Юность Богов. Книга первая: Огненная Чаша
– Вот именно! – вдруг мощный грянул рык в сознании его. – Ты и только ты нас выведёшь в пространства Краса-ты. Мы Света Разума хотим, но нас Владыка Ра остановил, Мечом из Светлого Огня путь преградил к Вершинам Бытия. Он хочет быть единственным Владыкой, – здесь Голос зашептал, – и потому ты нужен нам, и мы тебя возвысим, коль ты поможешь нам. Что эта малая планета, когда поставим мы тебя Владыкою Вселенским! Согласие твоё одно лишь нам нужно, а дальше сделаем всё сами.
И так тот Голос сладострастно в душу проникал, что Сатанэль готов его был слушать безконечно, только б он не умолкал, и лязг, и скрежет Голоса ему уже казался музыкой чудесной.
– А ты меня не бросишь?! – он возопил: ему представилось, что этот Голос, что так много обещал, чего и не было в его мечтах, куда-то вдруг исчезнет и он останется один среди безмолвья ледяного. И безмолвье это так живо обозначилось в сознании его, и холод невообразимый его так крепко охватил, что он промёрз до сердца и более того – сам дух его средь льда и мрака вдруг очутился под вой метели снежной, – и рядом не было с ним никого, кто руку подал бы спасенья.
– Я – твой раб, и ты – мой Господин, коль примешь ты условия мои, – получен был ответ из скрежета и лязга.
– Условия какие? – боясь, что Голос вдруг затихнет навсегда, спросил Хозяин Яви.
– Я уж говорил – согласие твоё и больше ничего, а остальное сделаю я сам: да или нет?
– А подумать мне ещё нельзя? – Сатанэль дрожал, как в лихорадке. Ему представилась во мраке тонкая черта из Белого Огня, через которую он должен был перешагнуть – как если б через пропасть – и низвергнуться туда – во Мрак, в сплошную неизвестность, и бросить всё, что было мило, с чем сросся он, и сжился, и стерпелся, и без чего себя не представлял.
– Подумай, но недолго. Хотя мы не спешим – пред нами Вечность. Могу и Вечность подождать, а ты всё будешь во вторых шагать и Первым никогда не станешь. Сегодня дали мы тебе отведать немного Силы нашей, лишь толику её.
И каково тебе?
– Без неё теперь мне будет плохо, – честно Сатанэль признал.
– Ты – разум мне, а я тебе – всю Силу!
– Но как же разум я отдам? Мне голову свою отрезать?
– Зачем? Пусть остаётся всё на месте, ты мне сознание своё отдай и больше ничего.
– А как его отдать?
– Все мысли ты свои направь, чтоб Первым стать, и действуй, и сам увидишь, какая Сила в нас таится, вернее бы сказать, в тебе. Когда же будешь ты готов всю Силу нашу взять, тогда из Тьмы пространства безчисленные легионы Тёмных Сил перед тобой склонятся и будут верными тебе. Тогда лишь только ты поймёшь, Великий и Мудрейший, какими Силами владеешь и что сама Вселенная – лишь жалкий прах под стопами твоими!
Голос Хаоса умолк со скрежетом и лязгом и острой болью в Сатанэле разорвался.
Тем временем на Яви вся Природа напряглась: «Хозяин наш предательство задумал, – по Яви пронеслось. – Он Силы Тьмы к себе в союзники призвал. Но Свет не может с Тьмой соединиться, чтобы не погаснуть самому».
Эта мысль до Лады долетела и чёрной молнией сознанье обожгла. И всё чаще в её сознанье Сатанэль драконом чёрным представал. Ведь тот Дракон, что всё пожёг, был Сатанэль! Конечно, после этого спать Лада не могла. Едва рассвета дождалась, чтоб к Сатанэлю полететь и выяснить Дракона тайну.
Перелетев чрез гор хребет высокий, она в долине очутилась, где бережно растила деревья и цветы из Мира Дальней Краса-ты, и только пожарищ чёрный пепел увидела она и сизый дым, что тяжким пологом висел над ним. Боль острая пронзила сердце Лады, и слёзы хлынули из глаз её рекой.
С небес она спустилась и, рыдая, по пеплу побрела. Деревья, травы и цветы – их Лада научила говорить – погибли в пламени огня злодейского Дракона, одни лишь пни торчали кое-где. А Лада голос помнила у каждого цветка и деревца, им трудно было здесь, на Яви. Каждое растение она с трудом уговорила на Яви воплотиться, и что же получилось? Она в предательстве себя винила, что растенья от огня не сберегла. Лада не злилась никогда, но тут вдруг ярость закипела в ней, и, попадись Дракон ей в этот миг, она все головы его б снесла. И даже какую-то дубинку из пепла подняла, что дымно тлела, чтоб, ежели чего, разить злодея ей. Её горючая слеза на камень угодила – и тот вдруг сам собою стал расти из-под земли и голосом глухим пророкотал:
– Всегда я любовался Краса-той, что ты с Небес далёких принесла, и мне всегда хотелось в твоих руках цветочком стать, лишь только б твою радость испытать и подарить тебе любовь. Не плачь, Явь вся тебя своей Хозяйкой величает, и за тебя весь Мир восстанет. А тот, кто сам себя Хозяином считает, во Мрак уйдёт и гибель там себе найдёт.
Едва успел промолвить это, как в граните монолитном нора раскрылась. Из неё на свет явились маленькие существа – то гномов целая толпа была – о двух ногах, и двух руках, себя едва ль не шире были. Они склонились низко перед Ладой, бородами пыль метя, и самый старший, самый важный был в красном колпаке и сапогах того же цвета и кушаке, покрытом разноцветными камнями. Забыв про слёзы, Лада широко глаза свои раскрыла, не зная, что и думать и сказать такому важному посольству.
– Родная наша Госпожа, – сказал тот человечек, ещё раз низко поклонившись, при этом бороду в золу и пепел окуная. – Ты нас ещё не знаешь, мы – Гномы, созданья Яви и твои. Ведь ты мечтала создать тут человеков, и мы из мыслей родились твоих – откликнулись на них, и вот такие из Матушки мы Яви появились. Быть может, не совсем такие, каких хотела ты, но мы – живые, нас плоть земная родила. Ещё мы знаем, что ты пришла с Небес, но полюбила нашу Явь и здесь ты хочешь сделать всё красивым. Мы – Гномы, так в одном из снов твоих своё названье мы прочли, и с ним мы согласились. Мы долго за тобою наблюдали, внимали мыслям всем
Затем все гномы расступились, перед Ладой двое гномов с подносом очутились, на нём сверкала драгоценная корона.
– Прими от нас сей дар, в котором нет корысти никакой, лишь только радость и любовь – так вы зовёте чувство, которое здесь жизнь даёт. И не отчаивайся сильно: деревья частью мы спасли – их корни уцелели, зерно их духа сберегли. Мы их водой целебною уже полили из того ручья, что возле дома твоего течёт. Цветы и травы оживут от слёз, что пролила ты здесь. Мы садоводы хоть плохие – мы больше по каменьям мастера, но землю мы уже просили Сад заново поднять, на что она своё согласие дала.
Ладу малыши растрогали до слёз.
– А почему вы раньше не явились?
– А мы всегда с тобою рядом находились, – сказал ей старший гном. – По зову первому всегда теперь мы явимся к тебе.
На этом новые друзья расстались.
Сатанэля чёрные дела
Меж тем у Сатанэля творчество с размахом процветало. Энтузиастов группа духов молодых да шустрых творили, кто во что горазд, в экспериментах поиски ведя, каким быть человечеству. Конечно, каждому хотелось такое сотворить, чтоб ахнул сам Владыка Ра и благодарность объявил. Сатанэль им не мешал, а даже поощрял и образы он отбирал ужасных монстров. Были тут двухглавые, трёхглавые, с руками пар по десять, с ногами штук по сорок, с крыльями в придачу и без них, с сотней глаз по телу: чёрные и белые, красные, зелёные, жёлтые и синие, с копытами и без, с хвостами, щупальцами – сплошь безобразие одно – и это Сатанэлем ставилось в пример «эстетам» всем.
– А хвост-то для чего? – спросила Лада конструктора на Яви одного.
– Как для чего? – учёный поднял вверх глаза, работой поглощённый, – чтоб мух и насекомых разных отгонять.
– Но это ж некрасиво! – упорствовала Лада.
– Что ты понимаешь в Краса-те! – обиделся учёный. – Зато смотри, какой красивый хвост! И сколько назначений у него: цепляться можно за деревья и на хвосте висеть, врага достать на расстоянье и много что ещё.
– А сам бы ты хотел ходить с рогами и хвостом? – спросила Лада, и вновь обиделся учёный:
– Ну тоже скажешь – это мне зачем?
– А им тогда зачем?
– А для них всё это будет в норме – они же с самого начала с рогами будут и хвостами.
– Хорошо, а крылья для чего приладил? Чтоб пакости творить? Быть может, всё же пускай сперва научатся ходить?!
Тогда учёный от возмущенья почернел:
– А сама что сотворила? – дистрофиков с одною головой, на двух ходулях – вот для чудищ будет корм!
Однажды Ра на творчество сие взглянул и сурово лоб нахмурил, чудищ разных обозрев, что меж собой уж яро воевали.
– То молодёжь эксперименты ставит, – Сатанэль, гордясь, Владыке отвечал. – Я дал возможность каждому разгул фантазии явить. Пускай пока все эти монстры инстинкты наживают, сознанье развивают, а там заменим новыми их существами. А в молодых я к творчеству охоту развиваю, пусть пробуют, дерзают, резвятся, веселятся, пока не возмужают, а там уже к ответственности призову, на все ошибки укажу, пусть сами исправляют. Главное – чтоб делали всё сами, ты нас, Владыка, этому всегда учил.
– Что ж, делай то, что делаешь, – Владыка Ра решил. – Вот только показалось мне, что чёрным цветом увлеклись чрезмерно.
– Позволь, Владыка, пояснить тебе, – едва ль не вдвое сложился Сатанэль. – Цвет чёрный – изначальный цвет. По мере просветления сознания существ цвет чёрный будет высветляться, и так, надеюсь, до белого дойдёт, который синтез есть цветов. Зато по цвету аур мы будем видеть степень развития существ и соответственные меры применять.
Ра ещё хотел заметить что-то, но промолчал: Сатанэлю привык он доверять.
В глубокой тайне по ночам на дне пещеры тёмной Властитель Яви ковал себе отряды чёрных воинств. Для этого бросал в пространство Нави злую мысль, и высекалось существо – его желаний слепок точный – и низводил его на Явь. Для Сатанэля, помогавшего не раз Владыке Ра творить Миры, создание существ презлобных разминкой лёгкой было. Так назгулов сработал, которые в Мирах двух жили, кровь выпивали жертв своих, их душами ещё питались – и злее не было существ. Драконы, которые огнём плевались, в сравнении с ними игрушками казались.
Ещё он навьев породил – мельчайших тварей, которые кормились мыслями людей, в них раздраженье вызывали, а также их кровью промышляли. А началось опять же всё с раздражения его. Однажды он на скале сидел, окутавшись во мрак презлобных мыслей, как стало что-то пребольно вдруг его кусать! Сатанэль глаза и уши навострил: нет никого! Но кто тогда ему покоя не даёт?! Да ещё как! Нельзя глядеть, нельзя дышать! Ощущение такое, что уже сознание его грызёт. Да что за тварь такая?!
Сатанэль всю силу зренья тонкого напряг. И что же увидал? Своих же мыслей злобных и ярых порожденье – существ с клыками и когтями, – что тучей чёрной вокруг него летали и яростно его терзали. Чем больше злился Сатанэль, тем больше ярились они и на глазах его плодились и не просто плоть, но даже тело тонкое кусали. С трудом великим он этих тварей разогнал, вернее бы сказать, от них удрал, забравшись в море, и там, когда угасла боль и зуд утих, он, поразмысливши, решил, что эти твари, которых навьями назвал, ему немало могут пригодиться. Он тут же открытие своё на гоблинах и орках применил, благо раздражаться сам любил и громы-молнии едва ль не каждый час метал на дурачьё, что собралось вокруг него, и был в восторге полном! Ох и чесались гоблины и орки и прочее отребье всё его! И, чем больше его твари раздражались, тем больше становилось навьев. Смех было наблюдать, ну а себя заранее обезопасил Сатанэль: он дымокур простой развёл. Боялись навьи дыма не менее огня.
Насладившись зрелищем сиим, тогда же Сатанэль решил плотью навьев наделить для пущего эффекта – пусть заодно и кровушки попьют, их позже комарами, мошкарой и паутами назовут и мухами ещё. А эти твари очень жить желали и всех подряд тут заедали, благо было грызть кого.
И навьи эти по Яви вскоре разлетелись, а заодно по Нави и всё живое жалили подряд: кровь пили или мысли грызли, энергией питаясь их. И Явь всё больше раздраженьем наполнялась, в которой меркли небеса, Светило багровело. Сатанэль и Свет убрал бы на планете (драконы отлично видят в темноте), чтоб только досадить Владыке Ра и всем служителям его.
Сатанэль всё больше в безумие впадал. Колечко то, что подобрал когда-то он на Сатургоне (или оно его), магнитом было тёмных сил, что только злобу распаляли в нём и разума его лишали. Сатанэль тогда ещё не понимал, какую Силу на себя он накликал. Ему казалось, что это сам своих он планов мысли порождает. На самом деле Тьма великая через Кольцо влияла на него, сознанье замутняя и в хлопья превращая, призраком всевластья соблазняя и распаляя в нём желанье первым быть, Вселенной власть свою явить, так что не мог уж дальше без Кольца он жить: тщеславие оно его кормило.
Однажды Кольцо то обронил, вернее сам его закинул – просветление внезапное вдруг на него нашло, что Кольцо его погубит. А потом по скалам ползал, ужасом объятый, чтоб отыскать его. Без Кольца сама развёрзлась пустота, и едва от счастья с ума он не сошёл, когда Кольцо в расщелине нашёл. Оно сияло зловещим чёрным цветом, оно манило, оно звало и укоряло ласково его. Кольцо он с жадностью схватил, страстными слезами окропил и целовал и больше не снимал, а только гладил и ласкал. Кольцо в ответ обидчиво его куснуло, а потом ответно мощной силой одарило, и такой, что Явь от ужаса вскричала и небеса ответили ей стоном. С трудом великим планета на орбите удержалась, но долго туда-сюда качалась на остатних скрепах Краса-ты.
Сатанэлю как будто мысль кто подсказал: серых сотворить существ, на людей похожих, как если бы сейчас на человека обезьяна походила – то были карлы с серой кожей. Он создавал народец этот в полночь, когда во тьме чернейшей ночи светился мёртвым светом один лишь Сатургон – планета низших сфер, под яростным лучом которой родиться мог лишь низший дух. Сатанэль для этого ушёл в расселину глухую, над которой сверкал зловеще Сатургон, и магии предался роковой, творя ту серость, жадную до власти и богатств, особенно до злата, что мильоны лет спустя почти всё в том же орочьем обличье на спинах и хребтах других до власти на планете доберётся нахраписто и нагло, религию рабов изобретёт, понятье некой смерти привнесёт и смысл жизни утвердит в сочтении доходов и в ярых развлеченьях блуда. Но это будет всё потом.
Когда на небе загорался Сатургон, всё отравляя энергией своей свинцовоядовитой, и тьма кромешная сгущалась, тогда Властитель Яви творил своих существ, которых орками прозвал, что означало «воин смерти». И Сатургон их щедро насыщал энергией своей, в которой злоба, ярость, зависть и жажда плотской жизни бурлили, как вулкан. Плодились орки с ужасной быстротой, и Сатанэль порою удивлялся их наглости тупой. Они своё лишь только знали «я», и если видели в руках другого нечто, вещь какую или что ещё, то это сразу нужно было отобрать себе – и даже гоблины презлые порой боялись их: те скопом нападали и в живых не оставляли. Но Яви Властелин для них был Богом, и трепетали орки в ужасе пред ним!
«Коли в пространствах звёздных сражаются Миры, то и на Яви не стану отставать», – так Сатанэль давно решил. Для этого планету Явь он в поле битвы превратит, на котором сражаться станут все со всеми, и в этих войнах безконечных был должен побеждать сильнейший и хитрейший – такой суровый должен быть отбор. В сраженьях, напряженьях, страхованиях за жизнь, энергию души чтоб эти твари развивали и ум расчётливый и быстрый, а главное, чтоб трепетали перед ним и рабскую покорность изъявляли. Да! Только так он воспитает армию свою, что штурмом на саму Вселенную пойдёт, и Хаос тут послужит в том.
«Послужу-у! – в сознанье Сатанэля Глас проскрежетал. – На Трон тебя я посажу, и все смиренно преклонятся пред истинным Владыкою Вселенной! Копи ты мощь свою, а я – свою, и вместе мы ударим по нашему Врагу!» – Глас Хаоса, царапая пространство, замолчал, лишь эхо злобное гремело по горам, срывая камни вниз. Он Вселенной будет Властелином! И злоба на всё и вся его внезапно охватила и сознания лишила.
Движимая каким-то смутным безпокойством, а может, и виденьем тёмным, проснулась Лада вдруг в ночи: копошился ветер средь листвы, отыскивая место, чтоб было где ему поспать; на небе угнездился мрак, в котором мрачно и зловеще светился Сатургон. Не страх, а даже ужас, пусть очень отдалённый, по сердцу Лады полоснул, как если бы холодную иглу в него воткнул, и жгучей болью в нём осталася она. Лада быстрёхонько Колечко с полочки взяла, что Ра ей подарил, – камень бирюзовый багровым светом тревожно засветился. Ещё заметила она, Колечко стало ледяным, и холод от него в её сознание проник. Ей сделалось вдруг жутко одиноко, но, к Ра когда хотела обратиться, как вдруг сознание её, как если б превратилося в стрелу и, чьей-то воле повинуясь, в пространство Яви устремилось. Там горы промелькнули, реки и леса, и снова горы; со дна бездонного ущелья Мрак на неё дохнул, и донёсся чей-то раскалённый чёрной страстью голос то был Яви Властелин. Он стоял с руками, поднятыми к Сатургону, и его энергию просил:
– О, Владыка низших сфер! О, могучий Сатургон! Ко мне ты снизойди и силу мне свою ты подари! Мне сущность дай свою, пусть вся энергия твоя в мои создания войдёт, и пусть они железа крепче станут! Пусть их сердца не знают боли, жалости, любви к другому, и мрак сей ночи и холод страстный твоих лучей в себя вберут и тем наполнят душу! Пусть ими движет лишь расчёт, нажива, страсть к богатству, пусть жаждут власти, как будут жаждать злата, пусть Добро им станет Злом, а Зло их станет богом: коварство и предательство пусть им путями будут, а верность сохраняют только мне – Властителю планеты! Владыка Мрака, помоги, рабов своих ты получи!
Голос Сатанэля всё больше раскалялся и по ущелью бесновался над серыми фигурами в корытах. Луч Сатургона вдруг вспыхнул ярко и рассыпался дождём на серые фигуры, те ответно шевельнулись, стали оживать и подниматься, страшные, как эта ночь сама.
Здесь Ладе дальше не хватило сил смотреть: её тошнило от избытка Зла, что в ущелье уж скопилось.
Она очнулась в Домике своём вся в ледяном ознобе, и только лишь Колечко на её руке горело, теряя алый цвет и наполняясь блеском серебристым. Насилу Лада дух перевела и стала думать, что же делать, как Ра предупредить о том предательстве ужасном, что в тайне замышлял Властитель Яви в тени кромешной Чёрных Скал. Иль к Сатанэлю снова обратиться? Пусть объяснит, что это значит? Зачем он призывает Тьму сюда? Зачем он превращает Явь в арену яростной борьбы Добра и Зла? Если сам прошёл путём он низшим, то почему всем повторять его? Иль он опять на Ра всё свалит: дескать, с ним свой план согласовал. И что она Владыке Ра представит? Одни догадки, а может, это домыслы одни её?
Пыталась Лада с помощью Кольца на Сатанэля выйти и по ауре его прочесть, какие мысли носит он, но взгляд её тонул в каком-то мраке, которым Повелитель Яви окружил себя. То ли мысли все его из мрака состояли, то ли мраком защищал себя, но он теперь стал недоступен для её Кольца.
И первые на Яви закипели битвы, где меж собой пока сшибались полчища всех тварей всевозможных, созданных могучей волей Сатанэля.
Раздраженье Сатанэля
С тех пор, как Чёрное Кольцо надел Властитель Яви, тем всё мрачнее становилось настроенье Сатанэля, злоба ярая его съедала на всё и вся, будь то гора, что некстати на пути вставала, будь то река, что по Яви петли вольные крутила, будь древо даже, что громадную вершину взметнуло выше облаков, – всё здесь, на Яви, росло само собой, его не спрашивая воли, как будто был он ни при чём. А он – Хозяин Яви! И всё здесь славило Владыку Солнца Ра, что Сатанэля ещё больше гневом распаляло. Сатанэль стихии яростью своею раскалял, ими Явь он непокорную терзал – громами и дождями, а также ярыми ветрами, что тучи чёрные по Яви вдоль и поперёк гоняли, и даже Солнца луч спалить не мог ту злобу чёрных туч: они дымились чёрным смрадом, ядовитое зловонье разнося с ветрами, что день и ночь ревели в пространствах тесных Яви, желая вырваться на волю, но заклятьем страшным были скованы они и к звёздам не могли уйти…
Не раздраженье даже – ярость – люди у Властителя планеты вызывали: стихии их не устрашали, чудища их не пугали, чуть что – они взывали к Богу Солнца Ра, и Светило торжественно свой лик блистающий являло и тучи разгоняло, стихии светлыми лучами укрощало, и люди пели, славя Ра. Сатанэль людишек этих с великой радостью бы уничтожил, будь на то его лишь воля, но люди под защитой находились Ра, и трогать было их нельзя. О том Ра недвусмысленно его предупредил. Ладу – дочь духовную свою – Ра сюда для воспитания людишек отрядил. Если напрямую нельзя их было уничтожить, то решение иное хитрый ум Властителя планеты отыскал. Ра мечтал людей увидеть Творцами множества Миров, в которых Краса-та себя бы утверждала, – так в эту бочку мёда надо было ложку дёгтя поместить, то есть людей сознание искривить: их злобой заразить, между собой стравить, а там уж сами они друг друга изведут. Ум, которым Ра так щедро наградил людей, всегда направить можно было: ум равно Злу служить мог и Добру. Хотя ещё большой вопрос, что Злом считать и как Добро то понимать. На это Сатанэль мнение отличное от Ра имел, но далеко в сознанья глубине его он укрывал. Но Ра такою жаждой Света Краса-ты дух напитал людей, что этот погасить Огонь непросто было – он в недрах духа обитал, и на поверхности его лишь оставалась только оболочка, которая сознанием звалась, с помощью которой они здесь думали и жили.
Задача в том вся состояла, чтоб дух сознания лишить. Сатанэль уже имел здесь опыт угашения сознания людей, когда в драконье тело помещал тот дух, что Краса-ты огнём сверкал, и с наслажденьем наблюдал, как дух тот постепенно угасал. Плоть драконья дух настолько поглощала, что сознанье духа буквально задыхалось от материи тисков крепчайших и тихо дальше тлело иль мерцало под тяжким бременем таким, иль тьмой густою покрывалось и за плоть себя считало и более всего её боялось потерять. И драконели люди на глазах. Но на всех драконьих шкур здесь явно не хватало. Плодились люди ещё быстрей драконов и к Драконату всё ближе подбирались, они драконов нисколько не боялись. И тут внезапно мысль счастливая явилась к Сатанэлю: людей в драконов обратить! По виду будут люди, а внутри драконы, свирепые и злые. Вот будет для Владыки Ра сюрприз!
Но чем сознание людей пронять и в Тьму их вековечную вогнать, чтоб, кроме жажды есть и пить и потомство сладостно производить, они бы не хотели ничего? Но как в них было злобу, похоть, лень и многие «достоинства» иные чёрным пламенем возжечь, им завидущие глаза пристроить – и будут орки хоть куда! А с их умом ещё и станут пострашней: под обличием они ведь будут Краса-ты и наломают дров таких, что Ра захочет сам их уничтожить! Вот это да! «Ну, ты и гений, Сатанэль!» – себя Властитель Яви даже похвалил.
И Яви Властелин стал злые мысли в психосферу Яви выпускать. Тварями когтистыми по миру Нави начали они летать, сквозь Отпорную Стену, что отделяла людское царство от его, и которую Владыка Солнца Ра создал, предвидя войны между Царствами двумя, успешно стали проникать и людей сознанье медленно и верно отравлять. Тьма по ауре планеты расползалась, понятия Любви, Добра и Краса-ты гася. И Тьма всё гуще становилась. Сперва она теснилась в ущельях гор и пропастей, потом в дубравы зелёные перебралась, затем на небе тучами гнездиться начала, а главное – сознание людей темнила, в них смуту непонятную для них вносила. Как в багровых тучах ржавели небеса, так и сознание людей мутилось, в них раздраженье вихрями носилось. Если Природа на первый взгляд ещё держалась – всё так же кедры зеленели, цветы по луговинам разбредались, ручьи превесело текли, то сознание людей заметно ухудшалось.
Но дело всё же медленнее шло, чем рассчитывал Властитель Яви: Сила некая ему мешала, и та же Доброславия никак не покорялась, да и Сурия ещё держалась; мыслеформы Зла как если бы скользили по сознанию людей, а то вовсе куда-то исчезали и до сознания людей не достигали. Быть может, Лада делам его мешала? Но Лады давно на Яви было не видать. Тогда Отпорная Стена, быть может, им преградою была? Но она живых лишь тварей только не пускала, а мыслеформы сквозь неё могли любые проходить. И сбился в поисках причины, что мешала замыслы зловещие на Яви претворить. Но ничего, настанет срок, когда причину эту он найдёт, а пока на Доброславию грешил, что кузницей была всех мыслей Света и Добра, что тучи Мрака в Нави разгоняли и атмосферу Яви очищали, буйные стихии усмиряли.
За Доброславами частенько Властитель Яви в Зеркало Обзора наблюдал и клыками в гневе скрежетал не в силах любимчиков Владыки Ра затронуть. Ох, как ему хотелось перцу им задать и посмотреть на этих сладких певунов, что пением своим прочь мыслеформы ярые все отгоняли и тучи чёрные сжигали. Как поведут себя они, когда на них обрушатся стихии и беды разные ещё! Пытался он не раз тот Рай затронуть, пакостей каких-то напустить, чтоб царство сладкое всё это как-нибудь взбодрить, а то живут, толстеют и неустанно славят Бога Солнца Ра, когда Страж Яви Он – Хозяин Яви Сатанэль, – которого они своими умишками тупыми признать за Бога никак всё не хотят. А он, Властитель Яви, сколько раз уж Явь спасал, а от людишек благодарности не знал – он был всегда как будто ни при чём. С другой же стороны, коль здраво рассуждать, от людишек этих ему бы надобно отстать, но тщеславие мешало, обиды злые нагоняя, – с ним, Хозяином планеты, – не считаться?! Было от чего тут гневом ярым распыляться.