Легко ли быть ведьмой
Тяжело вздохнув, я отдала тысячную купюру Олесю и предложила положить ее в ладони бабушки.
Та подняла удивленный взгляд и часто-часто закивала. Из глаз старушки заструились слезы.
Олесь растерялся, Анжела сморщила носик в надежде расплакаться.
А потом над макушкой нищенки выплыл адрес: улица Бехтерева 21, квартира 18.
«Зачем мне это показали? – удивилась я и крепче прижала к себе ладошки детей. – Ну нет, я туда не пойду».
Купив продуктов, мы пришли домой, приготовили вкусный обед, поели, а потом позвонила бабуля. Она напомнила мне о ритуале по самостоятельному снятию порчи.
– Забыла! – поморщилась я. – Сегодня придет Зинаида Антоновна! А так хотелось отдохнуть!
– Мам, давай поиграем в эрудит, – обнял меня Олесь
Я вздрогнула и подумала о том, что надо подлечить нервы.
Несмотря на малый возраст оба моих ребенка умели читать и писать, а потому мы уселись на ковер и разложили на нем буквы. Поиграть не дали.
Прозвенел дверной звонок, пришла Зинаида. За ней маячил вчерашний полицейский.
– У меня к вам предложение, – опередил пожилую женщину мужчина и с подозрением покосился на Антоновну. Она ретировалась.
– Какое предложение? – удивилась я.
– Идите к нам работать! – мент сиял. Он делал мне одолжение.
– Ну нет, – растерялась я. – У меня дети. Я уж как-нибудь сама. А вы навещайте меня, если что нужно.
О, лучше бы я этих слов не говорила!
– А как же, – разулыбался полицейский и представился, – Александр Ефимович Русланов.
Антоновна притащилась поздним вечером, когда я уютно примостилась возле телевизора.
– Приходите завтра, – попросила я назойливую пациентку. – Устала.
Она раздраженно взглянула на меня и ушла. Обиделась.
Надо было потянуть время, чтобы прийти в себя. Я не занималась колдовской практикой никогда, даже ничего не замечала вокруг – ни порванных аур, ни наркоманов на железных койках, ни рыжих женщин со скалками. Просто жила как все и была этой жизнью довольна. Но сейчас надо было карабкаться. И пускать в дом испорченных с их злобной энергетикой.
Помолившись, я пошла спать.
А утром обнаружила, что кончился зубной эликсир. Так как во рту, по словам бабули, должно быть как в операционной, я взяла кошелек и вышла на улицу. Возле дома стояла шеренга ларьков. Я решила сэкономить время и купить необходимый товар в одном из них. Возле прилавка примостилась женщина с тяжелым взглядом.
– Пожалуйста, «Лесной», – положила я купюру в ее протянутую ладонь. А только потом взглянула в лицо.
Передо мной стояла та самая рыжая бестия со скалкой из длинного коридора, увиденного мной над головой нищенки. У женщины было плохое настроение.
– Чего даешь? – вспылила она, рассматривая купюру на свет. – Деньга фальшивая!
– Да? – ахнула я. – Простите, пожалуйста.
«Как же так? – лихорадочно заработал мозг. – Я проверяла все банкноты на подлинность»!
– А я щас в милицию позвоню, – на щеках продавщицы появился нездоровый румянец.
– Извините, не знала, – прекрасно понимая, что доказать свою правоту не смогу, прошептала я. – Сейчас достану другие деньги.
– Не извиню! – взвизгнула мегера, засовывая в карман банкноту.
Слезы брызнули из моих глаз. Захлопнув за собой дверь, я побежала прочь.
Дверь открыл сын. Он, словно взрослый, положил ладонь на мой пылающий лоб и попросил успокоиться.
Но я не могла. А потом меня стало трясти. Преодолевая мандраж, я набрала полную ванну воды, бросила туда морскую соль с бромом и залезла в успокаивающую влагу.
За дверью рыдала Анжела, ее в чем-то убеждал Олесь.
К вечеру Зинаида притащилась вновь.
Я усадила ее на диван и попросила расслабиться. Она закрыла глаза.
– Представьте себе энергетические кубики, – предложила я. – Они светятся мягким голубоватым светом. Представили?
Женщина непонимающе уставилась на меня.
– Вы сами себя лечить будете, – твердо проговорила я.
– А ты для чего? – удивилась Антоновна.
– Я для того, чтобы учить, – холодно произнесла я. – Итак, мысленно пройдитесь взглядом по своей голове, найдите в ней пробоину и начинайте закладывать ее кирпичиками.
Пациентка оказалась смышленой. А после того, как я сказала, что этот ритуал можно проводить по вечерам дома, она откланялась и спустя неделю пообещала прийти.
К вечеру я решила сходить в супермаркет за молочными продуктами. А когда вышла на улицу, увидела, что возле киосков стоит группа продавщиц. Они что-то горячо обсуждали. Я прислушалась и ахнула. Рыжую бестию по имени Клара разбил паралич. В данное время с моей подачи она лежит в реанимации.
Этого и стоило ожидать. Я знала, что мне нельзя обижаться и старалась не делать этого, но то, что произошло утром, заставило запамятовать о зароке.
Надо было спасать умирающую. Допустить, чтобы она погибла из-за меня, я не могла.
И я, позвонив Олесю, помчалась в стационар.
В реанимацию пустили только после того как я, разозлившись, загипнотизировала медсестру и санитарку. Они смирно сели на стулья и обнявшись, тихо запели о тонкой рябине. Подбежал возмущенный врач, но меня уже понесло. Врач примостился рядом со сладкой парочкой.
В палате лежали три человека: мужчина с инфарктом миокарда пятидесяти лет, парень после операции на сердце и рыжая обидчица. Последняя распласталась, словно овощ на грядке. Я быстро оценила ситуацию. Сначала надо было спасать парня.
Я встала подле него, закрыла глаза и мысленно увидела черную кляксу в области аорты. Нужен был энергетический ластик. Я сотворила его в уме и усилием воли стала стирать это пятно. Через какое-то время бывший умирающий открыл непонимающие глаза.
Тогда я подбежала к мужчине. Он удивленно посмотрел на меня, и еле заметная улыбка тронула его бледные губы.
– Сейчас я и вам помогу, – тоже улыбнулась я.
– Кто ты? – спросил мужчина. – Наверное, ангел.
Но я его уже не слушала.
Рыжая мегера была без сознания. И в ауре ее головы зияла огромная темная дыра.
«Хорошо, что не черная, – забыв о наказе бабули, возликовала я. – Вылечу».
Я сложила ладони, подождала, когда они запылают, а потом подняла их над башкой обидчицы.
За дверью слышалось нестройное пение, но пациенты на него не реагировали.
Я стояла над хамкой до тех пор, пока не ощутила, как подкашиваются ноги.
Очнувшись, я поглядела на женщину, она дрыхла. Бестолковый мозг ее почти очистился.
– Выздоровеет, – выдохнула я.
– Ангел, спаси и сохрани! – послышалось с соседней койки. Это на меня молился мужчина. А молитва – всегда молитва, пусть даже и не обращена к высшим силам. Она действует на определенные частоты организма, заставляя его возвращаться к жизни.
– Все будет хорошо, – положила я ему руку на лоб и оглянулась на парня. – Читайте «Отче наш» утром, днем и вечером по семь раз.
Умирающий спал сном выздоравливающего человека.
В коридоре еще пели. Я махнула рукой, троица очнулась и уставилась на меня мутными пьяными глазами.
А потом вскочила и закричала.
Какие они ставили мне диагнозы, я не слышала. Я уже бежала к входной двери.
Дома посмотрела на себя в зеркало. Родимого пятна возле глаза не стало.
А вечером я получила по телефону нагоняй от бабушки.
– Немедленно начинай поститься, – выговаривала она. – Какое ты имеешь право вмешиваться в дела высших сил? Рыжая негодяйка заслужила смерти!
– Я не смогу жить со спокойной душой, если кто-то из-за меня угодит в ад! – заплакала я.
– А если угодит в ад твой ребенок? – взорвалась бабуля. – Или ребенок твоего ребенка? Помни про семь поколений!
– Высшие силы должны радоваться тому, что кто-то делает добро на земле, – упиралась я.
– А много на этой земле ты видела добра? – тонко закричала бабуля и отключилась.
Я вспомнила об участи своих родителей и разрыдалась.
Несомненно, добро наказуемо.
Всю ночь я простояла на коленях возле иконы Богородицы.
Она внимательно смотрела на меня и улыбалась.
Утром встали дети, я накормила их, а сама к пище не притронулась. Есть хотелось, а надо было голодать три дня. Хотя бы три дня. А потом неделю поститься.
Не знаю, как я вытерпела наказание за самоволие, но спустя десять суток я наварила щей и наелась до отвала.
Деньги пока были, но из-за слабости я не работала весь срок поста, а потому соседи стали на меня коситься. Журнал приема перестал пополняться будущими пациентами
И тогда позвонила Милка.
– Что у тебя случилось? – кричала в трубку она. – Мобильник отключен, домашний тоже. За деньгами собиралась приехать! Ты не хочешь со мной общаться?
– Хочу, – быстро заверила ее я и подумала о родителях. В пылу авантюрной выходки я совсем о них забыла и переложила заботу о маме с папой на плечи бабули.
– Я ухожу с работы, – заплакала Милочка. – Выгоняют из-за того, что ампулу с лекарством перепутала. У больного был анафилактический шок!
– Как же ты так? – расстроилась я. – И как больной?
– Выходили, – Людмилка ревела, словно пятилетний ребенок. – А я поняла, что больше инъекции делать не смогу!
– Приезжай ко мне, – быстро проговорила я, – что-нибудь придумаем.
– Завтра, после того как подпишу обходной, – подруга еще всхлипывала.
Я вздохнула, позвонила родителям и пообещала навестить их на неделе.
Глава 5. Икона в гробу
Родителей навестила, а с Милкой договорились о сотрудничестве. Решили арендовать под офис однокомнатную квартиру на первом этаже соседнего дома и начать заниматься экстрасенсорной практикой.
Дали объявление в Авито, в объявлении указали, что снятием порчи и сглаза заниматься не станем. Будем диагностировать ауру и учить приводить ее в порядок. Людмила взялась за записи нуждающихся, уборкой офиса и небольшой опекой над Олесем и Анжелой, все остальное легло на мои плечи. Время приема назначили небольшое – с пяти до восьми часов вечера.
Я ожидала, что пациентов будет немного, но ошиблась. Слава об излечении без медикаментов полетела по городу с ошеломляющей скоростью, а потому пришлось задерживаться после работы. Но этого делать было нельзя, я приползала домой обессиленная.
Посоветовавшись, мы снова стали принимать только три часа.
Тарифа, как такового, не было, люди сами клали на стол деньги. Кто сколько может. И радовались. Что значат пятьсот – тысяча рублей по сравнению с аптечной химией, имеющей массу противопоказаний и платными обследованиями по восемьсот рублей только за прием.
А как-то под вечер, когда Людмила убежала домой, ко мне пришла женщина в темных очках и длинном черном платье. Она уверенно проследовала в рабочую комнату и тяжело обрушилась на диван. А потом сняла платок.
Цыганские глаза прощупали меня насквозь. Несколько минут я с ужасом разглядывала ее, пока не поняла, что ко мне явилась разлучница.
– Вот видишь, ты не пропала, – растянула она в улыбке кровавые губы, – тебе уход мужа пошел на пользу. Хоть помнишь его?
Я устало опустилась на стул и представила лицо Виталия. Видение наотрез отказалось ко мне являться.
«Как он»? – мысленно спросила я и бесстрашно поглядела в два беспросветных омута.
«Прекрасненько», – так же мысленно ответила Назаренко.
А вслух сказала:
– Я пришла по другому поводу.
– По какому? – я уже догадывалась.
– Ты лечишь того, на кого я насылаю порчу, – Ольга скривилась, а я поняла, что если она смоет косметику, станет похожа на самую настоящую ведьму из сказок и преданий.
– Я никого не лечу, – холодно проговорила я. – Я учу лечиться.
– Ты должна закрыть свой кабинет, – соперница прищурилась.
Тревожная, убивающая энергетика побежала из ее зрачков.
Надо было срочно ставить защиту, и я, скрестив средний и указательный пальцы на обеих руках, начала читать заговор, которому научила меня бабуля.
Назаренко нахмурилась, а потом встала и направилась к двери.
– Еще не вечер, – оскалилась женщина в черном платье, – я тебя уничтожу. А пока у тебя есть время подумать.
И она удалилась.
Страшно закружилась голова, начали подкашиваться колени. Ноги стали ватными.
«Как там дети? – подумала я и постаралась взять себя в руки. – Лишь бы Назаренко с ними ничего не сотворила».
Олесь бросился ко мне и обнял за талию. С кухни вышла съежившаяся Анжела.
– Мам, я есть хочу, – прошептала она.
Я разулась и прошла на кухню, чтобы разогреть ужин, приготовленный утром.
Людмила не могла полноценно опекать моих ребят, у нее были Андрей и Кирюшка, так что необходимость нанять помощницу по хозяйству назревала с каждым днем.
Но где ее взять? Как найти добрую и порядочную няню для детей? Молодые пенсионерки, которым еще пахать и пахать, сидят на лавочках и жалуются на безденежье, но ни одна из них не согласится у меня поработать.
Я вспомнила родителей и вздрогнула, когда замурлыкал мобильник. Звонила мама.
– Вероничка, – бодро проговорила она, – нам с папой намного легче, так что я могу приезжать к тебе возиться с внучатами.
– И с чего это вам стало намного легче? – с подозрением поинтересовалась я.
– Вчера бабуля твоя приходила. Пошептала над нами, руками поводила. Сказала, что бросает помогать чужим. Устала. В кои века обратила внимание на нас, – мамин голосок звенел от радости.
– Приезжай! – закричала я.
И тогда смартфон вырубился.
– Когда-то ты тоже будешь выбирать между посторонними и родственниками, – укоризненно прошептал внутренний голос.
– Что прикажешь делать? Подыхать с голоду? – возмутилась я.
– Что сказала? – спросил Олесь, неожиданно оказавшийся рядом.
Мое второе я пристыжено замолчало, а я обняла детей и начала исступленно их целовать.
На следующий день к обеду приехала мама. Я внимательно вгляделась в ее ауру, она была светлой и целой.
Оставив детей на родительницу, я со спокойной душой пошла на работу. В коридоре уже сидел народ, а Людмила щелкала мышкой, сверяя данные пациентов.
Красивая, со вкусом одетая женщина средних лет была первой. Она назвалась Ириной Сергеевной.
– Уже третьего мужа похоронила, – шмыгая носом, пожаловалась она. – Вот и болею. Сама скоро на погост отправлюсь.
Биополе пришелицы было темно-серым и порвано в семи местах. Но оно было порвано не людьми.
– К сожалению, вы чем-то провинились перед высшими силами, – занервничала я. – Чем?
Захотелось закричать: колитесь!
Женщина захлюпала носом, а я увидела рыдающую процессию, направляющуюся к кладбищу. Там шествие остановилось. Перед ямой на табуретки поставили гроб с мужчиной в дорогом костюме. Люди заволновались, а потом стали подходить к домовине. Яркая дама в элегантном синем платье приблизилась к покойнику и запечатлела поцелуй на его лбу. Над бровями мертвеца проступила сиреневая помада.
Я вздрогнула.
Возле гроба образовался круг желающих попрощаться с усопшим.
Друзья и родственники лобзали его и плакали над мертвым телом, роняя на него горькие, не фальшивые слезы.
А затем к могиле подошел священник. Он положил иконку Божьей Матери на грудь покойнику и запел над ним отпевающие молитвы.
Когда закончил, подбежали шустрые рабочие похоронной фирмы, закрыли новопредставившегося крышкой и вместе с иконой опустили в недра земли.
Неожиданно затошнило, я встала и бросилась в туалет. А когда освободила желудок, вернулась к недоумевающей пациентке.
– Спокойно, – произнесла я, стараясь не показать ей своей паники, – вы всех мужей так хоронили?
– Как? – оторопела она.
– С иконами на груди, – тошнота снова подступила к горлу.
– Всех, – растерялась Ирина Сергеевна. – Спасибо батюшке, подсказал, как надо…
Она ничего не понимала.
– Спасибо батюшке, – передразнила женщину я. – Благодаря ему умерли ваши супруги.
Дама округлила глаза.
– Разве можно икону, на которую мы молимся, класть в гроб, ведь ее светлый лик сгниет вместе с телом! Вам бы понравилось, если бы ваш портрет положили в домовину? – наконец, я взяла себя в руки. – А эта женщина в синем платье когда преставилась?
– Откуда вы знаете? – побледнела пациентка. – Елена Юрьевна, его секретарша, погибла в автокатастрофе спустя месяц после смерти шефа.
– Что и требовалась доказать, – вздохнула я. – Помада, слюни, сопли на теле покойника отправляются с ним в царство мертвых. То есть энергетика живых людей смешивается с энергетикой мертвеца. И тут уж кто победит.
– Я умру? – заплакала женщина.
– Нет, вы не умрете, если сможете сами себя вылечить и больше не повторять ошибок, – менторским тоном заявила я и начала обучение восстановлению ауры.
Зазвонил мобильник, но я его уже не слышала.
Глава 6. Порченая
Жизнь протекала по намеченному плану, соперница моя, теперь соперница и по бизнесу, не показывалась, а пациенты приходили с неотягощенными анамнезами. Елена Юрьевна из поля зрения исчезла, но при воспоминании о ней меня охватывало ощущение тревоги. И я не ошиблась.
В среду она появилась – постаревшая лет на десять и похудевшая на столько же.
Когда села на стул, я увидела в ее ауре огромную дыру.
– Что произошло? – преувеличенно спокойно спросила я.
– Меня прокляли, – залилась слезами пациентка.
Я вопросительно взглянула на нее.
– Мать последнего мужа. Она умерла вчера вечером, – женщина уже рыдала.
«От несчастной можно подцепить отрицательный энергетический вирус», – поморщилась я и скрестила под столом пальцы на левой руке.
А вслух приказала рассказывать дальше.
– Анна Семеновна позвала меня проститься, так как у нее произошел инфаркт, – затряслась от воспоминаний Елена Юрьевна. – А когда я приехала, она прокляла меня перед тем, как испустить дух. Будто специально ждала.
Дело было пренеприятным, я не знала, как помочь пациентке, но у меня была всезнающая бабушка.
– На ночь латайте ауру и семь раз читайте «Отче наш», – мягко проговорила я, – а завтра непременно приходите.
Пока я кормила детей, история вдовы не давала покоя. Аппетита у самой не было.
– Поиграем в «эрудит», – подошел ко мне сзади Олесь, но я уже набирала номер телефона бабули.
Она выслушала меня, немного попилила по своей стариковской привычке поучать, а потом велела взять ручку и записывать.
Анжела притащила карандаш и листок, и я приготовилась внимать учителю.
– Послезавтра пятница, последний день месяца, – открыла страшную тайну бабуля, – пусть идет в церковь, купит семь свечей, три сожжет у иконы Богородицы, прося у нее милосердия, а четыре поставит перед Спасителем и, пока свечи горят, произносит такие слова….
Бабушка замялась.
– Готова? – минуя паузу, поинтересовалась старая ведунья. – Итак: «Господи, сожги огнем духа святого слова проклятия рабы (имя). Во имя Отца и Сына и Святого духа. Аминь».
Ей повезло, только в последнюю пятницу месяца можно проводить этот ритуал. Но почему у больной такая рваная аура? Говоришь, похудела килограммов на десять? Пусть проверит свой фотоальбом, не пропала ли какая фотография.
– А если пропала? – озадачилась я.
– Тогда снова звони.
И бабуля попросила поцеловать правнуков.
Мы сели играть в «эрудит», но слова старой ведуньи не выходили у меня из головы.
А утром я помчалась на работу с большим желанием помочь Елене Юрьевне.
Она сидела в очереди первой. Я рассказала ей про ритуал в церкви, и Елена как-будто обрадовалась.
Сил благодарить у нее не было, только пятитысячная купюра перекочевала на мой стол.
– Сегодня же проверьте все фотоальбомы, – отодвигая банкноту, приказала я. – После церкви зайдете ко мне и скажете, если фото пропало. А деньги за не сделанную работу не беру.
Она встала и поковыляла к входной двери, а я заметила, что ноги у несчастной подкашиваются.
– Будьте осторожнее! – успела крикнуть я, прежде чем женщина скрылась.
– И что не взяла деньги? – удивилась Людмила, отодвигая ноутбук. – Я хотела сегодня подарок Кирюшке купить. У него день рождения в субботу.
В субботу мы не работали, а потому могли пойти к Михайловым. Втроем. Михайлова – это моя дорогая Милка.
– Купишь подарок, – улыбнулась я и позвала на прием следующего пациента.
Вечером я снова советовалась с бабулей. А когда она рассказала про ритуал освобождения от мертвой энергетики захороненного фото, я поняла, что Елена сама с ним не справится.
В пятницу позвонила Елена Юрьевна и сообщила, что пропало ее любимое фото, сделанное несколько месяцев назад. На нем она была здоровой и красивой.
– Видимо, золовка стащила, – резюмировала смертница.
– Были сегодня в церкви? – встревожилась я.
– Все сделала, что сказали, – ответила женщина. – Сразу почувствовала себя лучше. Но подташнивает.
– Едем завтра на Южное кладбище, – объявила я. – Встречаемся в двенадцать часов около ворот.
– Зачем? – ахнула Елена.
– Будем снимать с вас порчу, – устало произнесла я и с сожалением подумала о том, что с днем рождения Кирюшки мне придется распрощаться. Обидится Милка, расстроятся дети. Но на кону стоит жизнь человека.
– Приезжайте после кладбища, – проворчала подруга, – не весь же день ты там будешь!
– Хочешь, чтобы я притащила оттуда мертвую энергетику в самый незащищенный день твоего ребенка? – поинтересовалась я.
– Как? – Мила ничего не поняла.
– Знаешь, что люди чаще всего умирают именно за месяц до и ли за месяц после дня рождения? – вздохнула я и отключилась.
На душе было муторно.
В субботу я по телефону поздравила Кирюшу и сказала, что отправлю детей к ним с бабушкой, а сама побежала на остановку автобуса.
К двенадцати я была у ворот погоста, а там меня уже поджидала Елена. Я внимательно вгляделась в нее, на лице женщины алел легкий румянец.
«Уже хорошо», – улыбнулась я.
На кладбище было тихо и спокойно. Слишком спокойно и слишком тихо. Я не любила этого настороженного безмолвия, когда кажется, что с памятников за тобой подглядывает целая орава покойников.
Я раскрыла целлофановый мешочек и набрала по горсти земли с семи могил.
– Зачем вы это делаете? – поразилась Елена Юрьевна.
Я прижала палец к губам, и она успокоилась.
Памятники были сплошь мраморными, а нам предстояло найти деревянный крест с именем Елена, то есть с тезкой моей подопечной.
– Идите вправо, там старые захоронения и много крестов, – ответила на мой вопрос пожилая женщина с ведерком в руке.
И мы пошли. Я видела, как отрешенно плетется за мной пациентка, слышала, как она тяжело дышит и молила Господа, чтобы нам повезло.
Нам повезло, Елена нашлась. Фотография давно стерлась, но фотография нам была не нужна.
Я потрясла мешок, смешивая землю, и вывалила половину содержимого за крест. Вторую половину положила перед крестом.
Церковные свечи в моем офисе были всегда, а потому я вынула их из сумочки, вставила в холмики земли и зажгла. На крест я положила белое вафельное полотенце, выпрошенное у Марии Ивановны.
А потом, приказав порченой молчать, стала читать заговор. (см. книги Натальи Ивановны Степановой «Заговоры сибирской целительницы»).
Так я читала до тех пор, пока свечи не сгорели.
А когда повернулась к пациентке, то увидела, как вспыхнул румянец на ее щеках. Глаза женщины с надеждой смотрели на меня.
– Будете жить, – улыбнулась я и обняла ее за плечи. – Утром, днем и вечером читайте «Отче наш», почистите квартиру.
– Как почистить? – вскинула бровки Елена Юрьевна. – Я не смогу! Может, вы приедете ко мне, я все оплачу.
– В воскресенье колдовать нельзя, а сейчас я слишком устала, – покачала головой я. – Давайте до приема в понедельник. Для ритуала купите церковные свечи….если маленькие, то штук десять.
А сама подумала о том, что послезавтра маме придется взять на себя внуков на целый день.
Приехав домой, я залезла под душ и долго стояла под ним, наслаждаясь потоками живительной влаги, которая уносила в канализацию смертельную энергетику.
Глава 7. Поиграли
В воскресенье я весь день отдыхала. Никогда не думала, что можно назвать отдыхом торчание на кухне. Но со мной находились дети, и они были живы-здоровы.
Я радовалась тому, что помогла несчастной трижды вдове, хотя получила нагоняй от бабули. Она пригрозила приехать по мою душу вечером с ночевкой.
Улучив минуту, я позвонила бывшей больной, а когда услышала веселый голос Елены Юрьевны, вздохнула с облегчением.
Мир показался добрым и ласковым, я не вспоминала о Виталии и его ведьме-сожительнице, не думала, что завтра предстоит неприятная работа в чужой квартире.
А вечером мы с детьми смотрели их любимый фильм «Бетховен».
Когда я легла спать, неожиданно захотелось себя пожалеть. Еще бы, одна в таком молодом возрасте. Пашу как папа Карло, кручусь, постоянно рискую. А что если так будет всю оставшуюся жизнь? Смогу ли я выйти замуж за какого-нибудь пациента с его рваной аурой? Вряд ли. Мужчина должен быть уверенным в себе, чтобы на него опереться, а я вижу нездоровые внутренности потенциальных кавалеров.