Записки сексолога
– Ты кончай, не сдерживая себя! Мы отдохнём и его ещё раз поставим!
– Ну, нет! Я ещё хочу так – ты встань, обопрись руками о диван. Я подержу твои прелестные бедра в руках!
– Да, да, мой миленький! Делай со мной всё, что хочешь! – она быстро вскочила на ноги.
Мои прохладные ладони легли на её разгоряченные слегка вспотевшие бедра. Изнывающий от вожделения член несколько раз ткнулся, отыскивая заветный вход в её пещерку, и плавно скользнул внутрь. Малышка слегка вздохнув, двинула свою пушистую попочку навстречу. И ещё раз и ещё! Минут пять мы двигались в такт, звучные шлепки её попочки о мои ноги только разогревали нашу страсть. Не знаю, сколько раз её «киска» сжимала мой член, но когда она почти изнемогая, взмолилась:
– Кончай, мой миленький! Сил больше нет терпеть! Страсть как хорошо!
И я кончил! Мои бедные яйца! Скукоженные от неимоверной страсти, поджатые чуть ли не к самому животу, словно вздохнув от напряжения, выбросили первую струю.
– Ой, как горячо и как сладко! – малышка плавно отстранилась вперед, словно давая место жидкости, и тут же вплотную подвинулась назад.
– Люблю когда там, вот так хлюпает! – она даже прогнула спину от удовольствия.
Мне было не до неё восклицаний! Выпрямившись от экстаза, закатив глаза от удовольствия, я сливал и сливал в неё горячую жидкость. Через минуту, когда мы отдышались от бешеной страсти, она извлекла из- под диванной подушки две салфетки и, протянув одну ,мне быстро соскочила с члена.
– А ты молодец! Я прямо обкончалась за это время! Давай возьмём вино и фрукты и в баню? Смоем трудовой пот! – она рассмеялась.
– Прекрасная идея! Ты знаешь, когда ты первый раз пошла в баню, мне так хотелось быть там с тобой!
– Вот чудак! Чего не пошел?
– Постеснялся вот так просто спросить!
– Ой! Какие мы стеснительные! Голой бабы не видел, что ли?
– Да видел…– замялся я, – мы же не знаем друг друга!
– А я вот решила – не буду стесняться! Может у меня это одно – одинешенькое свидание с тобой! Буду потом жалеть!
– Почему одно? – несколько встревожился я.
– У тебя жена, дочки, работа! Ты вон – богатый человек! А я – продавщица! Ты таких сотню найдешь, только свистни!
– Да не буду я свистеть! Ты мне по душе. Я всю неделю о тебе думал!
– А теперь ругать будешь! Подумаешь – развезло толстую корову трахаться!
– Да не буду я так думать! – немного рассердился я, – мне очень нравится твоя фигура! И любовью ты занимаешься просто превосходно! Давай выпьем вина и тебя помою.
– С чего это вдруг?! – вскинулась малышка, – я и сама могу помыться!
– Да не вскидывайся ты так! Для мужчины лишний раз поласкать женское тело, подержать его в руках – это удовольствие!
– А-а! Ну, тогда – ладно! Держи в руках! Мой!
Упругое и податливое тело скользило и словно таяло в моих руках. Мой член встрепенулся и налился жизненной силой. Быстро окатив себя теплой водою, я стал смывать ароматную пену с нежно бархатной кожи Людмилы.
– Сядь на нижнюю полочку, – попросил я её.
Она послушно выполнила мою просьбу. Вино, слегка нагретое теплом бани, показалось мне другим. Выпили. Поставив бокалы на полку, я, слегка раздвинув ей ноги, встал между ними, так что член закачался у неё перед глазами.
Она взглянула на меня снизу вверх и, улыбнувшись, припала к нему губами.
– Поласкай его, так как ты это делала в начале, – попросил я её.
Наверное, мне можно было и не просить её об этом, ритмично насаживаясь на мой член, она изредка лукаво поглядывала на меня. Не знаю, с чего это вдруг у меня возникла мысль кончить ей в рот?
– Ты так будешь стараться, что я не удержусь и кончу! – схитрил я. Мне казалось – она не согласится.
– А ты, мой миленький и не сдерживай себя! Кончай, как тебе нравится! А вот так тебе хорошо?
Она вставила член себе глубоко в рот и, плотно охватив его губами, отдернула голову назад. Приятная волна горячего желания возникла внизу живота и заставила меня выдохнуть воздух.
– Люблю этот сосущий звук! Звук сладенького поцелуя! Ой, наверное, я болтаю лишнее! – малышка снова прильнула к головке моего члена.
Некоторое время она сосала его сосредоточенно и ритмично. Потом несколько раз вдвинула его так глубоко, что я почувствовал её горлышко. И тут на меня снова накатило!
Наверное, от стеснения, я попытался выдернуть член из её рта, но сильные пальчики сжали мой член и ласкали его, пока я сливал ей в рот. Другая рука мягко придержала мои яйца, словно проверяя – все ли я слил. Она быстрым движением языка облизала головку и, подув на неё, отстранилась:
– Ты, наверное, думаешь: вот стерва мне попалась! Не думай обо мне плохо, мой миленький! Ты бы знал, как я готовилась к нашей встрече! Как я желала угодить тебе!
Надька, моя сменщица, притащила книжицу – «Как удержать мужчину», вот так и называется. А сама Надька уже троих сменила, то алкаш, то лентяй! Я эту книжку всю прочитала и как там сказано старалась делать! Хотя даже не знаю – понравилось тебе это?
– Да ты моя прелесть! Не знаю, может это та книга тебе помогла, может и твое желание, но все было настолько превосходно, что я просто на седьмом небе от счастья!
Идём домой, ты покушаешь, мы ещё немного выпьем и отдохнем. Тебе, наверное, пора? Как там дочь и баба Лена?
– Не переживай ты за них! Если ты только устал ….
– Нет, нет! – перебил я её, – я хочу, чтобы ты уснула в моих объятиях!
– Я тоже этого так хочу! – вдохнула она, – только ты не знаешь нашей деревни – в одном углу кашляни, в другом слышно! Понесут, потрясут кумушки!
– Все языки узлом не завяжешь! Давай тогда немного отдохнём и повторим кое-что!
– Давай! – согласилась она, – только повторим всё! Я когда приду домой и стану засыпать, буду вспоминать тепло твоих рук и ласку твоего волшебного мальчишечки!
Не стану описывать, как мы ещё с часок славно покувыркались! Просматриваю иногда это волшебное действо. А что? Камера славно всё зафиксировала! А уж я крутил свою малышку, как хотел.
Долгий поцелуй на прощание, и её торопливые шаги затихли вдали. Я долго стоял, сжимая в руке телефон пока, приглушённый звук вызова заставил меня разжать вспотевшую от напряжения ладонь:
– Всё в порядке! – её голос бился в телефонной мембране, – я дома! И я – люблю тебя!
Гудки телефона отрезвили меня, и я побрёл домой. Поворошил угли в камине – вот так, порою от прекрасных минут остаётся только зола!
Научи меня
У всех родители, как родители, а у меня? Угораздило же появиться на свет в семье музыкантов! И они сразу же стали делать из меня музыканта. Отец видел во мне выдающегося пианиста, а мать – скрипача виртуоза.
В результате их совместных усилий к двадцати трём годам, после окончания консерватории и получения нескольких престижных премий, дипломов и наград, я решил взять тайм-аут и на целый год отправился к бабушке, которая жила в небольшом рабочем поселке, взрослое население которого почти целиком работало на шахте.
Чтобы не быть нахлебником и не сидеть на бабусиной шее, устроился я на работу в музыкальную школу. Дети местных забойщиков, проходчиков и прочего горного люда, понуждаемые родителями, учились потихоньку пиликать на скрипочках, отличать чёрные клавиши рояля от белых. Самые продвинутые ученики могли неплохо отстучать польку – бабочку или собачий вальс на этих самых клавишах.
Признаться, мне наплевать было на музыкальные успехи своих учеников, просто пришло время серьезно и без нотаций своих «родаков» осмыслить свою дальнейшую жизнь. А ещё был у меня один секрет, который я тщательно скрывал от своих друзей и даже родителей.
Наверное, от смешивания генов двух музыкантов, стал раскрываться во мне дар в написании музыки, ну, конечно, до гениев мелодий мне было ох, как далеко, но кое-что легкое и приятное для слуха я уже сочинил.
Короче , как витязь на распутье, обдумывал я, чем занять себя в этой жизни.
А пока монотонно, как маятник старинных часов, болтался между работой и бабушкиным домом. Бабуся моя души во мне не чаяла, и к приходу всегда что-то пекла, варила, жарила, угощая меня разной домашней вкуснятиной.
Занятия в музыкальной школе проходили после обеда, когда кончаются уроки в образовательной школе. Учеников у меня было одиннадцать человек, из них пять занимались скрипкой, а остальные по классу фортепиано. Обучение текло по уныло однообразной схеме : сорок пять минут я выслушивал гаммы да простенькие мелодии, но мозг ловил свои нотные порядки, свои звуки и в перерывах я торопливо записывал в тетрадку стройные ряды нот.
Небольшое разнообразие вносили занятия по фортепиано, там занимались девчонки из старших классов, по 14 – 17 лет. Хохотушки и кокетки, они откровенно строили мне глазки, я приветливо улыбался им в ответ, но вольностей не допускал.
Мать одной из них, назовем её Анной, в последнее время повадилась с завидным постоянством интересоваться музыкальными успехами своей дочери. Мало того, что придёт на её урок и сидит над душой, так нет, ещё и приносит разные домашние печенья , варенья, соления и прочие вкусности. «Подкормить вас некому, так позвольте поухаживать мне за вами». Девчонки, мои коллеги, подтрунивали надо мною:
– Что, Серёженька , мамочку нашёл?
Отшучивался, я от них, как мог.
Но «мамочка», похоже, имела виды на меня не только как учителя музыки её дочери. В коротких разговорах со мной кокетничала и откровенно строила мне глазки.
– «Сколько же тебе лет, голубушка?» – гадал я, ловя на себе её призывные взгляды. Выходило так, что старше меня она лет на тринадцать.
В славные годы своей учёб сколотили мы группу музыкантов и «лабали» в ресторанах да в больших «кафешках». Мои родители не одобряли подобных вольностей в поведении их сына, однако имел я всегда карманные деньги, а порой излишки оных, в виде мятых купюр, сбрасывал своим музыкальным предкам.
Подвыпившие тётки или скучающие «тёлки», порой откровенно вешались на музыкантов, за неимением других кавалеров. Молодость и сексуальный голод толкали нас на «подвиги».
Договаривались с официантками, не задаром, конечно, и те предоставляли нам в аренду какой – либо укромный уголок в виде каморки для хранения хозинвентаря, и отрывались мы по полной. Ох, и «злое**чие» изголодавшиеся по мужской ласке подвыпившие бабы!
Конечно, разгул и полное засилье, частые просмотры порнухи в видеофильмах, сделали нас теоретически настоящими секс – снобами, а тут ещё, если снимали тебя за деньги: приходилось их отрабатывать порой так, что любая порнуха отдыхает. Так что одинокие, сексуально изголодавшиеся «тётки» не просто развратили меня, а обогатили многими подробностями и тонкостями угодничества для женщин в этой теме.
Признаться, скучал я без хорошей порции амурных подвигов.
В посёлке всё и всегда на виду. Если когда и прижимало сильно, то пробовал разрядиться, что называется «вручную». Но не то, физически вроде и легчало, а морально – хотелось чувствовать, что от тебя в восторге и то создание, которое ублажил по полной программе. Молодые годы требовали частой сексуальной разрядки.
В общем, сексуальный голод основательно притупил мою осторожность и однажды, после её томных взглядов и восхищённых возгласов, я взял за руку эту зрелую Аннушку и просто повёл её за собой в каморку, где хранились инструменты.
– Серёженька, куда это ты меня так настойчиво ведешь? – жеманилась моя пассия.
– Анечка, туда, где нам никто не помешает, в конце- концов, сопоставить наши музыкальные пристрастия!
В каморке слегка пахло старой рухлядью, но за стоящим у стены стареньким роялем, было достаточно места и в большой картонной коробке кучей были свалены какие-то концертные костюмы. Признаться, мне хотелось просто посадить её на крышку рояля, но вспомнилось крылатое выражение поручика Ржевского:
– «Трахал вчера даму на рояле, до чего же скользкий инструмент!»
Спрятав усмешку от комедийности происходящего, я просто вывалил на пол из коробки костюмы, простенько произнес:
– Вот здесь нам никто не помешает.
– Ой, всё как-то странно, – она теребила верхнюю пуговицу на кофточке.
Я бесцеремонно расстегнул эту самую пуговицу и стал целовать ей ложбинку между грудей.
Она с придыханием притянула меня к себе и стала торопливо терзать мой брючный ремень, пытаясь расстегнуть его и забраться рукой в брюки. Я чуть отстранился и стал ладонями гладить её упругую попочку. Злополучный ремень, наконец, поддался стараниям моей дамы, и она, запустив руку, стала гладить мгновенно налившийся соком желания член. Не став особенно церемонится, я приподнял чашечки бюстгальтера вверх, припал губами к пуговицам груди. Она, не выпуская желанную штучку в моих брюках, слегка отклонилась, позволяя мне ласкать её. Опускаясь ниже я, нащупал ногами какой-то стульчик и, опустившись на него, запустил обе ладони ей под платье. Тело Анны, хотя и немного расплылось от возраста, но было достаточно упругим и вызывало во мне сильное желание. Отстранившись от неё, спокойно снял брюки, наблюдая, как она стягивает через голову платье и, перевернув бюстгальтер так, чтобы удобно было, расстегивает петли. Помогая ей, снял с неё трусики, развернул и посадил на стульчик, еще хранивший тепло моих ягодиц. Не нагибаясь, вынул одну ногу из своих полосатых трусов и придвинул свой аппарат к её лицу. Она взяла его в руки и стала гладить в ладонях.
– Ну, – нетерпеливо поторопил я её.
– Что ну, Серёженька? – шёпотом переспросила она у меня.
– Поласкай его ртом, ты, что не знаешь, как это делать? – бесцеремонно подтолкнул я её к минету.
– Ой, я никогда не делала такого, – она даже замерла от моего предложения.
В ресторанных утехах изголодавшиеся бабёнки, дорвавшись до лакомого предмета, часто, и с большим знанием дела, отсасывали мой «болт».
– «Чёрт, еще обидится и уйдёт, тоже мне, сельская простушка» – подумал я.
Но она робкими прикосновениями языка стала пробовать головку члена «на вкус».
– Я видела в фильмах про это, видела такие действия, но думала, что это только для кино, и мужчины не всегда хотят такой ласки от женщин – стала оправдываться она.
– Ты что! Это жутко приятно для мужиков, а как ты удовлетворишь мужчину, если по какой- либо причине тебе нельзя заняться с ним сексом? – задал ей вопрос.
– Ну, тогда, наверное, не надо с ним встречаться – ответила она, слабо дыша на головку моего аппарата.
– Ага, – съязвил я, – и уйдёт он к другой, более опытной да страстной. Нет уж, надо уметь делать нехилый минетик своему любовнику, а то помыкается он с тобой, да и бросит!
– Ну, так научи меня! – простодушно попросила она меня.
И я научил.
Через минуту она ритмично насаживалась ртом на головку моего члена, смакуя свои и мои ощущения, наклоняла голову то в одну, то в другую сторону.
– Всё, всё, хватит, а то я «взорвусь» и тебе не доставлю удовольствие – приподнял я её со стула.
– Здесь пыльно, повернись и наклонись, потом, когда будут более комфортные условия, попробуем по- другому, и я тебе постараюсь доставить больше удовольствия.
Она послушно повернулась и оперлась руками о спинку стульчика. Я провёл головкой члена у неё между ног, нащупывая вход, усмехнувшись про себя кошачьим изгибам её бёдер, улавливающих желанную добычу. Член плавно вошёл в гнездышко на всю длину, наверное, чуть причинив ей беспокойство и заставив прогнуть спину, надо же было куда-то поместить всего моего «питона». Сделав несколько плавных движений и ощутив, как приятное скольжение члена сменяется нежным обхватом его возле входа , я, запустив свою руку через её бедро, стал пальцем ласкать ей клитор.
Она слегка застонала от удовольствия и стала сама двигать попочкой навстречу моим толчкам.
– Не кончай, потерпи немного! – она скользящим движением бёдер вырвалась из моих рук, присела на ворох сценических костюмов и притянула меня к себе.
– Я – сверху! – горячо прошептала она.
– Сверху, так сверху – добродушно разрешил я, – попробуем «африканский секс».
– Ты что в Африке был? – простодушно поинтересовалась она, ловя своей влажной «киской» мой нетерпеливый член.
– Нет, не был – придавленный страстью, почти пискнул я, – просто эта поза так называется.
– Ой, ты научи меня всем позам, это должно быть так здорово!
– И позам научу и дозам – отрешённо пробормотал я, собираясь, приготовиться к нехилой скачке своей партнерши.
– Погоди… – попросила она, – давай я сделаю вот так!
Скажу вам, братцы, по секрету – такого секса у меня ещё не было! Она, сев полностью на мой член, вовсе не думала двигаться вверх – вниз или даже раскачиваться из стороны в сторону, она ритмично стала сжимать мой аппарат, напрягая мышцы влагалища.
Чёрт! Это было так здорово!
Казалась её «киска» жует мой батон. Нет, лучше сосёт!
Вообще-то я опасался одного – изголодавшись по сексу, взорвусь раньше срока и не доставлю ей удовольствия. Во всех своих похождениях я старался такого не допускать, но уж больно длительным был мой сексуальный голод!
– Я долго не выдержу! – простонал я.
– А ты не смотри на меня – кончай! – простодушно ответила она.
И я взорвался! Господи! Такого секса у меня ещё не было! Тысячи ярких звёздочек разлетелись в моей голове от этого взрыва, и в ушах зазвучала прекрасная мелодия.
– У тебя есть карандаш? – брякнул я, смакуя свои ощущения.
– Нет, только авторучка. В сумочке… – удивилась она.
– Дай! – потребовал я, – и вон тот рулон, да, да, вот тот плакат тоже дай.
– Серёженька, миленький, ты пока не уходи из меня! Вон, он какой – ещё твёрденький!
– Не уйду, – пообещал я. – «Ещё бы не быть ему твёрденьким! Два месяца без секса! Тут трахаться хочется, аж глаза сводит!»
Я быстренько развернул рулон плаката и обнаружил, что писать мне трудно – авторучка протыкала бумагу.
– Ты хочешь что-то нарисовать?
– «Мешает она мне со своими расспросами!»
– Нет, не рисовать, а записать музыку. Только вот бумагу не на что положить.
– А ты положи на мою спину – она ловко перекинула ногу через меня и уселась ко мне спиной.
Это была поза «мельника».
Эту позу мне показала одна официанточка. Когда в ресторане мы отыграли своё, я, кроме лёгкой усталости, почувствовал голод. В тот вечер там кутили какие-то геологи, или старатели, кто их поймёт, и мы заработали неплохие деньги за вечер. Конечно, три тысячи рублей на каждого может кому – то и покажутся смешной суммой, но для студента консерватории они немалые.
Когда я попытался заказать себе хотя какой-то ужин официантка, которую все запросто звали Люсей, только простодушно улыбнулась мне и поманила за собой не кухню.
Там указала на узенькую дверь в конце коридора и попросила подождать там.
Это оказалась кладовка, где помимо стеллажей с разной посудой и коробками с фужерами стоял довольно просторный диван, к нему был придвинут столик, и два табурета едва виднелись из – под стола. Люся принесла разнос, на котором, помимо еды, красовалась бутылка вина, кажется, это был венгерский вермут, и бесхитростно заявив, что её накажут, если узнают, что она кормит меня здесь, заперла двери на ключ.
Да и ладно, спрятала, так спрятала!
Как голодный кот набросился я на еду. Вином я тогда не особенно увлекался, впрочем, как и другими «излишествами» мужчин. Ой, нет! Одно присутствовало и в немалых количествах. Припоминаю, как одна «тетка», поманив меня пальчиком к своему столу, с томно-жеманным взглядом слушала рулады моей скрипки. Поймав меня за отворот концертного костюма, рукой, пальцы которой были сплошь унизаны кольцами, сунула мне во внутренний карман пять тысяч рублей и ещё какую-то бумажку.
Колька, наш клавишник, да чего скрывать – друган, с которым мы менялись для отдыха и разнообразия инструментами, вынув немного смятую ассигнацию, обнаружил в ней записку. Ничего особенного: « Жду в голубой «Тойоте». Как отыграете, приходи».
Пришёл, конечно. Не знал я тогда, что её дача расположена так далеко! Пока мы ехали, она поведала мне свою бесхитростную историю. Банальную, как всегда. Не буду засорять ваш ум, скажу только что запомнилась она мне упругим и немного пышным задом, да неуемной требовательностью к ласкам своего тела. Отпахивал я её денежки до семи потов! Так, вот, поведала мне «пышнозадая тетка» одну интересную теорию: всего у мужчин имеется три основных недостатка. И банальны они, как пустая банка из-под пива. Это: алкоголь, сигареты и бабы! Вот если есть в наличии у мужика все три – беги от него без оглядки! Нет ни одного – скучен и пресен мужик. Вот и выходило, что я не скучен и не пресен, хотя не курю и не пью.
Ой! Отвлекся я от случая с официанткой! Ничего особенного не было, я как пристроился на диванчике, так почти сразу и уснул. На носу были зачёты и хотя я не особенно их боялся, но ночные бдения вырубали меня здорово! Сплю себе в свое удовольствие и не слышу ничего. И того, как пришла моя «тюремщица», как выпила нехилую дозу портвейна и как пристроилась рядышком и стала раздевать меня. Пробудился только после того, как она потянула с меня джинсы. Ну, дальше всё привычно: обжимашки, целовашки, страсти накаляются и пора переходить к делу. Тут моя пассия просит побыть сверху, да ещё и спиной ко мне! Наверное, заметив мою изумленную физиономию, пояснила:
– Тяжести таскаешь весь день, вот и всё внутри опускается, а так, не больно, да и на место всё ставится. Если, конечно, аппарат нормальной длины.
Нормальной, нормальной! Скакала она на мне не хило, и когда что-то там у неё стало на место, повернулась ко мне лицом. Сделав две ходки на сексуальной ниве, я настроился отдыхать, да и она была не против этого. Разговорчивая дамочка попалась. Да всё больше просвещала меня на темы секса и чувственных ощущений. А когда узнала, что не знаю я ни многих поз, ни их названий, так выдала такую лекцию! Покинули мы её каморку перед рассветом, не знаю, как она, а я стал таким посвященным по позам, точнее «по позициям», как она говорила, что можно было присваивать мне научное звание по сексологии. А может и правда есть такая наука?!
Меня давно перестала удивлять особенное свойство моего мозга : думать сразу несколько мыслей одновременно, и при этом ещё что-то делать руками. Вот и сейчас мои руки, покорные звучанию тайных струн души, торопливо записывали ряды нот. Другая половина мозга наслаждалась слабыми скольжениями партнёрши по моему члену. И вот на пике такой идиллии мой мозг, нисколько не удивившись, уловил голос директрисы:
– Сергей Василье-е-вич! Вы где?
– Я здесь, Людмила Викторовна! Минуточку подождите, если потороплюсь, то разворошу старые бумаги. Они запылят мою белую рубашку!
– Да что вы там делаете?
– «Вот дура старая! Почему старая? – мигом запротестовал мозг, – ей почти столько, сколько и Аннушке! Не приперлась бы сюда!»
– Сейчас иду! – откликнулся, торопливо застегивая, пуговицы рубашки, – «Носки не успею надеть! – мелькнула мысль, – «Сойдёт и без них, закрою куском обоев, с моими нотами!»
С удовольствием заметил, как моя пассия, быстро скользнув за старенькое пианино, осторожно шуршала, приводя себя в порядок.
– Добрый день, Людмила Викторовна! Прощу прощения, что задержал вас!
Директриса с нескрываемым изумлением смотрела на меня. А смотреть было на что:
Верхняя пуговица на рубашке расстёгнута, волосы взъерошены, прикрываясь каким-то обрывком обоев, её сотрудник, боком, боком, прошёл за фортепиано и, водрузив на него этот серенький обрывок, старательно придавил его сборниками нот.
– И как мне все это понять? – в её глазах вместе с крайним изумлением промелькнул огонёк неудовольствия.
– Да всё очень просто! Вы знаете, с некоторых пор, я пишу музыку, – у неё выгнулись брови, – лучше всего это случается в полутемном помещении. А когда пишу, сам не знаю, что вытворяют мои руки! Вот , полюбуйтесь! – я бесцеремонно выставил ногу.
Она не спеша оглядела шнурки, волочащиеся по полу и видневшуюся из башмака босую ногу, затем медленно подняла глаза на меня:
– Да! Я когда пишу, впадаю в какой-то экстаз! Рука машинально ищет чего-то: то теребит волосы, то дергает пуговицы…. А сегодня, я босыми пятками отбивал такт. Конечно, можно и без этих выкрутасов, но мелодия получается пресной.
– Из биографий великих композиторов, известны такие случаи! А можно мне взглянуть на вашу музыку?
– Извольте! Только тут основная мелодия, канва так сказать! Оркестровки написать будет проще. Мне и самому порой так хочется услышать себя со стороны.
Людмила Викторовна отрыла крышку рояля, вопросительно взглянула на меня. Я, повернул клочок бумаги к ней началом нотного ряда.
Несколько неуверенных аккордов, и лёгкая музыка подхватила, понесла нас на своих волшебных крыльях. Словно заново я пережил сексуальный экстаз.
Окончив играть, директор как-то по-особому взглянула на меня:
– Если вы такое написали с чистого листа, то, что будет после правки?!