Дом, в котором жила бы Эля

Утром это захолустье показалось мне настолько мрачным, что хотелось закрыть глаза и ничего не видеть: мало того, что над всем этим городком нависло серое небо, сыплющее мокрый снег, так и люди, и всё, что вокруг них – красками не блистало. Серые пуховики, сумки, серые стены домов, магазинов, серые вывески. Грязь. Грязь. Грязь! Окна такси в грязи и пыли, всё, что за ними, – в грязи и в пыли.

– Здесь теперь хороший супермаркет, – останавливаясь около трёхэтажного дома, на первом этаже которого и устроили супермаркет, сказал таксист.

– А чей, не знаешь? – ответила Эля, откидывая ремень безопасности, который быстро прошуршал, закатившись обратно; таксист не ответил. – Подожди нас, отвезёшь обратно. – Я едва успевала за ней, она быстро вышла из машины и мигом направилась к магазину.

Вызвала такси, такси оказалось машиной-иномаркой, кажется, «Тойотой», была знакома с таксистом. Нет, меня ничего тогда не насторожило, я спокойно отнеслась ко всему этому, даже не вспомнив, что телефоны в доме Эли под запретом; мало ли: город маленький, она наверняка должна знать больше половины населения, хоть и живёт на отшибе.

По магазину мы шагали быстро. Эля явно знала, где находятся нужные отделы: вино-водочный, хлебный, молочка, сладости, хозяйственный отдел – мы пролетали с ненормальной для покупателей скоростью, а для покупательниц и вовсе с сумасшедшей. Задержались мы только на кассе, и только на кассе до меня начало доходить, что Эля, стоящая рядом со мной, и Эля, о которой говорили мне Снег и Китя, – это как два разных человека. Эля, ушедшая вместе со мной из дома, вызвавшая такси, знающая все отделы в магазине, рассчитывалась на кассе пластиковой карточкой. Лицо моё выражало обычное удивление, может быть, лёгкий шок, а в голове тем временем я пыталась всё уложить и объяснить себе: как такое возможно, зачем они собирали деньги в общак, зачем Эля кинула деньги в шляпу, почему пошла в магазин со мной, хотя могла кого-нибудь послать или пойти с той же Китей… Китя. Да, Китя заболела. Хорошо, она могла пойти с Шаманом или Шатуном. Почему со мной? Кто этот таксист? Откуда она знает этот магазин?

«Либо они обманывают меня, либо она обманывает всех», – промелькнуло в голове.

– Оставила деньги дома, с ума сойти, – отходя от кассы, передав мне один пакет, заговорила она. – Если они спросят, на что мы купили всё это – скажем, что ты оплатила, – мы выходили из магазина, когда Эля говорила мне об этом, я должна была снова удивиться, но мы опять летели, на этот раз к машине.

Рассчитывая, что после похода в магазин мы поедем домой, я вернулась в машину на своё место, положив пакет рядом, но Эля осталась на улице. Она говорила по телефону. Эля говорила по телефону, я же снова не верила своим глазам. У кого я собралась остаться? Кто они? Почему говорят одно, а на деле выходит другое? Эти вопросы меня не интересовали, а волновали, и волновали до того, что я готова была выскочить из машины и бежать, но дверь открылась и Эля заглянула в салон.

– Вези это всё туда, где мы встретились, тебя будет ждать высокий лысый парень, отдашь пакеты ему, – это всё она говорила таксисту, который молча выслушал её и завёл мотор.

– Ты уверена? – вдруг спросил он. Эля только улыбнулась в ответ, а он добавил: – Только не глупи, как тогда.

– Не переживай, я уже взрослая, и Штырь тебе точно уже ничего не сделает, – она выпалила это скороговоркой; стало как-то не по себе – меня для них словно не существовала, да и я не понимала, о чём они говорят. – Идём со мной, – обратилась она ко мне, кивнув и вынырнув из машины.

Ехать назад или идти с ней – выбор невелик, но она так легко опровергала всё, что мне о ней говорили, что из любопытства я мысленно уговорила себя пойти за ней: тут хотя бы была возможность сбежать, тут я не заперта в доме.

Выйдя из машины, глотнув холодного воздуха, который перехватил дыхание, я закашляла; машина сорвалась с места.

– Куда теперь? – успокоив кашель, обратилась я к ней, стоящей ко мне спиной и смотрящей в небо.

– Прогуляемся, – обернувшись ко мне, сияя улыбкой, ответила Эля. – Я хочу, чтобы ты знала обо мне всё, что должна знать лучшая подруга, – заявила она.

Эля

Когда я вижу Антона, у меня всегда возникает эта идиотская мысль; вопрос без ответа: почему ты, а не он? Это ведь он был крутым братком, а не ты; это он был местной мафией, да и до сих пор ей остается, только уже не так нагло всё это показывает. А что меня в нём не перестает удивлять, так это то, что – один звонок – и он уже тут. Крутой дядька: он взял потрёпанную иномарку, реально превратил её в такси и приехал.

– У меня подруга Алёны в гостях, и я понятия не имею, что ей от меня нужно, – говорила я ему в трубку. – Можешь прислать кого-нибудь? Мне такси нужно, хочу вывести её на прогулку.

Антон почему-то вызвался подвезти меня сам; словно ему за меня страшно; словно мы в прошлом, и он повторяет это опять, глядя на меня, сумасшедшую: «Штырь меня убьёт!»

Штырь никого не мог убить, но Антон говорил именно так.

После пробежки по магазинам, я предоставила Наде полную свободу: мы были на заднем школьном дворе, куда обычно бегали курить школота, а вечером приходили пить местные алкаши – убивай, нападай, – никто не помешает; но девчонка сидела сама не своя, совершенно не понимая, зачем я привела её в это место и что за бред я несу о системе образования.

Тогда я решила дать ей понять, к кому и куда она попала, но страшная история на этот раз не выходила. Почему-то начиная говорить, я тут же себя останавливала – Наде не нужно знать обо мне всё, достаточно будет общей картины… Чуть приукрашенной общей картины.

Вий

Сказать, что девчонки были в бешенстве – ничего не сказать. Сабля спрашивала Китю, почему та не убила Мисс, потом перекинулась на Снега и обвинила его в том, что он остановил Китю, когда та едва не набросилась на эту Мисс с ножом в коридоре.

– Что это за пиздец такой?! Какого хера?! Эля никогда не ходила в магазины! – она была немного не в себе, а вот Китя, которую Эля бросила сразу после приступа, сидела спокойно, смотря в одну точку. Одной Ките известно, что в этот момент творилось в её голове, о чём она думала.

– Слушай, заткнись и не вмешивай в это Китю! – Снег всегда считал, что говорить о приступах Кити вслух нельзя, мол, это может ей навредить ещё больше.

– Это вы вместе с припадочной привезли домой эту дрянь! – Сабля не унималась, Китя, сидящая в кресле, подобрав под себя ноги, спрятала лицо, уткнувшись в колени.

– Ну и сука же ты! – не возникни между ними вовремя Шаман, Снег бы ударил Саблю, за Китю он может убить, ему плевать, ему нечего терять.

– Сабля, она всё ещё скучает по Псу и Прищепке, сделай скидку на это, – аргументы Шатуна на неё не подействовали, Сабля назвала всех присутствующих придурками и вышла из комнаты, добавив, что мы пожалеем все о том, что случилось.

– Их нет уже полгода, чего бы ей по ним скучать? – у Вены всегда такое позднее зажигание; сначала мы думали, что она пытается копировать Элю манерой разговора (растянутая медленная речь, слова улетают в нос, как при гайморите), но, как оказалось, она так всегда говорила, ещё до знакомства с нами, до прибытия в дом.

– Ты хоть заткнись, – прошипел Снег, закуривая.

– Чего вы трагедию из этого делаете? Ну, решила Элька по городу прогуляться. Первый раз, что ли?

«Веселящий всех Шаман, как всегда, не унывал», – это однажды сказала Эля, это приклеилось к Шаману навсегда.

– Сейчас все дома, она уходила только два раза, – бурчал Снег.

Идиот, он ни черта не знал, но с уверенностью судил об Эле, предполагая наверняка, что и из-за него с Китей Эля покидала дом. Если бы все они знали правду – вопросов было бы меньше, но знать им этого было нельзя; и тем более им нельзя было знать о том, что Эли не было дома несколько дней назад, и вернулась она только под утро, как раз в тот день, когда вернулись Снег и Китя.

Сидя с книжкой в руках, делая вид, что читаю, я молча наблюдал за всем, ждал, когда кончится эта всеобщая трагедия, но действующие лица не собирались завершать начатое. Китя затянула песню о том, что зря они со Снегом вернулись домой, что из-за них Эля ушла из дома, что Эля не рада их видеть. Честно сказать, будь я на месте не знающей ничего Кити, которую Эля холила, как родную дочь, я бы тоже решил, что всё случилось из-за меня, что меня предали, да и вообще, мне не стоило больше появляться в доме. Только я всё знал, знал, как в этом доме обстоят дела на самом деле, а потому, не вынося причитаний Кити, вышел из комнаты. Знаю, все мигом решили, что мне вообще плевать на происходящее, тем более, я давно переселился на второй этаж, а это для них явный знак того, что я не считаю себя их частью, частью этого дома, хоть и живу здесь давно.

Сидеть без дела долго не пришлось: едва я улёгся на свою кровать, достал ноутбук из коробки под тумбочкой, как завибрировал мой телефон – я вернулся в комнату вовремя.

– Сабля лютует? – был первый вопрос.

– Да, обвиняет во всём Китю и Снега, – ответил я.

Эля выдохнула в трубку, но в ответ сказала:

– Ничего, им это будет полезно, – может быть, она даже сдерживала слёзы в этот момент, так как явно пересиливала себя, чтобы сказать такие слова. Нет, я не стал говорить, что она врёт сама себе, я продолжил разговор.

– Ты забыла деньги, но я вовремя их убрал с глаз долой, – деньги лежали у меня на тумбочке, я знал, что в мою комнату никто не сунется, потому спокойно оставил их на видном месте, ничего не опасаясь.

– Да, спасибо, – быстро ответила она и продолжила: – Мой знакомый сейчас привезёт всё, что мы купили, встреть его, забери пакеты. Скажешь им, что прогуливался, встретил нас и забрал покупки, а мы отправились гулять.

– Они видели, что я дома, – начал я, но понимал, что дело даже не в этом. – И вообще, ты понимаешь, что ты делаешь?! Ты гуляешь с новенькой, их это взбесит ещё больше! Сабля всех собак на Китю спустит!

– Вечером вернусь, пусть всё приготовят, – отрезала она и сбросила вызов.

Не знаю, что она тогда наговорила Мисс, оставшись с ней один на один, но с тех пор новенькая возомнила, что знает больше остальных. Бедняга, даже не представляет, во что вляпалась. Она упустила свой шанс сбежать от нас, сбежать от Эли. Теперь бежать бесполезно. Уверен, что с ней повторится та же история, что и с Мышью… Впрочем, даже думать об этом не хочу – такая мерзость вышла в тот раз, что умереть хочется, когда хоть немного прикасаюсь к воспоминаниям о том, что тогда случилось.

Мисс

Мы гуляли по городу, Эля рассказывала мне, где и что находится, а когда мы подошли к школе, она начала рассказывать о себе. Всё оказалось так, как мне рассказали Китя и Снег. Эля преподавала историю, но допустила массу ошибок: вольные посещения занятий, визиты к ученикам, разговоры после уроков, а в итоге: ученики от неё без ума, коллеги ненавидят, а родители, видя, что их чада готовы чуть ли не молиться на преподавателя, начали выискивать на неё компромат, подозревая, что всё не так просто.

– Сначала меня хотели обвинить в педофилии, так как я была классной руководительницей у выпускного класса, и один парень заявил родителям, что после выпускного женится на мне, – Эля усмехнулась, сметая со скамейки снег, чтобы присесть рядом со мной. – А в итоге сказали, что я не справилась и мне лучше подумать о другой работе, написать заявление по собственному желанию и так далее, – она замолчала, усевшись рядом со мной и взглянув на горящие окна школы. Вечер приближался, начинало темнеть, а в местной школе шли занятия.

– И что потом? – спросила я, думая, что молчание затянулось.

– Сюда я приехала из-за бабушки, она болела, но я узнала об этом поздно, за неделю до её смерти, – продолжая смотреть на окна, говорила Эля, а мне уже было неудобно из-за того, что я вызвала её на продолжение разговора. – Когда бабушку похоронили, я полгода жила на квартире, а потом съехала в этот дом. Добираться до работы было трудно, транспорт туда уже сто лет не ходит, но это было намного лучше, чем жить в чужой квартире. А когда меня уволили, я просто не знала, что мне делать: деньги кончались, в маленьком городе обо мне ходили большие слухи, потому я и решила ничего не делать – исчезнуть, но остаться. Ученики мои, узнав о том, что я никуда не уехала, пришли ко мне. Родители некоторых из них думают, что их дети живут в городе, строят карьеру, зарабатывают деньги, получают второе высшее образование, а на деле: Китя не закончила даже художественной школы, не то чтобы какой-нибудь университет, Шаман уезжает в город, изображает из себя уличного музыканта, чтобы заработать денег, Вий занялся самообразованием, но это ему мало помогает, а Сабля надеется удачно выйти замуж, чтобы не работать.

Пока она говорила, я заметила, что речь её стала самой обычной, не такой растянутой, как раньше, но лицо по-прежнему оставалось беспристрастным, нельзя было угадать, глядя на неё, жалеет она этих детей или принимает это как должное.

Остальные: Мент, Снег, Шатун, Вена – не были её учениками. Шатуна привёл Вий, Шатун привёл Снега, Мента привела Сабля, а Мент привёл Вену.

– Ко мне на перевоспитание, – усмехнувшись, сказала Эля, когда рассказывала о Вене. Оказалось, что я нисколько не ошиблась на её счёт – наркоманка, которую Мент привёл, чтобы не сажать, так как знаком с ней с детства. – Перевоспитание не получится, он сам ей приносит траву, да ещё и остальных подсадил на это дело.

«Они все – наркоманы!» – простучало в голове, но тут же я вспомнила, как и сама когда-то по молодости пробовала марихуану – ничего страшного, это ведь просто курение. К тому же, никто – ни Китя, ни Снег, ни даже Сабля – не казались наркоманами.

– Нам не пора домой? – да, я впечатлялась её рассказом, мне должно было быть страшно после того, что я узнала: в доме Эли настоящий притон, но идти мне было некуда, а Элю стало жаль.

До сих пор не знаю, почему она решила мне всё это рассказать, но теперь мне кажется, что всё это было ложью.

Эля – страшный человек.

Мы вернулись раньше десяти, дверь открыл Вий, сказал Эле, что всё готово. Он провёл нас на кухню, где уже ждали все остальные. Если они и были рады кого-то видеть, то, конечно же, Элю.

– А как тебя сегодня зовут? Ты же ничего не сказала утром, – перед ней возник Шаман, а Эля остановилась и почти растерялась, в этот момент с неё снова слетела её маска спокойствия, но она надела её спустя несколько мгновений.

– Ренегат, – буркнула она, а Шаман остолбенел, пропуская её к столу.

– Не понял, – в полтона ответил он, оставаясь стоять на своём месте.

Жаль, что это слышали только я и Шаман, который так и просидел молча весь вечер, время от времени поглядывая на Элю, а Эля веселилась, о чём-то говорила с Китей.

«А был ли это приступ?» – думаю я теперь, когда спустя две недели моя жизнь превратилась в сущий ад.

Глава седьмая. На крючок. Точно – на крючок

Китя

Знаю, для Мисс мой приступ был неожиданным, но что я могла с этим поделать?

Это началось в доме, и как от этого избавиться – я не знаю. Шаман это называет болезнью, а Шатун зовёт обычным стрессом. Шатуну я доверяю больше: он же врач.

Самый первый приступ, до появления Мисс, случился, когда мы закончили школу, и я только-только перебралась к Эле. Родителям я сказала, что уезжаю в город, поступать в университет. Некоторое время мы созванивались, я врала, что поступила, вселяюсь в общагу, а потом связь с родителями почти прекратилась: мы отказались от телефонов и интернета. Тем не менее, раз в год я их навещаю и вру о том, что у меня сложилась жизнь в городе, что работаю я дизайнером и продолжаю учиться. Собственно, и в город я согласилась уехать со Снегом именно для того, чтобы перестать врать и начать говорить правду, но, похоже, мой обман никогда не кончится.

Она и сейчас не кончается… На самом деле у меня есть только мама, а папы у меня нет. Стас – мой отчим – когда-то и маму у меня почти отобрал. Они пропили всё моё детство, а когда опомнились, что жизнь проходит – стали уезжать на Север, чтобы заработать денег, а меня оставляли бабушке. Бабушка была очень строгой: я не могла просто так куда-то пойти на улицу погулять, обязательно нужно было отчитаться с кем я и куда мы пойдём и во сколько вернёмся… Но это лучше, чем мама у Сабли; Сабля должна была, например, весь день полоть грядки в огороде, чтобы выйти вечером всего часа на два и погулять. С моей бабулей было немного проще: она делала всё сама по дому, и когда я приходила со школы, мне оставалось только поесть, сделать уроки, и только потом я могла идти гулять; а летом она не будила меня почти до обеда. Иногда я, конечно, помогала ей, в основном в дни пенсии – тогда можно было заработать на сладости или на новый выпуск какого-нибудь журнала с постерами…

Я не знаю, что с бабушкой сейчас, но подозреваю, что она умерла. Когда в моей жизни появилась Эля – я забыла обо всех: мне больше не были нужны родители – с ними ничего хорошего; мне больше не нужна была бабушка – она уже старая и много ворчит, а еще, если заболеет какой-нибудь болезнью старости и мне придётся с ней водиться – я единственная внучка.

Но заболела я сама, и мне сейчас точно не до бабушки.

Первым приступом я напугала Элю, когда набросилась на неё и заявила, что видела, как она говорит по телефону; сказала, что она нас всех обманывает и заставляет нас жить с ней, только чтобы не чувствовать себя одинокой. Эля мгновенно отвела меня в свою комнату и сказала, что я могу её обыскать: найти телефон, например, а потом сказала, что я могу выметаться из дома, потому что она себя одинокой никогда не чувствовала.

Конечно, я этого не помню, мне обо всём рассказал Вий, когда я пришла в себя. После произошедшего я не знала, как подойти к Эле, как с ней заговорить; казалось, что одних извинений будет мало, но Элька быстро меня простила: сама подошла, когда мне стало лучше, и позвала выпить кофе; о моём приступе она даже не говорила, а я не старалась напомнить – будто и не было ничего.

В случае с Мисс я не собиралась извиняться; знала, что остальные ввели её в курс дела.

Пока я была в отключке, случилось сразу несколько событий: Шатун лишился дома, а Мисс осталась у нас. Хотя дом Шатуна и сгорел ночью, я решила, что всё случилось в один день – так отложилось в памяти. В тот же день я узнала, что Эля покинула дом вместе с Мисс, ушла в магазин, а вернулась только вечером; меня как раз разбудили вечером, когда Эля уже вернулась.

Не знай, я того, что Эля проверяет Мисс на вшивость – разозлилась бы не хуже Сабли. Конечно, она не гуляла с Шатуном или Снегом. Для проверки Шатуна хватило пары литров пива на двоих – она пила с ним во дворе дома и тогда Шатун рассказал о том, почему больше не работает в больнице. Снега и проверять не нужно было – он ей просто не понравился. Вену Эля уводила на чердак – уж не знаю, о чем они там беседовали и что пили; а городскую Мисс – Эля решила вывести в город…

Был ещё один парень, который надолго задержался в доме – Дым; с ним Эля секретничала больше всех, но парень этот почти не выходил из своей комнаты, а когда приходилось – был вечно хмурым, недовольным – казался злым.

Вообще в дом мы приводили много кого, но наша компания нравилась до тех пор, пока не наступала утро, а утром у нас было обязательство: привести дом в порядок после гулянки; и неважно – проспался ты или нет, плохо тебе или хорошо. Никто долго не задерживался – исчезали на следующий же день; но самыми запоминающимися в этом доме стали – Мышь и Бинт. Они запомнились тем, что исчезли безвозвратно…

Не хочу вспоминать о них. Трясу головой, будто так можно выбить из нее все воспоминания.

Ночью, перед тем как Шатун и Снег вернулись, я рассказала Эльке, как в городе назвали мои рисунки; она меня долго успокаивала, говоря, что я должна себя попробовать в чём-то другом, а рисунки оставить для тех, кто их действительно понимает. Только мы обе знаем, что ничего другого я делать не умею, а потому Эля сказала, что мы со Снегом поступили правильно, вернувшись в дом. Можно считать, что на этом наше с Элей общение закончилось – после той ночи уже никогда не было так, как было раньше.

Вечером следующего дня, когда Эля и Мисс вернулись, я узнала, что Эля показывала Мисс город, надеясь, что та в скором времени сбежит от нас, но… Мисс – упрямый баран, она почему-то решила остаться. Нет, я и сама настаивала на том, чтобы она осталась у нас, но не навсегда же. Хотя, может быть, я и думала, что она останется навсегда, но не думала, что она будет так близка к Эльке.

Я знаю: Эля специально подпускает её к себе так близко, чтобы лучше знать, с кем мы имеем дело…

Конечно, я ревную! Чтобы отправить меня к родителям, как успешную студентку из города, Эля собирала меня сама, учила, что говорить родителям, чтобы всё выглядело естественно, сочиняла мне мою легенду, покупала мне новую одежду, а теперь… Мне кажется, что в этот раз мне всё придётся делать самой. Неужели она так обиделась на меня из-за того, что я уезжала со Снегом в город? Неужели из-за этого она решила меня заменить на Мисс? Мне кажется, что они постоянно вместе, хоть Элька и общается со мной, хоть мы и придумываем с ней испытания для Мисс, как для всех новеньких, которые были в этом доме, но всё больше и больше я понимаю, что Эля жалеет новенькую, что она больше не хочет испытывать, как это было раньше.

Например, пыткам нашим подвергался даже Шатун. Чтобы остаться в доме – нужно вытерпеть Элю, чтобы вытерпеть Элю – нужно её любить и во всём соглашаться, а это новеньким не под силу, но Шатун справился. Эля сказала, что с него хватит.

Кроме того, что в доме есть правило – не пользоваться сотовой связью и интернетом, все остальные знают и ещё несколько правил. Ты всегда должен быть на стороне Эли, когда в доме находится новенький, ты обязан поддержать разговор, если находишься рядом с Элей. Если Эля тебя куда-то позвала – ты должен согласиться, бросить все свои дела и немедленно отправиться за ней. Также, если Эля попросила что-то сделать, – ты должен сделать это немедленно. А ещё: ты всегда должен говорить только правду, Эля в любом случае узнает, если ты ей лжёшь. Новеньким не говорят об этих правилах, они должны дойти до всего сами. Если эти правила не выполнять – Эля обижается, а на новенького спускают всех собак. Вымолить у Эли прощение – трудная задача.

Шатун ничего не знал, как и остальные, а у Снега был иммунитет, он быстро стал моим другом, я сама подпустила его к себе, мне больше нравилось издеваться над неуклюжим Шатуном; поэтому мы с Элей издевались только над этим здоровяком. Он любил спорить с Элей, а она специально провоцировала его на спор. Спорили они о медицине, Эля, конечно же, была неправа, она просто заводила спор, а я, Сабля, Вий и Шаман её поддерживали. Трудно поверить в свою правоту, даже если ты в ней уверен на все сто, когда против тебя хозяйка дома и ещё четыре человека. Шатун отступал. Эля обижалась, а миссия Вия заключалась в том, чтобы напомнить Шатуну, как он оказался в доме.

Шатун просто сдался. Эля превратила его в того, в кого мы и хотели его превратить, – безотказная рабсила, больше не имеющая собственного мнения, а когда у него сгорел дом, он вовсе превратился в пай-мальчика.

Вот чего не достаётся Мисс – испытаний. Мы все устали ждать. Именно поэтому я ревную Эльку. Именно поэтому мне в голову лезет мысль о том, что Эля променяет меня на Мисс.

Мент

Неуклюжий и неуверенный в себе медбрат однажды переборщил с инсулином для одной старушки. Старушка умерла, а в больнице, чтобы не было скандала, в документах быстренько организовали естественную смерть, только вот Шатуну пришлось распрощаться с работой. Теперь на нём была ещё и машина, не говоря уже о том, что ненавистная Снегу Мисс осталась в доме опять же по его вине. Сколько раз я предлагал Снегу рассказать всю правду, списать всё на этого увальня – не соглашался.

– Ну, начнёт он гнать, что ты с ним был, кто ему поверит? – напирал я, надеясь избавиться от бесполезного существа этого дома.

– Эля, – отвечал Снег. – Мы вместе пришли, ты же помнишь.

И с этим было не поспорить, об этом надо было договариваться с Элей, а за настроением этой сумасшедшей бабы хрен уследишь. Избавиться от Шатуна она решит только тогда, когда в нём не будет необходимости, а судя по тому, что она часто заставляла его делать то одно, то другое, – необходимость в этом здоровяке была немалая, но это для Эли. В любом случае, всё, что делал Шатун, с таким же успехом мог сделать Шаман или Вий, да даже я или Снег – неважно, но Эля избрала для этого Шатуна.