Генри Сент-Джон, лорд Болингброк – английский мыслитель эпохи Просвещения

Под влиянием вигско-либерального направления оказалась часть зарубежных исследователей. Французский исследователь П. Азар книге «Европейская мысль в XVIII веке», критикуя деизм, называет Болингброка еретиком наравне с Мандевилем и Спинозой. Американская исследовательница К. Роббинс практически избегает анализа произведений Болингброка, окрестив его «оппортунистом, свидетельствам которого нельзя доверять»[17].

Однако уже с XIX века в историографии торийско-консервативного направления вопрос о значении теоретического наследия Болингброка решался иначе, Дизраэли впервые воздал должное Болингброку, признав за ним заслугу создания новой торийской доктрины без примеси якобитизма. «Он придал торизму, – пишет Дизраэли, – живость, энергию, помог ему освободиться от пут божественного права и непротивления, указав ему таким образом обратный путь к власти». Однако историки торийско-консервативного направления, У. Сичел, Ч. Петри, Р. Фейбер, Г. Макнайт, написавшие очень полные биографии Болингброка, основное внимание уделили его политической карьере, лишь вскользь говоря о его общественно-политических взглядах. При ближайшем рассмотрении позиции историков торийско-консервативного направления приходится констатировать, что, придерживаясь биографическо-психологического подхода, они так и не смогли выдвинуть свою концепцию при освещении теоретического наследия Болингброка в противоположность вигско-либеральной традиции[18].

С начала XX века труды Болингброка привлекают внимание тех английских теоретиков консерватизма, которые стремятся доказать его торийские истоки. Дж. Батлер первым назвал Болингброка не только основателем торизма, но и консерватизма в самом широком смысле. Этот тезис развит и дополнен К. Фелингом, Ф. Хорншоу, С. Хантингтоном. С. Хантингтон, проводя сравнительный анализ концепций консерватизма Болингброка и Берка, охарактеризовал первого как «представителя одновременно и аристократического, и ситуационного консерватизма»[19].

Американский исследователь У. Гвин, занимаясь теорией разделения властей, для выяснения ее происхождения обратился к трактатам Болингброка. По мнению Гвина, знаменитую теорию «сдержек и противовесов» отцы-основатели США заимствовали трудов Болингброка. С появлением работ Л. Нэмира образовалось т. н. «ревизионистское направление» в консервативной историографии, целью которого было опровергнуть тезис вигско-либеральной школы о существовании организационно оформившихся партий вигов и тори в XVIII веке. Л. Нэмир и его последователи доказывали, что партий в современном смысле слова не существовало, так как правительство и оппозиция не имели четко сформулированной программы действия. Возглавляемая Болингброком оппозиция и его программа были подвергнуты критике с нэмиритских позиций А. Фурдом.

Концепция английской истории XVIII века, данная Л. Нэмиром, вызвала противоречивые отклики даже среди представителей консервативной историографии Г. Баттерфилд, доказывая существование у тори того времени определенных политических принципов, ссылался на труды Болингброка, назвав мыслителя певцом свободы. Он утверждал, что тори Болингброк отстаивал в политической борьбе те же идеи, которые выдвигали виги XVII века, в частности, О. Сидни[20].

В 1932 г. появилась статья американского историка X. Филдхауза, в которой он впервые в историографии охарактеризовал Болингброка как теоретика беспартийного правительства. В 1955 г. западногерманский историк К. Клуксен высказал диаметрально противоположную оценку вклада Болингброка в общую теорию партии. С его точки зрения, английский мыслитель – основоположник теории партии, оппозиции и партийного правительства. Однако мнение К. Клуксена было подвергнуто справедливой критике последующими исследователями наследия Болингброка за излишнюю «идеологизацию и интеллектуализацию» учения английского мыслителя. Поэтому в историографии вслед за X. Филдхаузом утвердился взгляд на Болингброка как на теоретика беспартийного правительства.

В качестве исходной предпосылки этот тезис был использован американским политологом X. Мэнсфилдом. Его монография, посвященная сравнительному анализу доктрин Болингброка и Берка, признана одной из лучших в западной историографии. В полемике с М. Острогорским и М. Вебером, относящими возникновение партий в Англии только ко времени парламентской реформы 1832 г., он утверждал, что Берк, обосновав в своем учении тезис о «респектабельности» партии, явился первым теоретиком правительства на партийной основе. Согласно теории X. Мэнсфилда, Болингброк является антиподом Берка, защитником идеи министерства на широкой основе, т. е. на основе представительства от всех существующих партий.

Выводы X. Мэнсфилда о теории Болингброка были использованы американским историком Р. Хофстедтером для освещения не только английской, но также и американской партийно-политической традиции. Р. Хофстедтер, используя монографию X. Мэнсфилда и статью К. Роббинс, предпринял попытку показать эволюцию теории партии в эпоху Просвещения в Англии и, выделив и рассмотрев политическое наследие наиболее характерных мыслителей, найтисоответствующие американские аналоги. Он выдвинул «триаду» мыслителей: Болингброка, по мнению Р. Хофстедтера, рассматривавшего партию как политическое зло; Д. Юма, признававшего партию как уже необходимое зло политической жизни; Э. Берка, обосновавшего классическую теорию партийного правительства.

Появление трудов X. Мэнсфилда и К. Клуксена заставило английских историков пересмотреть традиционную вигско-либеральную и нэмиристскую точку зрения на проблему партии и оппозиции в учении Болингброка. В 1974 г. появилась статья консервативного историка К. Скинера, посвященная теории оппозиции Болингброка. По его мнению, мыслитель явился первым теоретиком организованной парламентской оппозиции в отличие от т. н. «легальной оппозиции», т. е. права любого члена парламента критиковать правительство, которое было обосновано еще в трудах Локка. Критикуя либерального историка Г. Дикинсона за непризнание Болингброка как политического философа, а И. Крэмника – за отсутствие в его работе анализа эволюции доктрин тори и вигов, К. Скинер приходит к выводу, что Болингброк для обоснования теории оппозиции фактически использует традиционную вигскую доктрину о праве народа на сопротивление власти[21].

Главным недостатком перечисленных работ является раздельное, изолированное рассмотрение проблем партии и оппозиции. Проблема же ответственного парламентского правительства в связи с вышеназванными политическими институтами, партиями и оппозицией вообще не затрагивается. Однако и раздельное рассмотрение исследователями проблем оппозиции и партии не свободно от недостатков. Оппозиция в учении Болингброка излагается в узких рамках – только как легальный политический институт. Проблема же оппозиции как формы борьбы, как средства предотвращения политического кризиса, чреватого кровопролитием и гражданской войной, также не привлекала внимания зарубежных исследователей.

В принципе, как нам представляется, неверен традиционный методологический подход историков, занимающихся историей партий в XVIII веке, к рассмотренным проблемам. Простая констатация исследователями факта отрицательного отношения мыслителей XVIII века, в том числе Болингброка, к партиям как политическим организациям вне исторического контекста и перипетий партийно-политической борьбы, без попытки выяснить, какой смысл вкладывался в тезис «Партия есть политическое зло», приводит авторов к обоснованию ошибочной «триады», ставшей стереотипом: Болингброк – противник партии; Д. Юм – партия есть зло, но необходимое; Берк – без партий свободное общество немыслимо. Говоря о Болингброке как теоретике беспартийного правительства, исследователи не учитывают ни истории реальных партий тори и вигов в его интерпретации, ни его полемики с правящими с 1714 г. вигами об отношениях к партиям. Его же контртезис «Да, партии нам нужны» они попросту игнорируют. Интерес к трудам Болингброка со стороны исследователей политических учений, выявивших ряд важнейших и интереснейших проблем, заставил историков, непосредственно изучающих его деятельность и карьеру, по-новому взглянуть на его теоретическое наследие[22]. Первым такую попытку предпринял английский историк Дж. Харт. Очень красноречиво название его книги «Генри Сент-Джон, торийский гуманист», посвященной анализу болингброковской «Идеи о короле-патриоте», которая рассматривается в русле гуманистических традиций как подражание, хотя и лишь с позиций этики и морали, «Государю» Макиавелли.

Следующая попытка такого же рода была предпринята американским историком И. Крэмником в книге «Болингброк и его окружение» Позволим себе подробнее остановиться на этой монографии, считающейся в зарубежной историографии удачным и наилучшим анализом общественно-политических взглядов мыслителя. И. Крэмник обосновывает замысел своей книги с учётом методологических ошибок своих предшественников. Он замечает, что все, писавшие о Болингброке, ни словом не обмолвились о взглядах и идеях его противников-вигов времен правления Р. Уолпола, что, по его мнению, в значительной степени объясняет ошибки школы Л. Нэмира, отрицающей наличие принципов у оппозиции, и Г. Баттерфилда, считающего Болингброка защитником вигских принципов. Правительство, с одной стороны, и оппозиция Болингброка, с другой, считает Крэмник, представляли два различных направления во взглядах на общество, правительство и экономику. Целью монографии И. Крэмника является доказательство того, что Болингброк имел мнения, которые «могут быть сведены в разумное и последовательное целое».

Однако при реализации этого действительно обнадеживающего и интересного замысла И. Крэмник обнаружил недостаточное знание основного источника – трудов Болингброка. Например, насколько И. Крэмник неудовлетворительно решает вопрос о социально-экономических взглядах Болингброка, явствует уже то, что в главе «Болингброк и новая Англия», посвященной их анализу, нет ни одной ссылки на основной источник по данной теме – сочинение Болингброка «Заметки о настоящем положении нации». Говоря об исторической концепции Болингброка, автор ограничивается лишь его «Заметками по истории Англии», обходя полным молчанием его методологию истории, изложенную в «Письмах об изучении и пользе истории». Складывается впечатление, что, увлекшись «окружением», он забыл о главном герое, свидетельством чего служит диспропорция в структуре книги: большая ее часть посвящена изучению окружения. Недостаточное знание источников и диспропорция привели исследователя к просчетам при рассмотрении теоретического наследия Болингброка как определенной системы взглядов на общество, правительство и экономику, противоположной уолполовской. Поднятые в книге проблемы – теория разделения властей, партии и оппозиции в интерпретации Болингброка – решаются поверхностно. Не может нас убедить и конечный вывод И. Крэмника, что идеи Болингброка как «разумное и последовательное целое» являются выражением примитивного консерватизма.

Английский историк Г. Дикинсон, чья монография считается едва ли не лучшим исследованием о Болингброке на Западе, определил жанр своего труда как биографию, необходимость появления которой объяснялась обилием нового материала. Скрупулёзно исследовав архивные материалы и корреспонденцию Болингброка, находящуюся в частных коллекциях, историк действительно уточнил и дополнил очень многие факты. Однако, когда в последней главе своей работы «Болингброк и его труды», он пытается исследовать его взгляды, то приходит к выводу, что Болингброк «не был ни первоклассным философом, ни историком, а только памфлетистом». По его мнению, в философии Болингброка присутствовали консервативные и даже реакционные мотивы, так как он отрицал теорию общественного договора и выражал сомнение в возможности переустройства мира на рационалистических принципах. Заслугой Г. Дикинсона является попытка установить взаимосвязь между философией Болингброка и его политической доктриной. Она видится исследователю опосредованной. Во-первых, он отмечает чисто светский характер всех программных установок оппозиции, возглавляемой Болингброком. Во-вторых, «как в религии и этике, Болингброк хотел возродить добродетели примитивного христианства и разумный эгоизм, так же и в политике он мечтал восстановить традиционное устройство общества, в котором бы господствовали представители земельного интереса, чье моральное лидерство и себялюбие способствовали бы спасению и процветанию нации в целом». К выводу, что Болингброк – всего-навсего талантливый политический памфлетист, не создавший никакого политического учения, приходит и другой английский историк С. Вэри.

Значение философии и исторических идей Болингброка впервые было отмечено исследователями наследия Вольтера в конце XIX – начале XX вв., пришедшими к единодушному мнению, что «ни один английский деист не вызывал больше споров в связи с теоретическими истоками философской и исторической концепции Вольтера, чем Болингброк». В трудах всех признанных знатоков наследия французского мыслителя присутствует утверждение, что аргументы в своей критике христианства он заимствовал из трудов Болингброка[23]. Наиболее отчетливо оно выражено Ч. Коллинзом, писавшим, что Вольтер обязан Болингброку «больше, чем всем другим английским деистам, вместе взятым». Он отстаивал тезис о прямом влиянии на Вольтера исторической концепции Болингброка.

Вышеизложенная точка зрения впервые была опровергнута А. Хэрном, полностью отрицавшим какое-либо влияние Болингброка на Вольтера. Основной его постулат был развит и дополнен Н. Торри. «Исследователи говорят о Болингброке как об учителе, а о Вольтере – как об ученике так давно, что это уже стало традицией, которая в действительности имеет очень мало оснований». Изучив в своей монографии «Вольтер и английские деисты» влияние на французского мыслителя многих теоретиков, в том числе и Болингброка, Н. Торри пришел к выводу, что влияние последнего было наименьшим. Ошибку предшественников, отстаивавших тезис об огромном влиянии Болингброка на Вольтера, исследователь объясняет тем, что этих авторов дезориентировало частое упоминание имени английского мыслителя в переписке Вольтера.

Н. Торри оспаривает в частности тезис Ч. Коллинза о прямом влиянии Болингброка на историческую концепцию Вольтера, утверждая, что подобное влияние невозможно в силу хронологических рамок, так как Вольтер познакомился с основным трудом Болингброка – «Письмами об изучении и пользе истории», – только в 1752 г. в Берлине. Анализ же собственного труда Волтера «Исторический пирронизм» показывает, что автор ничего не заимствовал из «педантичных работ» Болингброка, но, скорее, использовал труды Бейля и других французских скептиков. Бейль, подчеркивает Торри, оказал огромное влияние на всех английских деистов, в том числе и на Болингброка, чем и объясняется ошибка Коллинза.

Однако в дискуссию в 1958 г. вступил Дж. Брамфит, специально исследовавший вопрос о Вольтере-историке. Один из параграфов главы его монографии «Вольтер и его предшественники» посвящен Болингброку. В вопросе о влиянии Болингброка на Вольтера историк пытается примирить две противоположные традиции. Брамфит опроверг тезис Торри и Хэрна о эфемерном влиянии Болингброка на Вольтера с помощью письма, впервые обнаруженного издателем переписки Вольтера в 1958 г. Он считает аргумент Торри о том, что к моменту публикации «Писем» историческая концепция Вольтера уже сложилась, несостоятельным, допуская возможность знакомства Вольтера с идеями Болингброка в устной передаче. Брамфит указывает также, что в 20 гг. среди друзей Болингброка были распространены в списках его письма к одному из основателей академии Энтресоль Пуилли, написанные на французском языке, а также на анонимное издание во Франции «Писем», но неправильно указывает дату – 1735 г. Тогда «Письма» не были еще написаны. Брамфит утверждает, что, согласно Болингброку, история имеет чисто утилитарные цели, т. е. ее изучение имеет целью приносить пользу ныне живущим поколениям. Показывая эволюцию взглядов Вольтера на историю, он приходит к выводу, что в 30 и 40 гг. начинает проявляться различие в позициях обоих мыслителей.

Брамфит заявляет, что Болингброк бесспорно повлиял на Вольтера, когда тот еще формировался как мыслитель, и он заимствовал у Болингброка ряд фундаментальных идей, в частности, критику библейской истории и т. д. Однако в 50–60 гг., по мнению исследователя, Вольтер построит свою собственную историческую концепцию, весьма отличную от концепции Болингброка. Вопрос о Болингброке как теоретике исторической науки затрагивался в статье американского исследователя Л. Найдела и в предисловии к американскому изданию «Исторических сочинений Болингброка» в 1972 г., написанном И. Крэмником. Оба автора пытались выяснить, что представляет собой историческая концепция Болингброка, и пришли к выводу, что в его произведениях причудливо переплетаются «две ведущие и противоборствующие традиции исторического исследования». Болингброк характеризуется ими как последний представитель гуманистической историографии, имеющий дидактические цели, т. е. обучение с помощью примеров, с одной стороны, но, с другой, он – одна из «ранних фигур историографии Просвещения, с их скептическим отношением к ценности и полезности истории». По мнению И. Крэмника, это ведет к противоречиям в самой концепции, так как эти позиции являются взаимоисключающими: «История не в состоянии являться наставницей, если в то же самое время она недостоверна». Выводы И. Крэмника также не свободны от противоречий, так как, выявив две противоречивые тенденции в исторической концепции Болингброка, он в то же время определяет философию истории Болингброка как экономический детерминизм.

В русской дореволюционной и советской историографии нет ни одной работы, посвященной анализу общественно-политических взглядов Болингброка, а также его карьеры как политика. А. Ященко в 1912 г. прочитал в Одесском университете лекцию «Политические учения Англии в XVIII веке и начала XIX века», в которой охарактеризовал Болингброка как «убежденного представителя конституционно-либеральных идей английского образца».

Что касается советской историографии, то даже в «Исторической энциклопедии» отсутствует статья, посвященная Болингброку. В «Историографии нового времени стран Европы и Америки» он упоминается как автор изречения «История – это философия, которая учит с помощью примеров». Эту цитату Болингброк заимствовал у древнегреческого философа Диониссия Галикарнасского. В 1978 г. впервые на русском языке были опубликованы «Письма об изучении и пользе истории», послесловие к которым написал М. А. Барг. Исследовав методологию истории Болингброка, автор пришел к выводу, что Болингброк является представителем гуманистической историографии. Болингброк упоминается как третьестепенный мыслитель в «Истории буржуазного конституционализма XVII–XVIII вв.» Вместе с тем в работе «Конституция США: история и современность» он высоко оценивается как мыслитель, чьи труды послужили идейным источником американских конституционных теорий.

Таким образом, современное состояние историографии темы не дает ответов на многие вопросы, стоящие перед исследователем идейного наследия Болингброка, и диктует необходимость дальнейшего всестороннего и углубленного изучения его общественно-политических воззрений.

В 1991 году в издательстве Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова вышла коллективная монография «Просветительское движение в Англии» под редакцией профессора Н. М. Мещеряковой, где мною написан раздел «Политическое учение Болингброка»[24] (Е. Р.).

«Вышеупомянутая монография была подарена мною замечательному режиссеру Александру Сокурову летом 1991 года. Двадцать лет спустя в 2011 году была приятно удивлена, прочитав, как мою главу о Болингброке режиссер обсуждал с президентом Борисом Ельциным! О том, как президента заинтересовала «свободная система правления» Болингрока, рассказано в книге Сокурова «В центре океана», в главе «Исторический пример»[25].

В интервью от 12 июля 2020 года режиссер подробнее, чем в книге, рассказал о беседах об истории с Ельциным: «Может быть, в нашем разговоре ему были интересны какие-то исторические параллели… К этому он очень прислушивался, особенно он напрягся, когда я ему рассказал о британской теории разделения властей. Монарх и парламент. А почему не Германия, говорит он, почему не Франция? Но классическая политическая работа зафиксирована по-настоящему в политической истории Великобритании, как самой зрелой и публичной… Он очень обращал на это внимание».