Жизнь ни за что. Книга первая
И чаяния врагов немедленно подтвердил Никита Хрущёв. Этого деятеля не покупать, не разлагать необходимости не было. Личный затаённый враг Сталина по семейным делам (Старший сын Хрущёва лётчик, был сбит над вражеской территорией, захвачен немцами в плен и согласился на сотрудничество с ними. Был выкран сотрудниками СМЕРШа и расстрелян как предатель, несмотря на то, что Никита ползал на коленях перед Берией и Сталиным. Перед этим Сталин простил этому отпрыску партийного босса убийство офицера в элитном санатории для выздоравливающих офицеров в Самаре при «гусарских» играх. И тот был просто отправлен в часть вместо штрафбата или расстрела за убийство) Невеликого, но хитрого ума, Хрущёв, пробившийся вверх больше послушанием и льстивостью, чем практическими полезными делами, сначала уговорил президиум ЦК расстрелять Берию (бывший председателем Совмина Г. М. Маленков просто предполагал поначалу сделать Берию второстепенным министром). Потом ему удалось сместить с поста и самого Маленкова, считавшегося и в Союзе и за рубежом наследником Сталина.5
А далее, ставший первым, новый вождь ударил социализм и коммунизм под дых, выплеснув в мир так называемый «культ личности» и с ним невероятные неоправданные преследования6, которым подверглись народы страны за время становления социалистических устоев, во имя которых были принесены неисчислимые жертвы. (Девяностые годы ХХ-го века показали, что очень многих настоящих врагов преследования не коснулись). Итог: коммунистические партии Европы, доминирующие во многих странах, выпали в осадок; в Венгрии вспыхнуло антисоветское восстание, почти уже социалистическая Индонезия была затоплена кровью сотен тысяч коммунистов и навсегда изъята из стран, сочувствующих социализму. Проиграна схватка с США и убраны ракеты с Кубы7, что показало всему миру слабость Советского Союза. И, наконец, полный разрыв с лучшим другом и могучим союзником Китаем, а также с Албанией и Югославией. Без Китая Советский Союз на фоне полного единения Западной Европы и США оказался не великой державой, а ободранной курицей. Во внутренних делах всё хозяйство Хрущёв переделал под себя – хорошо ли, плохо ли, лишь бы не по-сталински. Для начала в 1954 году передал Крым в состав Украины и положил мину замедленного действия под содружество наций, которая взорвалась в 90-х годах прошлого века. Затем освоил целину и посадил страну на продовольственные карточки, а зерно с его времени страна стала покупать в США, поднимая капиталистическую экономику. Начал решать жилищную проблему и совместил в квартирах туалеты с ваннами и едва не совместил потолки с полом. И промышленным строительством панельных пятиэтажек, так называемых «хрущёб» (как их обозвал народ) и, так называемой «народной стройкой», строя руками бесквартирных пролетариев, массу двухэтажных курятников, изуродовал города Союза от Тирасполя в Молдавии до Уэллена на Чукотке на столетия. Обворовал всё население, не возвратив займы по облигациям внутреннего займа. Девальвировал рубль в два с половиной раза при проведении денежной реформы8. А также оскорбил всех героев Советского Союза посмертно награждённых и живых, и вместе с героями весь народ, присвоив это звание Гамаль Абдель Насеру, Ахмеду бен Белле, Фиделю Кастро.9 Затем пообещал Японии передать ей Курильские острова. И в конце концов, в порыве великого восторга самим собой, объявил, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». То-то всем было весело.
Переделывая всё во всех областях, Хрущёв разрушил боевую авиацию, похерив строительство лучших в мире бомбардировщиков Мясищева, и многие другие по глупому решив, что авиация при наличии баллистических ракет не нужна. И вообще до разрушения страны без внешнего воздействия оставалось совсем немного. И ладно, что нашлось ядро, которое подумало если не о стране, то о своём неустойчивом благополучии при непутёвом вожде и убрало Никиту Хрущёва на пенсию под нескрываемое одобрение народа.10 По делу бы надо Хрущёва судить по всей строгости за подрыв системы мирового социализма.
Леонид Ильич Брежнев был удобен для всех вверху. Любил охоту, ордена, нефтедоллары вогнал в строительство БАМа. А в качестве лепты на подрыв социализма за рубежом, ввел войска в Чехословакию, а затем в Афганистан, ничему не научившись на опыте США во Вьетнаме. А также перевёл идеологическое внедрение идей социализма на товарно-денежные поддержки режимов, провозглашавших на словах строительство социализма. При прекращении денежных вливаний и поставок бесплатного оружия, социалисты эти начинали строить общество по тому сценарию, за который им платили. Запад и США торжествовали – денег у них для этих целей было значительно больше. А внутри страны при Брежневе махровыми цветами расцвёл торгово-милицейский комплекс, когда торговля и правоохранительное ведомство напрямую переплелось с криминальным сообществом и начало совместно править экономикой. Всем известно, что у этой мрази чем больше власти, тем меньше человеческого, если толика человеческого была у них при рождении. А с расцветом этого неформального комплекса, получился полный кризис в общем образовании и насмешливое отношение в образованном обществе к попыткам проведения в жизнь лозунгов о том, что человек человеку друг, товарищ и брат. Социализм загнивал, так и не повысив процент своих сторонников после Сталина. И не было вверху тех, кто бы взял на себя ответственность и повёл страну дальше. А от толковых снизу верхи отгородились, не пропуская их во власть и не выслушивая дельных предложений,
После Брежнева, так и не победившего в Афганистане непослушный народ, немного вступился за социализм Юрий Андропов. Попрятались по щелям торговые жулики, отказывались от дворцовых дач директора предприятий, построившие их на «с экономленные» материалы и труде привлечённых с их предприятий рабочих. Застрелился бывший министр МВД Щёлоков, притихла воровская партийная верхушка. (Ох, как ненавидят Андропова до сих пор все тогдашние, разжиревшие на скромной жизни миллионов обманываемых, эти сволочи, в скором времени ставшие прямыми предателями) Но уж очень система была поражена вирусом бюрократии, лицемерием, вседозволенностью власти и силовых органов. Да и на правление страной, Андропову было отпущено очень мало времени. Сторонники социализма было вздохнули облегчённо, но злой недуг сломал Андропова, а высшие силы отказали, должно быть, в поддержке его жизни, посчитав, что Советский Союз не способен строить жизнь по- божески и вскоре власть перешла в руки окончательного разрушителя – предателя.
Михаил Горбачёв, последний генеральный секретарь КПСС и первый президент СССР, и последний тоже. Родился на селе крестьянином со всем комплексом мелкобуржуазного восприятия мира и полным отсутствием фундаментального марксистского образования при своём партийном становлении. Юрфак марксистов не готовит. Но марксизм, похоже, Горбачёва и не интересовал. Мелкобуржуазная генная наследственность не позволила ему возвыситься над временем и властью. Все идеи марксизма – ленинизма ему заменяла образованная жена Раиса Максимовна, провинциалочка с запросами выше собственного понимания, которую он слушал и делал всё по её велению. Жена же не видела в идеях коммунизма ничего, кроме возможностей возвышения мужа и правила мужиком так, как будто он не был руководителем огромной и великой державы, а был хозяином небольшой мещанской общины, в которой у неё было тепло, уютно и спокойно. «Райка лапшу варит, а Мишка нам её на уши развешивает», – грустно шутили в народе, когда поняли, что «процесс пошёл…» Процесс пошёл, и страна осталась без водки, вина и продовольствия, без оборонительного оружия, при катастрофическом разрушении народного хозяйства и без какой-либо программы на восстановление страны и идей социализма.
Сначала Горбачёва для плюрализма идей и мнений враги Союза уговорили разрешить открытие в Союзе масонских лож, в которые записались все « европейски и свободно мыслящие болтуны и партийные боссы, думая, что это клубы для бильярда и выпивки» (А. Яковлев – клуб Магистериум, Е. Гайдар – ложа «Взаимодействие», Г. Якунин, А. Чубайс – ложа «Большая Европа», Шеварнадзе – клуб Магистериум. Всех не перечислишь). Горбачёв лично разрешил учредить в Москве, Вильнюсе, Риге, Петербурге, Киеве, Одессе, Нижнем Новгороде, Новосибирске отделения масонской ложи «БНАЙ БРИГ» (Сыны завета). В 1992 году был учрежден масонский русский клуб («Международный русский клуб»). Потом под видом борьбы за здоровье нации враги научили коммунистического вождя уничтожить вино-водочное производство и запретить населению выпивать. Он остановил заводы и вырубил виноградники. Страна осталась без денег в бюджете. Далее Горбачёва надоумили взять займы и под грабительские проценты предоставили эти займы. Затем одобрили спуск последних золотых запасов. Потом он подписал с Соединёнными Штатами договоры об уничтожении всего лучшего в нашем оборонном комплексе и приступил к уничтожению его. (ракеты среднего радиуса действия, комплекс «ОКА», титановые подводные лодки разрезал на стапелях… и не перечислить всего) Умного и ещё трезвого Б.Н.Ельцина выставил из политбюро и остался без оппонентов. После всего этого Горбачёва научили сказать стране, что всё в СССР плохо и нужно её перестроить. А как перестраивать!? Об этом никто и не собирался ему говорить, потому что окончательной целью всех советчиков было разрушение Советского Союза. И свои последние годы после ХХУ11 съезда КПСС, он только и повторял, что процесс пошёл… и видел себя в звании президента и главнокомандующего вооружёнными силами. О чём ещё мог мечтать крестьянский мальчик? Не об укреплении же социализма. Ведь все его настоящие способности были не выше руководителя бригады или отделения в совхозе. Но Раиса видела себя во сне и наяву первой леди от Союза рядом с жёнами президентов США и прочих королев и толкала податливого Мишу к бесславию и проклятию потомками.
Горбачёва взахлёб расхваливали11 на Западе и сказали, что коммунизм и социализм это плохо, нечеловечно. Посмотри из Кремля: страна голодает, вся в долгах, национальные республики бунтуют и требуют свободы. И господин президент огромной страны и мощнейшей по всем параметрам державы так и не понял, что был выдвинут на этот пост этими же силами как, неспособный удержать державу, государь. К тому же, отчаянный трус, каким он показал себя на даче в Крыму за время небольшой потасовки в Москве. А привезённый с крымской дачи в Москву, подписал в состоянии испуга за свою ничтожную жизнь не читая, все бумаги о своём отречении от КПСС и фактически от страны. А страна эта, пусть не особенно спрашивая у народа, всё же законным путём доверила ему власть в надежде на исправление ситуации, допущенной прежними вождями и на выход на новые рубежи благополучия и могущества. Отказался он и от коммунизма, перекрасив себя в ближайшем будущем в социал – демократа. Президент Горбачёв отказался от престола и покинул Кремль бесславно. И его ещё ждёт справедливый суд; если не нынешнего поколения, то его потомков за гибель державы и неисчислимые страдания людей при её гибели. И как полагается – осиновый кол на его могилу. (Выкопали же в своё время в Англии Кромвеля из могилы и повесили кости на виселицу) Бесславно в скором времени покинула этот мир первая и последняя леди Советского Союза.
Советский Союз под восторженные клики всех антироссийских сил разделился на все свои, обозначенные в конституции, национальные самостоятельные республики. Сама же образующая страна Россия была опрокинута навзничь. Ленинский план разрушения Российской империи осуществился.
Трагедия, постигшая народы бывшего Советского народа в девяносто втором году, сравнима разве что с гражданской войной, разразившейся в стране после октября семнадцатого года. Во всех республиках к власти пришли не просто проходимцы, а самые настоящие предатели своих народов и прямые жулики, целью которых было разграбление стран и нажитого народами национального богатства в целях личного и корпоративного обогащения. На всех постах встали перевёртыши, ранее состоявшие в КПСС и предавшие свои партийные клятвы. Поверить этим «правителям – клятвопреступникам» могут только самые наивные. Все отрасли хозяйства встали. Три сотни миллионов мирных трудящихся были выкинуты из жизни, обречены на непонятное существование, на голод, на нищету, на воровство и разбой. Бориса Ельцина, выдвинутого народом как борца за справедливость, споили и раскручивали так, как нужно было окружающим его. В массированном количестве страну завалили разрушающей мораль зротикой12 и дешёвым спиртом. И, не имея возможностей купить еду, народ пил этот разрушающий здоровье напиток, не закусывая. Страна гибла. «Демократические» парламенты во всех самостоятельных республиках принимали антинародные законы. Народу стало понятно, что самый худший из годов разрушенного социализма намного лучше самого лучшего периода победившего капитализма. Но время, когда с народом заигрывали, выводя его на демонстрации протеста, кончилось. Разрозненный, обманутый, обворованный и обездоленный народ под пропагандистскую трескотню правящей камарильи, в которую вошли и остатки компартии, начал вымирать, не дожидаясь суда божьего…
Часть первая. Истоки
«Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы…»
А. С. Пушкин. «Евгений Онегин».I
Март 1953 года дышал над страной как зашкаленный астматик надрывно и тревожно. Радио по утрам не звучало бравурными маршами и транслировало минорные мелодии. И на душе мальчишки Лёньки Сугробина было тревожно. Он, торопясь и обжигаясь, глотал со сковородки картошку, жареную на шкварках – обычная его еда в обычные дни и утром, и вечером. Старшие сёстры и брат уже разъехались из родительского дома, и с постаревшими родителями оставался один последышек. В марте Лёньке исполнялось четырнадцать лет. Он вместе со всем классом готовился к вступлению в комсомол. Но тяжёлая болезнь Сталина, проявившаяся внезапно, нарушила взволнованное восторженное ожидание праздника становления комсомольцем и сердечко в груди мальчишки колыхалось то быстро и неровно, то затихало до едва прослушивающегося пульса. И в сознание врывалась мысль, что всё будет хорошо и тут же обрывалась на не определённость – а вдруг всё будет не так. Лёнька бездумно елозил ложкой по сковородке, ожидая, что музыку прервёт голос диктора с последними сообщениями. Но диктор молчал. Из динамика лилась негромкая мелодия без слов
– Лёнь, чай попей, – мать поставила перед ним чашку крепкого горячего чая и села напротив также как и каждодневно, провожая сына а школу. «Вот и поднимается последыш. А уж и не думалось. В какие годы рос», – думала она и тихая радость охватывала её.
Лёнька никогда не задумывался о том, что он последыш, что его малые годы прошли во время жесточайшей войны и последующего лихолетья. Не думал и о том, что когда он родился, матери было уже под сорок. И сейчас перед ним сидела и задумчиво смотрела на него совсем уже пожилая женщина, увядшая под грузом прожитых лет и ни с чем несравнимыми тяготами и переживаниями. Когда она в 1942 году проводила сына и мужа на фронт, а потом тянула и вытянула неизвестно как остальных четверых детей до возвращения мужа с фронта, который уцелел и хотя был списан по инвалидности, но сохранил и руки, и ноги и всё такое. А вот первенца своего не дождалась из жестоких боёв под Ленинградом. И уже, получив похоронку, долгие месяцы надеялась на чудо, которого не произошло. А теперь уже в 1953 году, когда хлеба и картошки было в достатке и каждую весну покупала она с мужем поросёнка (благо жили они в частном доме с сарайчиком и тремя сотками земли) и выращивала его до глубокой осени, чтобы до следующего лета кормить Лёньку картошкой со шкварками и не вспоминать те дни, когда вечером четверо голодных детишек окружали её и молча глядели, и даже маленький Лёнька не плакал. А она не в силах смотреть в их глаза, отворачивалась и, бесслёзно и беззвучно, плакала. А утром поднималась чуть свет и брела в полу оттаявшие поля ближнего колхоза и ковырялась вместе с другими бедолагами в грязи, в надежде найти не выкопанные осенью картошины, из которых, после отмывки гнили, делали кашу и пекли лепёшки, называемые «тошнотиками». И лишь однажды, в момент полнейшей безысходности, накричала на плачущих детей: «Уйдите от меня, а то вот лягу сейчас на стол, и ешьте меня, сколько хотите!» И перепугавшиеся детишки с воем разбежались по углам. А она и сейчас всё ещё стыдилась своей вспышки. И была счастлива, что теперь последышу и сытно, и вкусно.
А Лёнька… Он и думать не думал, какие мысли роятся в голове у матери. Он жил своей мальчишеской жизнью как все его друзья и одноклассники. У всех было это детство почти одинаковое. У машинистов паровозов, у которых были две улицы казённых домов и большие по тем временам заработки, кормились определённо намного лучше. Но все родители машинистами быть не могли. И пацаны, когда играли в футбол (а играли они всё лето) не думали, что и когда ставят им родители на стол. Для них огурец, зелёный лук, кусок ржаного хлеба и вода из родника были лучшей едой после полудневного сражения на лесной поляне, где во время сражений « улица на улицу» собиралась немалая толпа болельщиков.
Когда футбольные страсти ослабевали, мальчишки бродили по окрестным лесам в поисках ягод, грибов и приключений. Военных и послевоенных бандитов к тому времени всех выловили и чрезвычайных происшествий по этому поводу не происходило. Ещё Лёнька и его друзья любили рыбалить. Рыбная речка была не близко – часа полтора пешедралом. Но кого это могло остановить!? На речке ещё стояли несколько водяных мельниц, которые надёжно справляли свою работу, не требуя электричества, не дошедшего ещё до глубинок. Широкие пруды и глубокие мельничные омута, где по преданиям всегда водились черти, дополняли пейзаж вокруг полноводной речки, которая то скрывалась в лесных зарослях, то выплёскивалась на безлесную равнину широкими заводями и глубокими омутами на крутых поворотах. Рыбы в речке было предостаточно: окунь и щука, голавль и сорожка, и прочая бель; а на отмелях копошились многотысячные стаи рослых премудрых пескарей. И раки! Вода в речке чистая, прозрачная. И не пуганые раки дорастали до размера омаров. Опытные любители с хорошей снастью, да ещё державшие при себе спининг, добывали рыбы за пару дней, сколько хотели. А у пацанов что за снасти: пара лесок – самокруток из швейных ниток с деревянным самодельным поплавком, пара крючков в запасе и удилище, вырубленное по дороге в берёзовой роще. У каждого пацана через плечо брезенто—кирзовая сумка, называвшаяся почему-то «полевой», куда перед походом укладывалась неизменная горбушка хлеба и зелёный лук, варёная картошка, огурец и снасти. А на обратном пути в этой же сумке лежал улов. Упаси боже! Пусть пацан оставался голодным, но пойманную рыбу никогда не ел, а нёс домой. Помощник семье, добытчик. Война дала этой поросли жестокий урок.
На рыбалку ходили ватагой, обычно не менее четырёх ребят. Родители иначе не отпускали. Ходили с ночёвкой на одну ночь. На большее время также не отпускали. И не позднее одиннадцати утра ватага уже была за городом на ходовой тропе, чтобы послеполуденную часть текущего дня и утро следующего посвятить рыбалке, потом отдохнуть, покупаться, позагорать и к вечеру обязательно вернуться домой. А уж кто и что поймал – это уже как повезёт. Обычно от килограмма до двух – трёх, не более и, в основном, сорожек, окунишек. А если кто, не гонясь за престижной рыбой, переключался на пескарей, то нёс в сумке сотни полторы вкуснейших рыбёшек, которых в жареном хрустящем виде Лёнька, давно ставший Леонидом Ивановичем, все равно продолжал считать деликатеснейшей рыбкой. А вот пойманных раков добычей не считали и съедали на реке. Ночёвки обычно проходили без сна у костра над притихшей водой. Испечённый в раскалённой золе и отмытый в холодной речной воде крупный рак доставлял удачливому ловцу наслаждение во время еды и воспоминание о невозвратимом времени на долгие годы. Уже потом, через десятилетия Леонид Иванович пройдёт вдоль берегов этой речки километров двадцать. Индустриализация и химизация сельского хозяйства сделает своё жестокое дело. Вместо светлой прозрачной речки он увидит жалкий ручей с мутноватой водой без признаков водной жизни и даже без камышей.
Когда лето подходило к концу, Лёнька переключался с рыбной ловли на охоту Друзей охотников было значительно меньше, чем друзей рыбаков. Но двое – трое пацанов компанию всегда поддерживали, поскольку не то что беззаветно любили природу, а были просто детьми природы. На уток охотились в пойме той же рыбьей речки, а на боровую дичь соответственно в бору, который привольно раскинулся на юг и восток от самых окраин городка. Ружьишко у Лёньки было одноствольное двадцатого калибра, которое оставил ему «по наследству» старший брат, когда уехал на учёбу в Ленинград. Он уже заканчивал своё обучение и распределился в Горький. Ружьецо, как понимал Лёнька, не подходило для настоящего охотника и годилось только для мальчишки, каким и был его брат, когда это ружьё получил в подарок от отца. Но Лёнька был невероятно горд и когда шёл с ружьём по улицам, и вдвойне горд, когда удавалось возвращаться с пристёгнутой к поясу добычей. С боевыми припасами у мальчишек было плоховато. Дробь они делали сами, раскатывая на сковородках нарезанный кубиками свинец, а порох собирали по крупинкам у взрослых охотников, перетерпливая порой немалые унижения. И снаряжая патроны, отмеривая порох казённой меркой, пацаны всегда думали о бесценности патрона и о том, что мазать нельзя. Не уверен, не стреляй!
На охоту Лёньку всегда сопровождала его собака Джульба. Как и все дети, он очень хотел иметь собаку. Достатка не было в доме, и мечта казалась несбыточной. Но однажды осенью уже в морозные дни, когда ему шёл десятый год, отец принёс домой крохотный комочек живого собачьего существа, чистейших кровей дворняжку, махонькую самочку, собачью дочку. Но как Лёнька её полюбил, и как она полюбила Лёньку. Нет, она не спала с ним в одной постели. Она была дворняга и жизнь ей была определена во дворе, где она и жила до взрослости вместе с поросёнком и каталась на нём верхом. Когда собака подросла, Лёнька всегда брал её в лес. На рыбалку она ходить не любила. Там надо было сидеть тихо, ждать чего-то. А её натура требовала действия. В лесу было, так как надо. Подрос Лёнька, подросла и окрепла Джульба. Она была дворняга, но любила погоняться за зайцами, находила и пугала косачей в густой траве и ей не трудно было сплавать за подбитой уткой. И она никогда не терялась и, пропадая на час, другой, всегда возвращалась к хозяину и получала в награду лакомый кусочек сахара. Когда наступала зима, и выпадал глубокий снег, Лёнька ходил в лес на лыжах и собаку не брал. Джульба повизгивала, но слушалась и, проводив хозяина до перекрёстка, возвращалась домой. Зимой в лесу было таинственней, чем летом. На свежем снегу веером и тропками рассыпались во все стороны птичьи и зверьковые следы. А нахалы зайцы по ночам устраивали бесшабашные гулянки и уже на опушке леса вытаптывали такие тропы, что можно было снимать лыжи и идти по тропе, выглядывая по следам, куда сиганул последний пробежавший по тропе зайчишка. Тетерева в ясную погоду десятками усаживались на отдельно стоящую могучую берёзу подкормиться почками и чернели как вороньё. Но взять их было непросто. Обычно просчитав маршрут отлёта, один из охотников заходил с нужной стороны и спугивал стаю в сторону спрятавшихся в кустах остальных охотников. Стрелять приходилось влёт. И далеко не каждый молодой охотник добивался успеха. Но это были радостные дни. С середины февраля до мая охота запрещалась. И природа и люди ждали весны.
Когда не было ни рыбалки, ни охоты, Лёнька бродил по лесам и в одиночку. На лыжах он забирался по трассе для вывозки леса километров на десять – двенадцать и там отдыхал, дожидаясь санного поезда. Российский мужик с хитрецой в отсутствии нужного количества тяговой техники придумал санный поезд: через лес от железной дороги до вырубаемых массивов проложили трассу на десятки километров, выровняв её по горизонтали. Летом рубили лес и складировали на делянках. А с наступлением холодов выделывали по всей трассе две ледяные канавки под специальные, широкие тракторные сани, составляли санный поезд на несколько сот кубометров леса и одним мощным трактором тянули этот поезд без всяких помех. Лёнька цеплялся к задним саням и ехал на лыжах или совсем забирался на брёвна и так возвращался домой. Летом в местах, где для выравнивания трассы были прорезаны бугры широкими траншеями, склоны траншей покрывались буйными зарослями малинника, и гроздьями алела крупная малина. Пацаны обдирали её до последней ягодки. Очень уж сладка была ягода на бугорках под солнцепёком…
Так и бродили мысли у мальчишки, пока он глотал горячий чай под добрым взглядом матери: от предстоящих испытаний на политическую зрелость и задуманного лесного похода на ближайшее воскресенье до далёкой Москвы, где диктор никак не желал рассказывать о самочувствии вождя. На крыльце послышались тяжёлые шаги. Потом открылась дверь, и в комнату дунуло холодным воздухом. Снимая рукавицы, вошёл Лёнькин отец, Иван Макарович. Отец положил рукавицы на полку, снял полушубок, повесил его и подмигнул Лёньке —