Пора уже посидеть смирно.
Этот мирный период называют по-разному: Усталым Перемирием, Великим Застоем, началом новых Темных Времен.
Проявились, однако, любопытные статистические данные. Молодые мужчины, которых перестали убивать в расцвете лет на различных бессмысленных войнах, начали искать другие способы быть убитыми.
Как будто часть населения Земли считала необходимым истреблять себя по той или иной причине, а то и вообще без причины.
Явление иррациональное, но неизбежное – как иначе объяснить популярность Мира Охоты?
13
Не успев еще войти в отель, Гарольд услышал крики и топот. По тротуару прямо на него бежал человек. Его, отставая футов на двадцать, преследовал другой, с пистолетом.
Когда первый пробежал мимо, второй выстрелил. Пуля просвистела над правым ухом Гарольда, прижавшегося к стене, и срикошетила от гранита. Еще дюйм, и она бы попала в него. Пока Гарольд изучал щербинку в стене, беглец и преследователь скрылись в боковой улице. Он вошел в вестибюль. Портье, темнокожий и беловолосый, в грязных белых штанах и футболке, оторвался от газеты и сообщил:
– Пять долларов за ночь. Вперед. Ванная в коридоре.
– Меня тут чуть не убили около вас.
– Поосторожней надо, движение у нас бешеное.
– Да нет, я чуть пулю не схлопотал!
– А, охотники. – Портье махнул рукой: мальчишки, мол, есть мальчишки. – Если нужен номер, заполните эту графу.
Номер был маленький, довольно чистый, с белыми занавесками, односпальной кроватью и раковиной. Большое окно выходило на мощенную булыжником площадь со статуей в середине.
Гарольд как следует вымылся в ванной, побрился, постирал костюм, переоделся в джинсы и голубую рубашку. Костюм и прочее он повесил сушиться на плечиках в своей комнате.
Здесь был телефон, и он достал из бумажника листок с номером Норы. Дозванивался он через гостиничный коммутатор целую вечность, но наконец дозвонился.
– Нора, ты?
– А кто это?
– Угадай.
– Больно надо. Фрэнк, что ли?
– Черт возьми, Нора, ты правда не узнаёшь?
– Гарольд? Это в самом деле ты? Здесь, в Мире Охоты?
– Как бы да.
– Но как ты… ладно, это после. Не хочешь зайти ко мне выпить?
– Спроси хрюшку, не хочет ли она в грязи поваляться.
– Ну так приходи, – сказала она и объяснила, как добраться.
Народу на улицах было полным-полно. Пахло специями, жареным мясом, вином и – слабо, но явственно – порохом. Прохожие были одеты в меха, купальники, греческие туники, римские тоги, ренессансные камзолы, индейские набедренные повязки, туркменские халаты и прочие костюмы, которые он и опознать-то не мог. Чудно?е местечко, верно ему говорили. Но живется тут хорошо. Гарольд никогда еще не видел такой чистоты, и на деревья вдоль тротуаров приятно было смотреть. Он слышал, что на острове есть целый лес, тоже поглядеть надо.
Спросив пару раз дорогу, он пришел на маленькую площадь с фонтаном, о которой ему говорила Нора. Прошел через каменную арку, поднялся на два лестничных марша, позвонил в первую слева дверь.
– Ну заходи, – сказала открывшая ему Нора.
14
Она была почти такая же, как два года назад: маленькая хорошенькая блондинка с красивой фигурой и гладкой стрижкой, как у девушки с рекламного объявления. Жила она в маленькой, но уютной квартире.
– Ты как сюда попал? – спросила она, налив Гарольду пива. – У тебя была такая хорошая работа на мясокомбинате – не думала, что ты ее бросишь.
Гарольд был у старого Клеймора лучшим мраморщиком. Делалось это вручную, поскольку вся техника давно износилась. Мраморовальный автомат никогда и не работал как следует, а наладить его не представлялось возможным – ремонтных мастерских ближе чем в Олбани не было. Гарольд весь день стоял у конвейера и наводил прожилки на синтетические желатиновые бруски размерами 6?3?3 дюйма, выезжавшие к нему на засиженных мухами поддонах. Они были розовые, весили ровно килограмм и после Гарольда поступали к структурщикам.
– Не я ее бросил – она меня. Был, понимаешь, главным мраморщиком, и тут Клеймор решает перестать делать стейки мраморными и посмотреть, что из этого выйдет. Больно дорого обходилось мраморовать желатин натуральным жиром – ну, зато хоть какой-то вкус придавало. Короче, поперли меня, а другой работы в Кин-Вэлли нет, сама знаешь.
– Очень даже хорошо знаю, – кивнула Нора. – Я до отъезда вкалывала по двенадцать часов у Симмонса в офисе, в Лейк-Плэсиде, и мне еле-еле на жизнь хватало.
– Он уже помер, Фред Симмонс. Свалился в один из своих карьеров. Теперь бизнесом его сестра заправляет.
– Смерти я никому не желаю, но поганый был мужичок. Так как же ты здесь оказался?
– Отцы города поручили мне проведать тебя.
– Я серьезно!
– Им нужны деньги, чтобы протянуть эту зиму. Ну я и вызвался поехать раздобыть эти деньги.
– Записавшись в охотники?
– Может, проще банк ограбить, не знаю.
– Забудь. Убийства тут узаконили, зато ограбление банка к госизмене приравнивается.
– Да шучу я. Насчет банка то есть шучу. А знаешь, Сэма Кензила, он еще с дочкой Бергеров гулял, бродячие псы разорвали.
– Всегда приятно послушать вести из дома. Как вы теперь развлекаетесь?
– Ночная жизнь у нас примерно та же, что при тебе. Пьем кофе у миссис Симпсон. Когда очень уж тянет на приключения, лезу на ту кучу шлака за городом. Подходящее место – куча дерьма, которую ты и твои ближние воздвигли своими руками.
– Говорят, радиоактивный он, этот шлак.
– Как и весь городишко, чтоб ему. Рано или поздно от этого подыхаешь, если раньше не уморит что-то другое.
– Весело, нечего сказать. Я потому и уехала. Развлечься негде, и разговоры одни и те же, сплошная тоска.
– Разве смерть – это тоскливая тема? Я думал, Мир Охоты только ей и живет.
