Аня громко фыркает.
– Александрова, у вас, что добавить к ответу или в чем возразить? Нет? Тогда продолжим. Садитесь, Неродова. Ваша сокурсница права, господа адепты, пусть и употребляет она не совсем корректные термины. Исходя из полученной во время после падения Римской Империи информации, Затронутые постановили…
По руке Саши скатывается бумажка, опять отвлекая ее от лекции.
Она скашивает глаза – и разворачивает послание, написанное Аней.
Азамат злится и требует вернуть ему записку. И насчет монополии – в точку, Саш. Но вообще всегда есть альтернатива. Так, просто на всякий случай, чтобы ты не верила слишком сильно всему, что нам тут рассказывают. Это только часть правды.
Саша посылает соседке быструю улыбку. Аню в их группе сторонятся, хотя почему она еще не успела выяснить. Сама по себе Аня кажется приятным человеком, какой-то несколько наивной и светлой девушкой, из тех, что любят изображать вяжущими венки у какой-нибудь речки на пасторальных картинках.
И стоит Саше отвлечься на эту мысль, как кто-то направленным импульсом выдергивает записку у нее со стола.
– Неродова! – грозный тон лектора заставляет ее проглотить ругательства от улетевшего прочь клочка бумаги. – На перемене уберете класс. Нечего мусорить. Итак, продолжим…
Остаток лекции Саша старается не отвлекаться, хотя довольно быстро теряется в изобилии дат и поправок к Закону. И не она одна. Краснодарское отделение Ордена Охотников, или даже в официальных документах часто просто Ордена, обучало адептов в довольно быстром темпе, не скупясь на количество вываливаемой на их головы информации. И в итоге сейчас два десятка начинающих жизнь в мире Затронутых волшебников почти одинаково не понимали, что от них хотят и к чему все это приведет. Впрочем, за пределами Ордена любое употребление магии, кроме бытового, было строжайше запрещено, так что альтернативы обучению здесь все равно не было.
Мысли Саши вернулись к нескольким интересным книгам, что дал ей Серафим. Там вскользь описывались все услышанные на нынешней лекции события. И величие Рима, поставившего Затронутых к себе на службу и объединивших их под эгидой собственных законов, и реки крови после его падения, и Великие Войны, в которых Затронутые вместе с ведомыми ими людьми едва не истребили вообще всех гомо сапиенс в Европе, Азии и Северной Африке, воюя между собой. Финалом Войн было Перемирие, отныне и впредь запрещавшее воздействовать на людской мир что магам, что колдунам, что оборотням с суккубами и с вампирами без уведомления друг друга. И проводившее черту, с одной стороны которой находились обычные люди, свободные от влияния Грани, а все Затронутые были с другой. Тоже своего рода Грань. Грань Закона, если угодно.
Интересно, если бы это не случилось, каким был бы мир, где Затронутые и люди жили, не скрываясь друг от друга?
Но едва Саша задумалась об этом, как задребезжал звонок. Как в школе.
– Все свободны. Неродова, я все еще ожидаю, что вы здесь уберете мусор.
Говорить о том, что бросала бумажки не только она, совсем уж по-детсадовски. Саше и остается, что кивнуть и подождать, пока все покинут класс. Хорошо хоть у них это последняя пара и она никуда не опоздает с этой уборкой.
Глава 2
Саша с любопытством оглянулась, выискивая глазами мусорную корзину. Бумажек накидали по всему кабинету немерено, но она же маг, так? Не так давно изученный телекинез ей давался легко. Правда, гордиться было нечем. Перемещение предметов, как она поняла, было самым первым навыком, которому обучали адептов, нужным больше для осознания собственной силы и сосредоточения на ней. Без большого практического применения, ведь чтобы, например, отшвырнуть хотя бы на метр в сторону взрослого человека, нужно было иметь большой резерв силы. Очень большой. Совсем юным адептам такое точно было не под силу, да и не только юным. Но для тренировки умения концентрироваться и направлять магию перемещение в пространстве чего-то нетяжелого неплохо подходило. Хотя, на удивление, не всем адептом это давалось легко. Те же Азамат или Аня даже лист бумаги, который Саша одним движением вчера на практике на метр подняла, не с первой попытки сдвинули на ладонь вверх.
Но силы мало, нужно и умение. Первая бумажка никак не хотела лететь в нужном направлении. Как и вторая. Но уже на четвертой дело пошло веселее – когда Саша поняла, что слишком много сил прилагала к левитации, запуская уже никому не интересные белые комочки в урну со скоростью выброшенного из пращи снаряда по не самой лучшей траектории.
– Развлекаемся? – раздался противно-знакомый голос от двери.
Восьмая или десятая, кто разберет, бумажка вышла из-под контроля на середине полета, набрав скорость пушечного ядра, и шлепнулась на пол в паре метров от урны, едва не сбив стоявший на подоконнике цветок.
– Тебе какое дело, Азамат? – раздраженно бросила Саша, – помочь пришел?
– Да нет, – парень был один. Видимо, оставил своих прихлебателей за дверью. – Любопытствую, никто не запрещал.
Ни дать ни взять – она опять в старшей школе. Там тоже был один такой здоровый громила-армянин и пара его подпевал. Что характерно – тогда один из подпевал был вполне себе русским. Просто гадом. Ну и у нее и тогда не хватало терпения молчать, когда нужно было.
– Ну тогда не мешай, – Саша отошла на пару шагов и потянулась силой за очередной бумагой. – Мне помощь не нужна.
Азамат хмыкает.
– Я смотрю, ты не понимаешь, что если лезть не в свои дела, то можно за это и получить? И что чужое брать нельзя, а?
Саша сжала кулаки, чувствуя, как внутри поднимается ненависть. Чистая, незамутненная ненависть. Как она хотела ударить того ухмыляющегося ублюдка в суде… И вот перед ней стоял еще один. Не тот – но похожий. Ухмыляющийся. Уверенный в своей безнаказанности.
Нужно было держать себя в руках. Но и молчать она не могла.
– Отвали. Ты своей запиской мне чуть в глаз не попал, дятел криворукий.
– Что ты сказала?
– Да что слышал, – Саша делает шаг в сторону, уводя взгляд от Азамата. Ну как похож на того урода…
– Заткни свою пасть.
– Сам заткни. Я тебе не звала сюда.
– Ворот кунем!
– Дружков своих? – обучение в самой обычной муниципальной школе с не самыми благополучными детьми в классе не прошло даром. Она знала, что именно значило это ругательство.
Удивленный взгляд принес недруга некоторое удовлетворение. А потом Азамат, видимо, осмыслив сказанное, разразился отборной бранью. Саша достаточно было услышать три слова рядом, чтобы остатки самообладания ее покинули. Эта тварь не смеет ничего говорить о ее матери. Никогда.
Она бросилась на Азамата, забыв о магии и о правилах приличия, чувствуя себя вновь вспыльчивой школьницей, только и умеющей, что кулаками доказывать свою позицию. В ярости Саша бросается на парня и врезалась в него, впечатывая в ближайший стол. В этот миг ненавидела Азамата и весь его род всем сердцем.
Удары сыпались куда попало. Кажется, она успела даже попасть в неприятно ощущаемый под пальцами глаз, пока ее не откинули в сторону, заставляя уронить ближайший стул и стол. Они сцепились, награждая друг друга тумаками и круша все вокруг. Удар Азамата пришелся в руку, она попала в жесткий мужской пресс, ответ в губу, еще удар…
Вдруг раздался резкий щелчок – и неожиданно Саша обнаружила, что Азамата рядом больше нет. Никого нет. Она болталась на высоте пары метров над полом, под самым потолком аудитории. Как и армянин, так же висевший над землей, только в другом конце теперь полуразгромленного класса.
– Горячие головы, что вы здесь устроили? – невысокий плотный лысеющий мужчина материализовался, кажется, прямо из воздуха в середине кабинета. Именно он удерживал их обоих над землей. – Учитесь вместе едва ли неделю, а уже сладить не можете? Висите пока, пойду ваших наставников позову. Пусть полюбуются.
Лицо Саши теперь горело не только от боли, Азамат успел по нему пару раз приложиться, но и от стыда. Сегодняшний день определённо не задался.
Это было унизительно. В основном потому, что все это времени они оба болтались между небом и землей. Лучше бы в угол поставили – там хоть точка опоры есть. Вторым аспектом унижения было то, что рядом стояли, помимо разнявшего их полноватого мужчины, патлатый несколько скучающий на вид Серафим в неизменной черной футболке, и высокий породистый армянин в дорогом костюме, чье лицо, наоборот, было строгим и серьезным.
А они вдвоем висели, как то самое в проруби, у всех на виду. Как два ребенка в детском саду – из тех групп, где воспитатель провинившихся в центр зала на стульчики ставит.
– Итак, вы утверждаете, что адептка Неродова напала на вас без всякой причины? – мужчина, который их и разнял, вел нечто вроде допроса, уже успев выслушать версии каждого, и теперь продолжая выяснять детали.
– Да, – Азамат говорил глуховато. Нос она ему подправила. – На ровном месте, психованная д… девушка.
Урод.
– Ваша версия? – мужчина обернулся к Саше. – Что побудило вас начать столь вульгарное выяснение отношений?
– По-другому не умею.
– Прискорбно. И все-таки?
– Имело место несколько неприятных высказываний, затрагивающих третьих лиц, – говорить из-за разбитой губы было не слишком удобно.
– Это так? – с интересом спрашивает мужчина у Азамата
