Синдром отторжения

86

Я решился заговорить с Лидой две недели спустя, ограничиваясь до этого комментариями в ее соцветии. Отвечала Лида всегда охотно, однако, когда я читал ее ответы, у меня возникало странное чувство, что пишет она вовсе не мне. Лида не обращалась ко мне напрямую, не называла по имени и лишь скандировала вызубренные лозунги, наслаждаясь вниманием молчаливых слушателей, подписавшихся на ее ленту. Общение в соцветии – о кризисе на Венере и проектах космических войн, об экзаменах, о факультативных лекциях – не сделало нас ближе. Лида была где-то далеко, за миллионы миль от меня – на Венере. Но в то же время она была рядом. Я сталкивался с ней в коридоре, на лекциях, в сквере у главного корпуса, и каждый раз только смущенно улыбался, приветствуя ее неуверенным кивком.

Сессия подходила к концу, оставался последний экзамен, и впереди нас ждали длинные каникулы. Я понимал, что тянуть больше нельзя и тщательно репетировал первую беседу.

Все было непринужденно и просто.

Я здоровался с ней, улыбался, а потом невзначай спрашивал об экзаменах и, выслушав ответ, начинал рассказывать наполовину выдуманную историю о том, как сдавал математический анализ. Дескать, готовился неделю напролет, не спал ночами и не успел разобраться в одной-единственной теме. Разумеется, по привередливому совпадению, эта тема выпала мне на экзамене, как несчастливая карта. Затем я плавно переходил к вопросам, которые обсуждал в соцветии. По задумке она спрашивала, почему я сам ничего не пишу на страничке, а я, улыбнувшись, отвечал, что предпочитаю живое общение, – и приглашал ее выпить по чашечке кофе в институтском кафе.

Все было просто – и в то же время так невероятно сложно.

В реальной жизни она всегда была занята – торопилась куда-то, поглядывая на часы, болтала с подругой, читала новостную ленту в суазоре, устроившись на скамейке в сквере и сосредоточенно хмуря лоб. Смелости вмешаться в чужой разговор, задержать ее на пару минут или отвлечь от чтения у меня никогда не хватало.

Я подошел к ней в институтской столовой только после экзамена по логике. Она сидела одна, мечтательно глядя в окно, на высотное здание главного корпуса, похожее на сталагмит идеально правильной формы. Полуденное солнце светило ей в глаза, и она мило щурилась, но при этом не отводила взгляда. Перед ней, на тарелке, остывал пережаренный лосось.

– Привет! – сказал я, остановившись у ее стола.

Поднос у меня в руках дрожал, и по компоту расходились судорожные волны. К счастью, Лида этого не заметила – или просто не показала, что замечает. Она отвлеклась от солнечного вида, зажигавшего искорки в ее глазах, и улыбнулась, ничего не сказав в ответ.

– А где твоя подруга? – спросил я.

– Домой поехала, – ответила Лида. – Настроение у нее не очень. Аппетита не было.

– Не сдала?

Лида вздохнула.

– А ты сама как? Я тебя не видел. Наверное, ты еще до меня…

Компот, залитый в стакан до самого края, расплескался, тут же впитавшись в салфетку на подносе – красные, влажные пятна, по цвету неотличимые от крови.

– Ты садись, если хочешь, – предложила Лида, показав на пустой стул. – Тут не занято. – И посмотрела уже без напускного добродушия, с хитринкой.

– Спасибо.

Я с облегчением поставил поднос на стол.

– Аня не сдала, да. – Лида недовольно покосилась на нетронутый лосось. – Этот наш логик – полный козел, – добавила она, втыкая в филе вилку. – Половину курса завалил, придирался ко всяким мелочам. Мне повезло на самом деле.

– Мне тоже, – подхватил я.

– Мне билет удачный попался – я эту тему знаю, сама ею интересовалась.

Лида разрезала филе на мелкие кусочки и перемешала с овощным гарниром, превратив блюдо в некое подобие горячего – вернее, остывающего – салата.

– Что за билет? – поинтересовался я.

– Формы мышления. А у тебя?

– У меня это… – пробормотал я, вспоминая. – Анализ, синтез и все такое прочее.

– Формирование понятий?

– Да. Знал средне, честно говоря. Но как-то вытянул. По крайней мере, хоть пересдачи не будет.

– Вот он козел!

– А что было у Ани?

– Я не знаю. Она в таком состоянии уходила, я ее никогда такой не видела. В общем, не до расспросов было.

Лида лениво перемешивала кусочки подгорелого лосося с клейким гарниром. Есть ей, видимо, не хотелось.

– А где твой друг, кстати? С которым ты все время…

– Витя? Он мне сказал, что под конец пойдет. Он считает, что так сдать проще. Когда преподаватель устанет.

– Разумно, – улыбнулась Лида и сощурилась от солнечного света; в ее глазах вновь заблестели искорки. – Надо будет в следующий раз попробовать. А чего сам не стал?

– Да я хотел тоже в конце пойти. Но потом – не знаю. Надо было, наверное, как Витя, в самом конце и приходить, а то торчать в коридоре и ждать просто невыносимо.

– Понимаю, – сказала Лида.

Мы замолчали. Лида неторопливо ела салат, а я потягивал приторный компот, чувствуя, что меня начинает мутить от еды.

– Тем не менее нас можно поздравить, – нарушил я затянувшееся молчание.

– Ага, – согласилась Лида.

– Куда поедешь на каникулах?

– Никуда. У меня есть… – Лида задумалась. – В общем, есть разные дела. Останусь в Москве. А ты?

– У меня тоже примерно так же, – сказал я и зачем-то добавил: – К тому же мама болеет, надолго оставлять ее одну не хотелось бы.

– Мама? А ты с ней живешь?

– Нет, я в общежитии. Из Москвы-то сюда не очень каждый день добираться – даже на маглеве. Я так, просто навещаю ее на выходных. Иногда.

– А что с ней?

Я уже жалел, что затронул эту тему.

– Здоровье не очень. Сердце вот последнее время…

– Понятно.

Лида устало посмотрела в тарелку с лососем.

– Ничего такого страшного в принципе, – принялся объяснять я. – Но все равно…

– Это хорошо, что ты о маме заботишься! – сказала Лида. – Значит, к ней на каникулы переедешь?

– Нет, я останусь в общежитии. Я уточнял – так можно.

– Понятно.

– А ты вернешься в Москву?

– Да, я вернусь в Москву.

Лида устало вздохнула.

– Ладно. Что-то готовят тут сегодня неважно. У тебя, я смотрю, тоже аппетита нет.

– Это все логика, – вставил я.

– Да! – рассмеялась Лида. – Испортила аппетит. Я тогда пойду? Увидимся.

Она встала, не дожидаясь ответа, и подняла со стола поднос.

– Подожди! – почти выкрикнул я и тоже вскочил на ноги. – Я хотел тебя спросить… Можно я тебя провожу?

– Проводи, – пожала плечами Лида.

Я взял поднос с нетронутой едой – бифштекс, залитый жирным соусом, салат из ростков сои, – и у меня снова задрожали от волнения руки. Лида заметила, как покачивается на подносе стакан с недопитым компотом, и хитро сощурилась.

– Совсем, я смотрю, аппетит отбила эта логика.

– Да я понял, что есть особо не хочу только после того, как все уже набрал.

– Бывает, – сказала Лида.

Когда мы вышли из столовой, солнце скрылось за грозовыми облаками, и институтский городок затянуло унылой серостью, как вид в окне с опущенными электронными шторами. Ветер с запахом травы и столовой дул нам в спину, подгоняя, предвещая о готовящемся дожде, и у Лиды растрепались ее длинные блестящие волосы.

Она убрала челку с лица.

– А о чем ты хотел поговорить?

– Это по поводу соцветия, – запинаясь, сказал я. – Твоя страничка…

– А, это! – Лида небрежно качнула рукой. – Не бери в голову. Я там всякое пишу. А ты подписан?

Она с любопытством посмотрела на меня. Я почувствовал, как внутри все онемело.

– Да, и мы общались.

– Понятно.

Я был для Лиды одним из сотни безликих «друзей» в сети, которые добавляли в избранное ее картинно-нечеткие снимки и ввязывались в бестолковые споры на темы ее публикаций. Я едва сдержал страдальческий вздох и отстал от неё на шаг. Но она не обратила на это внимание.

– Столько времени убиваешь на соцветие, – пожаловалась Лида.

– Много времени, да… – пробормотал я.

Я плелся за ней следом. Лида замедлила шаг.

– Ты не обижайся, – неожиданно сказала она. – У меня там друзей много, комментариев куча, всех и не разберешь.

– Я видел.

– А о чем ты хотел спросить?

Я уже и сам этого не понимал.

– Я тут подумал… – начал я. – Мне тоже на самом деле очень интересно то, что происходит на Венере. Может, мы могли бы как-нибудь, – я сглотнул слюну, – встретиться, поболтать?

– Как сейчас?

– Да, примерно. То есть…

Я не договорил. Лида шла, отвернувшись. Волосы постоянно падали ей на лицо.

– Необязательно, конечно, в институте, – добавил я. – Можно где-нибудь еще. В городе, например.

Лида остановилась.

– Ты знаешь, – она подняла козырьком руку, защищаясь от порывов ветра, хотя со стороны казалось, что она рассказывает мне о чем-то по секрету, – на самом деле не так уж мне все это интересно. Венера и все остальные дела. Хочется просто забыть о том, что все это происходит.

– Я понимаю, – сказал я.

– А ты увлекаешься политикой?

Мы вновь зашагали по тротуару. Я вдруг понял, что даже не знаю, куда мы идем. Мне хотелось вернуться в общежитие, закрыться в комнате и не говорить ни с кем до конца дня.

– Немного увлекаюсь. Межпланетной политикой. Все же нам это близко.

Я как оправдывался.

– А чем еще? – спросила она.

Мы остановились у главного здания. Ветер затих, разогнав пасмурные облака. Снова светило солнце. Прогулочный сквер с аккуратными деревьями, которые совсем недавно бесцеремонно раскачивал ветер, теперь выглядел оцепеневшим, застывшим во времени.

– Да много чем. Корабли, звезды. А еще читаю я…

В глазах Лиды загорелись огоньки.

– Погоди, я помню тебя в соцветии! – Она коснулась моей руки. – У тебя совсем пустая страница там, да? Ты совсем ничего там не пишешь?

Я судорожно вздохнул. Меня било дрожью от волнения.

– Просто я люблю общаться вживую, – сказал я.

85

Мы договорились встретиться в кафе с многозначительным названием «Цефея» – я сам выбрал это место, хотя ни разу там не был. Я думал, звездная романтика и мягкий романтический полумрак – все то, что усердно нахваливал рекламный буклет в сети, – помогут мне набраться смелости.

Кафе стояло на экране, неподалеку от многоярусной эстакады, и монотонный гул, доносившийся со скоростной дороги, не способствовал романтическому настроению. В буклете об этом ничего не говорилось.

Лида опоздала почти на час.

Я ждал ее у входа с цветами, нервно расхаживая из стороны в сторону. Я так волновался, что даже не решился ей позвонить, отправив мгновенное сообщение, на которое она не удосужилась ответить. Мне было неудобно и стыдно. Прохожие посматривали на меня со снисходительным пренебрежением. Некоторые успевали поужинать и выходили из кафе, удивленно встречаясь со мной взглядом.

Лида появилась, когда я уже подумывал уйти.

Она нарядилась в необычное светло-коричневое платье – приталенную кофточку с оборками на рукавах, длинную узорчатую юбку, –скроенное по моде столетней давности. На плече у нее висела похожая на маленький портфель сумка.

– Привет! – улыбнулась Лида, и я тут же забыл обо всех обидах. – Задержалась, извини. Хотела тебе позвонить, но ты был вне зоны доступа.

Я потянулся к суазору в кармане, хотя знал, что пропущенных сообщений не было.

– Не страшно, – сказал я. – Главное, мы встретились.

И вспомнил о цветах.

– Это тебе.

Я неуверенно протянул Лиде букет в хрустящей обвертке. Алые розы поблекли, пока я ждал, и словно подернулись пылью. Лида привередливо изучала букет, не решаясь его взять.

– Ой, зачем ты! Не надо было.

– Это в честь нашего завершения, – сказал я. – В смысле, завершения сессии.

– И в честь экзамена по логике! – подхватила Лида.

Она наконец приняла букет. Несколько лепестков упали на асфальт.

– Красивые цветы. Спасибо.

Лида вытащила суазор.

– Ой, извини! Почти час. Я и не думала, что столько времени прошло. – Она смущенно улыбнулась. – Ты так долго ждал.

– Не страшно, – повторил я.

– Давай я в качестве компенсации заплачу за кофе!

Я ничего не ответил. На лбу выступил пот.

– Это то самое место? – спросила Лида, глядя на отключенную неоновую вывеску над входом. – Шумновато тут.

Она нахмурилась и подняла голову на проходящую над зданием эстакаду. По высотной дороге как раз летел огромный рейсовый автобус на автопилоте.

– Да я и сам здесь впервые, – сказал я. – Просто подумал – может, интересное место.

– Так что, зайдем? – Лида переложила букет в другую руку, целлофановая обвертка неприятно зашуршала. – Надеюсь, там хотя бы подают нормальный кофе.

Я открыл дверь, пропуская ее в мягкую уютную темноту.

– Ты любишь кофе? – спросила Лида.

Она задержалась на секунду перед входом. Можно было подумать, что именно от моего ответа зависит, решится ли она дать шанс этому захудалому кафе.

Ее глаза, губы, светло-коричневое платье.

– Да, – с жаром выдохнул я. – Очень. Очень люблю.

Лида кивнула, удовлетворившись, и мы зашли в звездный зал.

Под потолком висела трехмерная проекция ночного неба – похожие на дождевые облака туманности, переливающиеся искорки созвездий. Вся эта воображаемая, созданная лазерным проектором вселенная медленно плыла в слегка подсвеченном настольными лампами воздухе – мы оказались на корабле, летящем на невозможной скорости к одной из дюжины известных Цефей.

– Боже, как красиво! – от удивления Лида чуть не выронила цветы. – И почему нам не показывают такого на лекциях?

– Один раз показывали, – сказал я. – Было, конечно, не так эффектно, но… Честно говоря, я сомневаюсь, что здесь – точная карта звездного неба. Даже непонятно, с какой конкретно позиции…

– Не будь занудой! – махнула рукой Лида. – Какая разница, точная или неточная. Глядя на это, я понимаю, зачем поступала в технологический. Сядем у стены?

Лида положила на стол букет и принялась рассматривать мнимые созвездия.

Вскоре к нам подошел официант.

Мы сделали заказ. Лида взяла кофе и штрудель, я – только кофе. Из-за романтического, по уверениям рекламного проспекта, сумрака я едва видел ее лицо. Над головой Лиды таяло перистое облако вымышленной туманности, растворяясь в настоявшейся темноте.

– Отличное место, – сказала Лида. – Спасибо, что дал наводку. Теперь все время буду приходить сюда.

– Я рад.

– Темновато тут, конечно. Но оно того стоит.

Я отчаянно пытался вспомнить темы для разговора, которые придумал заранее, представляя нашу первую встречу в кафе, но все, как назло, вылетело из головы.

Лида чего-то ждала.

– Ты еще в общежитии? – спросила она.

– Да, как и собирался.

– А твой друг, этот…

– Витя.

– Да. Он тоже?

– Нет, Витя из Подмосковья же. Городок такой, на «р» начинается. Все время забываю. В общем, уехал домой.

– Так ты там совсем один!

– Да нет, не один. Многие остались на лето. Не то чтобы многие, конечно, но все же… К тому же институтский городок без привычных толп. Кафедры работают. Я вот устроился на полставки в…

– Нет, и почему у нас в институте нет планетария? – Лида разглядывала вздрагивающий над столом пульсар, похожий на стробоскоп с институтской вечеринки. – А ты, кстати, не знаешь, в городе, наверное, должен быть? Странно даже, я раньше и не думала об этом.

– Я могу уточнить.

Мне показалось, что звезды плавно спускаются с потолка, оседают, как светящаяся пыль.

– Значит, работаешь? – спросила Лида. – Хотя я бы все равно умерла со скуки в пустом общежитии.

– Не пустом, – поправил ее я.

Нам принесли кофе – без штруделя. Официант извинился и сказал, что десерт будет скоро готов. Лида склонилась над чашкой и улыбнулась, зажмурив глаза.

– Любишь черный кофе? – спросил я.

– Не люблю молоко.

– Я тоже, – сказал я, хотя не имел ничего против молока.

– Ух ты! – рассмеялась Лида. – Как много у нас общего!

Появился официант – с обсыпанной сахарной пудрой тарелкой, на которой лежал яблочный пирог и шарик ванильного мороженого.

– Мороженое ведь тоже молочный продукт, – зачем-то сказал я.

Лида непонимающе уставилась на меня. Чайная ложка, которую она забавно держала двумя пальцами, уже почти касалась шарика мороженого.

– А я не буду есть мороженое, – заявила Лида, и ложка переместилась к яблочному пирогу.

Кто-то окликнул официанта, и тот заспешил в другой конец зала, к мерцающей под потолком голубой звезде.

– Интересно, как они не спотыкаются? – сказал я, и Лида прыснула.

– Ты хоть предупреждай! – выдавила она сквозь смех.

– Что? – удивился я.

– Да нет, ничего. Как твой кофе?

Я совсем забыл о кофе. Я сделал маленький осторожный глоток, хотя кофе успел подостыть.

– Крепкий.

– Да? А мне показалось, наоборот.

Мы замолчали. Я спрятал под столом руки и нервно заламывал пальцы, пытаясь придумать, о чем бы еще поговорить. Последние дни Лида ни разу не писала в соцветии, а до этого только жаловалась на «бессердечный» экзамен по логике.

– Мне до сих пор не верится, что мы закончили первый год, – сказал я.

– Да ладно! Я всегда считала, что эти слухи о массовых исключениях несколько преувеличены.

Лида пригубила кофе. Я тоже отпил из чашки и скривился от горечи.

– Не следил последнее время за событиями на Венере? – спросила Лида.

– Следил, конечно. Тут трудно не следить – везде же пишут. У меня на суазоре куча извещений каждый день.

Лида кивнула.

– И что думаешь?

– Думаю, что это напоминает сюжет скверного фантастического романа, – выдал я и сразу понял, как глупо это прозвучало.

Глаза у Лиды сузились.

– Издеваешься?

– Да нет, что ты! Дело в том, что… – Я вздохнул. – В это и правда невозможно поверить. Слава богу, о войне пока…

– Уже говорят.

– Кто? Я ничего такого…

– Ладно, давай о чем-нибудь другом, – утомленным голосом сказала Лида. – Расскажи лучше, как ты это место нашел.

– Случайно, – ответил я, хотя в действительности долго искал в сети лучшее кафе для романтических свиданий. – Хотелось найти необычное место и тут вот – на глаза попалось.

– Тебе удалось. И вправду необычное местечко. Пригласи сюда свою девушку. Уверяю, это подействует.

– У меня нет девушки, – сказал я.

Лида промолчала.

– А у тебя… – начал я. – А ты чем занимаешься, чем планируешь заниматься летом?

– Я же тебе говорила, у меня куча дел. – Лида отломила ложкой кусочек пирога; ванильное мороженое подтаяло и растеклось по тарелке. – К тому же я тоже работаю летом. Еле все успеваю. Сегодня вот чудом успела… почти успела, – добавила она, смущенно улыбнувшись.

– Но отдыхать тоже надо.

– Вот мы и отдыхаем! – И Лида отодвинула от себя тарелку с растаявшим мороженым.

Я смущенно опустил глаза.

– Мне тут нравится, – сказала Лида. – Милое местечко. К тому же мы отмечаем успешное окончание первого курса, ведь так?

– Да.

Лида подозвала взмахом руки проходящего мимо официанта и сказала, едва я успел открыть рот:

– Счет, пожалуйста.

Официант закивал и удалился.

– Не надо, – попросил я. – Давай лучше я.

– Я же обещала, – сказала Лида. – Это моя плата. За опоздание.

Когда мы выходили из кафе, я чувствовал себя униженным.

После космического полумрака солнце слепило глаза, и я щурился, отвыкнув от дневного света. Однако Лиду такой перепад освещения ничуть не беспокоил. Она шла впереди, забавно положив букет увядающих роз на плечо.

– Я провожу тебя? – спросил я, сообразив, что просто молча плетусь за ней следом.

– Проводи, – сказала она.

84

После этого злополучного свидания мы не виделись почти месяц. Я не решался куда-нибудь ее приглашать, убедив себя в том, что она мне откажет, но регулярно проверял ее страницу в соцветии, где со времени окончания первого курса не появилось ни одного нового сообщения.

А потом Лида вдруг опубликовала фотографию – без названия, даты и комментария. Это был эффектный снимок огромного корабля пирамидальной формы, который стоял в пусковой шахте, рассекая острым гребнем мерклый вечерний воздух. Фотографировали издалека – специально, чтобы исполинское судно, поднимавшееся над всеми зданиями космодрома, целиком попало в кадр.

«Что за корабль?» – спросил я.

Лида ответила спустя сутки:

«Патрокл. Разве не видно?»

«Я и не сообразил. Он такой огромный. Неужели это ты снимала?»

На сей раз ответ пришел минуту спустя:

«Нет, конечно. О чем ты? Патрокл не на Земле. Это известный снимок».

Я долго думал, как бы ответить, когда получил от Лиды второе сообщение:

«К тому же Патрокл не может совершить посадку. Это фотография сделана в день его запуска».

«Ты меня устыдила, – написал я. – Пойду зубрить учебники. И как я умудрился сдать экзамены?»

«Учение – свет», – заявила Лида.

Я весь вечер искал в сети фотографии.

«А это что за корабль?» – спросил я и прикрепил к сообщению снимок.

Лида думала долго.

«Не знаю, – ответила наконец она. – Наверное, что-нибудь не такое известное, как Патрокл».

«Это Патрокл», – написал я.

83

Во второй раз мы встретились ближе к концу лета. Разговор в соцветии о «Патрокле» придал мне сил, и я решился ей позвонить. На сей раз я отказался от экспериментов и выбрал обычную кофейню в центре города – без мнимых туманностей и звезд. Лида поначалу согласилась, а потом сама предложила пойти в то шумное местечко под эстакадой.

Она не опоздала, но пришла на встречу не одна.

Ее подруга Анна, о существовании которой я благополучно забыл за летние каникулы, вместо приветствия смерила меня пренебрежительным взглядом.

В кафе было людно, и нас отвели в зал с отключенными солнцезащитными тенями на окнах. Проекторы там тоже работали, однако без интимного сумрака россыпь поблескивающих под потолком звезд уже не производила такое чарующее впечатление.

Девушки выбрали столик у окна и сели напротив меня. Анна тут же вытащила из сумочки суазор и принялась что-то показывать Лиде, старательно меня игнорируя. Лида смотрела в экран с вежливым интересом.

– Вот она! – воскликнула Анна. – Просто шикарный снимок получился!

На экране переливалась стереография морского берега в сумерки – вода зеленоватого цвета, чистое небо и ровная, если не обманывали глаза, полоса искусственного пляжа.

Больше я ничего не разглядел.

– Ездила куда-то? – спросил я.

– Ездила, – ответила Анна.

– Это где? – спросил я.

– Это искусственный остров, – объяснила Лида. – Как-то он вычурно называется…

– Фаласа, – закончила за нее Анна.

– Фаласа? – Название навевало мысли о тенистой греческой гавани и причудливых кораблях с загнутыми, как шутовские мыски, кормами. – Даже не слышал. Хорошо там, наверное, – добавил я в надежде, что мне покажут фотографию, однако Анна вместо этого убрала суазор в сумку.

– Там отлично, – сказала она. – После Фаласы в Москве просто тошно. Обязательно поеду туда еще.

– Не знаю, – задумчиво произнесла Лида. – Искусственный остров? Есть ведь настоящие острова.

– Ты не понимаешь! – запротестовала Анна. – Там все сделано просто идеально – пляж, отель, пальмы. Там все продумано.

– Идеально ровная береговая полоса, – сказал я.

Лида рассмеялась.

– Не такая уж она и ровная, – буркнула Анна.

– Может быть, – сказал я. – Я ведь толком не видел снимка.

Нам принесли кофе.

– Кстати, – спросил я, подув в чашку, – как пересдача? Тяжело было?

– Пересдала, – нехотя ответила Анна, уставившись в свой щедро приправленный корицей капучино.

Видно было, что ей не слишком-то хочется обсуждать злополучную логику, но желание помучить ее расспросами из-за этого только усилилось.

– А какие билеты вытянула на пересдаче?

– Не помню. – Анна шлепала густо напомаженным ртом, как рыба. – Сдала и сдала. Буду я еще об этом на каникулах думать.

– А мне курс понравился, – никак не мог угомониться я. – Экзамен был сложноват, конечно, но ничего такого на самом деле.