Система современного римского права. Том IV
Я считаю второе мнение правильным, и главным образом именно потому, что сам Юстиниан называет владение сроком в 3, 10, 20 лет прямо-таки приобретением в силу давности[83], вследствие чего формулирует это как понятие права, к которому следует применять положения, установленные в его сборниках права о приобретении в силу давности. В пользу противоположного мнения приводят закон Юстиниана, имеющий следующее содержание[84]. Если собственник не может предъявить виндикацию против владельца своей вещи из-за того, что этот владелец отсутствует, является ребенком или безумцем, то тогда собственник может подать свой иск префекту, или епископу, или защитнику и т. д.:
«et hoc sufficere ad omnem temporalem interruptionem, sive triennii, sive longi temporis, sive triginta vel quadraginta annorum sit» (перед этим сказано: «interruptionem temporis facere, et sufficere hoc ad plenissimam interruptionem»).
Из этих слов делают вывод, что теперь иск действительно прерывает приобретение в силу давности. Однако этим законом Юстиниан явно преследовал только одну цель – придумать для редкого случая чисто практический выход из затруднительного положения, а не определять тонкий характер этих правоотношений. Названная практическая цель полностью достигалась благодаря новому предписанию, и в данном отношении это можно назвать «interruptio», поскольку в данном случае, когда истец действительно обладал собственностью, было совершенно безразлично, прерывается ли приобретение в силу давности или истцу гарантируется право на присуждение противной стороны к возврату собственности. Ведь приобретение в силу трехлетней давности не вытекало, несомненно, из древней исковой давности, и тогда, следовательно, нельзя назвать даже мнимую причину, по которой оно должно было бы утратить характер настоящего приобретения в силу давности и обрести характер исковой давности; тем не менее оно, как и прочие случаи, прямо названо в указанном законе и поставлено с ними на одну линию.
Весь этот спорный вопрос, впрочем, не имеет большого практического значения. Случаи, в которых опасность приобретения в силу давности должна быть предотвращена иском, являются вообще нечастыми, а если они встречаются, то для безопасности прежнего собственника совершенно безразлично, будет ли он защищен путем прерывания приобретения в силу давности или же (как мне кажется) путем, который указывает для этого древнее римское право.
Те же правила, которые здесь были высказаны для приобретения в силу давности, следует применять и в том случае, когда конфессорным иском защищают сервитут, а в ходе правового спора – после литисконтестации – истекает законный срок, установленный для неиспользования. В этом случае сервитут действительно прекращается ввиду неиспользования, однако ответчик должен быть присужден к его восстановлению новым юридическим действием: согласно древнему праву – путем in jure cessio, по новому праву – договором[85].
III. Личные иски, основание которых исчезает после литисконтестации Среди личных исков рассмотрим сначала случай, когда в ходе спора прекращается обязательство, да притом благодаря добровольному действию со стороны ответчика. Казалось бы, никогда не могли бы возникнуть сомнения по поводу того, что отныне спор прекращался сам по себе. В случае арбитрарных исков это действительно было так, поскольку их рассмотрение должно было способствовать добровольному исполнению ради оправдания. Но в случае других исков это было спорным, однако, по всей видимости, только в случае строгих исков. Строгое мнение прокулианцев сводилось к тому, что ответчика все же следовало осудить. Нестрогое мнение сабинианцев допускало оправдание, и это мнение выражалось правилом: «Оmnia judicia esse absolutoria»[86]. Естественно, Юстиниан принял это нестрогое мнение[87].
Кроме исполнения встречаются еще следующие отдельные, менее важные случаи, в которых в ходе спора может исчезнуть изначально имевшееся условие личного иска.
Вследствие кражи, совершенной рабом, у обкраденного имелся ноксальный иск против собственника раба; собственность требовалась на момент литисконтестации. Если же ответчик отчуждал раба после литисконтестации, то он не избегал присуждения – даже в случае отчуждения истцу[88].
В случае иска ad exhibendum основное условие заключается в юридической заинтересованности истца в предъявлении. Итак, если она есть на момент литисконтестации, а затем исчезает, то, согласно нашему принципу, ответчика следовало бы осудить. Но здесь действует исключение, поскольку осудить можно только тогда, когда заинтересованность истца продолжает существовать и на момент вынесения судебного решения[89].
Согласно L. Julia иск против вольноотпущенника об operarum obligatio должен был исключаться, если у вольноотпущенника было двое детей. Если же второй ребенок рождался после литисконтестации, в ходе правового спора, то, собственно говоря, согласно нашему принципу, следовало бы осудить. Но здесь принималось обратное – явно по причине такого же благоприятствования, которое породило всю эту привилегию[90].
§ 262. Действие литисконтестации.
I. Гарантия присуждения
(продолжение)
IV. Переход исков к наследникам
Среди личных исков встречается множество таких, которые нельзя предъявить против наследника первоначального должника, а среди них самыми важными являются пенальные иски. Для всех этих исков действительно решительное правило, что они переходят к наследникам, если ответчик умирает только после литисконтестации[91]. Это правило является прямым результатом контрактного обязательства, содержащегося в литисконтестации, благодаря которому поглощается то свойство первоначального правоотношения, которое обосновывало невозможность его передачи по наследству.
V. Возникновение права после литисконтестации
До сих пор принимались во внимание только те случаи, в которых имевшееся на момент литисконтестации право истца исчезает в ходе правового спора; наш принцип приводил к тому, что это изменение не должно вредить истцу. Теперь нам следует рассмотреть противоположный случай, когда на момент литисконтестации право истца не существует, а возникает в ходе спора: стало быть, когда, например, несобственник виндицирует и в ходе процесса становится наследником собственника или когда по реально существующему долгу иск предъявляет некто другой, не кредитор, а в ходе спора он приобретает требование вследствие наследования от истинного кредитора[92].
Здесь прежде всего ясно, что наш принцип не может быть применен. Если новым приобретенным правом попытаться обосновать осуждение, то это не предотвращало бы ущерб для истца, вызванный длительностью правового спора (только это является целью нашего принципа), а давало бы истцу некую выгоду благодаря этой длительности, поскольку на момент литисконтестации ему бы в ней, несомненно, отказали.
Кроме того, этот вопрос вызывает гораздо меньший практический интерес. В до сих пор рассматривавшемся противоположном случае все сводилось к тому, чтобы защитить истца от утраты самого права, что могло бы случиться с ним, например, вследствие продолжения течения исковой давности или приобретения в силу давности. Здесь такая утрата самого права не может наступить вовсе. Если мы допустим принятие во внимание нового приобретенного права в текущем процессе, то истец сразу достигнет своей цели; если мы это не допустим, то ответчик будет оправдан, а истец сможет заявить о своем праве новым иском и потеряет, следовательно, только время и судебные издержки. Это имело силу даже в строгом древнем римском праве, поскольку новое приобретенное право давало nova causa, т. е. не было предметом in judicium по прежнему иску и не уничтожалось вследствие этого[93]. Таким образом, этот вопрос интересен не с материальной, а лишь с процессуальной точки зрения, из чего, впрочем, не следует, что оттого нам следует подходить к его разрешению менее добросовестно.
А. Согласно римскому праву, следует считать, что последующее приобретение права не оправдывает осуждение. В пользу этого решительно говорят следующие фрагменты:
L. 23 de jud. (5. 1) Павла: «Non potest videri in judicium venisse id, quod post judicium acceptum accidisset, ideoque alia interpellatione opus est». Это значит, что изменения, наступающие после литисконтестации, не могут влиять на решение этого судьи; следовательно, требуется новый иск[94], чтобы заявить о них. Это правило высказано здесь в общих словах, без различия между исками in rem и in personam, между stricti juris и bonae fidei actio.
L. 35 de jud. (5. 1) Яволена: «Non quemadmodum fidejussoris obligatio in pendenti potest esse, et vel in futurum concipi, ita judicium in pendenti potest esse, vel de his rebus, quae postea in obligationem adventurae sunt. Nam neminem puto dubitaturum, quin fidejussor ante obligationem rei accipi possit: judicium vero, antequam aliquid debeatur, non posse». В этом фрагменте говорится только о личных исках, но о них только в целом, без различия между строгими и свободными.
Применение, подтверждающее высказанное правило, встречается в случае actio ad exhibendum. Условием этого иска является юридическая заинтересованность истца в предъявлении. Если же эта заинтересованность отсутствует во время литисконтестации, но возникает в ходе спора, то осуждение тем не менее не должно произойти, поскольку необходимо наличие заинтересованности в оба момента времени (литисконтестации и вынесения судебного решения)[95].
Еще одно подтверждение заключается в следующем важном правиле, полную взаимосвязь которого можно будет объяснить только ниже, в учении о судебном решении. Если истец приобретает собственность на виндицируемую вещь только после литисконтестации, то в случае предъявления новой виндикации против него не может быть выставлено в качестве эксцепции решение, отказывающее в первоначальном иске[96]. Здесь это высказывается в общих словах, без различения того, произошло ли новое приобретение до или после первого судебного решения. Правда, сначала отрицается только действие exceptio rei judicatae во втором процессе и прямо не затрагивается вопрос о том, может ли судья присудить уже при первой виндикации вследствие приобретенной за это время собственности. Однако основания, которые приводит юрист в подтверждение своего высказывания, не оставляют никаких сомнений в том, что он считал такое присуждение невозможным[97].
Многие авторы пытались усмотреть возражение против высказанного здесь утверждения в следующем фрагменте у Павла[98]:
«Si mandavero tibi, ut a Titio decem exigeres, et ante exacta ea, mandati tecum egero, si ante rem judicatam exegeris, condemnandum te esse constat».
На самом деле это возражение отсутствует. Вследствие принятия поручения взыскать деньги уже полностью обоснована actio mandati, а вследствие взыскания в ходе спора могут быть в крайнем случае немного иначе сформулированы содержание и объем судебного решения. Таким образом, Павел не хочет сказать, что осуждение вообще должно происходить только в случае предшествующего взыскания[99], напротив, его мнение сводится к тому, что после взыскания обязательно следует присуждать к выплате взыскиваемых денег, тогда как до взыскания следовало бы присудить к выполнению поручения (согласно римскому праву, направленного на интерес). Поэтому высказывание Павла мысленно следует дополнить так: «decem condemnandum te esse constat». С целью устранения кажущегося противоречия между этим фрагментом и приведенными выше некоторые авторы[100] утверждали различие между stricti juris и bonae fidei actiones: в первых, согласно их утверждению, действовало строгое, а во вторых (куда следовало бы отнести иск из поручения) – нестрогое правило. Благодаря только что данному объяснению отпадает необходимость в подобном объединении. Но оно опровергается еще и тем, что вышеприведенные фрагменты о строгом правиле не ограничиваются stricti juris actiones, наоборот, ведь как раз в случае actio ad exhibendum действует строгое правило, хотя actio ad exhibendum относится к арбитрарным, стало быть, к самым свободным искам вообще.
На самом деле и рассмотренное здесь правило вовсе не связано со строгими, буквальными формами древнего процесса. Оно основывается скорее на совершенно естественном рассуждении, что в случаях, подобных здесь предположенному, целесообразнее предъявлять новый иск и что противоположный подход может подвергнуть опасности право ответчика, поскольку он до тех пор не мог бы строить свою защиту от якобы вновь приобретенного права истца.
Другие фрагменты, которыми пытались опровергнуть защищаемое здесь мнение, вообще не относятся к случаю, когда право истца отсутствует во время литисконтестации и приобретается позже (здесь речь идет только об этом случае), а скорее к фактическим изменениям, наступающим в ходе процесса; о них речь пойдет отдельно ниже (п. VI).
С рассмотрением нашего вопроса ошибочно пытались связать следующие, совершенно другие вопросы. Когда истец по ошибке неправильно называет в иске предмет или слишком маленькую сумму, это не должно угрожать сохранению его права как согласно древнему праву, поскольку он всегда может исправить ошибку новым иском[101], так и согласно Юстинианову праву, поскольку он может успешно внести исправление еще в том же процессе[102]. Но такое исправление ошибки, допущенной в иске, полностью отличается от рассматриваемого здесь случая, когда только в ходе процесса возникает новое право истца.
В. Согласно каноническому праву, наша норма права претерпела существенное изменение, поскольку Папа Иннокентий IV сформулировал следующее различие[103]: если в иске определенно названо не только само право, но и основание его приобретения, то в случае более позднего приобретения (точно так же как в римском праве) нельзя присуждать, а скорее нужен новый иск; если же в иске названо только само право (например, собственность) без основания его приобретения (например, в силу давности), то приобретение, происходящее в ходе процесса, должно привести к присуждению уже теперь, без нового иска.
С целью защиты этого весьма пространного распоряжения от неправильного толкования, что недавно попытались сделать[104], ему необходимо предпослать замечание, что данная декреталия, как и многие другие, состоит из двух разных частей: сначала в ней содержится выдержка из судебного дела, т. е. утверждения и основания обеих сторон; затем следует вынесенное судьей решение, которое в конце всего этого закона подтверждает Папа и тем самым придает ему силу закона[105]. В решении судьи, следовательно, в имеющей законную силу части всего фрагмента, решающие слова звучат так:
«Ex iis enim, quae post inchoatum judicium eveniunt, quando causa fuit exposita specialis, nec debet nec potest judicis animus ad proferendam sententiam informari, quia, quum certae facta est mentio, utpote donationis vel venditionis aut alterius specialis, oportet incepti judicii tempus attendi, ut liquido cognoscatur, an tunc interfuerit actoris, propter illa, quae specialem comitantur causam et necessario adesse debent, veluti locus et tempus et hujusmodi, quae sunt sollicite attendenda, et sine quibus causa vacua et invalida censeretur. Sed quum est in genere absque alicujus causae declaratione petitum, non sic oportet accepti judicii tempus inspici, quia non requiruntur, nec sunt opportuna, nec attendi possunt hujusmodi comitantia in hoc casu».
В этих словах точно и недвусмысленно выражено различие между двумя случаями возможной формулировки иска (а именно с указанием основания приобретения права, по которому предъявлен иск, или без него), что я выше назвал содержанием закона[106]. И поэтому данное различие должно быть основополагающим и для нашего современного общего права.
Но при этом само собой понятно, что и в случае, признанном Папой, истец все же не может воспользоваться правом, приобретенным в ходе процесса, если общие правила, существующие для ведения процесса, противоречат этому, стало быть, особенно в том случае, когда новое приобретение происходит после представления доказательств[107].
§ 263. Действие литисконтестации.
I. Гарантия присуждения
(продолжение)
VI. Фактические отношения
Если попытаться полностью назвать те условия, которые определяют осуждение вообще (или же объем присуждения), то среди них помимо права истца, о котором до сих пор шла речь, обнаруживаются еще некоторые фактические отношения, которые по сравнению с названным правом истца (непосредственным основанием любого иска) могут восприниматься как дополнительные обстоятельства. При виндикации, например, основным условием иска является собственность истца, но наряду с этим необходимо также владение ответчика, если должно произойти осуждение. Для подобных фактических отношений следует ответить на вопрос, в какое время необходимо их существование. И хотя при этом обнаружится, что литисконтестация не является требующимся моментом времени, однако и здесь нельзя отказаться от этого исследования, поскольку иначе наряду с эффектами литисконтестации осталась бы сопредельная область, в которой могли бы расположиться сомнения и заблуждения относительно литисконтестации и действительно нередко располагались[108].
Здесь, как и в случае с правом истца, следует различать два случая.
Во-первых, подобное фактическое состояние может существовать на момент литисконтестации, а затем исчезнуть. Во-вторых, оно может отсутствовать на момент литисконтестации, а позже возникнуть.
Из соображений целесообразности первый случай будет рассмотрен ниже, в другом контексте. Ведь когда в случае виндикации владение ответчика, существовавшее на момент литисконтестации, утрачивается в ходе спора, оценка этого случая относится к возможным уменьшениям, которые ответчик, согласно обстоятельствам, обязан или не обязан возместить. Об этом будет говориться в контексте рассмотрения влияния литисконтестации на объем присуждения (§ 272 сл.).
Таким образом, здесь следует обсудить только второй случай, когда необходимое фактическое отношение отсутствует на момент литисконтестации, но возникает в ходе процесса.
Здесь следует считать правилом, что состояние на момент литисконтестации ничего не означает и все зависит только от того, существует ли фактическое отношение на момент вынесения судебного решения. Стало быть, здесь действительно правило, обратное тому, которое было названо выше для права истца (§ 262).
Высказанное здесь правило необходимо сначала доказать в отдельных исках, в которых оно встречается, а затем можно присоединить общее рассмотрение.
А. При виндикации собственности безразлично, владеет ли ответчик на момент литисконтестации; на момент вынесения судебного решения это владение обязательно должно существовать[109].
Чистым применением этого правила является случай, когда наследник ответчика, который как таковой не обязан принимать на себя виндикацию[110], принимает на себя это обязательство, как только сам приобретает владение[111].
В. В случае иска о наследстве ответчика присуждают пропорционально владению наследственными вещами на момент вынесения судебного решения без учета того, что он мог на момент литисконтестации не иметь ничего или иметь из наследства меньше, чем на момент вынесения судебного решения[112].
C. В случае actio ad exhibendum все зависит исключительно от того, владеет ли ответчик вещью на момент вынесения судебного решения[113], и равным образом наследник изначального ответчика подлежит осуждению, если он сам становится владельцем перед вынесением судебного решения[114].
D. В случае actio de peculio результат зависит от денежной стоимости, которой обладает пекулий. А эта стоимость устанавливается по времени вынесения решения, а не литисконтестации[115]. И даже если тот, кто привлечен к судебной ответственности по этому иску, продаст раба в ходе процесса, то он все же будет присужден к уплате той стоимости, которая существует на момент вынесения судебного решения[116].
Е. Если в случае actio depositi во время вынесения судебного решения вещь находится во владении ответчика и доступна для него, то его осуждают, даже если в начале спора должно было бы последовать оправдание, потому что отсутствовало одно из этих условий[117].
F. Присуждение в случае actio pignoratitia зависит от необходимости погашения обеспеченного залогом долга[118]. Если же в ходе правового спора истец предлагает выплатить долг, то тем не менее должно произойти присуждение к возврату залога[119].
Ульпиан называет основанием этого правила и отдельных его применений то обстоятельство, что об указанных фактических отношениях (владение, стоимость peculii) ничего не говорится в Intentio, отчего отсутствие этих отношений не исключает ничтожности иска, следовательно, и присуждения[120].
Данное основание можно было бы понять так, будто в этой случайной формулировке исковых формул заключалось основание указанного правила, так что достаточно было бы только улучшить эти формулы, чтобы возникло совершенно другое правило и всю оценку по этому пункту тоже проводили по состоянию на момент литисконтестации. Но скорее следует предположить обратное – что высказанное выше правило было принято по внутренним причинам, так что упомянутую выше формулировку формул следует считать не основанием, а следствием и выражением правила.
Внутреннее основание правила следует представлять себе, видимо, так. Когда истец утверждает, что хотя его собственность еще не существовала на момент литисконтестации, зато возникла позже (§ 262), то для обстоятельного разрешения правового спора будет полезно, чтобы был предъявлен новый иск, поскольку иначе ответчик мог бы быть ограничен в своей защите. Если, напротив, собственность истца существовала с самого начала и лишь утверждается, что владение ответчика возникло только в ходе процесса, то уже и в текущем процессе можно ожидать удовлетворительного судебного решения; ведь ссылка на новый процесс привела бы в этом случае к ненужному затягиванию дела.
§ 264. Действие литисконтестации.
II. Объем присуждения. Введение
Эффекты литисконтестации уже выше были сведены к двум главным правилам: Гарантия присуждения в целом (предотвращение оправдания) и Гарантия объема присуждения (предотвращение ограниченного присуждения) (§ 260, п. IV).
До сих пор было представлено первое из этих двух правил. Второе, разработка которого последует далее, может применяться только при условии наступления изменений в предмете правового спора в ходе процесса.
Подобные изменения в предмете правового спора могут быть совершенно противоположными:
а) расширениями, куда преимущественно относятся плоды и проценты;
б) сокращениями, куда следует отнести гибель вещи, ее повреждение, утрату владения и т. п.
Но прежде чем мы перейдем к подробному рассмотрению этих специальных и важных вопросов, следует заложить основу этого путем подробного рассмотрения двух понятий права, влияние которых часто настолько схоже с влиянием литисконтестации, что нередко их отождествляли с ней. Я имею в виду просрочку и mala fides, или недобросовестное владение.
Просрочка относится ко всем обязательствам и личным искам, недобросовестное владение – к вещным правам и искам in rem. В обоих содержится сознательная неправота, поэтому они подобны деликтам и часто имеют последствия, аналогичные последствиям из деликтов. Только при этом следует принимать во внимание такое различие, что просрочка заключается в чистом упущении (бездействии) и необязательно основывается на злом умысле, зато часто на простом отсутствии денег, тогда как недобросовестное владение заключается в позитивном действии и всегда связано со злым умыслом.
Зато литисконтестация является «контрактоподобным» отношением (§ 258) и не схожа с деликтом. Само по себе ведение правового спора со стороны ответчика необязательно предосудительно, даже тогда, когда в конце судебное решение выносят не в его пользу.
Итак, у наших авторов очень распространенным является утверждение, что любая литисконтестация в зависимости от того, является ли иск личным или in rem, всегда обосновывает просрочку или mala fides[121]. Согласно общему рассуждению, это положение следует, несомненно, отвергнуть – отчасти потому, что названный юридический характер этих трех понятий права (подобие деликтам и контрактам) в корне различен, отчасти потому, что как просрочка, так и mala fides имеют свои особые условия, так что их существование в каждом конкретном случае зависит от чисто фактического вопроса, положительный ответ на который отнюдь не может последовать из существования литисконтестации[122]. Зато, с другой стороны, безусловно следует согласиться с тем, что литисконтестация по большей части вызывает эффекты, аналогичные тем, которые следуют из просрочки или mala fides, хотя и по разным причинам[123].