шпор.Что держит ее здесь? Какая жила?Конец не страшен. Страшен лейтмотив.Она своих давно похоронила,Теперь совсем одна. И не уйти.Она встает внезапно, с силой новой.Тверда нога и вытянут носок.И с дерева за нею лист кленовыйСлетает вниз и чуть наискосок.Ноябрь, 14.2018
Гадалка
Мне цыганка по руке гадала.Говорила складно, нараспев.Говорила о дороге дальней,Про казенный дом и даму треф.Глазом на меня она косила.Не коси!Правдива ворожба.Вот она идет из магазина,Моя дама треф, моя судьба.08.01.Запоздалое
Мы собираем яркие мазкиПрошедшей жизни в серенькую клетку,Как нищий собирает медякиВ расстеленную под ноги газетку.Со временем мазков – невпроворот.Но вот что с каждым годом все яснее:Количество мазков таких растет,Но каждый по отдельности тускнеет.Наверно, есть неписаный законЛимита интенсивности событий.Не мы решаем —Нам диктует он,Запомнить крепко или же забыть их.Иная жизнь – кипение, восторг!Поездки, страны, пляжи, море женщин…Глаза не могут высмотреть итог:Пуантилизм и головокруженье.Напротив, – нелюдим, анахорет,Макает в кофе высохшую пышку,Но разговор с ним через много летТы помнишь как невиданную вспышку.Я, вам поведав тяготы души,Готов раскрасить мир вокруг и лица.Цветные очинил карандаши.Одна беда —кончается страница.4—7 января.Кузнечик
Маленький кузнечик цвета хакиМне отважно прыгнул на ладонь.В летном шлеме, будто Коккинаки,Или Бельмондо в своем ландо.Отогрелся, подождал немногоИ пошел, усами шевеля,Словно Ливингстон в верховьях Конго:Вот открытий полная земля!Самоучка, маленький старательБез подсказок, лживых и пустых.Милый, мы троюродные братья!Может быть…И след его простыл,Растворился в запахах и звуках,Чем богат июльский травостой…Он еще расскажет своим внукамО ладони,теплой и простой.20.01Раскаяние
Сказал: «Ну, все», – и в дверь плечом,Оставив недопитым кофе,И стало зло и горячоОт половодья кислой крови.Потом вернулся.Утром рано.И встал, сминая тонкий шелк,Свою небритость проверяяО сочный персик ее щек.Новогодняя ночь.Брошенные женщины
Брошенные женщиныВ чем-то обезличены:Годы приуменьшены,Беды возвеличены.Брошенные женщины,Жертвы своей скромности.Мастерицы печева,Узницы скоромности.Брошенные женщиныВ массе одинаковы:Трещины залечены,Лакомы и лаковы.Брошенные женщины,Взгляды удивленные,Ангелом помечены,Дьяволом клейменные.Брошенные женщины,Мелкие в огромности.В прошлом вспомнить нечего,Только лишь подробности.Брошенные женщины,Жертвы паранойные,Со слезой повенчаны,Смехом коронованы.Брошенные женщины,Ищущие самочки.В близости доверчивыДо потери самости.Брошенные женщины,Жадные без робости.Этой человечиныЕще раз попробовать!..Брошенные женщины,Шерочки-машерочки,Жизнью искалечены,Но все те же девочки!Брошенные женщины,Все у них как водится:Грешницы в бубенчикахС сердцем богородицы.12.01.Зимнее утро
Вот погожим утром раннимДа с ходьбы румянцемСолнце кошкой аккуратнойЛапкой умывается.Ночь в серебряной оплеткеВыпита до донышка.Снегири на лапе елки —Как котятки солнышка.10.02Ангел и черт
Как-то раз, вкусив небесной браги,Что пьянит и в рот сама течет,Завели спор белоснежный АнгелИ облезлый лысый старый черт.Нет чтоб прошвырнуться по аллее,Споря о достоинствах винца!Ну, короче:Кто из них полнееВоплощает замысел Творца?Первым слово взял Господний Ангел,Обратив к восходу светлый лик.Говорил он, в общем-то, не нагло,Но напористо, как лучший ученик.– Воплощаю Благо я с рожденья,Я – источник света и тепла,На весах незримых ПровиденьяБольше я, —И прочее бла-бла.Улыбнувшись иронично, умноОтвечал на это лысый черт:– Ты – Благой.Таким ты и задуман.Но происхождение не в счет.Ты забыл, кто Господу любезен:Царский золотой иль стертый грош?Грешник, кто раскаялся над бездной,Иль невинный, кто и так хорош?Так давай не будем препираться.Провиденья мы с тобой лишь часть.Я всегда имею шанс подняться.Ну, а ты, дружище – низко пасть.Январь, 30.Язычник
Я – язычник.В чаще непокорнойОтыщу заветную сосну,Лягу в растопыренные корниВ теплый мох целебный —и засну.Я – язычник нового замеса.У меня в кармане есть айпэд.Но кому звонить из чащи леса?Не фанатик я и не адепт.—Двадцать первый век давно на рельсах:Дальше, выше, прямо к облакам!Вера – как костыль, чтоб опереться,Меньше людям.В большинстве – богам.Я – язычник общего прихода,Где кармин и охра, сурик, синь.Тот приход – вся, целиком, природа.Не работник я, а старший сын.Я проснусь в преддверии заката,Отдохнувший телом и душой,Я сниму с щеки меньшого брата:«Ну, бывайте, братцы! Ухожу.»Вечереет.Выхожу из лесаМедленно.Мне торопиться лень.Над рекой туманная завесаОбещает завтра жаркий день.16—24.01Эпоха
Не могут понять варвар, скиф или гунн,Как выглядит смена эпохи.Лишь только тогда разбивают опоку,Когда в ней застынет чугун.08.01.Воробей и голубь
Вчера в окно я подглядел,Как воробей нес хлеба корку.Бедняга взмок, пока летел.Хлеб тяжеленный был и мокрый.Он крыльями махал, махал,И в клюве хлеб не удержал, —Чай воробей, не кран подъемный!Тут голубь, этакий нахал,Хлеб – хвать!И утащил под елку.А воробей обшарил двор:Две хлебных крошки вместо пира…И я подумал:кто здесь вор,И кто, простите,птица мира?08.01.Декабрь
Опять декабрь.Мы мокнем под дождем.Но ничего – мы биты и двужильны!И не такое вместе пережили,А уж декабрь мы вчих переживем!Перчатки, шарф – ты с дождиком на «ты».Ты при любой погоде будешь милой.От года остается лишь обмылок,Мне, как обычно, не до красоты.Слышна повсюду звонкая капель.В саду, как в половодье, все дорожки.И с ясеня весь день летят сережки —Решил, бедняга, что уже апрель.Напомнив нам, каким был этот год,Декабрь опять ступил на те же грабли.Ты – не петух,а год разверстых хлябей!Привычки старика известны наперед…16—24.01Скрипач
Скрипач в подземном переходеСидит на стульчике складном,Что у туристов есть в походе:Каркас, прикрытый полотном.Вокруг привычные старушки.Петрушка, семечки и мед.А он сидит, пьет чай из кружкиИ ест с зубаткой бутерброд.Рубашка мятая в полоску.На голове – потертый фетр.Он – свой, как говорится, в доску.(От Станиславского привет.)Он среди сырости и капель,Как белкой спрятанный орех.И отражает черный кафельЕго оптимистичный смех.Окончив есть, шутить, смеяться,Достал нестиранный платокИ вытер с интересом пальцы,Губастый и подвижный рот.Где жесты старого паяца?Их нет!Пружиною тугойОн шляпу снял, затем поднялся,Занес смычок над головой, —И вдруг в безногого АхаваПреобразился Моби Дик.Что он играет, боже правый!Что слышу я?Не может быть!Из «Бранденбургского концерта».Вторая скрипка.Где гобой.Я вздрогнул.Боже мой, ведь это,Как из забытого конвертаПахнет лавандою.Тобой.Засим последовала «Мурка»,«Голицын» и «Лесоповал».Испытывать такую мукуЯ и в комфорте бы не стал.И в звуках, простотою схожихСильней, чем схожие – просты,С очередной волной прохожихИду.И я его простил.Простил ему ухватки фата,Жир на руках и сальный смех(В окоп летящая гранатаЛетит в тебя, а не во всех!),Простил ему, что он навекиВпечатан в русский наш лубок,Что мы – с натяжкой, но коллегиИ что над нами общий бог,Простил помятую рубаху,Простил петрушечный почет…За то, что он исполнил Баха?Неправда!Бах тут ни при чем.Смех за спиной взорвался снова.Я обернулся невзначай —Он разливал в мирке медовомПо кружкам чай.(Или не чай?)Простил подземного паяцаЗа мелочь – истина проста:Перед игрой он вытер пальцы,Снял шляпу, скрипку взяли встал.4—5 января.Чарли, ирландский терьер
Терьер ирландский – нравом генерал,А взглядами – послушник, или инок.Он никого к себе не подпускал,Вот ранка на ноге и загноилась.Натер ли как-то? Стукнул на бегуИль в честной получил собачьей драке?В ирландскую впечатано башку:Все стерпят Настоящие Собаки.И счастьем было до недавних порНастигнуть кошек в мартовском проступкеИ гнать их с наслажденьем через двор,Чтоб вихрем шерсть кружилась в переулке.Твой неподкупный простодушный взорНас заставлял за дело приниматься.Мы не вели фривольный разговорИ тут же прекращали целоваться.А в хитрости ты был большой мастак,Тихоня и аскет, приличия витрина.Следить за всеми в тридцати местах —Ты не терьер.Ирландское нейтрино!Местоблюститель дома и семьи,Хранитель пуританского уклада,Тебя боялись доги, черт возьми,Неистовый мохнатый Торквемада!В природе милосердна смерть к зверям.Она их гонит дальше в чащу леса.Смерть на глазах людей – позор и срам,Собачьей жизни тягостный довесок.Мы все терялись, люди и коты,Под взглядом и взыскующим, и строгим.Ты так хотел небесной чистоты,Что первым проложил туда дорогу.Счастливая, завидная судьба!Ты в доме был правителем из тени.Намордник ты считал клеймом рабаИ милостиво дозволял ошейник.Я старый скептик.Вера – атавизм.Но чудится, что в небесах бездонныхСкажу я тихо:– Чарли, отзовись! —И мокрый нос уткнется мне в ладони.2018Щенок
Рычит щенок на нас из-за забора.Старается, аж пробирает дрожь.Глаза горят!Да, видно, очень скороПо-дружески к нему не подойдешь.Он даже воробьев согнал с осины,Бесстрашный и отчаянный щенок!И только хвостик, все еще крысиный,На всякий случай прячет между ног.08.01.Деревья
Здравствуйте, деревья! Как делишки?Вас в убранстве снежном не узнать:В блестках серебра, в толпе людишекМчится на рысях царёва знать.Впереди сосна с осанкой статнойНынче, откровенно говоря,Я царицей звать тебя не стану,Только фавориткой у царя.Ветер ищет в кронах себе место.И гуашь сменила акварель.Словно спичку чиркнули в оркестре:Красным – скрипки, альт, виолончель.Красные стволы, как медь органа.Весь регистр нижний, до басов.В час назначенный орган тот окаянныйПроревет мне страшный трубный зов.Задник весь в берез разводах серых.Зимний эталон белил – не вы.Будьте же немного милосердны,Мне мазок оставьте синевы!Луч закатный прыгнул с черной ели,Мне зрачок хрустальный расцветил.Милые, спасибо!Я к постелиВозвращаюсь бодрый, полный сил.31.01Авторизация