Система современного римского права. Том IV

§ 259. Сущность литисконтестации.

II. Каноническое право и имперские законы

Каноническое право неизменно твердо держится римского понятия литисконтестации (§ 257), но занимается главным образом вопросом о том (который и позже считался преимущественно важным), обязан ли ответчик и когда сделать то, что должно с его стороны содействовать совершению истинной литисконтестации. К этому относится прежде всего заявление о содержании иска, следовательно, и о его фактическом основании, а также, кроме того, и указание, возможно, имеющихся эксцепций (§ 257). Понятно, что если бы ответчик попытался ограничиться эксцепциями, не высказавшись по поводу иска, в этом не было бы литисконтестации, но и необходимость в ней вследствие этого не отпала бы, так что ответчика следовало бы заставить дополнительно сделать то, чего не хватало для подлинной литисконтестации. Из предписаний такого особого содержания, которые я не нахожу в римском праве, легко могла возникнуть видимость того, что литисконтестация является односторонним действием ответчика, а именно заявлением по поводу фактов, изложенных истцом, тогда как римское право под этим понимает намного более всеобъемлющее и совместное действие сторон и даже буквально называет «litem contestari» действие истца, а не ответчика (§ 257). Ниже будет показано, что ошибочное словоупотребление, вытекающее из этой ложной видимости, позже приобрело всеобщий характер. Следует, однако, отметить, что эту ошибку на самом деле нельзя приписывать каноническому праву; напротив, в нем нет еще ни одного выражения, отличающегося от римского права.

В самом древнем фрагменте канонического права о литисконтестации еще не затрагивается этот развиваемый здесь специальный вопрос[53]. Папе Григорию IX представили случай, в котором стороны подали судье письменные утверждения по поводу отдельных частей спора (super pluribus articulus) и встречные утверждения (positiones et responsiones), а также высказали то, что они собирались заявить в суде (quae partes voluerunt proponere coram eis). Итак, Папа говорит, что в этом еще не заключается действительная литисконтестация, что ее следовало бы, напротив, совершить сейчас, чтобы обосновать законное судебное разбирательство:

«quia tamen litis contestationem non invenimus esse factam, quum non per positiones et responsiones ad eas, sed per petitionem in jure propositam et responsionem secutam litis contestatio fiat».

Таким образом, подразумеваемая здесь противоположность исключает письменную подготовку правового спора, как недостаточную, и требует для действительности литисконтестации совместного появления сторон в суде, а также их полного заявления о споре; это представляет собой противоположность письменного предварительного производства устному разбирательству в суде, и высказывание Папы полностью соответствует римскому праву.

Две следующие декреталии касаются вышеупомянутого отношения литисконтестации к эксцепциям.

Папа Иннокентий IV предписывает, что ответчик не может мешать или препятствовать литисконтестации своими высказанными эксцепциями, за исключением эксцепций «de re judicata, transacta seu finita»[54].

Это же предписание повторяет Папа Бонифаций VIII с весьма естественным дополнением, что просто эксцепция сама по себе тоже не может считаться совершенной литисконтестацией[55].

Итак, далее необходимо дать отчет об изменениях в сущности литисконтестации, которые были вызваны имперскими законами, а также практикой и литературой Нового времени[56]. Чтобы получить твердое представление об этих изменениях, будет хорошо, если мы сразу назовем конечный результат, к которому привело это постепенное развитие, т. е. понимание, которое в новой литературе о процессе, а также на практике стало настолько общепризнанным, что любое возражение против него предпринималось только в виде ученой критики, путем отсылки к древним источникам, хотя порой и не без претензии на придание новому утверждению некоторого практического значения.

Это современное понятие можно выразить так:

Литисконтестация – это одностороннее действие ответчика, заключающееся в его заявлении по поводу фактов, высказанных в иске, т. е. отличающееся от любых возражений.

Это понимание существенно отличается от римского права в двух моментах.

Во-первых, оно считает литисконтестацию односторонним действием ответчика, в то время как римское право предполагает при этом совместное действие обеих сторон и даже называет так преимущественно содействующее действие истца (§ 257).

Это отличие обосновывается в большей мере изменением формы процесса, чем изменением правовых понятий. В случае исключительно письменного производства невозможно совместное и одновременное действие сторон, так что при этом литисконтестацию вынуждены понимать как зависящую от процессуального действия ответчика, которое тогда с предшествующим действием истца (по содержанию) образует единое целое, так же как в римском праве одновременный обмен противоположными утверждениями. Поэтому такое отклонение чуждо имперским законам, которые всегда еще предполагают устное производство в судебных заседаниях и слушаниях[57].

Это отличие не имеет значения и для нашей нынешней цели, т. е. для установления достоверного начального момента материального эффекта литисконтестации. Все сводится только к четкому осознанию того, что здесь подразумевается нечто отличное от римского права.

Во-вторых, это понимание отличается от римского права в том, что оно ограничивает литисконтестацию чисто фактическими заявлениями ответчика, тогда как римское право в отношении литисконтестации допускает весь материал, содержащийся в formula, следовательно, кроме заявлений по поводу фактов, также и все эксцепции, репликации и дупликации. На первый взгляд кажется, что тем самым могло бы достигаться упрощение и ускорение литисконтестации, так как простое заявление по поводу фактов можно сделать быстрее, чем излагать весь указанный материал. Ниже будет показано, что такой результат все же не наступал по иным причинам.

Из такого понимания, связанного с названным первым, неизбежно следовало совершенно чуждое римскому праву деление литисконтестации на утвердительную, отрицательную и смешанную – в зависимости от того, признает ли ответчик все факты, содержащиеся в иске, или все отрицает, или некоторые признает, а некоторые отрицает[58]. Утвердительную литисконтестацию, впрочем, можно подразумевать только в связи с возражениями, поскольку иначе она не содержит намерения вести спор и скорее имеет характер римской in jure confessio[59].

Второе отличие содержится, правда, уже в имперских законах, касающихся в особенности предотвращения затягивания литисконтестации, однако ради этой цели в них не хотят сознательно формировать новое понятие литисконтестации, а скорее следуют в этом только за словоупотреблением, господствующим у современных им авторов.

Чтобы наглядно показать это, необходимо подробнее рассмотреть содержание имперских законов, причем начать можно с Устава Верховного суда от 1555 г., поскольку он устранил многие прежние, гораздо более несовершенные законы.

Для понимания этого закона следует отметить, что он допускает три слушания еженедельно: в понедельник, среду, пятницу. Любое новое судебное заседание должно происходить после предшествующего ему процессуального действия в промежуток времени, определяемый по числу дней слушаний: по делам обычного процесса (in ordinariis) – на 12-й день слушаний, по суммарным делам (in extraordinariis) – на шестой; для обоих классов дел вышеупомянутые дни слушаний должны применяться поочередно (разд. 1; разд. 2, § 1). Как правило, литисконтестацию следовало осуществлять во втором судебном заседании, стало быть, на двенадцатый день после первого; из этого правила есть исключение на случай, когда заявляют дилаторные (отлагательные) или иные возражения, препятствующие процессу[60]. В этом случае подобные возражения рассматриваются в течение трех судебных заседаний, возможно, даже еще дольше, если потребуется исследование доказательств (разд. 24–26). Кроме того, в четвертом – основном – судебном заседании заявляются прочие – перемпторные (отменительные) – возражения, и они также рассматриваются в течение трех судебных заседаний (разд. 27–29).

По поводу литисконтестации установлено еще отдельно, что ответчик, если он хочет оспорить иск, т. е. вести процесс, должен сделать это не в пространных речах, как это делалось до сих пор, а кратким возражением против иска вообще, а не против отдельных фактов, в нем содержащихся[61]. Определенное заявление ответчика на отдельные факты, изложенные истцом, должно было происходить только в четвертом заседании, и потому эти Responsiones на пункты иска четко отличаются от литисконтестации как названием, так и отведенным им в процессе местом (разд. 15, § 4).

Весь этот подход можно было бы считать облегчением и ускорением литисконтестации, поскольку на самом деле нельзя заменить общее возражение одной лишь видимостью такового, и поэтому его можно потребовать и добиться легче и быстрее, чем специального заявления. С другой стороны, ответчику, который пытался затянуть дело, предоставлялась большая свобода действий благодаря разнообразным возражениям, продолжительное рассмотрение которых временно давало ему право не делать названное, чрезвычайно общее заявление, т. е. не осуществлять литисконтестацию (сн. 1).

Решение Рейхстага от 1570 г. предоставило в этом решительную помощь, предписав, что и наряду с дилаторными возражениями во втором судебном заседании в любом случае должна осуществиться эвентуальная литисконтестация[62].

Это предписание было подтверждено и развито в самом последнем имперском законе о процессе[63]. Ведь Последнее послание к империи предписывает, что ответчик не во втором, а уже в первом судебном заседании обязан заявить все эксцепции (под страхом утраты права), а также сделать определенное заявление по поводу всех фактов, содержащихся в иске (для чего, однако, следует предоставить не менее 60 дней). Здесь это фактическое заявление не называется литисконтестацией, однако данное название встречается в том же законе в другом месте[64], а то, что под ним понимается предписанное выше заявление по поводу фактов, не может, пожалуй, вызывать сомнений. Только в одном случае ответчик мог отказаться от литисконтестации – когда он хотел возражением оспорить компетенцию судьи[65].

Нельзя отрицать, что этот закон существенно улучшил положение дел в целом и что главным образом его недостаточно строгая реализация объясняет то, что позже общий процесс часто не отвечал истинным потребностям. И все же и здесь у ответчика, который хотел затянуть литисконтестацию, оставались некоторые средства. Возражением о некомпетентности можно было злоупотребить ради продления рассмотрения дела. Если, кроме того, ответчик не появлялся в первом заседании, то и заочное производство, предписанное в § 36, давало немалую отсрочку.

Но особенно названный закон не мог непосредственно применяться к позже весьма широко распространившемуся в Германии чисто письменному процессу, в котором встречаются отнюдь не устные разбирательства, а обычно четыре документа, подготовленных сторонами в ходе процесса. Если представить себе добросовестное и строгое применение последнего решения Рейхстага, то литисконтестацию следовало бы усматривать в так называемом эксцепционном заявлении, которое должно содержать заявление по фактам иска независимо от того, есть в нем эксцепции или нет. Это положение литисконтестации соответствует истинному смыслу римского права – только с незначительным отличием в том, что в римской литисконтестации встречались уже репликации и дупликации, которые здесь впервые появляются в третьем или четвертом документе[66].

Но и в этом случае у недобросовестного ответчика остаются еще некоторые средства для произвольного затягивания литисконтестации и вследствие этого для умаления прав истца, которые на самом деле полагаются ему. С этой целью можно злоупотреблять повторными ходатайствами о сроках, далее, заявлением о некомпетентности, способствующим продлению разбирательства, наконец, простым отказом или неосуществлением литисконтестации, что даже можно оправдать некоторыми мнимыми причинами. В общем процессе отсутствуют определенные нормы права, которые уверенно противостояли бы подобному недобросовестному ведению дела. При этом следует учесть еще следующее обстоятельство. Если литисконтестация, как считается, заключается в заявлении о фактах, остается неопределенным то, как следует рассматривать неясность, непонятность или неполноту заявления, как, например, в случае, если оно касается небольшой части фактических оснований иска. Можно было бы сказать, что посредством фикции следует допустить действительную литисконтестацию. Но тогда можно было бы пойти еще на один шаг дальше и усматривать литисконтестацию в любом эксцепционном документе, даже если в нем нет и следа от фактического заявления. Только все это совершенно произвольно, а мнение, будто это действительно применимо в римском праве, или в имперских законах, или даже только в новейшей практике, является просто иллюзией. Если из всех этих трудностей во многих землях не чувствуются заметные затруднения, это объясняется отчасти хорошим судебным надзором, отчасти тем, что практика не остановилась на литисконтестации как на основе и моменте материальных изменений во время процесса, о чем будет сказано в заключении всего этого учения.

Но о том, как далеко могут зайти здесь злоупотребление и угроза праву, свидетельствует Саксонский процесс. В нем весьма часто встречается, что вся инстанция все время спорит об обязанности ответчика совершить литисконтестацию, а в конце решением устанавливается, что ответчик, невзирая на возражения, должен признать себя виновным по предъявленному иску; это судебное решение тогда вновь может быть обжаловано и пущено по инстанциям.

§ 260. Действие литисконтестации.

Введение

Поскольку теперь должны быть представлены эффекты литисконтестации, то их необходимо связать с вышеуказанным принципом, согласно которому задачей данного института права является компенсация отрицательных последствий, которые возникают из нежелательной, но неизбежной продолжительности правового спора (§ 256, 258). Эффекты, которые теперь должны быть представлены подробно, следует считать только развитием указанного принципа. Однако для этого необходимо заложить твердую основу благодаря следующим предварительным замечаниям.

I. Высказывания римских юристов о названных эффектах касаются двух разных применений, содержание которых, однако, совпадает настолько, что их можно считать абсолютно идентичными.

Большинство этих высказываний касаются вопроса о том, каким образом должно быть оформлено судебное решение в результате литисконтестации, и их следует применять непосредственно к нашему современному состоянию права.

Но некоторые высказывания касаются вопроса, который мог встречаться не во всех исках, а только в случае arbitrariae actiones (§ 221): это вопрос о том, какие действия должен совершить ответчик после литисконтестации по предложению судьи, чтобы предотвратить свое осуждение. Как было показано выше, эти действия заключались в реституции или предъявлении. Таким образом, здесь вопросы звучат так: что добровольно должен сделать ответчик, чтобы не быть осужденным? Или, другими словами, что относится к настоящей, достаточной реституции, предотвращающей осуждение?[67] Что относится к истинному предъявлению?[68]

И хотя эти вопросы по своей формулировке звучат по-разному, они все же на самом деле идентичны, так что ответ на один вопрос может (без опасений ошибиться) считаться ответом и на другой вопрос. Ибо то, что ответчику следует сделать как достаточную реституцию, чтобы избежать осуждения, абсолютно тождественно тому, к чему его присудят, если он не осуществит добровольную реституцию[69], и наоборот. Впрочем, поскольку у нас больше нет arbitrariae actiones (§ 224), то высказывания о действительной реституции и предъявлении дают нам лишь косвенную выгоду в том, что по ним мы можем научиться тому, на что должно быть направлено осуждение, если дело вообще дойдет до него[70].

II. Материальные эффекты литисконтестации нацелены, правда, на то, чтобы способствовать выгоде истца. Ведь истец является тем, кто может понести ущерб из-за неизбежной длительности спора, и именно от этого ущерба его следует искусственно защитить путем приведения судебного решения к моменту литисконтестации[71].

Однако эту цель не следует понимать настолько абстрактно, будто истец в каждом отдельном случае должен был выигрывать благодаря указанному приведению или хотя бы не проигрывать. Напротив, могут иметь место пересекающиеся практические соображения, которые в отдельных случаях дают иной результат. В других случаях подобные соображения могут даже исключить применение названного приведения.

Поэтому вообще в этом институте права воспринимается определенная практическая гибкость.

III. Принцип, отдельными результатами развития которого нам теперь предстоит заняться, основан на такой естественной потребности, что мы могли бы, пожалуй, ожидать его раннего признания. И действительно, он уже действует в древней виндикации благодаря legis actio. В этом случае в начале правового спора ответчик должен был дать praedes litis et vindiciarum – поручителей за саму вещь и ее плоды, стало быть, от ущерба, который мог бы возникнуть для истца из-за того, что он вынужден ожидать окончания спора. В позднейшей виндикации per sponsionem место тех древних praedes заняла стипуляция pro praede litis et vindiciarum, стало быть, суррогат с тем же эффектом. А она, в свою очередь, при petitoria formula превратилась (изменив название и форму) в стипуляцию judicatum solvi[72].

Поэтому я вынужден отвергнуть, как неисторическое, недавнее утверждение, согласно которому указанный принцип приведения к моменту литисконтестации является новым изобретением позитивного закона – изданного при Адриане решения Сената об иске о наследстве[73]. Сам принцип был очень древним, но он, разумеется, нигде не был высказан абстрактно, зато признан лишь в отдельных случаях. Юристы-авторы постепенно развивали и разрабатывали его. Названное решение Сената также включало его в себя и способствовало его развитию. Стало быть, было совершенно естественно, что современники и позднейшие авторы брали этот закон (возможно, самый подробный по данному вопросу) за отправную точку своих собственных рассуждений, не пытаясь тем самым сказать, что указанный принцип был введен лишь названным законом и до него не имел силы[74].

IV. Высказанный принцип можно разложить на два основных правила. Может случиться, что юридические условия осуждения налицо на момент литисконтестации, но исчезают в течение правового спора. Принцип приводит к тому, что осуждение все же должно произойти.

Кроме того, может случиться, что хотя осуждение происходит позже, но дает истцу меньшую выгоду, чем он мог бы иметь, если бы решение было вынесено уже на момент литисконтестации. Принцип приводит к тому, что присуждению придают такой размер, чтобы он компенсировал эту разницу.

Первое правило должно путем искусственного приведения к моменту литисконтестации гарантировать само присуждение в том случае, если без этого правила должно было бы произойти оправдание.

Второе правило должно установить размер присуждения таким образом, чтобы истец получил не меньшую выгоду, чем он мог бы иметь теперь благодаря присуждению, произошедшему на момент литисконтестации.

Оба правила вместе, следовательно, полный принцип, в который они входят как различные применения, выражают словами «causa praestanda est» или «causa restitui debet»[75]. Следовательно, «causa» или «omnis causa», «causa omnis» называется все то, что должно быть обеспечено истцу судебным решением при применении названных правил.

§ 261. Действие литисконтестации.

I. Гарантия присуждения

Сначала необходимо сопоставить те случаи, в которых на момент литисконтестации существуют условия осуждения, но исчезают в ходе спора. Результатом литисконтестации должно быть то, что осуждение все же будет гарантировано (§ 260).

I. Исковая давность после литисконтестации

К этим случаям относится случай исковой давности (для исков всех видов), которая начинала течь только с момента литисконтестации, но в ходе спора достигала момента, установленного для ее окончания.

Согласно древнему праву, эффектом литисконтестации должно было быть то, что приговор все же выносили, или, другими словами, что литисконтестация должна была прерывать начавшую течь исковую давность.

В новом римском праве это изменилось таким образом, что уже инсинуация иска должна была полностью прерывать исковую давность, вследствие чего, таким образом, поглощался указанный эффект, который в древнем праве связывали с литисконтестацией (§ 242, 243).

II. Приобретение в силу давности после литисконтестации

В случае исков in rem может случиться, что право истца (например, собственности), которое существовало на момент литисконтестации, в ходе правового спора прекратится; это не должно препятствовать вынесению приговора.

Самым важным случаем этого вида является случай приобретения в силу давности; ведь если ответчик, который начал приобретать в силу давности на момент литисконтестации, завершит приобретение в ходе процесса, то на момент вынесения решения истинным собственником будет на самом деле не истец, а, напротив, ответчик. Как помочь истцу в этом случае?[76]

Сама собой напрашивается мысль, что к этому случаю следует подходить так же, как к случаю исковой давности, т. е. считать литисконтестацию (или даже инсинуацию) прерыванием приобретения в силу давности, которое тогда не сможет завершиться, так что право собственности останется без изменений.

Однако эта мысль совершенно чужда римскому праву, которое, напротив, самым несомненным образом признает течение и окончание приобретения в силу давности в ходе спора[77]. Но оно помогает истцу косвенно, поскольку возлагает на ответчика обязанность вернуть истцу действительно приобретенную собственность, что в древнем праве часто должно было осуществляться путем манципации, а в новейшем праве всегда достигается путем традиции. Наряду с этим ответчик обязан также предоставить обеспечение на тот случай, если в промежуток времени, когда он был собственником, он совершит негативные изменения в праве на вещь[78].

По двум разным причинам утверждали, что в современном праве эти правила больше не действуют, потому что теперь и в приобретении в силу давности наступает настоящий перерыв вследствие литисконтестации (или инсинуации).

Во-первых, утверждали, что литисконтестация делает владение недобросовестным, а приобретение в силу давности, согласно положениям канонического права, прерывается любой mala fides, а также mala fides superveniens (§ 244). О недобросовестности владения, которое должно вызываться литисконтестацией, будет подробно сказано ниже (§ 264). Если даже попытаться допустить ее в иносказательном смысле, посредством фикции, то ее все равно нельзя утверждать в том прямом значении, в котором ее воспринимает, несомненно, само каноническое право: было бы абсурдно говорить, что любой ответчик находится в греховном состоянии с момента литисконтестации, но в этом смысле каноническое право понимает mala fides. Таким образом, эту причину изменения нормы права следует решительно отвергнуть, как несостоятельную[79].

Вторая причина изменения нормы права обладает намного большей видимостью достоверности. Наряду с приобретением в силу давности и как дополнение к нему уже весьма давно была введена longi temporis praescriptio в 10 или 20 лет. Это было чистой исковой давностью, и не вызывает сомнений, что она, как и любая другая исковая давность, прерывалась литисконтестацией (позже – инсинуацией)[80]. Юстиниан же в случае недвижимого имущества связал с longi temporis possessio, которая раньше обосновывала только praescriptio, эффект приобретения в силу давности, в случае bona fides – даже с 30-летним или 40-летним владением без различия между движимым и недвижимым имуществом[81]. Об этом сформировались два разных мнения: согласно первому мнению, приобретение за 10, 20, 30 лет (даже после того, как ему приписали аналогичный с приобретением в силу давности эффект) все же сохранило свой первоначальный характер исковой давности, так что к нему следовало применять прерывание вследствие инсинуации иска[82]; согласно второму мнению, любое приобретение, которому Юстиниан приписал эффект приобретения в силу давности, следует считать истинным, подлинным приобретением в силу давности – только со сроками, отличающимися от сроков древнего права; к нему следует прямо применять все положения древнего права о приобретении в силу давности, особенно то положение, что литисконтестация не прерывает течение таких приобретений в силу давности, а только порождает обязанность ответчика вернуть собственность.