Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Роман. Том 3
Земля уходит из под ног и Немцов будто замирает, парит над пропастью а потом начинает стремительно падать вниз…
Сколько это длится непонятно. Времени нет, а пространство раскалывается в безумно свистящем хаосе. Невозможно определить где верх, где низ… Все заливает остервенелый секущий осколками камня туман. Немцов проваливается в крутящийся омут и как притянутый незримым громадным магнитом, опускается в разверзшуюся бездну черной пустоты.
Но тут чья-то сильная и проворная рука хватает курсанта за шиворот и тянет на себя… Отсыревшая шинель трещит по швам. Кто-то невидимый и темный, большой и шевелящийся ловко цепляет его и плотно прислоняет его к стене. Вокруг еще все гремит раскатистым эхом ударной волны по переплетенным галереям.
Летчик, как обмякший мешок, сползает вниз… Перед глазами пляшут размытые цветистые круги, голова гудит как дьявольский колокол. Тело ноет и почти не слушается. Он с трудом пытается сообразить что происходит, цел ли он и кто перед ним – хитрый враг, человек или подземное чудище, проснувшееся и выскочившее из глубин Тьмы…
Немцов пытается что-то сказать, но язык не поворачивается, а дыхание, забитое известковой взвесью, издает лишь жалкие свистящие звуки….
А между тем воплотившаяся Тень колдует над ним, словно паук, поймавший долгожданную жертву, по-хозяйски укутывающий в черный кокон… Почти в полном мраке и откуда-то слабо пробивающемся свете видны лишь угловатые контуры настойчивого и весьма точного в своих действиях существа.
Николай весь сжимается, пытается разглядеть хоть что-то в суетящемся вокруг него облике, но ничего толком понять не удается, лишь чувствуется мощное зависшее над ним тело. Немцов вертя головой, нащупывает хоть какое-то оружие…
Но тут вспышка огня ослепляет глаза… В смоляном мраке вспыхивает лучина, почти физически бьет по зрачкам. Немцов морщится и невольно заслоняется ладонью. Из трясущегося болота темноты высовывается невнятно почерневший лик с неестественно горящими глазами.
Николай невольно отшатывается.
В ответ слышится легкий смешок. От горящего пламени грузный шевелящийся комок начинает обретать человекоподобные формы. Но от этого становится не легче. Кажется, что это сам мрак играет с воображением и может обернуться чем угодно. Отовсюду слышаться не то голоса, не то звенящие затухающие раскаты взрыва. Который как будто вскрыл запретный панцирь и выпустил наружу легионы беспощадной мстящей Тьмы…
– Жив браток? – хриплый голос разрезает гудящую черноту, словно тысячи встрепенувшихся невидимых крыльев, – Ну-ка глянь на меня! Пошевели копытами…
– Похоже да… Если это не потусторонний мир! – криво улыбается Немцов, приходя в себя, – А то все какое-то нереально насыщенное, острое как клинок обнаженный или как горит все… Аж дух захватывает! У нас не так…
– А тут все потустороннее, – усмехается темный незнакомец, – в этих катакомбах, куда не сверни! Мы давно уже не в нашем мире находимся. А не пойми где…
– Значит, я еще не помер… Голос узнаваемый, свой знакомый! Наших не спутаешь… Выходит из гарнизона ты!
– Ага? Откуда ж еще? А ты кто? Курсант? Из летчиков, что в восточном секторе оборону держат? Слыхал о вас…
– Да… Оттуда. Мы с того участка сейчас и не вылезаем почти. Приросли к камням, как грибы. Но службу несем исправно. Без нареканий и жалоб… Стараемся!
– Это хорошо! Парни молодые, горячие… Так и рветесь в бой, усидеть на месте не можете… Как звать то тебя?
– Коля… Немцов, пулеметчик! А по военной специальности – штурман-бомбардировщик. Вот до сих пор и летаю, в подземной пропасти…
– Летать оно везде достойно. А я Александр Сариков, 83-я бригада морской пехоты, политрук! – протягивает руку собеседник, – Будем знакомы! Здесь у нас в подземелье так – узнал человека, хоть чуть-чуть сошелся – почитай уже как братья… У нас другой отсчет и время иное!
– Ого! Те самые морпехи. Серьезно… Про 83-ю я тоже много слышал. Про участие во всех успешных десантных операциях. Еще с 41 —го года. К тому же политработник!
– Ничего особенного! Есть ребята, посолидней. А так, все как у всех… – скромно отмахивается Сариков, – Мы все тут на одном подземном корабле дрейфуем, можно сказать в одном кубрике… Все в одних обстоятельствах оказались, все равны здесь… Хоть рядовой, хоть полковник. В этом мраке специфических разделений нет.
– Да, пожалуй, ты прав, Тьма тут всех уравняла и даже больше, стирает наши образы, поглощает, тонем в ней, без остатка!
– Не в ней, так в чем-нибудь другом. Человек такое существо, что во что-то обязательно погружается, вплоть до самозабвения…
– Но там-то – Жизнь! А здесь…
Камень кое-где продолжает сыпаться, впереди клубятся вязкие облака пыли, обволакивая изломанные зловеще причудливые руины. Просевшие от взрывов катакомбы кряхтят и покачиваются…
– Не слабо пиздануло… – сплевывает известковую крошку Сариков, – Взрывная сила такая, аж издалека до печенок пробивает. Как будто в тебе все подбросило и перемешало все внутри. Кровлю рядом с нами снесло, как не бывало! Это ж сколько они закладывают этой тротиловой дряни чтоб так вековой камень рвало…
– Что-то из области невозможного! Землетрясение по сравнению с этими взрывами – просто нервная дрожь… Просто Апокалипсис какой-то!
Солдаты сидят, прислонившись к покосившейся стене, в нише, вслушиваясь в каждый звук… Оба обильно усыпаны бело-серой известковым песком. Глаза блестят в свете лучины пронзительными острыми звездочками. Кажется это единственная маленькая случайная жизнь в громадном мертвом необъятном каменном царстве…
– Да, жизнь совсем невыносимая стала… Живем как на вулкане! Все рушится… Это все закладки авиабомб! – сообщает Сариков, – Разведка вычислила. Фашист гад, звереет окончательно… От бессилия своего! Не знает уже, что придумать!
– Надо осмотреться… – пытается встать Немцов, – И наших поискать, кто под завал попал! Может помощь требуется…
– Удар пришелся мимо жилых объектов, в стороне… Я думаю больших жертв нет, если кто и попался, то такие же случайные путники как мы, в переходах между участками батальонов. А откапывать кого-либо после таких взрывов и обвалов бесполезно, уже проверено. Верная Смерть! Попытаемся, конечно, пройдемся…
– Тогда чего ждем? Идти нужно…
– Нет, переждем… Нам сейчас высовываться нельзя!
– Почему? Тут каждая минута дорога…
– Вот именно! Рано! Сейчас опять серия подрывов прокатится, как гром по небу… Это тоже игра! Хитрая, с саперами, с псами этими инквизиторскими! Я их уже выучил. Как, когда и сколько они обычно закладывают и рвут… Они не сразу все подрывают. Ждут… Когда все угомонится, потом опять, следующая волна. Бывает закладывают в шахматном в порядке, чтоб сбить с толку… И время разное до нескольких часов тянуть могут со следующими взрывами. Изоляются, твари!
– А вдруг нет? Да и сидеть на одном месте тоже опасно. Надо двигаться!
– Наоборот! Здесь сейчас зона тихая и мертвая, уже все разворочено. Взрывы дальше пойдут. Они выделили квадрат и будут его обрабатывать! А нам повезло… Мы почти в эпицентр попали, еще немного бы и все! Бог подземелья нас хранит…
– Бог? Ты же политрук, Александр? – смеется Немцов, – Не порядок…
– Все нормально, – улыбается Сариков, – это типа наш божок, социалистический, не поповский, а античный, из племени древнегреческих титанов. Сложенный из духа непокорных! И из нашего тоже… Смекаешь, курсант?
– Вроде того… Только все это не наше…
Несколько мощнейших взрывов, почти сливаясь в одну адскую какофонию, сотрясают тело каменоломен. Но уже немного в отдалении от того, где сидят красноармейцы. Тем не менее страшный грохот разрушения гуляет в замкнутом лабиринте, как разъяренный дракон, выжигая все живое…
– Вот тебе и результат, и доказательства… – горько усмехается Сариков, – Война суеты не любит, запомни, Коля! Тут как на охоте… Кто дольше выждал, у кого нервы стальные, тот, считай и победил! Такая брат, наука!
– Ясно. Тут чему только не научишься! Такому, чего раньше и помыслить не мог…
Гул гибели, рвущийся из черноты коридоров, не стихает, а почему-то наоборот нарастает, прокатывается неистовой бурей, кажется, что сейчас рухнет все, и то, что сверху, и любая поверхность, основание снизу… Окружающее превращается в ожившую бешено пляшущую Пропасть. Где теряется абсолютно все, что было прежде.
– Ну и свистопляска! – выдыхает Немцов, вжимаясь в стену, – Конец света, не иначе… Все разлетается на куски! Адская сила беснуется… Ни хрена не видно! Как мы еще тут в норке своей держимся…
– Ничего! Любой ураган, любой ветер всегда стихает! – стряхивает с себя известковую крошку Сариков, – Всякая ночь не длится вечно!
– Кроме нашей подземной… Тут вообще все остановилось! И жизнь, и время, и все процессы и законы.
– Это так кажется… Жизнь здесь тоже идет. Только по-другому! Возможно даже интенсивней, чем где-либо.
– Не знаю… Мы летчики, к небу привыкли! К широте горизонта, а тут…
– На то она и жизнь, и судьба, чтобы преподносить сюрпризы и выковывать из нас нечто большее, чем мы есть…
Летчики говоришь? А как вы здесь оказались, в подземелье, также как и все, по особому приказу о создании арьергарда?
– Нет, Александр, мы здесь были гораздо раньше… С начала мая! И охраняли штаб Крымского фронта, базировавшийся здесь в Аджимушкайских каменоломнях, не много, не мало… Из нас сформировали два взвода пулеметный и минометный. Вот мы и несли службу. А по ходу дела, все эти штольни излазили, изучили, что где… Очень пригодилось потом. Знали, и где лучше устроится для боя, и где противнику сюрприз преподнести. Но сейчас положение изменилось, от постоянных бомбардировок минеров сверху смешалось все, порода рушится, знакомые коридоры заваливает, даже целые участки. Но в целом схема в голове сохраняется… Хотя порой кажется, что эти катакомбы живые, и меняются прямо на глазах! Просто какое-то сумасшествие…
– Есть такое! Или наше сознание шалит, или сами эти камни древние… Тут, в этих местах, раньше разные древние религиозные культы справляли. Может земля и зарядилась, и теперь до нас эхо долетает…
– Здесь конечно много чего происходит, поди тут разбери что-нибудь во мраке этом! Себя то, и то теряешь…
– Тьма – это другое измерение, здесь особые усилия требуются. И что дальше с вами было, почему на переправу не ушли со всеми?
– Да нас бросили просто! Мы все на постах были, а когда первые залпы немецкие загремели, драпанул наш штаб, тихо и незаметно… Как крысы с тонущего корабля, да так быстро, что даже нам ничего не успели сказать! Мы утром глаза протерли, а вокруг нас пусто! Давай думать, что делать… Огляделись вроде армия отступает, движется к проливу. Ну мы туда тоже, со всеми. А потом дошли почти до порта, увидели, что там творится, и как-то мерзко и тоскливо на душе стало. Что ж мы, как последние трусливые твари бежать будем, когда фриц во всеоружии на город прет? Остановились мы, развернулись и пошли назад, на свою позицию, в родные каменоломни, так как еще слушок прошел, что не все бегут, а кое-кто оказывает сильное и успешное сопротивление. Вот так и засели в скалах! Такая вот история.
– Наши штабисты Крымфронта то еще подлое племя… Тоже много о них слышал нелицеприятного, – кивает головой Сариков, – единственный кто там достоин уважения и восхищения, это товарищ Мехлис, он говорят, до последнего здесь на Керченском берегу стоял, под пулями на передовой, делал, что мог… Война как волна, смывает грязь, оставляет только то, что достойно Жизни. Кто на дно идет, как последний подлец, кто пламенем вверх к звездам возносится.
– Может и так, только наши генералы и их прислужники ближайшие сейчас на Тамани сидят, в теплых домах, и мягких койках, под солнцем греются, а мы сырой утробе земли как черви ползаем… В черном Лабиринте, где и выхода, порой, кажется нет. Какая уж тут Жизнь? Мрак могильный один…
– Это она и есть… В своем незамутненном виде. Жизнь это не только пение жаворонка поутру, но и каменные бездны. Все это одна пьеса. Только что-то мы привыкли считать благом, что-то злом. А по сути все есть единый процесс…
– Да как так? Мы ж гибнем здесь! – восклицает Немцов, – Пропадаем в мраке этом адском!
– Мы везде гибнем! – горько улыбается Сариков, – На воде, в поле, в лесу, где угодно в самой обычной жизни, ее банальной суете… Рано или поздно мы все, персонажи этого мирского театра – умираем! Хоть один человек выжил после рождения? То-то же. От этого никто не уходит. И мы не знаем, как с этим справляться, в глобальном масштабе. Смерть – это неумолимый закон. Увы… С этим ничего не попишешь… И нам здесь надо просто шагнуть вперед, взглянуть в глаза этому призраку и победить!
– Понятно, мы все уходим из жизни… Но не так же как в Аджимушкае! С таким немыслимым напряжением всех сил, и с такими невообразимыми страданиями! Просто подземная дыба какая-то… Постоянный путь по краю. Идешь как с завязанными глазами, и не знаешь что тебя в темноте настигнет. И сколько тебе осталось…
– В этом весь смысл… Ступить на запретную для всех территорию! – глаза Сарикова вспыхивают странным огнем, – Пройти Тьму и ее искушения и увидеть Новый Свет… Иную жизнь! Возможно то, что от нас давно скрывали. Разве не стоит попробовать?
– Свет… Такой ослепительный, яркий и горячий, – мечтательно тянет Немцов, – Какой он? Я уже начинаю забывать, что это! И все вокруг, и само тело – все трескается, ломается и сыплется, как эти истертые обломки забытого существования…
– Может так и надо? Это старые декорации, которые ветшают, шатаются и разваливаются… Уходят в забытие! На их месте должно появится что-то свежее, как другой плод на дереве. И оно уже где-то в пути! Что-то для нас и нами готовится! И скоро прорвется…
– И что же это такое? О чем ты? Я не понимаю…
Как в могильном склепе может вырасти роза, если перейти на поэтический язык? Как из смерти может получиться что-то прекрасное?
– А что мы вообще в силах понять? В этом безумном карнавале страстей, стихий, борьбы, появлений и исчезновений, тайных неподступных механизмов судьбы, беспощадных законов?
Почему мы рождаемся, живем именно теми, кто мы есть? Откуда наши желания? Отчего увядаем и пропадаем без следа…. И что там, за чертой Гибели?
– Со временем мы все узнаем, – твердо говорит Немцов, – для этого нам и дан Разум, как орудие преображения всего существующего, и как факел во мраке…
– Это только одно сооружение, весьма шаткое и несовершенное. Прими алкоголя порядком и он поплывет как размытая акварель. Это лишь одна тропа, одна комната… А что за границей разума? Может что и поинтересней. Что он нам дает? Может, только вводит в заблуждение, ослепляет, соблазняет, ставит преграды, ведет не туда? А если в нас существует еще что-то, более грандиозное? Разум часто бывает слеп и беспомощен, когда сталкивается с грозной превосходящей его неизвестной стихией.
– И что же это? Где оно?
– Словами трудно передать. Это надо почувствовать изнутри, как восходящий свет.. Скоро и сам увидишь! Все старое рушится, и камень трещит и падает… Весь мир лопается как надутый пузырь… Ничего не остается! Ждать уже недолго. И загорится восходом настоящее цветение!
– Какими-то ты загадками говоришь, товарищ политрук! Как будто не в себе… Странно все это. Хотя мы здесь, в этой катакомбе, все чудоковатыми становимся! Это забытое древнее Подземелье на нас всех действует очень мощно – звучит как торжествующая, сметающая все в сознании Музыка, из самых темных глубин. Проникает незаметно и спрятаться от нее никак не удается… И мы будто засыпаем или проваливаемся куда-то.
– Это все внешнее, как бы оно глубоко под кожу и в мысли не забиралось! С сутью нашей ничего поделать нельзя, уж поверь, курсант! Как бы нас не рвали на части, не заваливали глыбами камня, не травили газом, а мы останемся неизменными! Нет такой силы, которая могла уничтожить наше внутренне ядро. Мы выше и сильнее всего этого!
– Хорошо, если так! А то ведь каждую секунду только и ждешь, что на тебя эта масса камня рухнет, или в коридорах запутаешься, от газа не убежишь… Или еще чего произойдет. Вера в себя и в победу вещь, конечно сильная, только все равно страшно, даже во мраке этом находится. Не понимаешь, что там еще может быть…
– Бояться не стоит, тем более темноты! Многое что может напугать в этом мире, если не все… Даже сам себя! Если всмотреться внимательней и понять весь скрытый механизм собственного существования. Жути везде хватает. Где-то она обнажена предельна, а где-то надежно спрятана за красивой маской. И абсолютного блага, наверно и не бывает… Мы бежим от Тьмы, но сколько ее в нас дремлет?
– Но мы же все равно к Свету тянемся, как цветы из топкого мрака! И вся наша жизнь без этого немыслима!
– Вот именно! Из Мрака… Может, мы из него и сотканы, изначально? А свет только ослепляет нас, заставляет забыть наше Исконное?
– Не думаю! Мы родились наверху и место наше там, а не тут, в этих беспредельных тоннелях Гибели… Назад нам нужно и побыстрей!
– А если нет? Если мы должны быть здесь и выполнить что-то очень важное, и обратного пути уже для нас не существует? «Жребий брошен…» И все выходные люки задраены? Заперты навеки…
– Ну уж, нет! Я из кожи вылезу, на последнем дыхании доползу до поверхности, но здесь не останусь! В этом ужасном проклятом месте…
Тут одна смерть, бродишь как в собственной могиле. Тьма выедает тебя живьем каждую минуту… Тонешь в трясине все глубже. Тут все Чужое. Ты здесь как случайно залетевший мотыль бьешься об стены, ломаешь крылья, и не можешь найти выхода… Удивительно как мы вообще так долго еще живы!
– Проклятое? А в чем? Она нам жизнь спасло, это старое брошенное подземелье, и сейчас защищает как может. Так может, наоборот, заповедное оно? А что там, наверху ждет? Суета… Та же борьба за выживание, только через монотонный труд, обязанности, правила, бег по Кругу! Одно и тоже каждый день… А тут, хоть и опасно, но ветер Свободы носится по штольням и дает Надежду! Ни с чем несравнимый полет в полном покое Мрака!
– Ну ты даешь, Александр! Или я чего то недопонимаю, или Тьма у нас сознание кардинально меняет и забирает… На свой лад настраивает, как музыкальный инструмент. Мглу в рассудок вливает, притупляет бдительность, мысли отравляет, навевает ложные яркие образы… Я уже не первый раз от кого подобное слышу, что мол, Мрак – это истинный путь! Помешательство какое-то… Как вирус людей косит. Опасно это. Тут и оступиться недолго, товарищ политрук!
– Все проще, Коля! – улыбается Сариков, – Самый худший наш враг – это Страх! Если его одолеть, все встанет на свои места. Не стоит бежать от того, что нас может спасти… И дать больше, чем мы есть! Вот ты ствол винтовки видишь? Боишься его? Нет. А он есть Смерть. Также и все остальное. И Тьма тоже. Ее нужно сделать Оружием! Я об этом тебе и толкую, может запутанно слегка… Смекаешь?
– Да вроде. Только как не крути, а смерть есть смерть! Мрак есть мрак, боль есть боль… И с этим ничего не попишешь! А за нас здесь только Огонь, который перед нам еще колышется… Он нам верную дорогу указывает, обогревает и дает силы жизненные. Это и есть Наше!
– Эх, привыкли мы все делить на Свое и Чужое, если польза нам есть – значит хорошо, наше, если что во вред идет – это уже самое мерзкое зло. От дикарей далеко ли ушли? Ведь в Природе этого разделения нет! Все общее, единое и нейтральное – и день, и ночь, и радость и печаль, и утрата и потеря, и форма и пустота, и рождение и смерть – все одним организмом движется!
– Тьма – это пассивная часть, мертвая! Она тормозит процесс развития! Убивает то, что могло лететь…
Когда мы…
Внезапно раздается недалеко сильный взрыв, раскачивая стены… Нависший свод трещит, где-то рушатся плиты, сыплется расколотый камень.
– Вот тебе и огонь твой неистовый! – вздыхает Сариков, – Во всей своей прелести, просто ревущий дракон! Если бы его не было, все стояло бы в покое и счастье!
– Это абсолютно не то, о чем шла речь. Мрак он не только черный, но и всех цветов радуги может быть! И самой красивой и соблазнительной формы. Это и пороки, и все зло что в обществе существует. Это и невежество, и гнусные преступные поступки человека. Тьма, мне кажется это вообще Пустота, мертвая.
И вообще… Что ж нам, как камни быть, холодными и безучастными?
– А ты погляди на эти величественно взметнувшиеся скалы! На их могучую силу и достоинство. На их постоянство, открытость, внутреннюю гармонию и покой. Они стоят на своем месте и никому вреда не делают! В Древнем Риме даже такая философия была – «стоицизм», которые говорили, что будьте бесстрастны и сильны, как камни! Отбросьте все эмоции и пустые переживания. И достигнете не уходящего счастья… Очень была популярна в народе. И не только. Сам Марк Аврелий, римский император, был ее ярым последователем. Так вот их, этих стоиков, ничем нельзя было поколебать, задеть, одолеть. Они оставались невозмутимыми в любых ситуациях. Как гранитные колонны! Даже если их резали, жгли, убивали! Такая вот, брат, философская наука! На практике…
– Интересно, только нам и марксистско-ленинской хватит. Чтоб и врага победить и с собой разобраться…. Да и не можем мы так! Мы из другого теста…
Камень – это смерть! Ни движения, ни чувств, никаких изменений. Ни любви, ни сострадания. Все наши переживания «слабости» и делают нас живыми. А зачем тогда вообще жить, если не любить, ни ненавидеть, не достигать и не ошибаться, ничего не чувствовать? Это и есть жизнь в наших нелепых заблуждениях и возвращении на правильный путь!
– Цель любой жизни – это рост, развитие, процветание. Совершенствование и обретение Силы! Усложнение собственной организации. Расширение влияния. Дикари были очень эмоциональны, и что? Мы почему-то не остались на их уровне и пошли дальше… По пути прогресса и поиска новых вариантов, моделей существования. Мы ведь…
Еще несколько взрывов режут слух… Но уже в отдалении и ударная волна докатывается как во время прибоя, обдавая леденящим душу холодом.
– Что-то они разошлись сегодня! – возмущается Немцов, – Решили план перевыполнить, или по башке от начальства получили? Или просто взбесились, что мы до сих пор живы…
Гудящее надсадное эхо от взрывов вроде успокаивается, но вдруг по потолку начинает змеей ползти трещина, порода словно тяжело вздыхает и будто начинает оседать…
– Пошли в другое место! – дергает за рукав Сариков, – Тут больше делать нечего. Здесь уже могилой попахивает… Это чувство ни с чем не спутаешь! Если есть еще куда идти! Все изорвали в клочья, сволочи!
Красноармейцы быстро поднимаются, и ныряют в узких проход… Какое-то время идут молча, обходя крупные упавший валуны и перепрыгивая через мелкие обломки. Потом, дальше от эпицентра подрывов, дорога становится чище. Только темнота по-прежнему кривляется и пляшет как шут от трескучего пламени лучин.
– Каменоломни большие, все не уничтожат! – замечает Немцов, оглядывая окружающие скалы, – Это всю землю взорвать надо… А наш Аджимушкайский бастион выдержит, он достаточно крепкий!
– Такое чувство, что они уже живого места не оставили! – тяжело дышит, покашливая Сариков, – Каждый день бурят и рвут… Похоронить живьем хотят! Не война, а заклание какое-то… И воюешь словно не с людьми, а с монстрами в человечьем обличье… Так, давай стоп здесь! Присядем, углубление удобное, если взрыв будет…
– Где мы? Не могу понять, – озирается Немцов, устраиваясь среди камней, – раньше знал каждый местный «переулок», сейчас фашист, скотина, все изуродовал, что приходится угадывать знакомые черты, так что в метре от казармы теряешься…
– Мы у 3-го батальона. Немного дотопать до «цивилизации» осталось! Кстати рядом с соседними каменоломнями, которые местные Еврейскими зовут… Фрицы почему-то их гораздо сильнее рушат, чем наши. Хотя по данным разведки, там гарнизон значительно меньше. Туда даже кто-то из наших пробирался и вернулся назад. Много чего рассказывали…
– Ничего себе! Мы на отшибе и не знаем почти ничего! А жизнь то, в нашей катакомбе кипит. Уже и к соседям бегать начали. А что постоянный контакт не наладили? Для совместных боевых операций?
– Пока не получилось! Все очень сложно… Там хоть и полоса то всего метров 200—300 между нами, а попробуй, ее проскочи! Там фрицы и пулеметов наставили, и мин накидали, и проволоки накрутили, и засад хитрых навтыкали! Просто так не пройдешь… Наши сорви-головы, вообще случайно в те каменоломни скатились, шли в разведку и направление к нам, домой перепутали. Ну и свалились прямо на посты соседнего подземного отряда. Хорошо еще не постреляли их сгоряча…
– И кто там? Такие же как мы, или особые части?
– Мои собратья… Морпехи наши и руководит этим гарнизоном старший лейтенант Михаил Поважный. Он из нашей 83-й бригады. Словом свои в доску! Роднее не бывает…
– И как они там? Есть что-то утешительное?
– Да все как у нас! Тут везде один сценарий разворачивается… С водой только вроде получше… В остальном как под копирку! И оружия не хватает, и продуктов почти нет, заканчиваются, и связь с Большой землей тоже отсутствует… Словом, та же подземная канитель. Все в одной лодке маемся!