Ольф. Книга четвертая
Аксиома, знакомая любому ученому: если проблема не решаема – надо ждать, пока она решится сама. Игорь сделал, как недавно собирался: закинул руки за голову и закрыл глаза.
То, что за этим последовало, не забыть до конца жизни. Чудесный сон только однажды дал сбой, когда среди ночи понадобилось в туалет. За дверью Игорь нос к носу столкнулся с аналогом того, что ждало его в постели, но мужского рода. Одежды на новом госте было столько же – тесьма с лоскутом, прикрывавшим необходимое. Про остальные детали внешности рассказать трудно. Стать, лицо, харизма… Женщины складывались бы у ног штабелями. Если взять самых накачанных и романтичных красавцев всех времен и перемешать, получится вот такой экземпляр – идеальный во всех отношениях, одновременно брутальный и нежный, надежный и безрассудный, готовый как устроить совместные сумасбродства, так и отдать жизнь во имя любви.
Игорю не пришло в голову прикрыться, это же сон, а кого стесняться во сне? Сон или галлюцинация, если, к примеру, вечером съел что-то некачественное – потом само объяснится, а пока нужно взять от похожего на реальность бреда как можно больше. А вот красавцу-мачо в грезах Игоря делать нечего, тот явно не в нужном сне оказался.
Игорь кивком поздоровался с очередным призраком и прошел мимо.
– Я не по этой части, – догнал сзади недоуменный голос.
– Я – тем более, – заверил Игорь. – Подтверждение тут рядом, под одеялом.
– Тогда два вопроса, риторический и насущный: зачем я пришел, и что теперь делать будем?
– Ничего не будем. – В том выпотрошенном состоянии, в котором пребывали тело и сознание, Игорю вообще ни о чем не думалось. – Иди туда, где тебе будут рады.
Гость увидел на стене фотографию – ту единственную, что не по работе. Два улыбающихся лица, фата, свадебный букет…
– Супруга?
– А ты из полиции нравов? – Игорь нетерпеливо потоптался – время идет, скоро просыпаться, а мерзавец отвлекает от приятных дел.
– Понятно. Тогда – я пошел?
– Иди, любезный.
Мечта миллионов женщин развернулась и растворилась в воздухе, как полагается добропорядочному привидению или другому заскоку разума. Вот и ладненько. Через минуту Игорь вернулся, и самые разнузданные фантазии воплотились волшебно, разнообразно и неоднократно.
С утра ночное приключение не забылось, как бывает со снами. Не только память, каждая клеточка сообщала, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Что именно? Игорь обязательно разберется – когда придет в себя. Пока можно радоваться, что дело ограничилось ярким глюком, а не вызовом "Скорой помощи" по печальному случаю.
До последней капли выжатый организм отказался делать зарядку, час валяния в приятной истоме сил не прибавил. Из постели поднял зверский аппетит. После кофе с шестью бутербродами Игорь, наконец, вернулся к прерванному вечером занятию.
Не желая терять выходные, он взял работу на дом. При везении зревшая в голове идея если не прославит в веках, то основательно поднимет в глазах научного сообщества. Одно дело никому не известный молодой ученый, от которого даже супруга сбежала, другое – человек, расшифровавший этрусские письмена.
Рабочий стол с ноутбуком и тематическим материалом занимал весь угол комнаты, из окна слепили прямые лучи, но едва сознание сосредоточилось на листке с надписями, за спиной скрипнул пол…»*
Дело шло быстро. Наконец, финальная точка поставлена, и стало ясно, что рассказ получился опять о лжи во спасение, на этот раз для оправдания измены во спасение. Любимая женщина далеко, искушения близко, герой оправдывает приключения и грезит о любимой. Отсылать Любе получившийся текст нельзя, слишком явно торчат уши чего-то неправедного в моей жизни. И герой слишком свободомыслящий, мы с Любой не такие. В общем, сплошное «слишком»…
Под утро в мою спальню раздался стук.
– Алик, ты спишь? Ты один? Можно войти?
– Одну минуту.
Ночью я сплю без нижнего белья, поэтому быстро натянул трусы и впрыгнул обратно под одеяло.
– Заходи.
Странный вопрос: «Ты один?» Оптимистка, однако. Но тут дело в другом: Маша судит по себе.
Она двигалась как сомнамбула. Душа, казалось, улетела из одетого в футболку и трусики усталого тела. Руки безвольно свесились, как ветви березы, глаза глядели в пол, ноги казались чужими и едва переставлялись. Маша прошла к кровати и присела на край.
– Мне плохо. Я полежу рядышком? – Не дожидаясь ответа, она влезла мне под бок. – Обними меня, пожалуйста. Спасибо. Не подумай ничего, я просто полежу и пойду.
Я ничего и не думал. Я вообще не думал. В такой миг противопоказано думать, и я просто наслаждался теплым соседством.
– Юра вернулся, – сказала Маша, – завтра придет. А сейчас он с женой. Так хочется напиться… – Она вздохнула в моих объятиях, и я сжал руки крепче, как бы удерживая ее от неверного шага. – Я больше не пью. Тянет выпить, но я дала слово. Тяжко. Пакостно на душе. Как думаешь, Юра женится на мне?
Сказать правду? Скажу, но обтекаемо:
– Мне в это не верится.
– Мне временами тоже. Например, сейчас.
До меня дошло: Маша ревнует любовника к жене, ей плохо от того, что любимый человек не с ней. В таком случае, я для нее – подушка, в которую можно поплакаться.
Только ли подушка? А если – средство отомстить?
«Не подумай ничего, я просто полежу и пойду». Сказано без намеков и двусмысленностей, но как сказано? Так наводят на нужную мысль. «Не смотри на меня», «не лезь в этот шкаф», «не бери эти конфеты», «не читай эту книгу», «ни в коем случае не смотри этот фильм». Ага. Запретный плод сладок.
«Ты выздоровеешь, – в незапамятные времена сказал мудрец султану, – только если ни ты, ни твои родственники не будут думать о белой обезьяне». Понятно, что султан помер. Значит, дело не только в запретном плоде, но и в обычной людской психологии. Не зря же специалисты по воспитанию детей советуют формулировать приказы без отрицательной частицы, которую детское сознание (только ли детское?) не запоминает, а иногда просто не замечает. «Играй там, где чисто» вместо «Не лезь в грязь». «Тихо!» вместо «Не кричи!»
«Не подумай ничего, я просто полежу и пойду» – из той же серии. Естественно, все мысли сосредоточились именно на том, о чем мне не советовали думать.
– Можно задать личный вопрос? – Маша не шевелилась и смотрела в потолок, как и я. – Дай слово, что ответишь честно. Хотя бы иногда ты видишь во мне женщину, или всегда только родственницу?
– Отвечу при условии, что ты так же честно ответишь на мой вопрос.
– Согласна. Говори.
– В первую очередь я вижу в тебе изумительную красивую женщину, обаятельную и соблазнительную, и только потом родственницу. Иногда это напрягает.
– Спасибо за честность.
Я почувствовал теплое пожатие ее руки.
– Встречный вопрос. В твоей комнате мне бросилась в глаза одна штука. – Чтобы договорить до конца, потребовалась вся сила воли. – Силиконовая игрушка. Тебе не хватает мужчин?
Что последует в ответ? Брезгливое «фи»? Отстранение? Рассказ с подробностями? А если, как в некоторых моих жарких фантазиях, подтверждение с последующей просьбой помогать при возможности? На что бы я ни рассчитывал, вышло иначе, Маша равнодушно объяснила:
– Подарили, было интересно, попробовала.
Я видел несколько следов. Распробовала? Это второй вопрос. Продолжить «игру в правду» я не рискнул. Неизвестно, куда она выведет. У меня тоже рыльце в пушку.
Маша протянула:
– Завести бы будильник на май…
Э-э… А, дошло. Аллегория.
А у меня недавнего желания подгонять время не возникало. Наоборот, с некоторых пор каждый день ощущался как последний. Летом – свадьба, до нее хотелось успеть больше. Еще вчера казалось, что впереди безумное количество времени, целых полгода, а сейчас оставшиеся месяцы пересчитывались по пальцам одной руки. Февраль заканчивается, затем три месяца весны и – лето!
Как просто сказать: «Маша, не стесняйся возможных порывов, мы не родственники»…
Я не сказал. Как не рассказал и про Юру. Всему свое время и место, а кое о чем лучше вообще не говорить.
Полежав у меня на плече еще пять минут, Маша ушла.
Она долго не могла уснуть, как и я. Слышались скрипы от того, как она ворочалась. Меня бросало в пот. Я прислушивался: кровать или шкаф? Не сглупил ли я? Возможно, именно сегодня стоило открыть правду. «Маша, мы не родственники!» – и…
Допустим, открою я правду. Даже допустим, что на Маше этот факт скажется представляемым мне образом, особенно если рассказать еще одну правду, про Юру. К кому бросится за утешением оставшаяся без любовника барышня? Ближайшая кандидатура – я. Допустим, мы с ней отомстим подлому обманщику. А потом? У меня есть Люба, у Маши не останется ничего. Получится, что все мужики козлы, и я тоже. К тому же, Маша может отомстить и мне – например, рассказав окружающим о наших с ней отношениях. Люба, конечно же, не поверит, но осадочек останется.
Здравый смысл говорил, что я поступил верно. Некий внутренний голос не соглашался. Совесть молчала. Она молчала давно. Я ее не будил. Разбужу перед свадьбой, а то хлопот не оберешься.
*(Полный текст рассказа «Контактный зоопарк» есть в сети, в том числе в аудио-формате)
Глава 4
В последующие дни работник бритвы и крема решительно вытеснял из меня репетитора, времени на работу с учениками не хватало, пришлось сократить количество уроков. Зато рос доход. Раньше невозможно было представить, что деньги зарабатываются так быстро и, главное, приятно. Даша и Арина стали постоянными клиентками, кроме них появились черненькая Жанна и русая кудряшка Аглая. Жанна как две капли воды походила на Машу, но в варианте брюнетки: такая же стройная и фигуристая, такая же боевая и жизнерадостная, такая же улыбчивая и веселая. Аглая больше напоминала Александру из салона Любы-номер-два: задумчивая блондинка, томная, меланхоличная, она разговаривала тихо, а чаще просто молчала. Девушек радовало соотношение моих цены и качества, меня радовали сами девушки. Взаимовыгодное сотрудничество росло и ширилось. Кроме редких пропусков процедуры, о чем клиентки предупреждали меня заранее, они приходили по два раза в неделю, а Даша – три раза. Так же трижды в неделю я занимался Машей, но ее я, естественно, обслуживал бесплатно. Можно сказать, что на бартер за мои услуги она стала моим продюсером и администратором: рекламировала среди тех, кто нуждался в такого рода услуге, и договаривалась о размере оплаты. Расценки пусть не быстро, но росли, как и мои умения, а слух о божественно нежных руках несся, как говорится, впереди паровоза.
К Любе я не поехал ни в субботу, ни в воскресенье, ни в будни, ни на следующих выходных. По моему поведению и просто по виду она поймет, что произошло что-то ужасное или значительное, хотя это не так. Не ужасное, а приятное, и ни в какой степени не значительное. Для меня все, что случилось ранее, и то, что происходило ныне, ничего не значило в глобальном смысле. А Люба поймет иначе.
Вариант, чтобы прикрыться сказкой о свалившей меня болезни, я отмел сразу же. Люба всполошится и станет переживать. Лучший аргумент – сказать, что я взял новых учеников, много работы. Типа, мальчик вроде как стал взрослым, зарабатывает в поте лица, копит на свадьбу, приближает счастливое будущее. Конечно же, я приближал счастливое будущее всей душой, но Люба была далеко, а жить хотелось здесь и сейчас. Я позвонил ей и отговорился невероятным количеством работы, которую на себя взвалил в преддверии свадьбы. Люба посочувствовала мне и порадовалась за нас. Больше денег – меньше занимать.
К третьей неделе к числу постоянных клиенток прибавились темненькая Белла-среда-пятница, пышная девица моего возраста, сумевшая при лишнем полуцентнере веса сохранить грациозность, живость и спортивность, включая продемонстрированный мне в ванной «шпагат», а также посубботняя Оксанка, рыжее улыбчивое солнышко в конопушках – юное, грудастое и чрезвычайно пластичное, и повоскресная Милана – светленькая, высокая и тоже до безумия гибкая. Еще пять девушек приходили разово, пообещав и в будущем сообщать через Машу о желании привести себя в порядок моими руками, если наметится особое событие на личном или трудовом фронте.
Разовые работы Маша оценила дороже, а для остальных хотела ввести абонемент. Плану помешала нестабильность работы как женских организмов, так и заведений, где трудились мои клиентки. Мероприятия, где следовало показать себя во всем блеске, проходили не ежедневно, и количество намеченных на неделе процедур не всегда соответствовало предзаказу.
Я купался в удовольствии. В салоне красоты мастер обязан обслуживать любого, кто придет, невзирая на внешность, возраст и характер. У тех, у кого есть деньги платить профессионалу в специализированном элитном заведении, упомянутые внешность, возраст и характер, как правило, отличаются не в лучшую сторону. Мои же клиентки сами только-только начали пробиваться к деньгам и славе, все они работали танцовщицами или официантками (если Маша не обманывает) и, как на подбор, были молодыми и симпатичными.
Уроки стали мешать. Сначала я отказался от выездных, а через неделю и от виртуальных, сохранив связь только с семьей директорши гимназии, где планировал работать в будущем. Однажды мне едва не поплохело от мысли, что случилось бы, приди эта дамочка в салон «Сизиф», где я мог в поте лица и прочего трудиться под руководством Любы-номер-два. Конец карьере, конец репутации, «очаровательные» отзывы под моими объявлениями в сети, которые, наверняка, читает Люба…
Все хорошо, что хорошо кончается. Работа в индивидуальном порядке при связи через Машу – лучшее, что можно придумать. Никаких ниточек в мою сторону. А с девицами вроде моих клиенток Люба не пересечется, она и они обитают в параллельных вселенных.
Однажды, после очередной процедуры, Маша вернулась ко мне из спальни, задумчиво прикусывая губу:
– Алик, у меня к тебе просьба. Ты не можешь не понимать, как сложно носить белье на второй-третий день, когда ткань цепляется за растущие волосы. В первый день, вообще говоря, тоже не рекомендуется, чтобы не вызывать раздражений. Не возражаешь, если нижнюю часть я буду носить только в особые женские дни?
Я не возражал. Это привело к тому, что другие клиентки, глядя, как Маша расхаживает по квартире в одной футболке или в длинной и, зачастую, до полупрозрачности тонкой майке, тоже не стеснялись меня вне рабочего места. Из-за этого новых клиенток сразу интересовало, не «голубой» ли я, но первая же процедура расставляла все по местам. Мой организм реагировал на женскую красоту, клиенток это умиляло и забавляло. И никто не возражал. Бестактное выпирание моей мужественности даже помогало. Придя во второй раз, похожая на подростка Арина попросила обслужить в долг, у нее не оказалось с собой денег. У меня на языке вертелось «Согласен работать бесплатно, для меня это не труд, а удовольствие», вслух же я произнес:
– Хорошо, принесешь в следующий раз.
В следующий раз Арина пришла сразу после пышной Беллы. Мои руки и глаза еще помнили тыл предыдущей клиентки – обширный, пухло-правильный, такой, что если всколыхнуть, он будет долго дарить глазам наслаждение бесподобными, медленно угасающими колебаниями. Арина была полной противоположностью. Ровная и тонкая, она состояла, казалось, из одних локтей и коленок. Впрочем, не только, не только. За что и нравилась. На нынешнем этапе жизни мне нравились все, у кого есть «не только», каким бы ни было остальное.
Дело продвигалось быстро, а в мой любимый момент, когда клиентка разворачивается тылом и нагибается, Арина заговорила:
– По поводу оплаты. Скажу правду, а ты решай. У меня сложная ситуация. Деньги срочно понадобились на другое, а выглядеть идеально нужно и на работе, и на личном фронте. У меня появился богатый поклонник, и чтобы соответствовать, пришлось вложиться в дорогую одежду. Сейчас я вся в долгах, лишних денег нет и не предвидится, но мне нравится ходить к тебе, я не хочу терять эту возможность. Маша сказала, что у тебя нелады с твоей девушкой, поэтому ты глядишь на всех с такой плотоядностью. Давай поможем друг другу.
Я гляжу на всех с плотоядностью?! Маше за меня, как выясняется, даже извиняться пришлось и искать оправдания. Сюрприз, однако. Но это никому не мешало, а сейчас привело к неожиданному результату. Как утверждает народная мудрость, все к лучшему.
Выставленная мне угловато-крепенькая задняя выпуклость Арины казалась отмасштабированной от средневзятой в сторону уменьшения, что особенно бросалось в глаза после пышной Беллы. Мне, оставленному без сладкого еще на долгие месяцы, как я уже говорил, нравились любые. Сейчас передо мной открылся новый мир: компактный, узенький, какой-то ненастоящий, с соломинками уходящих вниз тонких ножек. Посередине его разделяла не трещина глубокого ущелья, а, скорее, обмелевшее русло реки с цветными ямками и плавными пологими берегами.
Арина ждала. Я судорожно сглотнул. Руки с новым чувством огладили предлагаемое.
Мы все сделали тихо, снаружи об этом никто не узнал.
Вскоре такая же ситуация сложилась с рыжей Оксанкой. Веснушчатое солнышко чуть не с плачем поведало мне о финансовых проблемах и поинтересовалось, не найдется ли каких-то вариантов. Варианты нашлись.
После тоненькой Арины и плотненькой мелкой Оксанки захотелось разнообразия, и к пышнотелой спортсменке Белле я сам вышел с предложением:
– У меня проблемы на личном фронте, и если у тебя возникнут затруднения с оплатой, иногда я согласен на бартер.
Высказанное деловым тоном сообщение было выслушано, обдумано и к следующему разу одобрено.
До сего дня, бывало, у меня возникали мысли о визите к Любе-номер-два, теперь я задвинул их подальше. Жизнь наладилась во всех областях. И никуда ходить не надо. Красота.
Соображение о том, что я соучастник обмана неких неизвестных мне парней, чьим «половинкам» предоставлялись услуги по бартеру, у меня даже не всплыло. Девушек с нормальными стабильными отношениями среди моих клиенток не было, все они – работницы ночных клубов, привыкшие к демонстрации себя и, как оказалось, в некоторых случаях не только к демонстрации, и те из них, у кого случилось в жизни что-то большое и серьезное, мгновенно выбывали из когорты. Оставшиеся ждали своего счастья, перебиваясь случайными знакомыми, от которых при такой работе отбоя не было. Другими словами, от нашего бартера никто не страдал, скорее наоборот.
Про Любу я, конечно же, не забывал. Из заработанных денег я купил ей золотое кольцо, осталось собраться с силами и съездить, чтобы подарить. И все же поездку я, как мог, оттягивал, предпочитая общаться в сети.
У меня появилось прозвище. Джава. Как все прозвища, оно возникло случайно и быстро ушло в народ. Ко мне приходили ради нежных рук, и сначала возникло сокращение НеРу. Оно не склонялось, плохо ложилось на язык, а в длинном виде, как «Нежные Руки», несло ненужный оттенок. Если некоего мужчину, ни разу вами не виденного, называют таким прозвищем, возникает мысль о его альтернативной ориентации или на ум приходит картинка чего-то воздушно-тщедушного и женственного, не от мира сего. Я был нормальным, выглядел нормально, а нежные руки оказались единственным талантом, за который передо мной раздевались красотки, разрешали себя трогать, а потом за это платили, деньгами и не только. В конце конов, кто-то выяснил, что был некогда известный политик с фамилией Неру, звали его Джавахарлал. Так я стал Джавахарлалом и, почти сразу же, просто Джавой. Так клиентки теперь называли меня между собой, так обращались ко мне, а имя Алик осталось для Маши. И еще Даша по-прежнему называла по имени на правах старой подруги – все же с ней мы познакомились раньше и, возможно, между нами даже что-то было, если вспомнить историю в ресторане.
Иногда «мастера Джаву» звали поработать на выезде. Я отказывался. Современные технологии позволяли оставить след о таком событии, а мне сюрпризы не нужны. В моем доме видеокамер нет, процесс моей работы никто не запечатлеет, чтобы однажды предъявить компромат будущей супруге. Всех денег не заработаешь, а береженого, как известно, Бог бережет. К тому же, я работал не ради денег, на первое место вышло удовольствие от жизни. Потом все это уйдет в прошлое, затушуется, испарится, за него станет стыдно… Но это потом.
Как я уже сказал, в пределах квартиры меня не стеснялись, началось это с Маши и вызвало цепную реакцию. Глядя на Машу, клиентки перестали заматываться в полотенца или накидывать на себя что-нибудь, и когда кто-то приезжал раньше, квартира напоминала нудистский пляж. Впрочем, это некорректное сравнение, на нудисткий пляж ходят в основном те, кто к ощущению свободы тела пришел с возрастом, а мой дом больше походил на дворец владельца «Плейбоя» в эпоху его процветания. Глядя, как по квартире курсируют голые подружки, Маша плюнула на остатки приличий и перестала надевать даже майку. Спала она, как и я, без одежды, так же выходила в туалет, на кухню и по любым делам, кроме выхода на улицу. Мой стиль одежды тоже сменился. Майка и спортивные штаны ушли в прошлое, я обзавелся длиннополым халатом с капюшоном, какие видел в кино у выходивших на ринг бойцов, под халатом постоянно прописались плавки, если намечалась работа, или обычные трусы.
Единственным временем, когда рай для моих глаз отменялся, были вечера вторников. Юра по-прежнему дурил голову Маше, она глядела на него влюбленными глазами, а у меня не хватало воли открыть правду. Любовнички со скандалом разбегутся или, вопреки логике, помирятся, а виноватым в любом случае останусь я. Не хочу.
Говорить Юре о способе моего заработка я запретил под угрозой оставить Машу без помощи. На время его визитов процедуры не назначались или проводились с единственной посвященной в наши дела – с Дашей, давней и единственной близкой подругой Маши. Чтобы у Юры не возникло лишних вопросов, Маша сообщила ему, что у меня с Дашей тайный роман. О том, что у «брата» Маши есть невеста, Юра знал, но в его сознании невеста и дополнительный роман друг другу не мешали. Он даже порадовался, что «братец» наконец-то перестал быть роботом. Все это я узнавал от Маши, а с Юрой мы больше не пересекались. Когда он был в квартире, я закрывался в спальне или, если на процедуру приходила Даша, в ванной. Пока Даша была со мной, нас никто не беспокоил.
Так было и сегодня. Маша вместе с пришедшим к ней Юрой уединились в ее спальне, я понял это по звукам за дверью ванной комнаты. Даша была у меня уже не менее получаса, наступил тот же любимый мной момент, когда клиентка отворачивается в коленно-локтевой позиции, предоставляя тыл моим глазам и рукам. Дашин тыл впечатлял. Чувствовалось, что склонное к полноте тело держат в ежовых рукавицах. Любимые мужчинами места оставались у Даши пышными, остальное утягивалось и истязалось фитнесом и диетами.
– Тебе не обидно, что в соседней комнате вовсю салютует жаркий праздник, а у тебя из-за твоей недотроги – вечный облом?
Знала бы Даша, как по-настоящему выглядит мой «вечный облом», на сегодняшний день включавший в себя Арину, Оксанку, Беллу… И это, повторюсь, на сегодняшний день, а жизнь продолжалась.
– А как дела на личном фронте у тебя? – ответно поинтересовался я.
Разговаривать о делах на личном фронте не с лицом человека, а с предметом дел личного фронта было восхитительно. Сами собой возникали мысли о вмешательстве в чужую войну.
Ответ прозвучал основательно и четко, как цитата:
– Увы, «на личном фронте без перемен».
– Перефразируешь Ремарка? Приятно поговорить с начитанным, кхм, человеком.
Место, куда я глядел, начитанностью не блистало, оно звало к иным развлечениям, но любовь к литературе у другой части тела, совмещенной в одном организме с ближайшей ко мне, заставило воспринять Дашу несколько серьезнее. Постоянного парня у нее нет, разовые не вдохновляют, хочется кого-то надежного и правильного – такого, как в книгах. А где их взять? Все давно заняты или живут где-то в параллельных мирах, где их не видно и не слышно. Я ответил бы, что надо сменить круг общения, и нужный парень найдется…
Такой ответ – не в мою пользу. Даша соскучилась по празднику, ее слова, не обидно ли мне за отсутствие праздника у меня – тонкий намек на толстые обстоятельства. Я рискнул:
– Даша, под столом была ты?
«Под каким столом?», «Ты о чем?» и тому подобное. Ничего из этого не прозвучало. Даша ушла от ответа.
– Глупый вопрос.
Я усмехнулся:
– Глупый ответ.
– Тогда отбрасываем ложную скромность и говорим начистоту. У тебя есть девушка, о которой ты постоянно твердишь и которую никто не видел, а нормальной живой девушки в твоей жизни нет. А у меня нет нормального парня, с которым можно было бы поговорить о чем-то кроме… Короче, хоть о чем-то поговорить. К сожалению, мы с тобой находимся в деловых отношениях, ты делаешь мне красиво, я оплачиваю, поэтому предложить бартер не могу – это покажется неэтичным, словно я предлагаю себя в обмен на деньги. – Даша на миг умолкла. – Что-то я заговорилась. Подвожу итог. Ты мне нравишься, я хочу твоей дружбы и не хочу терять твоей помощи. У тебя действительно самые нежные руки в мире.