Абзац

Физрук

Саша любил уроки физкультуры. Особенно гимнастику. Всегда ждал её с нетерпением. Заранее предвкушал, как они с ребятами расставят снаряды, постелят маты…

Наконец, всё готово. Сначала – разминка: энергичная, весёлая. Прыжки, отжимания… И всё с шутками-прибаутками и дружескими подначиваниями.

Учитель физкультуры Николай Львович вызывает Сашу. Первый снаряд – перекладина. Саша легко и непринужденно взмывает вверх. И пошло: «солнце» – оборот за оборотом, перелёт, скрестный перелёт, сальто над перекладиной, ещё несколько оборотов с ускорением и, наконец, соскок. Блестяще!

Саша переходит к следующему снаряду – кольцам. Силовая комбинация: крест… ещё… и ещё… Николай Львович с восхищением наблюдает за любимым учеником. Тройное сальто – и Саша приземляется, как вкопанный.

Идёт к коню. Разбег – прыжок – приземление. И снова великолепно!

Следующий снаряд – брусья. Саша…

– Парень, ты чё? Ходи, давай. Уснул, что ли? Шах тебе!

Саша с грустью смотрит на доску. Увы, это не гимнастика, а игра в шахматы на коржики. И, кажется, их ему в ближайшую неделю не видать. И куда в этого физрука столько лезет?

Хотел было сдаться, как вдруг… Увидел комбинацию… Фантастическую… Он жертвует ферзя, затем – ладью, слона и…

Когда Саша объявил мат, Николай Львович долго ничего не мог понять. Давно прозвенел звонок, а он всё сидел и тупо смотрел на доску. Кажется, ближайшую неделю ему обходиться без коржиков.

Симпатия

Прозвенел звонок и ученики быстренько расселись по партам. Контрольная по геометрии. Степан Степаныч неспешно проследовал в класс.

Теорема Пифагора… Степан Степаныч смотрел на склонившиеся над тетрадями головы учеников и недоумевал. И было от чего. Никто из этих деток не задумывался над простым вопросом: почему в теореме Пифагора присутствуют штаны? На каком основании? Ведь штанов во времена Пифагора не было! Они были принесены варварами, и гораздо позже! Таков был их вклад в эллинскую цивилизацию!

Надо сказать, Степан Степаныч любил историю куда больше преподаваемой им геометрии. От учителя истории не требовалось многое из того, что просто необходимо знать учителю геометрии. Например, различия между синусом и косинусом, тангенсом и котангенсом. А ведь были ещё секанс и косеканс, логарифм и прочие премудрости. Однако, вакансия историка была занята и освобождать её никто не собирался.

Размышления прервала самая красивая девочка в классе – Настенька, отличница. Степан Степаныч, избавляясь от наваждения, взъерошил волосы… Попытался отогнать назойливую мысль: «Где мои шестнадцать лет?»

– Я всё написала. Можно, я пойду?

– Иди, ми…

Осекся на полуслове. Он бы сейчас выдал себя с головой!

Однако, со стороны учеников реакции не последовало и учитель успокоился. Но почему-то сделалось грустно. Лучше б она была отпетой троечницей!

Подарок

(к истории галереи Уффици во Флоренции)

Солнце пекло нещадно. Жуткая духота теснила дыхание. Бедные собаки… Они лежали в тени с высунутыми языками и боялись пошевелиться.

Джанни пересёк площадь и подошёл к красивой двери. Робко толкнул…

Из прохладного полумрака выступил слуга и пренебрежительно посмотрел на мальчишку:

– Чего тебе?

– Я хотел… посмотреть. Тётя сказала – можно…

– Какая ещё тётя? Ты знаешь, куда пришёл?

Мальчик совсем стушевался. Он знал, куда пришёл. Дворец герцогини Анны во Флоренции знали все. Но она сама его пригласила! Ей так понравились солдатики, что он выстругивал младшим братьям…

– Джанни, малыш… Пропустите его!

Женский голос был удивительно приветлив. Хозяйка взяла Джанни за руку и они пошли.

Никогда ещё флорентийский сорванец не видел чего-либо подобного. Открыв рот, он шёл по фантастически красивым залам и молчал. А дама поглядывала на него искоса, пряча улыбку в уголках губ, и о чём-то думала. Может, о том, что пусть всё это богатство таким вот мальчишкам и останется?

Чёрный человек

– В чёрном-чёрном городе, на чёрной-чёрной улице, в чёрном-чёрном доме, в чёрной-чёрной комнате, чёрной-чёрной ночью появился чёрный-чёрный человек. У него были страшные глаза и большой острый нож…

От замогильного голоса Стасик сжался под одеялом. Ужас вселился в душу. Он живо представил себе, как дверь в палату ихнего пятого отряда детского лагеря «Орлёнок» со скрипом отворилась и из тёмного коридора качнулось что-то страшное и беспощадное… Распростёрло объятия… Нависло над его, Стасика, койкой…

А Мишка Жмакин неумолимо продолжал:

– Что, боишься меня? Ха, ха, ха… Смотри, какой у меня острый нож! Щас я тебя буду резать…

Захотелось кричать от страха: впереди ждало нечто совсем уж ужасное!

Однако, продолжения не последовало. Видимо, фантазия рассказчика требовала подпитки извне. К сожалению, слушатели проявляли постыдную пассивность и Мишка перешёл к кульминации:

– А-а, боишься… Ну, так умри, несчастный. Ведь я – твоя смерть!

Это был сигнал: в следующую секунду на Стасикову голову обрушивалось что-то мягкое, но увесистое. Битва! Кровавая битва! Удары подушками сыпались отовсюду – только успевай уворачиваться.

Но вот вспыхивал свет и посреди кипящего месива беснующихся сорванцов появлялся заспанный вожатый. Дальнейшее и ежу понятно. Вы же в курсе…

Голубь

Сережа Сидоров из 5«Б» был любознательным, но несколько неорганизованным мальчиком. Например, любил на уроке смотреть в окно. Почему оно так притягивало его взор – непонятно. Но факт остается фактом. И однажды это сыграло с ним злую шутку.

В тот раз на улице происходило что-то особенно интересное. Среди сизых голубей, обитавших на школьном участке, появился один белый и очень красивый. Он расхаживал среди своих невзрачных собратьев и чувствовал себя весьма уверенно.

В это время в соседнем 5«А» был урок физкультуры: мальчики играли в футбол, девочки прыгали через веревку. В мае всегда так. А вот Лена Тимофеева оставила подруг и принялась кормить птиц.

Сережа как завороженный смотрел на белого красавца, на Лену и совсем забыл, что у него сочинение.

Прозвенел звонок. Сережа по-быстренькому написал, что в голову пришло, и отдал тетрадь.

***

На следующий день учительница вошла в класс и как-то странно посмотрела на Сережу. Было такое впечатление, что она с трудом сдерживает смех. Когда очередь дошла до Сережиной тетради, она не стала ничего говорить, а просто передала ее почуявшему неладное мальчугану. Тот открыл и оторопел. Торопливыми каракулями на листе было написано: «Белый голубь такой красивый а эта Ленка Тимофеева такая глупая и тоже красивая». Знаки препинания отсутствовали, внизу стояла жирная «двойка». И приписано: «Лена Тимофеева – моя племянница. Тебе, дружок, от нее привет».

***

Закончив школу, затем институт, став крупным учёным, Сергей Иванович любил в минуту отдыха присесть где-нибудь в парке на скамейке и полюбоваться на стаю голубей, нахально снующих в поисках пищи. Особенно хорошо ему было, когда рядом с ним присаживалась и Елена Викторовна – та самая Лена, Лена Тимофеева, которой он столь неуклюже когда-то признался в любви.

Каплидатскогокороля

Когда Ваня был маленьким, то периодически простужался. И тогда ему давали «капли датского короля».

Вообще-то, это были не капли, а микстура. Сладкая, приятная… Ваня всегда с удовольствием принимал ее внутрь. Есть подозрение, что толку от нее не было никакого, но без нее выздоровление проходило куда медленней и печальней. А так, простудившись, Ваня особо и не огорчался. Ведь сейчас его начнут поить любимым напитком. Кстати, по его понятиям он так и назывался: каплидатскогокороля. В одно слово.

Ваня рос, взрослел. И однажды вдруг задался вопросом: почему капли? Почему датского? И почему короля? Ответа не было. Поить его этими каплями перестали. Им на смену пришли другие лекарства, гораздо менее приятные на вкус. Но вопрос остался, встав с особой остротой, когда дело дошло до изучения творчества великого английского драматурга по фамилии Шекспир. Кое-что начало проясняться.

Принц Гамлет был из Дании. Отсюда уже было рукой подать до микстуры. Но все же принц – это еще не король! Хотя потенции налицо: Гамлет был натурой ищущей, беспокойной, творческой… Такие непременно становятся королями! Но как все эти качества совместить с лечебным препаратом? Вопрос оставался неразрешенным.

Шли годы. Ваня периодически простужался и иногда вспоминал ту так и не решённую загадку. Заниматься ею теперь было попросту лень и однажды, после очередного заболевания, взрослый уже Ваня решил: «Чем каждый раз мучиться над одной и той же проблемой, лучше вообще не болеть». И стал моржом.

О котах

Это был старый дом. Поколения жильцов сменялись одно за другим, а он оставался по-прежнему теплым и уютным. Поскрипывали половицы, за печкой пел сверчок, в углу теплилась лампада. Ложились рано, но жизнь на этом не заканчивалась. Легкое шуршание и попискивание точно указывало, под чей контроль переходило жизненное пространство. Баланс интересов и свобод граждан, населявших это маленькое государство, неукоснительно соблюдался. И даже хозяйский кот был не в силах этому помешать.

Надо сказать, пушистому мяуке частенько доставалось от хозяйки за лень и слабохарактерность. Кто-то же должен был противостоять мышиному беспределу! Однако, у лежебоки был свой взгляд на это дело и после многочисленных попыток разбудить в нём охотничий инстинкт на него попросту махнули рукой.

Мыши, между тем, совсем обнаглели. И настал момент, когда хозяева поняли: так дело не пойдёт. И принесли в дом другого кота: молодого, агрессивного, неравнодушного к мышиным проказам. А старого отнесли племяннице, которая в мурлыке души не чаяла.

Новый кот быстро навел в доме порядок. Мышиному возмущению не было предела, но кого это волнует? За свои выдающиеся заслуги победитель мышиной вольницы стал особо уважаемой персоной и, соответственно, подвергся усиленному питанию.

Добром это не кончилось, потому что вскоре обнаружилось: обузданию мышиного беспредела кот предпочитает лежание на печи. И не просто так, а закрыв глаза на творимые вокруг безобразия. Искать третьего кота? А толку? В общем, махнули рукой и на этого. Благо, мышей пока было не слишком много…

Комбайн

Иван Петрович был изобретателем. Главным его детищем был комбайн для приготовления борща с конечным продуктом в виде тарелка дымящегося супа.

Комбайн вобрал в себя самые замечательные достижения современности. Он занимал три четверти кухонной площади и потреблял количество электроэнергии, сопоставимое с потреблением чулочной фабрики напротив. Так что, когда напряжение в сети падало до неприличного, жители соседних домов уже знали: пришло время обеда.

Агрегат всё делал сам: мыл картошку и свёклу, чистил репчатый лук, крошил капусту, разделывал мясо, солил, перчил, добавлял специи, варил, убирал пену и давал отстояться на холодке. Даже пробу снимал сам, полностью отстранив изобретателя от воздействия на результат.

Всё время, пока шёл процесс приготовления пищи, Иван Петрович лежал на диване и читал газету. Наконец, раздавался звонок и из чрева комбайна выставлялась тарелка дымящегося супа. К этому времени у Ивана Петровича уже давно текли слюнки. Последним движением автомат выдавал порцию сметаны и кусок ароматного хлеба. Он выпекался здесь же, только сбоку.

Иван Петрович привередливо хмурился. Но придраться было не к чему и изголодавшийся любитель свекольной благодати приступал к трапезе. Агрегат подмигивал ему светящимися индикаторами и предлагал добавки.

Иван Петрович, как водится, немного капризничал, но потом сдавался и съедал ещё столько же. А вот попытку комбайна ещё и вымыть посуду насытившийся едок отметал с негодованием. Совесть надо иметь, в конце концов!

Скатерть-самобранка

Арсений Ильич проклинал тот день и час, когда нелёгкая угораздила его приступить к модернизации скатерти-самобранки, доставшейся от бабушки. Рацион предков, выдаваемый древней конструкцией, явно не соответствовал практикуемому ныне меню. Например, никак не удавалось получить порцию морской капусты. А её настоятельно рекомендовал диетолог. Зато репы было хоть отбавляй: и жареная, и пареная, и с малиновым вареньем, и с клубничным. Арсений Ильич пытался втолковать чудо-прибору, что запросы нынче изменились, но всё было тщетно: скатерть продолжала потчевать тем, на что была запрограммирована ещё до монголо-татарского ига. Наконец, терпение Арсения Ильича лопнуло и он взялся за дело.

У скатерти должно было быть слабое место, куда следовало надавить. Изучение с лупой ничего не дало. В лечебно-диагностическом центре, куда он обратился с просьбой просветить скатерть рентгеновскими лучами, ему отказали: подобной опции у них не предусмотрено. Однако, если самому завернуться в эту скатерть, то последующая процедура сойдёт за обследование человеческого организма на предмет обнаружения в нём сторонних предметов. И тогда…

Арсений Ильич разделся, завернулся в семейную реликвию и лёг под прибор.

Первые снимки выявили сразу несколько крупных дефектов. У Арсения Ильича оказался искривлённый позвоночник, нарушенное кровообращение в мочеполовой системе, запущенный энурез, плоскостопие и гланды недопустимой величины. Дальнейшие снимки показали закупоренность толстой кишки и прободную язву желудка, о чём Арсений Ильич даже не догадывался.

Профессор уже хотел было приступить к изучению головного мозга пациента, но Арсений Ильич решил, что с него хватит. Лучше есть репу с яблочным повидлом, нежели провести остаток жизни в смирительной рубашке.

О коньках-горбунках

Этого конька-горбунка Палыч выстругал сам, лично. Снял заусенцы, ошкурил… Предыдущего конька они делали на пару с Федотычем, соседом по гаражу. Ох, уж этот Федотыч! И откуда у него руки растут? На полдня оставил его наедине с практически готовым горбунком – и на тебе: конёк вышел не только кривоватым, но и на редкость упрямым. Кончилось это печально: на той неделе он ни с того ни с сего закусил удила и, невзирая на крики встревоженного таким поворотом событий Палыча, понёсся в тёмную, клубящуюся облачность. Началось обледенение, закончившееся сваливанием в штопор. Так в землю и вошёл. Не конёк, Палыч. Конёк-то пока падал – отогрелся и из пике вышел, а Палыч, не совладавший с центробежной силой, продолжил движение вниз. Хорошо ещё, местность была болотистая и приземление прошло удачно – в тину.

Больше того конька никто не видел. Куда-то он подевался.

Палыч похлопал нового горбунка по загривку и вывел из гаража. Светило солнце, на небе ни облачка. Самая лётная погода.

Скомандовал: «На взлёт!» Конёк задрожал и рванул с места. У седока захватило дух. Вот это скорость!

Земля стремительно уходила из-под ног. Палыч начал закладывать вираж, как вдруг услышал отчаянный вопль. Сзади сбоку на него заходил… Федотыч. Предыдущий горбунок, отловленный им невесть где, скалил зубы и всем своим видом давал понять, что идёт на таран. А высота – о-го-го!

Палыч пришпорил конька, но силы оказались неравны: нового горбунка было ещё тренировать и тренировать. Это же его первый полёт!

Катастрофа казалась неминуемой, но тут случилось неожиданное. В последний перед ударом миг Федотыч… сдернул с себя очки и водрузил их на одичавшее животное. Конёк-агрессор как-то странно заюлил и прошёл мимо. И только теперь Палыч понял, почему Федотыч уже дважды отрывал бампер его «Жигулёнку» своим «Москвичом». Он же ни фига не видит! Очки-то – для чтения!

Хорошо хоть, вспомнил про свою слабость! Иначе обоим несдобровать.

Возвращение

Иван Звездолётов отключил автопилот и взялся за штурвал. Серверы гидроусилителей отозвались лёгким гудением и у Ивана отлегло от сердца. Сверившись с курсом, дал немного вправо и добавил электронного импульса в основной двигатель. Тот откликнулся лёгкой вибрацией. Прибор дальнего видения сообщил, что конечная цель маршрута – родная Земля – не только обнаружена, но и взята под контроль.

Пора перекусить. К энергозатратам Иван всегда относился с большим вниманием, а сегодня уже поработал на славу: как умственно, так и физически. Да и прибор, отслеживающий энергопотери, приближался к критической отметке.

Съев свежесинтезированное яйцо и запив его свежевзбитым коктейлем, открыл холодильник, чтобы взять свежеприготовленное мороженое. Морозильная камера засветилась оранжевым светом, что означало поздравление с праздником. Иван взглянул на календарь и в тот же миг осознал нависшую над ним опасность. 1 января… «Ну, попал!» – подумал Иван и настроение сразу испортилось. Перед ним во весь рост встала перспектива застрять на околоземной орбите на десять суток. Праздники, однако…

Без особой надежды на успех вызвал командный пункт. После некоторой паузы на том конце сняли трубку и старческий голос прошамкал:

– Никого нетути, касатик. После праздников приходи…

Иван закричал, что у него кончается горючее, что он два года не был дома и вообще мечтает полежать на диване перед телевизором. На том конце вышла заминка. Видно, слово «телевизор» произвело магический эффект. Старушка, невесть откуда взявшаяся на командном пункте дальней космической связи, поставила ведро, швабру и, обтерев руки полой халата, взяла трубку снова:

– Никого нетути, касатик. Говорю ж тебе – после праздников приходи.

– А Главного Межпланетного Диспетчера можно вызвать? – завопил Иван.

– Да где ж я тебе его возьму? Он уже неделю, как на Венере… Новый год встречает… И все остальные – там же. Как указ вышел: диспетчеров за пределы солнечной системы не выпускать – они только туда и шастают (тьфу ты, господи, креста на них нет!). А ты, милок, чё такой нервный? Ты отдыхай покамест. Это мне, старой, дома не сидится. А ты, видать, молодой ещё. Вот и отдыхай. В старости наработаешься…

Поняв, что никакого толку от разговора с уборщицей не будет, Иван перевёл двигатели в режим ожидания и выключил свет. Впереди были десять дней отдыха.

Из звёздного далека

Продираясь сквозь звёздные туманности, «Байкал-5» приближался к Земле. Заканчивалось Первое Сквозное Путешествие (знаменитый «Сквозняк») к самым отдалённым уголкам Нашей Вселенной. Экспресс-вояж имел целью подтвердить несомненную значимость и безусловную необходимость дальних космических путешествий. По пути следования были открыты порядка двадцати чёрных дыр (одну из которых обследовали в научно-познавательных целях) и не менее десяти белых карликов. Космолётцы подружились с обитателями дальних приграничных областей, нанесли ряд дружественных визитов в соседнюю Галактику.

Командир Демьян Ухов сумел провести через все препоны свой изрядно потрёпанный гравитационными бурями и солнечными ветрами корабль и теперь он на огромной скорости приближался к родному очагу. Как-то встретят их родные и близкие?

Чем ближе была Земля, тем сильнее Демьян предвкушал заслуженный отдых. И как же будет здорово сбросить надоевшие звездоступы, побежать по утренней росе на речку, забросить удочку и таскать… таскать… таскать уклеек и подлещиков. А потом сварить из них уху и потчевать ею товарищей по космическим подвигам. А дома его будет ждать та, которую он вспоминал долгими, бессонными ночами. И как же она будет счастлива и горда за него – героического покорителя Вселенной!

***

С Земли сообщили, что Главный космодром в настоящее время закрыт для прилетающих (идёт переоборудование для приёма тяжёлых транспортников с созвездий Тау Кита и Альфа Центавры) и «Байкалу-5» надлежит садиться в соседнем районе, в полутора тысячах километрах северо-восточнее, в урочище Бальран. Ну, и как-то добираться до Штаба Межзвёздных Коммуникаций.

Сообщение на обрадовало. Бальран – это такая дыра! Там и цивилизации-то никакой. С другой стороны, может, оно и к лучшему? Всё-таки, природа. Кстати, говорят, там рыбная ловля отменная. Когда «Байкал-2» в Бальране приземлился, экипаж потом долго не могли отыскать. Оказалось, вместо того, чтобы поймать попутку и срочно прибыть с отчётом в ШМК, они всей командой завалились на рыбалку и прекрасно провели несколько дней на природе. Скандал, конечно, вышел немалый, но ребят можно понять.

Корабль вошёл в плотные слои атмосферы, немного поманеврировал и пошёл на посадку.

Бальран встретил хорошей погодой и чудесной природой. Демьян увидел, как загорелись глаза у членов экипажа при виде тихой речки, текущей среди склонившихся ив, и не стал вызывать служебный транспорт. В небольшом терминале обзавелись всем необходимым и очень скоро не было на свете никого счастливей этих мужчин, соскучившихся по утренней тишине, прохладному воздуху, упругому подёргиванию удочки и дымку костра с водружённым на него котелком.

Время пролетело незаметно и отдохнувшие, повеселевшие космические странники отправились сначала в ШМК, а затем и по домам. Там их уже заждались.

***

В сильном душевном волнении приближался Демьян к родному очагу. Сейчас он увидит её – единственную и неповторимую. Как же она соскучилась!

Дверь распахнулась. На пороге стояла она: божественно прекрасная и бесконечно желанная. В одной руке – чемодан, в другой – домашние тапочки. Его чемодан, его тапочки…

Демьян понял всё и сразу. На «Байкал-6» как раз заканчивалось формирование экипажа.

Реальность бытия

Николай Петрович пребывал в прострации. Воскресенье… За окном слякотно, идти никуда не хочется. Включить телевизор? От него болит голова. Радио? От него болят уши. Газету почитать? Придётся спускаться к киоску, тратить силы…

Сомкнул глаза и закемарил.

***

Что-то толкнуло. Открыл глаза.

Перед ним – странный человек в лёгкой накидке, с коротким мечом на боку. Сам – мускулистый, загорелый, словно только что из спа-салона. Взгляд пронзительный – аж мороз по коже…

Незнакомец нахмурился:

– Долго ещё спать будешь?

– Кто, я?

Мужчина взялся за меч и Николай Петрович испугался. Что за перец?

– Уважаемый, вы кто?

На скулах незнакомца вздулись желваки:

– Я – император Рима!

– А я?

– А ты – ничтожный вождь дикарей-гуннов, посягающих на спокойствие моих территорий!

Николай Петрович огляделся вокруг. Вроде, всё, как прежде: стол, стул, телевизор… Но мысль, что его принимают за вождя, понравилась. Плечи распрямились, подбородок поднялся. И вообще он стал выше ростом:

– Твоих территорий?

Даже сам удивился надменности своего голоса. Но император сбавил тон:

– Ладно, ладно… Давай полюбовно: ваши не лезут на мои территории, а я…

– ?

– Короче: миллион талантов!

Николай Петрович открыл рот. Ему хватило бы и одного! Хотел что-то сказать и… проснулся.

Эх, хороший день – воскресенье. Так бы спал и спал…

Чистилище

В конце первого квартала, как обычно, в ЖЭКе №5 состоялось общее собрание. Обсуждение обещало быть долгим и кое-кто закемарил. Всё шло своим чередом и после подведения итогов перешли к главному вопросу: распределению бесплатных путёвок в период летних отпусков.

По традиции, ехать в Турцию выпало начальнику, Ивану Петровичу, секретарша Ниночка довольствовалась Хургадой, а Егору Кузьмичу выпала Тверская область, санаторий для выздоравливающих. Егор Кузьмич согласился.

В санатории было скучно. Наконец, объявили экскурсию в одно место. Но предупредили: не долечившимся туда лучше не соваться. Отправились все.

Большая лодка приняла на борт всех желающих и поплыла вниз по течению. В одном месте река раздваивалась и экскурсовод (он же рулевой) направил лодку в протоку, заросшую водорослями и кувшинками. С берегов свисали густые ивы и плыть было нелегко. Наконец, показалась пещера, в которую лодка и устремилась.