Сын Дьявола

Двое стражников притащили в зал Мару, юную шестнадцатилетнюю дочь Мануэля, которая ретиво пыталась вырваться из сильных рук этих солдат. Мануэль ужаснулся, когда увидел, сколько страха на лице у его дочери. И сейчас он еще сильнее чувствовал свою вину и беспредельное отчаяние.

– Вряд ли это милое дитя отличается такой смелостью и бесстрашием, как ее отец, – сказал епископ, восторженно оглядывая прелести молодой девушки, которая явно оживила его похоть, но он не мог сиюминутно ее удовлетворить.

– Отпустите ее, прошу вас! Я все скажу, да, книги есть! – как в бреду начал кричать Мануэль. – Много книг! Да, я сам написал эти рецепты и хотел свалить все на Аарона, так как… я давно ненавижу его. Я хотел занять его место. Я всю жизнь считал, что он ведет себя слишком надменно для священника. Я никогда не верил ему. А еще завидовал. Вот поэтому я все это и придумал, и подговорил Лоренцо! О, я так подставил их обоих, они не виноваты. Отпустите их, прошу вас и я вам все расскажу. Я знаю где книги.

– Очень любопытно! – удивился епископ. – И где же они?

– В надежном месте! – ответил Мануэль. – Вы же понимаете, что я не мог держать их в своем замке. Это было бы слишком рискованно. Сами подумайте – у меня несколько сотен слуг и еще столько же разнорабочих, и семья, жена, которая везде следит за мной, как я мог держать это дома? Есть другое место. Храмина существует!

В ней же тот самый подвал.

– А почему же раньше вы молчали об этом? – спрашивал с серьезным видом епископ, когда вокруг все инквизиторы и присутствующие судьи громко смеялись над выдумками Мануэля. Суд в действительности уже превратился в полное посмешище.

– Я боялся за жизнь своей дочери и жены.

– А теперь вы не боитесь?

– Прошу вас отпустите ее, не мучайте, умоляю!

– Слишком поздно, брат Мануэль. Вы упустили все свои возможности для спасения и себя и своей семьи. Ваша дочь подозревается в сговоре с Дьяволом и колдовстве, поэтому мы не можем отпустить ее. Но если суд выяснит, что она невиновна, он ее отпустит. Брат Марко, Альваро, теперь ваш черед. Мне нечего больше добавить. И я сам уже реально устал. Думаю, мне пора отлучиться по другим своим делам. С этим ненормальным мне не о чем больше говорить, – окинув томным взглядом Мануэля, епископ направился к выходу из зала.

– А девицу, – сказал он тихо на ухо Марко, – оставить в живых. Мучайте и пытайте сколько угодно, но с сохранением нужных частей тела. У нас таких очень любят…

– Понял, Ваше Преосвященство, – усмехнулся Марко, оглядев Мару, – девица что надо. Лакомый кусочек!

Напоследок он моргнул Альваро, оставляя за ним право вдоволь порезвиться с ней. И этот представитель высшего правосудия уже жадно вглядывался в прелестную дочь Мануэля. Подойдя к Маре, Альваро сорвал с нее одежду, полностью обнажив ее прекрасное с совершенными формами тело.

– Сейчас мы будем проверять, является ли твоя дочь ведьмой. Ты уже знаешь всю процедуру, Мануэль. И начнем с испытания иглой. Напомню всем, что если кровь потечет из метки Дьявола, при обнаружении таковой, значит обвиняемая – истинная ведьма. К тому же, она может не испытывать при этом боль, что будет напрямую указывать о том, что нечистые силы помогают ей быть нечувствительной к боли. Брат Альваро, приступай к досмотру!

– Не трогайте ее! – продолжал умолять садистов Мануэль, – это безумие, какая она ведьма, ей всего шестнадцать. Я же уже сказал сожгите и пытайте меня сколько угодно и как угодно. Если вы прикоснетесь к ней, вы никогда не узнаете, где я прячу магические книги.

– Молчи, презренный еретик и богохульник! – с выраженной злобой и отвращением прошипел Марко. – Ты уже достаточно погряз в своей лжи и лицемерии. Ты уже всем доказал свою вину и твои лживые слова не стоят даже и гроша! Лучше просто молчи и смирись! Ты столько лет подло топтал наше доверие и всячески подрывал авторитет церкви. Мы уже не в силах сдерживать все то зло, что ты изрыгаешь из себя! Ты посланник Дьявола, и ты говоришь его гнилыми устами! Сколько угодно нас оскорбляй и приводи любые доводы, хочешь о Боге, о ком хочешь… Но только ты один повинен в том, что произойдет. И эту вину можно искупить только муками с последующей смертью. Вся твоя семья пройдет процедуру досмотра, таков устав и таковы правила! Брат Альваро, где игла?

– Вот она! – спокойно ответил Альваро и достал из своего карману иглу. Держа ее в одной руке, другой он принялся исследовать роскошное тело Мары, особое внимание уделяя интимным участкам, бедрам и груди… Как будто именно там была могла быть расположена та самая «метка Дьявола».

Этот процесс приводил его в явный экстаз, и он не спешил завершать его. Наоборот, его пыл только разгорался, приводя в не меньший восторг всех окружающих, которые разинув рот смотрели, как Альваро занимается поисками заветной метки. Но это скорее походило на любовную прелюдию, нежели пытку. Мара корчилась и всем телом пыталась отторгнуть его прикосновения, которые явно не приносили ей столько удовольствия, а лишь усугубляли ненависть и отчаяние, что еще больше распаляло похотливого инквизитора.

Когда он опустил руку ниже, проводя по бедрам, и внедрил ее между ног Мары, она закраснела от стыда своей наготы и издала звуки ненависти к этому человеку. Ее ведь еще не касался ни один мужчина, а теперь ее лапает это грязное чудовище, этот извращенец, а все остальные взирают на это. Как ей было противно от этого, хотелось провалиться сквозь землю, а лучше даже умереть. Ведь маловероятно, что эти озлобленные твари отпустят ее просто так. Наверняка будут пытать как отца, а может, еще и изнасилуют. Этот страх сидел в Маре в тот момент даже сильнее страха смерти. Она зажмурила глаза, из которых текли горячие слезы, она всхлипывала и содрогалась всем телом.

Альваро опустился на колени и, расставив ее ноги, начал искать

«метку Дьявола» на внутренней поверхности ее бедер. Потом он поднял на нее глаза, а Мара, открыв свои, опустила взор на него и ее страх сменился мольбой. Она пристально разглядывала его лицо и, только сейчас как следует разглядев, она поймала себя на мысли, что оно у него слишком красиво. Хоть взгляд чрезвычайно злобный и преисполнен грязной похоти, черные глаза сияли блеском сладострастия, а черты лица были невероятно красивы и благородны. Как же он мог стать чудовищем и вытворять такое с людьми? Он совсем не похож на остальных. Он будто заворожил ее своим взглядом, и если бы она встретила его при других обстоятельствах, в мужчину с такой внешностью она могла бы влюбиться. Но, видимо, не в этой жизни. Здесь он послан, чтобы мучить ее, и с этой ролью ей предстояло смириться.

– Мною не найдены следы Дьявола, – констатировал Альваро, поднявшись с колен. – Полагаю, нам надо продолжить расследование.

– Ну, раз так, давайте перейдем в камеру пыток, – сказал Марко. – Суд постановил это необходимым этапом нашего расследования.

Когда Мануэля и Мару привели в камеру пыток, они увидели, что там в подвешенном состоянии находились уже Матильда, жена Мануэля, и тот самый Лоренцо, возлюбленный Мары, который привез Мануэлю камни из Иерусалима.

– Вот наши милые гости, – насмехался Марко над Матильдой и Лоренцо, которых палач стегал плеткой по очереди. – Они уже заждались вас. Теперь вся семья в сборе. Признаться, очень мутная и странная семейка. Чрезвычайно лживая и на редкость опасная. В своем коварстве они зашли так далеко, что даже Дьявол умудряется скрывать свои метки на их телах.

Стражники силой уложили обнаженную Мару на стол. Мануэля поставили так, чтобы он видел, что будут вытворять сейчас с его дочерью. Тем более подвешенным Матильде и Лоренцо это так же было хорошо видно.

– Вот вам верная соратница Дьявола во всей красе. Брат Альваро, ты уверен, что хорошо обследовал ее тело? Не исключено, что есть следы сношения с Дьяволом, проверь, девственница она или нет.

– Не смейте! – кричал Мануэль, пока Матильда взахлеб рыдала. – Не трогайте ее. Не было никаких сношений. Девственница она. Умоляю, не трогайте ее.

– Если она девственна, мы не станем убивать ее, в этом я даю тебе слово. Но если нет, она сгорит вместе с тобой, – заявил Марко.

– Есть ведь другие способы, – говорил Мануэль. – Вы же знаете, что существует особое правило для проверки девушки на предмет чистоты. Это должна выполнять женщина и не так, как это собираетесь делать вы!

– Не тебе нас учить, грязный еретик! Ты нарушаешь правила, а почему нам нельзя? Разве все правила нужно соблюдать? Ты устанавливаешь свои, а мы свои. Альваро, мы ждем! – скомандовал Марко.

Альваро этой минуты ждет уже очень давно. Теперь эта девица в его полной власти. Ну что за вздор, конечно она девственница. Подругому быть не может. От нее веяло чистотой и в то же время неразбуженной страстью, которой он сейчас насладится в полной мере. И это придавало ему такой дикий восторг и кайф, как будто он был одурманен ее прелестями. Он рассматривал их, раздвигая ее ноги, глаза запылали страстью и вожделением. Он не слышал ни вопли ее родственников, ни их мольбы. Такая красотка ему еще не доставалась. Стражники рядом стояли не менее возбужденные и просто истекали слюной в ожидании, когда до них наконец дойдет очередь. Палачи и судьи, рыдающая мать Мары – все это еще больше распаляло страсть Альваро, что все будут смотреть на то, как она станет добычей его преступных страстей. Его желание уже достигло бешеного предела, и, чтобы не откладывать утоление своей садисткой похоти, он торопливо расстегнул ремень и спустил с себя штаны, которые препятствовали удовлетворению его похоти.

Мара задыхалась от ужаса и слез, она уже не сопротивлялась, это было все равно бесполезно. Двое сильных мужчин держали ее за руки, пока Альваро наклонялся над ней. Вдруг он начал яростно избивать ее по лицу, очевидно, чтобы специально добавить себе возбуждения и чувствовать ее боль, которая, по его мнению, должна будет доставить ей удовольствие. И да, он хотел видеть, что ей тоже

будет хорошо, и почти был уверен, что выполнит свою мужскую мис сию сейчас в полном объеме и Мара надолго запомнит его «ласки». Такие извращенные понятия в его разуме заставляли его все сильнее испытывать неимоверное желание войти в нее как можно скорее, но в Маре все-таки нет. Ей, разумеется, было больно, и если бы не эти побои, может быть, она даже смогла бы почувствовать что-то приятное, но тогда это было невозможно.

Когда уже все лицо Мары было залито кровью, а тело в синяках, Альваро яростно овладел ею, и так продолжалось довольно долго, он никак не хотел приближать пик своего блаженства, стараясь оттянуть его и как можно дольше совокупляться с этой несчастной девушкой, которая от боли чуть было не потеряла сознание, а из-за ее криков стражникам пришлось заткнуть ей рот кляпом. Но вот наконец он кончил, после чего встав, оглядел ее бедра и промежность, которые были обильно залиты кровью. О да, то была девственница. Он повернулся к ее отцу и подошел к нему, чтобы показать ему, кто здесь главный и победитель, а кто источает злобу и еще большее отчаяние с невероятной болью. Это невероятно тешило самолюбие Альваро, и ему безумно нравилось смотреть на страдания Мануэля и его жены.

– Гореть тебе в аду, проклятая тварь! – проговорил Мануэль с чувством злобы, исполненным гадливости и дикого презрения. – Ты заплатишь за это, и за все свои деяния. Смейся сколько хочешь, чудовище! Будь ты проклят! Ты сдохнешь в муках, истекая кровью.

– Посмотрим, чья кровь потечет быстрее, поджариваясь на медленном огне, – презренно проговорил Альваро над лицом Мануэля. – А смертью ты меня не пугай. Мы все там будем, днем раньше днем позже… Но ты там будешь очень скоро. Так что…

До встречи в аду.

Альваро приказал бросить Мануэля в темницу с Лоренцо, а Матильду посадить в другую. Мару посадить отдельно, но в более комфортные условия. А пока стражники насиловали ее по очереди, Альваро смотрел на это с отвращением и даже не хотел больше приближаться. Пока она больше его не возбуждала, вызывая лишь глубокое отвращение и чувство мерзости. Однако он не жалел о том, что сделал, и осознавал, что сексуальный голод может настигнуть его снова, а плоть этой девицы уж больно отличается от остальных и ему сильно понравилось пребывать в ней. Уж больно редкая у нее была красота и необыкновенно красивое тело. – Ну все, довольно! Я же сказал, все по одному разу! – скомандовал Альваро, – Был приказ оставить ее в живых, но не насиловать до смерти. Пошли вон отсюда! А ты унеси ее в камеру, что наверху. Позже распорядись, чтобы принесли еду.