Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Роман. Том 3
– Что еще за оракул? – бросает Немцов, застегивая шинель, – Изъясняйся по-русски! А то не поймешь тебя порой, то ли ты шутишь, то ли серьезно что-то говоришь…
– Древнегреческий… Потом расскажу! – осматривает амуницию Волошенюк, – Это область забытой религии. Созвучной кстати, этим местам… Тут античности больше чем современности!
– Утро чудес и сказок! – зевает Чернышов, – Забытые боги, химеры подземные, фрицы, загадки мрака! Чехарда какая-то! Будто я еще сплю!
– Может и спишь! – смеется Немцов, – В нашей катакомбе особо не отличишь, где сон, где явь… Все смешивается!
– Сейчас проснемся! Если хороший бой предстоит, – глаза Волошенюка загораются неистовым огнем, – там весь туман в голове сразу рассеется…
– Ну что все? Готовы? – поторапливает Скибин, – Тогда живо за мной! Двигаем к посту №3, не отставайте!
Вскоре, оставив позади извитый и темный теряющийся путь к выходам, курсанты присоединяются к группе своих товарищей, которые высунувшись из узких расщелин, напряженно во что-то всматриваются.
– Ну и? – вопросительно смотрит на Скибина Волошенюк, – Давай рассказывай, зачем ты нас сюда гнал как Макар телят при виде волка? И что должно произойти потрясающего, я кроме голой степи и торчащих вдали в окопах фрицевских стволов и касок, ничего не вижу!
– Самолеты наши замечаешь, в воздухе? – указывает пальцем на группу кружащихся в небе советских бомбардировщиков, Скибин, – Вон там, южнее города?
– Ну да, обычная картина, наши часто налеты на фашистов устраивают, – скептически вздыхает Волошенюк, – и обстрелы с берега! Мы уже привыкли к этому… Десанта после этого, как правило, не случается!
– Горит там не слабо! Керчь 2, станцию бомбят, не иначе… – предполагает Чернышов, – И хорошо работают, ребята! Одно загляденье… Удары очень точные, понятно даже отсюда!
– Ага! Железную дорогу… Фашистские эшелоны со всех их смертоносным содержимым! – добавляет Немцов, всматриваясь в поднимающиеся столбы черного дыма, – Ну мы это давно знаем Ваня! В чем интрига?
– Что вы за народ! Привыкли, знаем, умеем, не такое видали! Надо из всего извлекать стратегическую пользу! Слушайте сюда…
Мы когда на этом посту с братвой сидели, заметили одну очень интересную закономерность. Каждое утро после восхода солнца из-за горы Митридат выскакивает одно-два звена истребителей или бомбардировщиков и обрушивает огонь на фашистские коммуникации. Обработав немецкие объекты, выходя из атаки, наши самолеты делают маневр, и уходя от зенитных батарей, идут прямо на нас, то есть на Аджимушкай, а потом уже возвращаются на Кубань. И так всегда!
– И что? – смотрит в упор на товарища Волошенюк, – Нам, от этого какой прок? Они к нам не садятся и даже не видят нас, скрытых каменным панцирем. При всем желании нас не обнаружить. Надо быть волшебником, чтобы сквозь камни что-то разглядеть.
– Вот именно… Что не видят! – замечает Скибин, – В этом вся соль…
– Вань, ты изъясняйся поконкретней, – недовольно произносит Чернышов, – я что-то тебя ни хрена понять не могу! Ей-богу! Чего мы тут в скалах сидим, торчим головами как грибы на опушке, практически на поверхности, рискуя быть обнаруженными со всеми вытекающими последствиями? Ближе к делу…
– Да я тоже пока не понимаю суть нашей прогулки! – поддерживает Немцов, – Ради чего стоило бежать марафонскую дистанцию? По кривым коридорам, сбивая ноги о камни? Чтоб на наши самолеты поглазеть?
– Так и надо чтоб они нас увидели! – улыбается Скибин, – С рацией все глухо… Нас не слышат, а здесь совсем другое.
– И как? – напрягается Волошенюк, – Кто нас из под облаков разглядит, мы тут как жуки в темной трещине ползаем! Захочешь, не увидишь…
– Увидят, если сигнал подать! – вспыхивают глаза Скибина воодушевляющим огнем, – И все продумать!
– Каким образом? – застывает Чернышов, – Костер тут не разведешь, да и светло уже… Что еще может быть?
– Ракеты… – торжествующе выпаливает Скибин, – Все просто! Обычные сигнальные ракеты! Никаких выкрутасов.
– А это не дезориентирует наши выходы? – задумывается Волошенюк, – Хорошо бы с командирами согласовать. А то такая самодеятельность против всего гарнизона обернуться может…
– Мы уже в штаб ходили, нам дали добро, даже похвалили! – поясняет Скибин, – Поэтому нам нужно лишь поймать момент, когда самолеты пойдут на нас и дать залп…
– Надеешься, нас увидят? – задумчиво пожевывает травинку во рту Немцов, – Ракету могут и за немецкую принять! За сигнал к атаке, боевой тревоге, или еще чего… Как-то неубедительно.
– Попробовать стоит! – воодушевляется Волошенюк, – Дело стоящее… О нашем существовании всего не знают, но догадываются точно. Нужно дать знать, что мы еще живы и сражаемся!
– А то без этого не ясно… – ворчит Чернышов, – У нас каждую ночь так полыхает, что наверно на Дальнем Востоке видно, или на Марсе, что бой жесточайший идет. Тут невооруженным глазом видно, что кто-то бьется! Не фашист же сам с собой хлещется огнем, и себя снарядами нашпиговывает… Все сопки изрыты!
– Все обманчиво! Особенно издалека… Одно слышать отголоски и делать что-то вслепую, другое – получить ясную весть, что здесь базируется подземное соединение – твердо заявляет Волошенюк, – Может фриц просто карьеры рвет для строительства укреплений или расстрелы неугодных устраивает? Понять сложно без точных данных.
– Шансов мало, что нас даже так заметят, – размышляет Немцов, – но раз уж собрались… Будем сигналить чем можно, авось и удастся!
Самолеты, проскользнув в клубах дыма, будто пропадают совсем. Но через какое-то время выныривают из-за горы носящей имя боспорского царя, и стремительно направляются к каменоломням. Курсанты вжимаются в скалы, затаив дыхание. Поблескивающие в лучах солнца машины, уклоняясь от огня фашистских зениток, набирают высоту…
Могучими стальными птицами они разрезают легкую дымку утреннего тумана и разворачиваются на вираже…
– Вань давай уже! – беспокоится Волошенюк, – Это проскочат мимо! Потом опять караулить…
– Нет. Еще рано. Я все рассчитал! – выдавливает из себя Скибин, сжимая в руках ракетницу, – Все особенности данного участка. И тут важно не промахнуться во времени. И угол обзора из кабины…
– У них поворот от солнца! – сообщает Немцов, – Сложно им будет что-либо разглядеть, еще и при том, что зенитки их поливают…
– Смотрю и глазам не верю! – восклицает Скибин, – Самолеты наши, родные! Давно ли мы такого же корпуса касались рукой! Фюзеляж сверкает в лучах солнца! Крылья, звезды… Почему же мы здесь, а не с ними, в небе? За что нам так? Аж слезы наворачиваются, братцы!
– У нас особый путь выпал! – замечает Чернышов, – Но наше небесное от нас никуда не уйдет! Я в этих камнях оставаться не хочу… Когда вся эта подземная канитель закончится, на деревьях буду сидеть, как птица! Подальше от земли, поближе к облакам и солнцу!
– Это точно! Я бы после наших катакомб вообще бы земли не касался! – мрачно усмехается Немцов, – Висел бы как дирижабль, впитывал бы в себя Свет и простор…
– Да, замечательная мысль, только рано или поздно все равно на землю спуститься придется! – смеется Волошенюк, – Мы ни к чему не принадлежим, живем на границе всех стихий, такая уж у нас доля… Человеческая! Ну что Ваня? Ты там не задремал? А то мне кажется я уже твой храп слышу!
– Сейчас! Я смотрю угол удобный… Учитываю скорость и высоту! Я все еще не забыл, что я штурман! Мрак подземный мои навыки не забрал! А вот сейчас пора…
Скибин неестественно выгнувшись как какой-то запутавшийся удав, высовывается из расщелины, и тщательно прицелившись стреляет. Красная ракета, шипя и оставляя за собой причудливый дымный след, змеей вырывается вверх….
Звено самолетов проходит близко, в зоне видимости, но не одна машина не отклоняется от курса и не подает никаких признаков заинтересованности красными сигнальными огнями.
– Что-то никак! – констатирует Чернышов, – Хотя выстрел отменный, лучше не сделаешь…
– Братки, родненькие! Летчики… Мы здесь! – почти кричит Скибин по щекам и заросшему подбородку парня текут слезы… – Туточки мы сидим! Гляньте вниз хоть разок…
– Эх, за ними бы сейчас! – мечтательно выдавливает Чернышов, – Всего какие-то сотни метров и считанные минуты времени и мы на свободе!
– Только дразним себя бесплотными фантазиями! – сокрушается Немцов -Одна вспышка на фоне ближайшего пожарища и разрывов зениток, капля в море.
Скибин хмуро перезаряжает ракетницу и, выждав момент, стреляет еще раз, уже по другой траектории, как бы в перекрестье…
Красная вспышка и дымовой шлейф стелется прямо по курсу самолетов, но те упрямо идут в своем направлении, словно ничего не происходит. И внизу в принципе ничего не может быть…
– Уходят! – вертит головой, следя за движением проносящихся машин, Чернышов, – Красиво идут, но от нас! Напрасно все…
– Очень быстро все происходит! – вздыхает Немцов, – Там бы за приборами успеть уследить и за огнем противника, а не за нашими фейерверками! Счет на секунды идет…
– Давай еще ракету! – распаляется Волошенюк, – Еще успеем!
– Все! Нет больше…
– Не густо… Что ж делать? – обводит всех грустным взором Немцов, – Чего еще придумать?
– Стрелять, не услышат! – щурится от восходящего солнца Волошенюк, – Надо как-то помаяковать им… что ли!
– А, черт бы все побрал! – вскакивает Чернышов, – Гулять так гулять! Где наша не пропадала… Сколько можно по углам, как насекомые прятаться? Надоело! Пошло все… Играй гармонь! Душа гуляй… Поехали, пацаны!
– Ты чего? – оборачивается Волошенюк, – Что творишь, Лешка?
Чернышов быстро скидывает шинель, снимает гимнастерку, потом белую рубаху, рвет ее, нанизывает на штык винтовки и выдвигается вперед, в нейтральную зону обстрела.
– Ты куда? С ума сошел? – пытается остановить Немцов.
– Прикройте если что! – сухо бросает Чернышов, и, высунувшись из темноты расщелин, начинает неистово размахивать своим флагом в разные стороны. Звено стремительно проносится прямо над каменоломнями, где затаились курсанты. Тени самолетов ложатся на рваные камни, гул двигателей заставляет дрожать вековые скалы. Стальные тела стремительно проносятся мимо и уходят ввысь…
Пулеметная очередь со стороны немецкий окопов поднимает фонтан острых секущих каменных осколков. Чернышов скатывается вниз.
– Жив? Не зацепило? – подхватывает товарища Волошенюк, – Ты, куда полез вообще, чудила?
– Хрен знает… Может и цепануло где! – выдыхает исцарапанный Чернышов, глядя в одну точку, – Ну что там?
– А ничего… – напряженно смотрит в небо Немцов, – Прошлись над нами и до дому подались! Говорил же я…
– Попытаться стоило! – наваливается на выступ скалы Скибин, – Завтра еще попробуем, ракеты только раздобыть надо!
Но неожиданно один истребитель, отколовшись от всей группы и сделав круг, снижается и приветственно машет крыльями, в знак того, что их поняли и увидели. Красные звезды на крыльях сияют вспыхнувшей надеждой…
– Они заметили! Они нас «услышали»…. – кричит почти истерично Скибин, – Ура, братцы! Теперь и помощь будет! Получилось!
– Они вернутся! —твердо произносит Волошенюк, – Теперь надо караулить каждый день… Ждать вестей и помощь с того берега! Наших заветных ласточек…
– Ура! – как будто порывом ветра, дружно и воодушевленно прокатывается над изрытой взрывами степью.
Но уже через считанные минуты каменоломен скалы содрогаются от обрушившегося шквала взрывов.
Начинается бешенный минометный обстрел… Земля вздыбливается как разбушевавшийся ретивый конь. Темные столбы поднимаются закрывая все пространство, разнося вокруг ошалевшую бурю каменных и железных смертоносных осколков… Периметр, где засели курсанты, тщательно обрабатывается фашистскими батареями, квадрат за квадратом, смешивая камень, землю и огонь в единый дикий смерч уничтожения, не оставляя никаких шансов.
Но курсанты вовремя ныряют под землю, в спасительный мрак катакомб… Посылая фашистам добрые порции проклятий.
– Зашевелились, суки! – бросает Чернышов, скатываясь по откосу темного прохода, – Ночью наше время… Мы вам рыло то почистим!
– Разошлись то как! Не понравилось… – улыбается Волошенюк, – Мы еще вам не такое организуем! Попляшите, как бесы в аду!
– Пусть камни крошат… Мы вглубь уходим, во тьму! – оглядывается Немцов, – Нас не достанешь! Камень крепкий, а мрак нас никогда не выдаст! Друг он нам теперь, боевой и самый надежный…
– Еще одна победа, братцы! – едва не подпрыгивает от радости Скибин, – Наконец-то, то нас услышали и увидели! Мы теперь не одни…
Глава 6
Иевлева тяжело и слегка оцепенело смотрит в обступающий монолитно отлитый мрак… Он, как незримый древний зверь, затаившийся в хитрой засаде, все видит, контролирует каждое движение и неуклонно продвигается к своей окончательной цели. Он читает мысли и обрывает все связи, он разрывает чувства и отравляет разум. Он безупречен и беспощаден. И он крайне голоден. Ему нужна живая светлая теплая пища… Которая мечется в тягучей темноте случайным мотыльком от стены к стене!
Куда идти? Путница, с маленькой лучиной телефонного провода, озирается и поворачивает за угол… Преследует постоянное ощущение упорного взгляда в спину. Оглянешься – никого! Только бьет тревожным набатом собственный пульс и растерянный ищущий хоть что-то знакомое, взгляд… Тьма сжимает громадными каменными тисками. С каждым шагом скалы сужаются, становятся все ближе и ближе, словно кто-то невидимый касается, а потом и хватает тебя за руки и пытается утянуть в черную пучину! И кажется, еще мгновение и грубые изломанно-причудливые челюсти каменного чудовища сомкнутся и свежая кровь брызнет на эти унылые подземные валуны. Перехватывает дыхание от ужаса и безысходности. Сколько еще шагов можно пройти? Сколько вздохов? Сколько ударов сердца? Сколько мельканий изломов стен перед воспаленными глазами? Последние метры… И что потом ждет? Как это произойдет? Это вязкая топь катакомб колышется как вероломная мифическая медуза. Мира давно нет. Есть заброшенные завалы Мертвой Тьмы. Останки кого-то Гигантского? Запретного и отчаянного? Темного и Неистового? Что будет дальше? Где они все зависли, над какой безымянной клокочущей раной пропастью? Жизнь замуровывается в забытый сумеречный Камень. И она, хрупкая фельдшер, станет просто одним из этих неприметных пыльных разломанных валунов? Как все странно и страшно в этом мире! Иевлева резко и непокорно встряхивает головой, откидывая выбившуюся из-под шапки челку и отгоняя навязчивые тревожные мысли…
– Кто ты? Зачем ты здесь? Иди к нам… – натяжно будто кто-то воет из черной бездонной глубины коридора, – Ты нужна здесь! Забудь все, что было раньше, и кем ты была! Иди к новой свободной жизни. И к новому Свету! Все изменилось… Мы – твоя настоящая семья! Мы невыразимо сколько тебя ждали… Разбитое однажды, должно восстановиться! Ты так долго скиталась, пора вернуться домой!
– Что за бред? – глухо бормочет Иевлева, – Или правда там кто-то во мраке есть… Или я уже схожу с ума! Да где же этот проход? Я хоть туда вышла? Какие-то повороты незнакомые.
Сзади раздается шорох и звук осыпавшегося камня.
Фельдшер резко поворачивается, поднимая лучину провода над собой. От нее будто что-то отшатывается… Словно потревоженная птица в сторону шарахается какая-то вытянутая тень. Лицо обдает жгучим ледяным сквозняком. Всем нутром ощущается чье-то присутствие. Иевлева поправляет внушительную сумку на плече и быстро опускает руку к кобуре.
– Кто там? – тихо и властно произносит Вера.
В ответ проносится только шелест мусора и волчий вой неугомонного, взъерошенного колючего сквозняка. И неизменный немигающий Черный Зрачок провала каменоломен вновь сверлит своим инфернальным огнем до самой души. Все! Мертвая хищная Пустота, как неведомая тварь, готовая принять какой угодно облик и растерзать в любой момент…
Иевлева осторожно поворачивается и пробирается дальше сквозь зависшие коварные лохмотья тьмы… Мысли путаются. Хочется вдруг сорваться и бежать без оглядки, как в детстве когда было страшно. Но тут никуда не убежишь. Всюду один и тот же замкнутый лукавый капкан. Играющий самовлюбленно издевающийся мрак! Высасывающий все силы…
Будто тонешь в кошмарном хищном море, и никому тебя уже не спасти! Вера пересиливает себя. Глубоко дышит несколько раз и уверенно шагает вперед, разгоняя липкую темноту, как обволакивающий туман. Но кажется, что стоит на месте… Одно и тоже движение по кругу! Поворот сюда, поворот туда, немного прямо и опять все заново – как заколдованный пируэт подземного вальса. До тошнотворного обреченного головокружения. Бесконечный кем-то запущенный безумный волчок. Иногда даже кажется, что время не просто остановилось, а пошло вспять, покатилось назад, как слетевшее с оси колесо. И теперь произойдет вообще неизвестно что. Такое, чего даже не вообразить…
Где-то сбоку тишину нарушает невнятная назойливая возня. Иевлева сразу замирает и мягко уходит за рваный выступ скалы, опуская свой путеводный огонек как можно ниже.
Снимает сумку. И вынимает револьвер. Сначала все тихо. Но потом, шум нарастает. Начинает мелькать слабое призрачное пламя.
Вера облизывает пересохшие растресканные губы и несколько раз резко зажмурившись, и открыв глаза, напряженно вглядывается в гнетущий мрак. Бледные отсветы пропадают. Но шаркающие грубые звуки кружатся неподалеку. Фельдшер вжимается в сырой камень, чтобы быть незаметней и тушит свою лучину. Полностью сливается с раскинувшейся беспредельной тьмой. Только учащенное дыхание нарушает монументальный каменный покой. Все замирает. Как будто ничего не было… Может просто видение, галлюцинация? И вдруг тяжелые шаги раздаются уже прямо затаившейся в засаде Иевлевой, и сквозь бледные отсветы неизвестного источника освещения, угадывается мрачно очерченный контур, чуть нагнувшийся, как человекоподобный коршун, выискивающий добычу… Он останавливается, озираясь… Медленно, как-то зачарованно поворачивается словно что-то учуяв, и крадучись, устремляется туда… Движения точные и уверенные. Он из племени людей или какой-то пробудившийся демон, воплотившаяся тень? В пляске призрачных отсветов ничего не разобрать…
И как с ним бороться? Пулей или крестным знамением? Противный холодок пробегает по телу. Влажная ладошка крепче вжимается в рукоять оружия. Фельдшер делает глубокий вздох…
– Стой! – резко и громко выпаливает Иевлева, – Ты кто? Без глупостей или я стреляю…
– Тьфу! Ты чего пугаешь так? Свои ведь… – летит надломленный голос, – Ты сам-то кто будешь? Пароль?
– 34 -16. Отзыв?
– 57- 84!
– Значит наш… – Иевлева зажигает лучину, и из темноты проявляется усталое осунувшееся лицо лейтенанта Велигонова.
– Привет, Вера! – подносит ближе свой коптящий провод лейтенант, – Ты чего из мрака бросаешься? Проказница, блин… Я уже за автомат схватился. Ты вообще как здесь? Вроде не твой участок.
– Гуляю… – нервно шутит Иевлева, – А то на нашей улице совсем скучно стало! Вот решила новые просторы для себя открыть, и свежие впечатления. Авось, что небывалое встретится! И все изменится…
– А если серьезно? – чуть хмурится Велигонов, – Далековато ты забралась от госпиталя. И вообще от центра базирования гарнизона. Тут же дикая часть каменоломен начинается, не изученная… Тебя что на приключения потянуло? Для этих мест разведка существует!
– Все просто, – улыбается Вера, – Я при исполнении… У нас новый объект. Туда и иду! А ты сам куда направляешься?
– Я в увольнительной после дежурства. Хочу ближе к выходам сходить. Вдохнуть хоть немного кислорода в нашем затхлом болотном царстве… А то уже мутить начинает, и голова кружится. Не хватало еще в обморок рухнуть! Вот будет несуразица….
– Тогда нам примерно по пути! Там тебе будет воздух… Пошли со мной. Заодно поможешь. Кое-что сделать надо, у нас людей не хватает. Медики тоже гибнут… Подземелье всех сжирает!
– Мы что к постам обороны идем? Зачем?
– Не совсем… Это немного другое. Такого еще у нас не было! Каменоломни непредсказуемы, вращаются как замысловатая головоломка. Дойдем сам все увидишь!
– Как все таинственно! Не успеваешь отследить, что вокруг происходит. У нас уже и медики создают свои секретные бункеры. Может и нам, инженерам, уже что-нибудь тоже подобное сделать? Тайную узкоколейку, в древние глубины подземелья… А, Вера?
– Ну не такое уж все секретное, но чем меньше знают, тем безопасней, золотое правило войны! У нас и так много ребят погибло из-за лишней болтливости еще в начале… У тебя что нового? Давненько не виделись! Как там у вас?
– Работаем. Как обычно, – пожимает плечами Велигонов, – особо примечательного ничего нет. Мотаемся по всему гарнизону. Там где мы нужней… Укрепляем своды. Фриц вон почти каждый день породу рвет бомбами. Вот и латаем где можно. Трудимся в связке со «слухачами» Белова. Как они что-то учуяли, людей уводим. Взрыв прогремел. Мы тут же смотрим, что можно сделать. Как лучше блокировать проникновение противника. И как обезопасить этот участок… Своды укрепляем, определяем новые надежные места. И плюс еще профилактика подпоры делаем из балок и рельсов, возводим опоры из бута по периметру… Так и живем. У вас как, в лазарете?
– Чем дальше, тем хуже. Медикаментов и раньше было несопоставимо мало, а сейчас практически ничего, один самогон – универсальное средство для всех случаев. Трофейное разлетается очень быстро, да и мало его. Это ведь не регулярные поставки, а от случая к случаю, как разведка добудет… Люди сильно сдали. Долгое пребывание под землей без света и элементарных условий, сказывается. Выросло число обычных заболеваний – простуда, пневмония, дизентерия. Но мы не сдаемся… Уже есть кое-что. Случается обхитрить мрак… Как сейчас. Туда мы и идем. А в целом, если честно, по сути – смотрим, как человек медленно умирает… Стараемся изо всех сил, делаем что можно. Хоть как-то облегчить страдания. Боремся с Костлявой… С переменным успехом.
– У вас вообще ад полный. Заходишь – и сразу гибелью пахнет, негасимой болью. Как вы выдерживаете – крики, стоны, бред… И провожаете каждого в потусторонний мир. В казармах и говорят, что лучше сразу пулю наповал, чем даже легкое ранение. Отсроченная мучительная смерть. Человек зависает где-то между границей живого и мертвого. Словно не живет, в каком-то сне кошмарном пребывает…
– Да, нас уже можно вполне переименовать в похоронную службу! Мы собственно и так мертвецов хороним. А тут делаешь свое дело и понимаешь, что каждый второй – потенциальный труп, даже по медицинским показаниям. Но ты борешься за него… И в глаза смотришь, утешаешь, а сама знаешь что скоро угаснут они, исчезнет живой блеск и затянутся слепой мертвой пленкой! Разговариваешь, подбадриваешь, что мол все будет хорошо, а через пару часов его не будет… И слезы сами катятся! С ума сойти можно…
– Да вам медикам, доля выпала, возможно, самая тяжелая. Людей из пучины страданий выдергивать. Тут особая закалка души нужна. Чтобы все это пройти и самому не сломаться… Не всякий мужик такое выдержит, а вы, молоденькие и хрупкие с таким ураганом чудовищным боретесь!
– Нам всем не сладко приходится! На верху, изможденным под пулями ползать и в схватку вступать с сытым, сильным и до зубов вооруженным врагом, это тоже почти отчаяние! Шансов победить практически нет… А ведь побеждаем, и возвращаемся с трофеями! Гарнизон живет, несмотря ни на что…
– Да что б не было! Хоть мрак, хоть бомбы… Это наша земля, наша Родина! Мы ее не отдадим. В камень уйдем, но позиций не оставим. Есть вещи поважнее собственной жизни.
– Лучше бы чтобы все были живы, итак крови пролито, больше чем в море…. Когда мы выйдем отсюда? Про десант что-нибудь слышно? Новости с Тамани есть?
– Не знаю… Конкретный сведений нет. Но активность на правом берегу высокая. Постоянные обстрелы порта и полосы прибрежной обороны. И регулярные налеты наших бомбардировщиков. Я думаю, готовится плацдарм для высадки.
– Это все и раньше было. Обычные прифронтовые будни, когда противника треплют, проверяя на прочность, и ища слабые места… А кардинальных изменений видимо нет. Ни разведгрупп, ни поддержки с воздуха припасами, ни попыток какой-либо связи с нами! Сколько мы еще здесь протянем? Тут каждый день за целый год… Долго нам еще бродить по этой каменной преисподней? Как думаешь? Если…
Иевлева осекается, крепко задумавшись.
– Если что?
– Если нас не забыли…
– Брось, Вера! Это все крайняя усталость и замкнутое пространство… Это не может быть бесконечным! Наши придут! Настанет час… Обязательно. И мы поднимемся с флагом победы из этих черных глубин! Красная звезда взойдет…
– Что-то в последнее время не очень верится! Мы все дальше уходим из нормального мира, словно корабль, который тонет в пучине мрака… За столько времени с нами никто не связался и похоже даже не пытался! Почему? А ведь в случае высадки десанта, мы должны быть серьезной ударной силой. На нас обязательно должна быть сделана ставка. А нас в упор не замечают… Группы уходят в сторону берега и исчезают! Как в заколдованной топи! Все, что связано с нами, сразу обрываются… Как будто нас списали со всех счетов. И обратной дороги для нас нет!