Поверь в свою Звезду!

Со слезами на глазах, испачканная в копоти, затаив последнее дыхание, я из последних сил с надеждой и упорством пробиралась к очередному выходу. Было досадно, больно и обидно оказавшись на наружной палубе осознавать, что ты ни кому не нужна, про тебя все забыли. Весь состав метался в панике на берегу, кто одетый, кто полураздетый. День совпал с дежурством второго помощника капитана Пшенникова Олега. Ему, как ни кому другому тогда, как ответственному по судну, конечно, досталось больше всего. Он метался по палубе с отчаянием в глазах. Я спускалась по трапу на берег, слезы текли ручьем по щекам, была и боль и обида и радость в том сумасбродном состоянии.

Потушив пламя огня на нижней палубе, не дав огню уничтожить всю надстройку, все постепенно начали приходить в себя. Было очень много работы, копоть большим слоем осела на переборках и потолках, в коридорах и столовой команды. Всей гурьбой приходилось устранять последствия пожара. Ну а судно ожидал огромный ремонт и долгая стоянка в порту. Мы продолжали жить и работать. Весть о нашем бедствии мигом разнеслась по всему пароходству и судам. А я неожиданно получила вызов в отдел кадров, к своему инспектору, для дальнейшего направления на очередной теплоход…

16 ноября 1982год. Я стояла на палубе рейдового катерка, чувствуя себя неуверенно в ожидании, когда только что прибывший из рейса экипаж т.х. Л. Михеенко сойдет с трапа, чтоб подняться самой на судно. Но как скажет мне в будущем Сергей: «Ты была привлекательной в своей белой паутинке, необычной и интересной». Я, конечно же, на тот момент, не замечая его, буду лишь знать, что эти молодые парни, все работники моего будущего экипажа. А Сергей в свою очередь обратит тогда на меня внимание, отметив бестактность ребят, не пропустивших меня вперед на судно.

Немного обустроившись в своей каюте, я стала знакомиться с оставшимся на сухогрузе составом, приняв оборудование и инвентарь на камбузе, приступила к работе. Поселили меня на средней палубе. На тот момент я была вполне довольна. Написала письмо матери, о случившейся неприятности на т/х Пионерская Правда, и вновь рвалась в море, романтика брала верх над страхом и разумом. Мама, в свою очередь, получив письмо, сильно переживала, звала вернуться домой, хотя знала, что переубедить меня очень не просто. Но, имея дар предвидеть, она просто знала, что со мной ничего не случится.

В тот день, я вышла из камбуза в столовую команды, там находились страховые агенты, предлагая свои услуги. Тогда я впервые и обратила вскользь внимание на паренька невысокого роста, коренастого, и на первый взгляд, приятного в общении, то был Сергей. В течение рейса он был для меня хорошим товарищем, но с самого начала знакомства мной не воспринимался, как серьезный мужчина.

Было очень забавно услышать его ответ на вопрос страхового агента: «А почему ты не женат, ведь тебе уже 23 года, почему нет детей?». На что Сергей ответил: «Я же маленький, меня никто не любит», сказано было с иронией и шуткой.

Ну, а я в тот момент обратила внимание на сидящего за столом паренька – Виталия Толчина, в тот миг, подумав: «этот будет моим». Он был красив и обаятелен, физически сложен.

И вот очередной выход в море, впереди Вьетнам и Северная Корея.

В пути мы легко сдружились с Сергеем, вечерами вместе проводили время на палубе, общались, шутили, веселились, постепенно привыкая, друг к другу. Он для меня был, все равно, что подружка, только в брюках, мы подолгу и много могли говорить с ним на любую тему. В тот момент у меня и в мыслях не было, что Сергей смотрит на меня, прежде всего, как на девушку.

А я, все с большим интересом посматривала в сторону Виталика, и ждала походящего случая, решив сделать шаг навстречу первой. И этот миг настал.

Мы стояли во Вьетнаме, в порту Дананг. Вновь сбывалась моя детская мечта. Ступив на землю, на тот момент измотанного, обедневшего и отсталого народа, я была счастлива от общения с ними, мне интересно было все. Мы часто ходили с экипажем на пляж. Я вела себя, как беззаботный шаловливый ребенок, отставала от всех, любопытничала. Сергей, как истинный товарищ, не оставлял меня одну. Иногда мы с ним сбегали в ночное время, вопреки запрету, посмотреть на быт местного населения. Любопытство и интерес брали верх над сознанием. А с пограничником Ли Ван, постоянно дежурившим на нашем судне, были в очень хороших дружеских отношениях. Он всегда закрывал глаза на наши с Сергеем похождения, верил и любил нас, и вообще, мне казалось, что вьетнамцы с уважением относились к советским людям.

В один из вечеров всех желающих пригласили в Интерклуб. Я пошла с удовольствием, Сергей остался на вахте. В Дананге, в отличие от поселка, куда наше судно пойдет чуть позже, люди жили более интересной и активной жизнью, помнятся кое-какие постройки и здания, магазины, в которых можно было купить амфоры и вазы, а также украшения. В Интерклубе нас усадили за один общий длинный стол, на котором из закуски были, как мне помнится, лишь лук, нарезанный кольцами, помидоры и сладкий перец, без соли и специй, и много различного спиртного. Но поскольку наш экипаж был сытым, мы просто пришли развлечься и отдохнуть морально от повседневных забот. Зал был большим, где стояло много столов, за которыми отдыхали моряки с других судов, городов и различных стран Мира.

Раздалась интересная и громкая музыка, под которую вошли в зал человек двадцать, местных очень красивых и изящных девиц. Их как-то быстро востребовали мужчины, но не с нашего судна, кто танцевал, а кто ушел в уединение… Как мне объяснили наши ребята, что это здесь в порядке вещей, страна бедствует, законы не нарушаются, а государство при этом еще что-то имеет. Я смотрела, удивлялась, но в душе не было ни капли укора и осуждения. Наши парни сидели скромненько, их денег хватило бы разве что на обычный танец с местной красоткой. Зато веселью наших подвыпивших ребят, ну ни как не занимать. Девчонки с нашего теплохода вели себя скромно и прилично. Я же в свою очередь, что называется, оторвалась по полной программе. Как потом рассказывали Сергею ребята: «Ой, там Гульжан, так зажигала!» Выпив и изрядно захмелев, я пошла в пляс, извиваясь, удивляя и забавляя наших парней.

Не заметно для себя, мы с Виталиком, бросив всех, ушли на прогулку-экскурсию, по огромному зданию Интерклуба, в котором было много мелких магазинчиков и каких-то контор. Нам было в интерес наблюдать, как ужинают, ловко орудуя палочками, местные симпатичные девчата, которые в свою очередь очень стеснялись нашего присутствия, улыбались, избегая с нами встреч и общения.

Уже была глубокая ночь, когда мы, в конец, уставшие и подвыпившие должны были возвращаться на судно. За исключением девчат, все парни были пьяны в «ураган». Свое поведение я помню едва смутно. Ребята, почти из рук в руки перенесли меня с катера на трап нашего судна, при большом волнении и качке, был риск свалиться в воду. Я уже ничего не чувствовала и не осознавала, и лишь сильные руки подхватывали, удерживали и оберегали меня в тот вечер, тогда еще совсем бестолковую, но очень счастливую.

Что было потом, головная боль, тошнота. Втихушку, пробравшись в подсобку, я долго склонялась над раковиной, ругая себя «на чем свет стоит». Ну а после в моей каюте, мы еще какое-то время весело общались с Виталей и его напарником, пареньком тоже весьма симпатичным, и совсем не желающим покинуть наше общество. Сидя с Виталькой слегка в обнимку, беззаботно беседовали о глупостях, не заметив, как вдруг открылась дверь. Почти ворвавшийся Сергей, радостный и веселый, с восторженным криком: «Гульджан», вдруг помрачнел и резко развернувшись, кинулся прочь от каюты. Я не понимала его поведения и крикнула вслед: «Сергей, Сергей!». До меня просто не доходило тогда, что он может испытывать ко мне обыкновенные человеческие чувства, что это ревность и боль обиженного паренька. Но я этого не осознавала и не хотела понимать, просто знала, что наступит завтра, и мы будем вновь обычными друзьями. О чем, собственно и сам Сергей, также подумал. Он принял увиденное за должное, решив не мешать, просто оставаясь приятелем.

Ну а мне было радостно и весело в душе, от общения и близости с Виталием. Мы стали с ним чаще встречаться, не скрывая своих отношений. Все даже как-то стали привыкать к этому, воспринимая за должное. Но в наших беседах и общении не было искреннего увлечения. Да, он был симпатичен мне, но познавая его, я как-то больше отдалялась от него, далее поцелуев у нас ничего не получилось. Позже, когда мы уже будем близки с Сергеем, я так и не отвечу на его вопрос: «почему между нами с Виталиком ничего не было?». А я на тот момент, просто не хотела унизить Виталика в глазах ребят. Так мы и расстались с ним, стихийно и незаметно. Но в душе был осадок. Виталик ничего дурного не говорил обо мне при разговоре с Сергеем, я в свою очередь не говорила лишнего в его адрес. А Серегу в ту пору брала ревность, недоверие и непонятный интерес.

Сейчас, оглядываясь назад, я вспоминаю с легкостью те деньки и понимаю, что непредвиденные обстоятельства и моменты могут случаться с любым и каждым, это вполне нормально, это жизнь. Просто на тот момент мы с Виталей, может быть, были несколько безграмотны. Искусству любви порой учишься всю жизнь. И по собственной глупости два интересующих друг друга человека, в миг просто отдалились, неосознанно, необдуманно. Ну а Сергей в свою очередь, как мне покажется тогда, станет первооткрывателем моих интересов, моей жизни, моих познаний. Мне стало с ним занятно. И мы уже не расставались практически никогда, каждое свободное время проводили вместе, гуляли по Магадану и Владивостоку, ходили в кафе, с удовольствием поедая мороженое и радуясь жизни. Виталик ушел в сторону, замкнулся в себе и больше нам никогда не мешал. Но это все после.

…Помнится необычный случай, как-то подошел ко мне старпом и попросил приготовить обед на 20 человек, чтоб покормить местных рабочих вьетнамцев. Я немного озадачилась, а он пояснил, что трудяги запросто сделают работу за день, что нашим ребятам под силу выполнить, возможно, за месяц. Предстояло за время нашей стоянки в порту очистить судно от налипших ракушек и ржавчины. Вьетнамские парни были невероятно ловкими, трудолюбивыми и жилистыми ребятами. Подвязавшись наспех веревками, они действительно как-то очень быстро и ловко выполнили свою работу. Приготовив им ведро перловки с хлебом, было жаль, вот так просто отдать пустую, ни чем не заправленную еду, и я подлила туда масла, добавив мясные консервы. Потом с любопытством наблюдала, как те усевшись в рядок на корточках рядом с судном, очень бережно и поровну поделив крупицы каши, кто в платочек, а кто в бумажку, ели с таким аппетитом! После увиденного проявился всплеск эмоций и уважения. В таких ситуациях, действительно станешь ценить все, радоваться жизни и всему вокруг, чистому мирному небу.

Мира тебе и процветания, измученная земля Вьетнама, счастья тебе, не поверженный стойкий народ!

С Ли Ван было необычайно интересно и забавно общаться. Я всегда очень любила ириски, постоянно имея их при себе в кармане. Вместе с Сергеем мы общались с Ли на языке жестов, а в глазах позитивного вьетнамца светилось искреннее уважение. Он не мог правильно и вежливо изъясниться, впрочем, как и мы сами, а увидев меня, очень забавно и радостно произносил: «Гюльдзан, илиску дай», я, весело смеясь, всегда угощала его.

Близился Новый год. Местное население, кто как мог, готовились по своему к празднику. Многие жили в хижинах из тростника, спали на циновках, и кроме кое-какой посуды и одежды, не имели ничего. В одном из жилищ меня угостили самодельной конфетой. Других у них не было, после мне стала понятна причина симпатии Ли Вана к «илискам». Засунув в рот псевдо конфету, я не знала, куда бы поскорее сплюнуть и избавиться от нее. То была леденцовая жгуче-горькая смесь. Это говорило, конечно, о недостатке, но сам народ был очень дружелюбным, и мы с Сергеем все чаще приходили в деревню, сникая уважением к местному населению. Он лазил на пальмы в попытке сорвать для меня лист, что не так-то просто было сделать без ножа, тем самым, легко выдавая свои ночные похождения, чреватые последствиями.

Однажды, играя с местными в бадминтон, Сергей пошутил с ними по поводу моего происхождения, намекнув обо мне, сидевшей рядом, мол, я вьетнамка, мы женаты, и у нас есть бой – сын, маленький. Меня очень забавляли такие шутки, хотя на тот момент, Сереем было предсказано будущее.

– Мысль материальна!

На тот момент Сергей знал о моем увлечении к курению, даже пытаясь пристыдить, но указывать мне не мог и не смел. Наша связь была не достаточно крепка, он боялся не ловким поведением сломать еще непонятные, но доверительные отношения. Приближался тропический Новогодний праздник. Мы все ближе становились друг к другу, и было не понятным, ни мне, ни ему – толи любовь нас связывала тогда, или просто взаимная привязанность и общие интересы. Каждый вечер, сломя голову, мы мчались, друг к другу на встречу.

Экипаж не удивлялся таким веселым и не озабоченным отношениям, позитивно воспринимая наши действия, нормально реагируя на пару, запросто сидевшую в обнимку, за просмотром ежедневного кино в столовой экипажа. Стармех, человек в возрасте, которого все с уважением называли дедом, как-то обратил в нашу сторону фразу: «все у вас будет хорошо, и вы поженитесь».