Дом для судьбы. Мечты! Мечты! Где ваша сладость?
Когда блёклые сумерки коснулись земли, напоминая о приближении ночи, и зажглись первые фонари, гости заторопились по домам.
Таня проводила маму и Наташу, дождалась, пока они сели в автобус, помахала им на прощанье рукой, и только тогда сбросила маску весёлого спокойствия, и дала волю, душившим её слезам. Она не плакала, а рыдала, не обращая внимания на прохожих. Ведь она его так ждала, а он! – Девушка, кто вас так сильно обидел, почему вы так горько плачете? – спросил её, проходивший мимо парень. – Не ваше дело, – грубо буркнула Таня, перенося на, ни в чём не повинного человека, свою боль. Парень, вздохнув, пошёл своей дорогой, а она побрела по улице, даже не пытаясь вытирать бегущие по щекам слёзы.
Домой вернулась совершенно разбитой. Открыла своим ключом дверь, и, боясь разбудить хозяйку, прошмыгнула в свою комнату. Сил раздеться не было. Упала на не расстеленную кровать прямо в одежде. Слёзы продолжали катиться по щекам, скатываясь на подушку.
На работу пришла с опухшим посеревшим лицом. Мастер даже хотел отпустить её домой, решив, что она заболела. Лёня, увидев её, выругался: – Козёл этот твой Димка. Увидел бы, сам бы морду ему набил! – Причём тут Дима? – пыталась скрыть свои страдания Таня. – Ай! – махнул рукой Лёня, – а то я не знаю! Выходи за меня! – Нет! – покачала головой она. – Всё-таки нет? – разочарованно сказал Лёня. – Не обижайся. Ты же не хочешь, чтобы я жила с тобой, а думала о нём.
Прошло две недели, а Дима не объявлялся. Таня знала, что нравится и другим парням. С момента её появления в цехе, по ней сох Саша, предлагал встречаться, но она неизменно отказывала. Он тоже догадался о том, что у Тани неприятности на любовном фронте. Её унылый вид придал ему смелости, и он снова предложил ей куда-нибудь сходить. Его карие глаза в бархате чёрных ресниц смотрели с трепетной надеждой, и Тане стало, его жаль. – Ну, давай сходим, – без особого энтузиазма согласилась она. Саша просиял. – Тогда в шесть у кинотеатра имени Ватутина, – радостно выпалил он. Таня согласно кивнула.
Смена заканчивалась в четыре часа дня. Таня шла домой, и её терзало раскаяние. Зачем она согласилась на встречу с Сашей? Всё равно, все её помыслы будут только о Диме. Не пойду, – решила она. Но сообщить о своём решении у неё не было никакой возможности. Мобильных телефонов в то время не было в помине, а домашний у Саши если и был, то был ей неизвестен.
Она забыла ключи, и дверь открыла тётя Дуся. – Проходи, проходи. Там тебя гость уже заждался. – Кто? – сердце девушки забилось часто-часто. – Кто же ещё? – многозначительно сказала хозяйка. Таня вмиг забыла о боли, причинённой Димой. Она торопливо снимала пальто и туфли, а сердце ликовало: Пришёл! Ура! Пришёл!
Дима перелистывал журнал, и когда Таня переступила порог своей комнаты, встал и быстро пошёл ей навстречу. Она протянула руки, и когда он приблизился, положила ему на плечи, а он стал осыпать поцелуями её лицо. А затем, отстранив, заглянул девушке в глаза. – Рассказывай, чем ты тут без меня занималась? – А почему ты так долго не приходил? – Решил тебя наказать, чтобы впредь попусту не злилась. Это «наказать», больно кольнуло. Значит, для меня это наказание, а для него то, что мы не виделись две недели, безразлично? Её руки ослабли и стали сползать с широких плеч Димы. – Мне нужно переодеться, – потянулась она к халатику, висевшему на спинке стула, пытаясь скрыть обиду. – Думаю, не стоит. Уже без пятнадцати пять, а я взял билеты на шесть часов вечера в кинотеатр. – В какой кинотеатр? – застыла она в напряжении. – Ну, какой рядом кинотеатр? Ватутина, – спокойно сказал Дима. Таня вспомнила о Саше. Он ждал её именно возле этого кинотеатра, и именно в шесть часов вечера. Её появление с Димой он посчитает издевательством, а издевательств он не заслужил. – Я не могу пойти с тобой в кино. – Опять не можешь? Мне уже порядком надоели твои «не могу». Ты уже и в кино пойти не можешь! Почему?! Таня решила сказать правду и про то, как согласилась, и про то, как передумала идти на встречу с Сашей, а главное, по какой причине. Поэтому сказала без обиняков: – Потому что там меня ждёт парень. Это признание взбесило Диму. Значит, она не ждала, не переживала, а встречалась с другим! Хотя, может просто врёт, чтобы отомстить. Последняя мысль удержала от желания, хлопнув дверью, уйти. – Ладно, пойдём в другой кинотеатр, – с раздражением сказал он. Тане хотелось объясниться, но Дима с непроницаемым видом стал читать журнал, лежавший на столе, давая тем самым понять, что больше его ничто не интересует. И Тане показалось, что её объяснение будет выглядеть так, будто она оправдывается. А она виноватой себя не считала и поэтому молчала.
В кино они не держались за руки, и не целовались. После сеанса посидели немного в скверике, напоминая своим видом скучающих стариков. Дима не обнял её, как прежде, а взялся за гитару, которая почти всегда была при нём. Он пел песни на слова его любимого Есенина. После «Клён ты мой опавший», сразу запел другую. « Пусть твои полузакрыты очи, думаешь о ком-нибудь другом, я и сам люблю тебя не очень, утопая в дальнем дорогом». Он пел самозабвенно, и Тане показалось, что последние строки адресованы ей. Он просто не решается сказать ей это прямо. Только зачем ей одолжение? Она хочет любви.
Уже возле Таниного дома Дима сказал: – Я вчера опоздал на автобус, и пришлось ночевать на вокзале. – Мог бы вернуться, и переночевать у нас. Тётя Дуся бы пустила. – Неудобно было беспокоить. – Мы бы поняли. – Ладно, проехали. Просто сегодня уйду раньше, не охота и эту ночь провести так же. – Уйдёшь, никто не держит. – Я вижу, – в голосе молодого человека послышалось раздражение. – Что ты видишь? Девушка чутко отреагировала на смену интонации, и непроизвольно вспылила тоже. – Что не держишь. – А, может, ты сам не хочешь держаться? – Ну, знаешь! По-моему, это ты злишься по всякому пустяку, надоело уже! – Надоело, так уходи. – И уйду. – Ну, и иди. Вспомни она слова Маруси, то, возможно, попридержала бы свой язык. Но за всё это время, ни о Марусе, ни о предсказании, она не вспомнила, ни разу.
Дима резко повернулся, и пошёл прочь, а Таня, желая насолить, крикнула ему в спину: – Я не люблю тебя! – Дима оглянулся, но, не остановился. Таня смотрела на удаляющееся счастье, молча, будто онемела. И неожиданно для себя, ощутила опустошительное облегчение. Ведь то, чего она так боялась в последнее время, произошло. Бояться больше не надо. И понуро поплелась домой.
6
Чувство облегчения длилось не долго. Очень скоро Таня снова затосковала. Глаза её без конца поглядывали в окно, в надежде увидеть знакомую фигуру во дворе. С работы она летела пулей домой, в страхе от мысли, что он придёт, а её не будет дома. Но он не появлялся. Она уже не думала о том, любит ли он её. Её любовь к нему, не давала покоя, мучила и сжигала изнутри. И после месяца мучительного ожидания, когда желание увидеть любимого стало совсем нестерпимым, она решила поехать к нему сама.
За окнами автобуса проплывали пшеничные поля, затем показались дома его села, и всё это: и поля, и дома, и дорога, было дорого её сердцу. Ведь всё это окружало её любимого! Она не думала о том, что ему скажет, не думала о том, как отреагирует на её приезд он, единственным желанием, владеющим ею, было желание как можно скорее его увидеть.
Вот автобус проехал по мостику через небольшую извилистую речушку, и девушка вспомнила, как приезжала сюда с Димой вскоре после знакомства с ним. Их пригласил к себе на день рождения Толик, друг Димы. Ей вспомнилось, какой счастливой она была тогда! Как они тонули в глазах друг друга, какими сладкими были поцелуи! А вечером Дима привёл её к скамейке, стоявшей в уединённом месте. Таня села, а он лёг, положив голову ей на колени. Над ними раскинулось тёмное небо, с мерцающими звёздами. – Посмотри, Танюшка, как красиво! – сказал он, любуясь золотистой россыпью над головой. – Да, очень, – откликнулась она. – Может быть, сейчас где-то далеко-далеко, сидят двое счастливых влюблённых, как мы. И они тоже смотрят в небо, и любуются им, как мы, и думают о нас. Представляешь? – продолжал мечтательно он. Как ей тогда хотелось, чтобы этот вечер длился бесконечно!
Автобус затормозил, и девушка направилась к выходу. У Димы тогда они не были, и где его дом, она не знала. Поэтому направилась в дом Толика. Мама Толика была дома одна. – А почему ты ищешь Диму? Что случилось? Что он натворил? Может, позвать его родителей? – засыпала она вопросами визитёршу, а в глазах её был испуг и участие одновременно. – Ничего не случилось, и он ничего не натворил, просто мы поссорились, я сказала ему лишнее. – Может, всё-таки позвать его родителей? Беспокойство не покидало женщину. – Нет, не надо никого звать. Я только хотела бы его увидеть. – Так он уехал в командировку куда-то очень далеко и надолго. Адреса не оставил, и писем нет. Родители переживают, боятся, как бы ничего с ним не случилось. Мы вчера с его матерью разговаривали. Отец его собирается ехать к нему на работу, спросить, куда его отправили. – А Толик тоже поехал с ним? – Нет, Толик устроился на работу на молокозавод. – Тогда передавайте ему привет. – Может, всё-таки сходим к родителям Димы? Неудовлетворённое желание увидеть объект любви, превратилось в колючего ежа с ядовитыми иголками, сидящего внутри. И сейчас этот ёж стремительно увеличивался в размерах, впивался своими колючками в плоть, и казалось, вот-вот разорвёт её изнутри. – Нет, я пойду. Она направилась к выходу, чтобы хозяйка не заметила, как ей больно. – А что ему сказать, если он вернётся? – Скажите, что я его искала.
Быстрыми шагами она шла по улице, но не на автобусную остановку, а в сторону речушки, где когда-то гуляла вместе с Димой, счастливая и радостная. Ей не хотелось, чтобы прохожие видели её плачущей, ведь среди них мог оказаться кто-то из их общих знакомых. И она изо всех сил старалась сдержать слёзы. Остановилась на берегу под высоким раскидистым деревом и обессилено опустилась на землю. И тут же слёзы хлынули из её глаз, а губы повторяли: уехал, уехал. Она плакала до тех пор, пока ядовитый ёж, сидящий внутри, не уменьшился, и ей не стало немного легче. И только потом обречённо поплелась к автобусной остановке.
7
Таня была очень скрытной, и своими переживаниями не делилась ни с кем. До этого особо страдать ей не приходилось. Иногда она обижалась на строгую маму, и тогда бежала в дубовую рощу, растущую прямо за их двором, и плакала там до тех пор, пока обида не проходила. Но это были мелкие обиды, и слёзы смывали их, не оставляя следа. А теперь в её сердце была глубокая рана. И виноватой она считала только себя.
Какое-то время она занималась самоедством, но, сколько себя не грызи, перемен к лучшему не дождаться. И она, хоть и с большим опозданием, решила научиться кататься на коньках, да не как-нибудь, а хорошо. Поэтому, отыскав тренера по фигурному катанию во Дворце Спорта, стала проситься к нему в ученики. Глупая, совершенно не знающая жизни, в свои восемнадцать лет она верила, что в её стране всё для народа, и тренер по фигурному катанию – тоже. Ведь этому её учили в школе, писали в газетах.
– О чём вы говорите? Сколько вам лет? Какие вы можете дать результаты? – с недоумением смотрела на неё женщина-тренер. – Мне не нужны результаты. Мне достаточно просто научиться кататься хорошо для себя, – убеждала её наивная Таня. – Миленькая, для себя, купите коньки и учитесь где-нибудь на катке, сколько вам угодно. Не хватало ещё мне возиться с бездарными переростками! Хотели научиться, надо было приходить так года в три. Что вы до сих пор делали? – Ясно, – сказала девушка, и направилась к выходу. Примерно то, же ей сказали и в кружке по художественной гимнастике.
В пятом классе, начитавшись научной фантастики, Таня грезила полётами в межгалактическом пространстве, а став постарше, немного приблизилась к Земле, и стала мечтать о профессии лётчика. Эта профессия казалась ей какой-то необыкновенной. Но мечта так и оставалась мечтой. Никаких попыток к её осуществлению она не предпринимала, понимая, что привлекает её в этой профессии только романтика. И всё же, ей хотелось стать кем-то стоящим. Может, попробовать стать стюардессой? Где обучают этой профессии, она не знала, поэтому поехала в аэропорт. Добравшись до отдела кадров, робко озвучила своё желание.
Белокурая женщина с химической завивкой, оторвавшись от бумаг, перевела взгляд на Таню. Взгляд скользнул по фигурке девушки, и ей стало как-то неуютно под этим испытующим взглядом. – Девушка, какая из вас стюардесса? – без обиняков сказала она. – Ну, вы посмотрите на себя! – Я что, такая страшная? – робко спросила Таня. – Почему страшная? Вовсе нет. Очень даже привлекательная. Но, кроха! С вашим росточком пассажиры вас между кресел не увидят. А каким иностранным языком вы владеете? – Немецкий, учила в школе, – робко пролепетала девушка. – Учила в школе, – передразнила её женщина. Стюардессы нам пока не требуются. Идите, девушка, домой. Подрастёте сантиметров на двадцать, выучите иностранный язык, тогда и приходите.
Возвращаясь из аэропорта, в окно автобуса Таня увидела вывеску ДОСААФ. Она знала, что там обучают прыжкам с парашютом. Это тоже входило в набор её мечтаний. И сейчас у неё мелькнула мысль сделать последнюю попытку в осуществлении хоть одной из них, но она вспомнила слова отца и его улыбку, когда он узнал о её желании. – Придётся кирпичей с десяток привязывать к тебе, а, то и больше, – сказал он. – Зачем? – не поняла Таня. – Чтобы ты смогла приземлиться. А то будет ветер носить вокруг Земли, с твоим-то весом.
Расстроенная и уставшая она открыла своим ключом дверь и стала разуваться. Но тут из комнаты выбежала тётя Дуся. – Прими мои соболезнования, – сказала она и обняла девушку. – Издевается, что ли? – застыла в недоумении Таня, не зная, как реагировать на слова хозяйки, а потом спросила: – А что, это так заметно? – Что заметно? – не поняла тётя Дуся. – Что я нуждаюсь в соболезновании. Конечно, после мытарств сегодняшнего дня, соболезнования были уместны. Но как о её неудачах догадалась тётя Дуся? – Так в телеграмме всё написано. Таня уставилась на хозяйку. – В какой телеграмме? – В той, которую я получила вместо тебя. Он что, болел? – участливо спросила женщина. – Кто? – не могла понять, о чём речь, Таня. – Отец. – Чей? – Твой. Таня продолжала тупо смотреть на тётю Дусю. – Телеграмма тебе пришла, твой отец умер, – наконец догадалась пояснить та. – Ох, – тяжело вздохнула Таня и стала обуваться. – Может, несчастный случай? – строила предположения хозяйка. – Не знаю, – сказала девушка и пошла к двери. Она догадывалась, что причина смерти отца кроется, скорее всего, в его алкоголизме. Но это обстоятельство она старалась скрыть, и с хозяйкой откровенничать не стала.
После похорон отца, мама, со страдальческим видом сказала дочери: – Танечка, давай уедем отсюда. – Уедем? – удивилась девушка. – Родители твоего отца винят меня в его смерти. – Они что, сошли с ума?! Причём здесь вы?! – Говорят, что если бы я вовремя вызвала «скорую», то его могли бы спасти. Но, я пришла с работы, а он уже мёртв. А они говорят, что я специально ушла, чтобы избавиться от него, представляешь? Я же его, алкоголика, кормила! Мне так обидно слушать эту неправду, – плаксивым голосом продолжала женщина. – Давай уедем, доченька! – Но, куда мы можем уехать? – Я читала в газете, что набирают людей для переселения в Казахстан. Там дают жильё и работу. Давай уедем.
Предложение было неожиданным, но здесь её ничего не держало. Дима не давал о себе знать, работа ей не нравилась, и она согласно кивнула.
8
По переселению ехали, в основном, молодые семьи. Чем-то их жизнь на Родине не устраивала, и они мечтали поймать птицу счастья вдали. Из старшего поколения были только её мама, да ещё одна семья, в которой была девушка, ровесница Тани. Её звали Люба. Обстоятельства диктовали им подружиться, и они подружились.
Поезд медленно полз по бескрайним степным просторам, и девушки, усевшись у окна, наблюдали за неизменным пейзажем. – Таня, ты почему всё время грустная? У тебя там что, жених остался? – Нет, никто там у меня не остался, – покачала головой Таня. – У меня тоже. Ничего. Приедем, и найдём себе чёрненьких женихов. – Как ты сказала? – встрепенулась Таня. В её памяти вдруг всплыло лицо Маруси, и слова, сказанные ею. – Я имею в виду, казахов. Или ты принципиально против казахов? Таня была против всех: чёрненьких, рыженьких и беленьких. Кроме Димы ей, по-прежнему, не нужен был никто, но она не желала посвящать новоиспечённую подругу в свои сердечные дела. Поэтому просто пожала плечами.
Люба была немногим крупнее Тани, и председатель колхоза, в котором они теперь должны жить, справедливо решил, что работницы полей из них никудышные, и направил работать в детский сад. В селе детских сада было два. Один большой, где всё было на должном уровне, куда и попала Люба. И второй, состоящий из одной разновозрастной группы на окраине села, в которой самым младшим был ребёнок десяти месяцев, а старшему, скоро должно исполниться семь лет. Сюда и попала Таня в роли воспитательницы. Она, няня и повар, – вот и весь персонал.
Таня росла в семье одна, и желание нянчится с малышами, её никогда не посещало. И что делать с этими детишками, представления не имела. В арсенал её занятий с малышами входило лишь чтение детских книг с рассматриванием картинок, и самостоятельные игры на свежем воздухе. Больше она ничего придумать не могла. Десятимесячный ребёнок беспрерывно орал, приходилось носить его на руках. – Почему он беспрерывно кричит? – спросила она нянечку. Та раздела младенца и охнула. – Да у него вши! Таня ошарашено глядела на няню. – Что?! Вши?! И что теперь делать? – Вызвать срочно родителей, и отстранить от посещения детсада, пока не выведут. Няня знала больше воспитательницы. И хотя на некоторое время она избавилась от педикулёзного ребёнка, легче ей не стало. Старшие дети обижали младших, отнимая у них игрушки, дрались и лезли, куда не следует. Эта разновозрастная орава, ужасно надоедала, и она жила ожиданием момента, когда родители заберут своих неуёмных чад домой.
Одним развлечением в её жизни стало кино. В клубе его показывали каждый вечер. Однажды при встрече Люба сказала: – Я с таким парнем познакомилась! Володей зовут. У него есть друг, и ты ему нравишься. Он хочет с тобой познакомиться. – Зато я не хочу ни с кем знакомиться. – Брось. Знаешь, какая у меня лёгкая рука! Стоит мне познакомить парня с девушкой, они обязательно поженятся. Такая лёгкая, что я даже своего парня познакомила с подругой, и они поженились, представляешь? Таня молчала. – Так как, познакомишься? – Зачем он мне нужен? Замуж я не собираюсь. – Это пока. – Нет, я вообще не собираюсь выходить замуж. – Это почему? Таня рассказала о своей несчастной любви. – Я вижу, ты совсем дура. Твой Дима женится, у него будут дети, а потом и внуки, а ты будешь всю жизнь одна. У тебя кроме мамы нет никого. А если она умрёт? Да и вообще, назло этому Диме надо выйти замуж и стать счастливой. – Замуж, может, и можно, а вот стать счастливой? Не знаю, как можно назло стать счастливой. – Ерунда. Это пройдёт. Говорят, клин клином вышибают. Слышала такое? Поэтому знакомимся с другом Володи.
Тем же вечером перед Таней стоял парень чуть выше её роста, кареглазый с шевелюрой аккуратно причесанных чёрных волос. В тот миг, когда Таня впервые на него глянула, ей показалось, что его фигура окутана тёмным коконом. Так, будто на него падала тень. Она даже огляделась, от какого предмета тень? Но ниоткуда тень падать не могла. Что же это? Обман зрения? Наверное, решила она, потому что в течение нескольких минут тёмное пятно, лежавшее на парне, исчезло. Будто с обложки какого-то журнала, думала она, глядя на молодого человека. Чёрный костюм и белая рубашка, чёрные туфли начищены до блеска, хотя на улице в этот день шёл дождь, – всё это говорило о том, что парень уделяет своей внешности особое внимание. – Вы, случайно, не со своей свадьбы сбежали? – Нет, не имел такой возможности, поскольку жениться не собирался. Меня зовут Антон. – Очень приятно, я – Таня.
Несмотря на привлекательную внешность, Антон особого впечатления на неё не произвёл. И тем ни менее, вняв совету подруги, она стала с ним встречаться, мысленно называя, таблеткой от боли.
Шло время, гуляя с новыми друзьями в степи, она смотрела на величественные горы, возвышающиеся на горизонте, собирала тюльпаны, но пелена печального прошлого закрыла её сердце, и не позволяла проникнуть туда настоящему, а насладиться им, тем более.
Однажды Антон сказал, что женится на такой девушке, как она, маленькой, светленькой и голубоглазой. – Да? Так, может, женишься на мне, чтобы не тратить время на поиски другой такой, как я? Это была глупая шутка. Но Антон воспринял её всерьёз, и в тот же вечер её поцеловал. Поцелуй показался пресным, бесчувственным, будто опилок в рот набрала.
Ей хотелось домой, в родное село, к подружкам, с которыми выросла. Тоска по родным местам, по Диме, работа, не приносившая никакой радости, а в придачу ещё и начавшаяся невыносимая жара, только усилили желание. – Мама, я хочу домой. Я не хочу здесь жить, – сказала она матери. – Я тоже, дочка, хочу. Уезжай, а я отправлю контейнер с вещами, и приеду следом. Что нам делать в этой чужой стороне? – согласилась мать.
Антон, узнав о решении девушки, спросил: – Адрес оставишь? – Без проблем. – Я к тебе приеду. – Приезжай. Без энтузиазма сказала она. Антон был её ровесником и собирался в этом году поступать в институт, поэтому она не приняла его слова всерьёз. Напишет пару раз, и на том всё кончится. Против такого конца их отношений, она не возражала. Он был не более, чем таблетка от боли, а боль рано или поздно мучить её перестанет.
9
До приезда мамы, девушка поселилась у бабушки. Та хоть и имела претензии к снохе, к внучке отнеслась доброжелательно. В это время к бабушке в гости приехала и её дочь Ольга, Танина тётка. – Чем собираешься заниматься? – спросила она племянницу. – Не знаю. Думаю, может, поступить учиться в институт в этом году? Экзамены в августе, сейчас июнь, есть время подготовиться. – Конечно, надо поступать, – согласилась с ней тётка. – А куда планируешь? – Ей надо учиться или на врача, или на учителя. Какую ещё работу можно делать с такими маленькими ручонками? – высказала своё мнение бабушка. – Нет, нет, нет! Педагогом, – ни за что. Никогда не пойду в педагогический. – Почему? – удивилась бабушка. – Потому, что у меня нет никаких способностей к этой работе. И Таня рассказала родственникам о своём педагогическом опыте в Казахстане. Это было её второе утверждение, в котором ключевым словом было слово «никогда». – А в медицинский? – спросила тётя. – Я крови боюсь. – Тогда куда? – Не знаю, – пожала плечами девушка. – А какие предметы ты больше всего любила в школе? – Математику, а в старших классах больше всего любила писать сочинения. – Ну вот, тогда надо идти на факультет журналистики. – Я бы не против, но там такой большой конкурс. – И что? Может именно ты и поступишь. Надо пробовать. А если не пробовать, тогда уж точно не поступишь. – Да, да, эта работа тебе тоже подойдёт. Поступай на журналиста, – поддержала свою дочь бабушка. И Таня стала готовиться к поступлению в Вуз.
Прошёл месяц, от Антона писем не было, и Тане не хотелось ему писать тоже. Где-то в глубине души, вопреки всякому здравому смыслу, она надеялась, что Дима снова появится в её жизни.
По дороге к Наташе, её остановила Галя, молодая девушка, работающая почтальоном. – На ловца, и зверь бежит, – сказала она, поравнявшись с Таней. – Ты мне, как раз и нужна. Телеграммка тебе, получи и распишись. Таня думала, что телеграмма от мамы, но взглянув на бланк, растерялась. Там были только три слова. « Еду, встречай. Антон». – Что, женишок едет? – рассмеялась Галя. – Угу, – озабоченно сказала Таня. Где и когда встречать, было не ясно. Да и встречать, как то не хотелось. Какой чёрт меня за язык тянул? И зачем я сказала «приезжай»? – запоздало корила себя она. Не зря сказано, язык мой, враг мой. Мой, точно мне враг, болтает, не посоветовавшись с головой. Может послать ему телеграмму, чтобы не приезжал? Наконец, она догадалась внимательней посмотреть на бланк. Телеграмма отправлена из Москвы. И куда она ему напишет? Москва, вокзал, Антону? Кто будет его там искать? Может он уже сидит в поезде, идущем на Киев?
Подруга, прочитав телеграмму, обрадовано сказала: – Наконец! Поздравляю! Давно пора. – Ты так говоришь, будто мне тридцать лет. А мне будет только двадцать. – А ты считаешь, что двадцать, это мало? – А ты считаешь, что много? – Девушки, товар быстро портящийся. Пока берут, надо идти. А то останешься в старых девах, и будешь никому не нужна. – Поэтому ты поспешила выйти замуж? – Я не пойму, чем ты недовольна? Парень едет из такой дали, значит любит. А ты кочевряжишься. Радоваться надо, что тебя так любят.
Родная тётка, узнав о телеграмме, тоже восторженно сказала: – Это надо же, как он тебя любит! В такую даль за тобой поехал! – Да, – подтвердила бабушка, – видать, любит. И никто не спросил саму Таню, любит ли его она?