– … а сами они себя зовут «тaмри».
– Мой господин хорошо заметить это, – улыбнулась она. – Это наша как это… игра слов. Шамри в наш язык значить э-э… червь, который пьёт кровь.
Я усмехнулся.
– Пиявка. Что ж, боги одарили ваш народ юмором. Но почему вы прозвали их так?
– Мы долго были вместе. И боги Египт были наши боги. Но многие из нас начали понять, что Египт хотят лишь наш земля и власть, – взволнованно произнесла она. – Они не хотят чтобы мы говорить наш язык. Они пришли с много солдат к нам. Они думай, что они лучше всех и только они могут решай за нас. Они приказывай служить другой народ, как и… – она вдруг резко замолчала.
Я подошёл ближе.
– Как и Рим?
Она тут же опустила голову.
Я протянул руку и коснулся её подбородка, заставляя поднять голову.
– Смотри мне в глаза.
Она посмотрела мне в глаза. Это были бездонные блюдца полные детского испуга.
– Я прошу простить, мой господин! Я неблагодарна ему. Я очень плохо сказать. Я не должна так говорить. Мой господин должен наказать меня! – У неё задрожали губы.
– Ты ещё ничего не сказала. Но то, о чём ты подумала правда для тебя. Твоя честность не заслуживает наказания. Тебе не за что любить Рим, как и Египет. Ступай, твоя госпожа ждёт тебя.
Она в слезах выбежала из моего кабинета.
Я двинулся в атриум, взял деревянный молоток и ударил по бронзовому гонгу, подвешенному рядом со статуей Флоры. Пришел Порцир и Малла, старшая служанка. Я дал знак Порциру удалиться.
– Малла!
Она поклонилась и приготовилась слушать.
– У нас новая служанка. Она трудолюбива и скромна. Но её одежда весьма открыта, а она из южных земель. Если она заболеет, госпоже придётся искать другую. Позаботься выбрать ей новую одежду.
– Всё исполню, господин.
Мне часто приходилось лгать во чьё-то спасение. Говоря это сейчас, я подумал о своём.
III
Папирий Курсор
У нас ещё гостила сестра Плинии. Септимия сказала, что её подруга дала ей деньги, чтобы сшить столу, платье для замужних женщин. В Ариминуме, где она проживала, не было искусных портных. Перед приездом она записала мерки, снятые с подруги, однако то ли потеряла, то ли забыла этот клочок папируса, и за это сильно корила себя. Когда Септимия увидела Дебу, то очень обрадовалась, ибо у рабыни был такой же рост и вес. Она пригласила портного, который снял мерки с нубийки.
Через четыре дня портной сделал работу и прислал готовое платье. Примерку решили сделать в атриуме, куда падало больше света. Я направлялся в сад и прошёл позади них по коридору. Мимоходом меня угораздило повернуть голову и бросить взгляд в тот момент, когда Деба сняла с себя одежду и взяла столу из рук Маллы. Каким-то образом нубийка почувствовала мои глаза и быстро повернула голову. Я отвернулся и проследовал дальше.
Я находился в саду некоторое время. Закрыв глаза, я практиковал упражнения персидского «слепого» боя, когда Ритигир разыскал меня.
– Господин! Важные гости посетили твой дом. Они ожидают тебя.
Моя туника была мокра от пота. Недоумевая, я умыл лицо и руки и поспешил посмотреть кто это.
… Жена с сестрой и рабыня находились ещё там. В следующий момент из вестибюля показались два человека. Один был в тоге с пурпурной окантовкой. Он был в годах, но хорошо выглядел. У него были короткие седые волосы, гладко выбритое лицо и надменный непроницаемый взгляд. Его звали Тит Папирий Курсор. Он был один из самых влиятельных людей в Риме. Его сопровождала красивая элегантная женщина на вид намного моложе его по имени Фабия Амбуста, которая была его женой. Рядом с ней стояла девочка, её дочь.
Я совершенно не был готов, что столь высокое лицо с семьёй посетит мой дом. Если такие знатные гости приходят без приглашения или уведомления накануне, это знак особого расположения. Но я не понимал, чем я заслужил его внимание.
– Сенатор, – сказал я растерянно, – это большая честь для моего дома. Я несказанно польщён визитом и прошу простить меня за ненадлежащий вид. Если сенатор даст мне время, я сейчас же переоденусь и распоряжусь накрыть стол для столь уважаемых гостей.
Он улыбнулся:
– Не стоит, советник. Это я должен извиниться за свой визит. Но я просто не мог не айти, чтобы увидеть славного патриота, о котором говорит весь Рим.
Вероятно, он имел в виду историю с поимкой карфагенина. Я сделал почтительный кивок. Следом Плиния. Следом её сестра. Следом Малла и Деба, которые склонили головы до пояса.
Тут я заметил, что Фабия, пробегая глазами по всему дому, вдруг неожиданно заострила своё внимание на нубийке. Её лицо сразу же переменилось. Вид рабыни вызвал у неё сначала удивление, а затем негодование. Склонившись к уху сенатора, она что-то быстрое ему зашептала. Деба же, как только увидела Фабию, вдруг побледнела, стала беспокойна и, казалось, дай ей волю, она тут же выскочит комнаты…
Лицо сенатора после слов его супруги тут же приобрело недовольный вид. Он кивнул, а его седые брови нахмурились. Однако, видимо, больше поддавшись замечанию своей жены, нежели тому что на самом деле он чувствовал, он, кашлянув, изрёк с несколько наигранным сарказмом:
– Советник Капитул. Гм… я так понимаю, это примерка? – он показал пальцем на Дебу – … но, тем не менее… тем не менее, стола – не просто наша одежда. Это наш символ. Свободные римлянки считают её предметом гордости. Многие из них сказали бы, что весьма оскорбительно видеть это на теле рабыни…
Я был смущён его фразой. Я совершенно не подумал об этом раньше. Плиния и Септимия, как казалось, смущены ещё больше.
Я кивнул.
– Это правда, и я благодарю сенатора за мудрое замечание. Я прошу прощения у достойных гостей и обещаю, что впредь не допущу подобного непочтения, – произнёс я и повернулся к Малле: – Немедленно снять!
Малла тут же подала знак рабыне – и они быстро удалились. Септимия последовала вслед за ними.
Я подозвал Плинию, и мы с ней подошли ближе к гостям.
– Достойный сенатор и его супруга окажут мне честь, если разделят нашу трапезу.
– Нет-нет, – повторил сенатор. Его лицо вновь приняло благообразное выражение. – Мы cыты. И, как я сказал, я зашёл лишь просто выразить тебе признательность лично от себя за поимку опасного врага Рима…
Я почтительно кивнул.
Он перевёл взгляд на мою жену и участливо поинтересовался:
– Как твоё здоровье, Плиния? Болезнь оставила тебя?
Плиния вздохнула и собралась ответить…
– Её болезнь подобно Борею, – опередил её я. – Треплет наш семейный корабль. Внезапно налетает и рвёт паруса, и так же стремительно уходит. Мы не знаем причин.
– А что говорит доктор Грациан?
Я вздохнул.
