Занимайтесь своими делами
***
Мадам Леони гневно хлопнула дверью – третьей за день. Казалось бы – такая малость – перепланировка входов и санузлов в собственном отеле, но сколько проблем! Ещё весной она кое-как составила план и смету, заплатив целое состояние архитектору и утвердив драгоценную бумажку в мэрии и управлении градостроительства. Всё вылилось в кругленькую сумму, кстати.
А теперь оказывается, что её замыслы рассыпались в пыль, потому что строить всё равно нельзя, потому что придётся ломать, а ломать что бы то ни было в городе-музее под открытым небом – это, видите ли, святотатство.
– Мадам, я хотел спросить, есть ли в отеле местные газеты с объявлениями?
– Разумеется, есть, – горько и резко ответила хозяйка, – хотите взять напрокат машину или мотороллер?
– Нет, мадам, объявления о работе.
– О! Вот, смотрите.
Морис отошёл в сторонку, но не пошёл к креслам, а остался стоять у стойки.
Мадам Франсуа отдышалась. И подумала, что была чуть резка.
– И какую работу вы хотите найти, месье?
– Я строитель, мадам, и реставратор. Правда, институт я не окончил, но я родился и вырос на стройке, так что кое-какой опыт у меня есть.
Мадам Леони затаила дыхание и переместилась поближе к молодому человеку.
– Сколько же вам лет, месье Тома?
– Двадцать два, мадам.
– А вы знаете, что такое «ласточкин хвост»?
– Э-э-э, – нерешительно протянул Морис и тут же выпалил как на экзамене, – это один из видов крепления деревянных балок на угловых или межкомнатных соединениях несущих конструкций. Иначе называется «в лапу». Применяется наряду с двухсторонним замочным пазом с остатком «в чашку» или с французским замком при деревянном строительстве. А что?
– А вот что! – и мадам Леони положила перед ним бумажку с резолюцией…
***
Мелиса выкурила сигарету и решила пройтись по городу. Фахверк её не колышет, как и дешёвые сувениры из местных лавчонок, но жара стоит ужасная, нужно купить соломенную шляпку или панаму-сафари, тем более, в заштатном городишке имеется приличный шляпный магазин. Здесь мало кто носит шляпы, хотя традиции пятьсот лет. Например, знаменитый дом Пфистера был построен в XVI веке для шляпных дел мастера Людвига Щерера, а название получил от имени семьи, проживавшей там между 1840 и 1892 годами. Ну, а сам магазин шляп находится совсем в другом доме, и в его ассортименте есть и кепки, и бейсболки.
Она не понимала до конца, с чего вдруг возникло такое желание. Парень, увидевший её полуголой, не особо взволновал её воображение, хотя и показался странно знакомым, но у неё появилось ощущение, что за ней наблюдают. Мелиса была одна в номере, но не могла избавиться от ощущения, что как раз не одна.
Чтобы избавиться от наваждения, она и решила прогуляться по городу…
***
Морис снова осмотрелся в номере, который мадам категорически хотела расширить и добавить к нему часть коридора. Он уже простукал стены и осмотрел балки, и был абсолютно согласен с прорабом, который отказался работать – ломать эту стену было категорически нельзя.
– Но мне так нужно! – гнула линию хозяйка отеля.
– Э, поймите, мадам Леони, это фахверковый дом с жёстким несущим каркасом из вертикальных стоек, горизонтальных балок и диагональных раскосов, датированный семнадцатым веком. Раскосы придают жёсткость и прочность каркасу дома, а наполнителем фахверковых стен является глиняный саман.
– Какой ещё саман? Что вы мне голову морочите?
– Саман – это армированная глина, смешанная с соломой или камышом, под которую ещё готовили плетёное основание из тонких веток, которые вставляли в заранее сделанные пазы внутри фахверковых полей. Щели этой древней арматуры заделывались шерстью, смешанной с известью, и оштукатуривались известковым раствором заподлицо с деревянным каркасом. Если сейчас эту стену снести, то весь этаж может обвалиться, потому что мы срежем часть несущего каркаса, из которого посыплется многовековая труха, – пояснил Морис.
– Это я уже слышала от прораба местных бездельников, тощего Николя. Скажи мне просто, что нужно сделать, чтобы в итоге сделать, как я хочу.
Морис с усмешкой покачал головой. Точь-в-точь его бабка – вот вынь и положь, хоть ветер пустыни тебя унеси. Он ещё раз осмотрел и простукал стену.
– Если только очень быстро вырезать старые стойки с раскосами и тут же установить заготовленные новые, закрепив их на ходу нагилями, – пробормотал он, – но их придётся подгонять по размеру, а за это время всё может рухнуть.
– Нагили? – переспросила хозяйка, безошибочно уловив в бормотании юного строителя спасительное слово.
– Это деревянные тонкие бруски из твёрдой породы дерева, традиционно – круглой формы, которые забивают в заранее просверленные отверстия в соединяемых деталях. Но мы не можем ничего заранее просверлить, потому что новые балки придётся изготавливать и подгонять по размеру к старым, это займёт время, а этого времени у нас просто не будет, когда мы уберём старые балки.
– И что же делать?!
– Может, оставить всё, как есть? – рискнул предложить студент.
– Ни за что! Я не намерена мириться ещё триста лет с этим убожеством!
– Дай бог тебе прожить хоть половину этого срока, сестрёнка.
– Леон!
Мадам Леони обернулась и обняла рыжего лодочника.
– Вот, дорогой, познакомься, это Морис Тома, мой постоялец. Он строитель, и я предлагаю ему подряд на перепланировку в нашем отеле.
– В твоём отеле, сестра.
– А это Клод Леон Франсуа, мой брат, местный лодочник и совладелец этой развалюхи, которую я, Доминик Леони Жозефина Франсуа, клянусь перестроить так, как мне того хочется! – воинственно заявила мадам Леони.
– А я Шарль! Шарль Базиль Франсуа, внук-подкидыш. Привет всем! Что тут происходит?
Морис посмотрел на улыбчивого нескладного мальчишку лет шестнадцати, невысокого, худого, с оттопыренным правым ухом и веснушками, и рыжего, как дед. Впрочем, дед уже не рыжий, а седой, а у большинства рыжих седина выглядит, как плесневелая зелень на старинной медной утвари.
– Э… я объяснял мадам, что ломать эту стену никак нельзя, но…
– Полагаю, бабуля и слушать тебя не стала! – перебил его Шарль.
– И правильно сделала. Всех слушать – так ничего и не сделать, – проворчал лодочник, – а ты что тут делаешь? – обратился он к внуку.
– Так к тебе шёл, дед! Порыбачим?
– Порыбачим, но позже. Так что со стеной, месье?
– Э… я могу подготовить расчёты и балки, подготовить крепления и временные подпоры, но нам нужно разрешение и бригада из пяти человек.
– Включая тебя? – деловито спросила мадам.
– Да. Пятерых будет достаточно. Мы вырежем часть стены, укрепив её временными металлическими подпорами, вставим новые боковые и потолочные балки, соединив их с откосами и дополнительными угловыми распорами, но вот тут будет порог, а здесь будет не пустое пространство, а просторная арка, так как часть несущей конструкции мы всё равно убрать не сможем. И часть труб придётся спускать по старой стене и сверлить пол и потолок, а для этого тоже придётся брать разрешение и закупать уже не деревянные крепления, а современные железные и металлокерамические, а это будет, гм, несколько выбиваться из стиля.
– Да к чёрту стиль. Задекорируем. Главное – расширить этот номер. Я сделаю ещё один люкс с видом на Лош, и возмещу всю эту нервотрёпку.
Морис пожал плечами. Шарль улыбнулся. Старик обречённо вздохнул. Женщины! Вот кто на самом деле двигает цивилизацию и подливает масла в её скрипящие шестерёнки, а не всякие там президенты. Если женщина что-то задумала, пусть бог и дьявол отвернутся – она всё равно всё сделает по-своему.
– Ну, мои дорогие, идёмте обедать. Я приготовила чудесный baeckeoffe.
– Не думаю, что господин Тома станет есть твой «бекеоффе», дорогая.
– А что это? – спросил Морис, покосившись на хмурого старика.
– Свинина, говядина и баранина, маринованные в белом вине и тушённые с картофелем в горшке. Традиционное блюдо Эльзаса, – ответила мадам Леони.
– Боюсь, что месье Клод прав, мадам Леони. Я араб и мусульманин. Мы уже не соблюдаем многих правил, но мы не едим свинину.
– О!
– Я захватил крупную щуку, – сказал лодочник, – Полагаю, вам можно.
– Если она в чешуе, месье.
– Можем нарезать и нажарить её кусками, не тратя времени на то, чтобы соскрести чешую…
За столом Клод Леон присмотрелся к парню. Тёмный, смуглый, кареглазый. Среднего роста, мускулистый. Стильная стрижка. Какой-то потерянный.
– Откуда ты? – в лоб спросил он.
Морис грустно улыбнулся.
– Я египтянин. Учусь в Марселе. Сюда приехал с группой студентов и решил пожить лето. Город очень красивый.
– Путешествуешь, значит? Без денег? А чему ты учился в Марселе?
– Я строитель, – буркнул Морис, весь подбираясь на стуле.
– И реставратор, – добавила мадам Леони.
– Марсель – это морской порт. Там не учат на строителей и реставраторов.
– Откуда ты знаешь? – ощетинилась мадам, почуяв, куда клонит брат, – да и потом, какая разница, где он учился, главное, что он готов взяться за эту работу.
– А если он террорист или нелегал? Если просто мошенник?
– Ну, аванса он не получит, оплата только по факту, а каким образом он здесь оказался – не наша забота, на это есть полицейские. Леон, я тебя прошу!
– То есть пусть сделает тебе твою стену, а там хоть Лувр взорви?
– Уверена, Лувр тоже пора ремонтировать! – отрезала мадам.
Мужчины переглянулись и хмыкнули.
Морис, который уже приготовился для прыжка и побега, выдохнул и расслабился. Он им нужен, а хозяйка не из тех, кто легко откажется от того, что ей нужно. Сейчас эта работа – выход для него, возможность хоть на время задержаться здесь.
Как хорошо, что отец обучил его ремеслу строителя, да и дед, дяди и братья не остались в стороне, раскрывая ему секреты проектирования, монтажа и отделки различных строений. И как жаль, что всё это оказалось огромной многоэтажной ложью, которую выстроила для него его семья…
***
Стефани раздражённо захлопнула мини-бар. Хочешь не хочешь, а придётся выходить в город, или спустить все деньги на обслуживание в номере и заказы с доставкой. Да и в чём тогда был смысл сбегать: чтобы запереться в четырёх стенах? Она приехала в Кольмар, сняла небольшой номер в многоэтажной гостинице на окраине, но что делать дальше совершенно не представляла. Так что девушка решила действовать наудачу. Парень с гитарой сказал ей, когда и где. У неё есть время подготовиться, и для этого тоже нужно сходить в городские магазины.
Быстро переодевшись в лёгкий белый сарафан, укрывавший стройные ноги до самых пяток, Стефани закрутила было длинные светло-золотистые волосы в узел на затылке, чтобы шея не потела, но, глянув в зеркало, отразившее юную и ладную миловидную блондинку с сияющими серыми глазами, чертыхнулась и распустила волосы. Алая родинка, каплей запекшейся крови стекавшая между лопаток, была слишком заметной между белоснежными лямками сарафана, а она не хотела, чтобы её запомнили и опознали.
Закинув на плечо льняную сумку на длинном ремне, она скрыла пол-лица за огромными солнцезащитными очками, а на плечо всё-таки пристегнула булавку с маленькой полосатой пчелой.
Внизу на рецепшене двое полицейских приглушённо спрашивали о чём-то администратора и явно показывали ей чьё-то фото. Стефани мгновенно развернулась и пошла прочь от центрального выхода. Пробежав по коридорам, она нашла запасной выход, но он был заперт. Чертыхнувшись ещё раз на отсутствие шпилек, она решила возвращаться. Тот факт, что она всё равно не смогла бы открыть замок шпилькой, расстроенным рассудком не принимался.
Не доходя до выхода, она свернула на какой-то очень знакомый запах и оказалась в ресторанной кухне отеля.
Пробежав мимо изумлённых поваров, она наконец выскочила на улицу через чёрный ход, с которого загружались продукты, и втянула воздух всей грудью. Неприятный запах из мусорного бака погнал её прочь из внутреннего дворика отеля. Хорошо, что она догадалась обуться в лёгкие кожаные сандалии на плоской подошве и теперь двигалась быстро и бесшумно, как облако на ветру.
Прогулявшись к вокзалу, Стефани арендовала велосипед с корзиной на руле и наконец-то села, хоть и на жёсткое велосипедное седло.
– Чёртов крытый рынок, – скомандовала она сама себе и направила железного коня на поворот к району Кожевников.
Крытый рынок Кольмара в районе Кожевников был построен в середине девятнадцатого века на реке Лош по проекту эльзасского скульптора и архитектора Луи-Мишеля Больца. Один внешний угол огромного здания из кирпича и тёсаного розового гранитного камня украшен нишей, в которой стоит статуя винодела. Стефани объехала рынок именно с этой стороны и припарковала велик у входа, войдя внутрь. Мясо, овощи, дичь, фрукты, пресноводная и морская рыба, выпечка и главное – сотни сортов сыра. Она готова была съесть всё сразу, сырым и не сходя с места. Взяв себя в руки, разыскала кафе и с кофе и пирожками устроилась за столиком.
– Приятного аппетита, Стефани. Так я и знал, что ты где-нибудь в дешёвой забегаловке лопаешь сладости или жареных кошек, чуть не на мостовой, раз уж тебя нет ни в одном приличном отеле.
Стефани поперхнулась. Арно поморщился.
– Не порть сарафан, Стефани. Ты как первоклашка на перемене. Держи, – и он протянул сестре носовой платок.
– Чёрт бы тебя побрал, Стефан!
– Арно, сестрёнка. Здесь я просто месье Арно. А ты, полагаю, мадемуазель Изабель?
– Не угадал. Здесь я мадемуазель Сесиль.
– Всегда терпеть не мог твоё третье пафосное имя. Ну, ты поела?
– Нет. Будешь со мной кофе?
– Здесь? Ты всерьёз думаешь, что я буду пить кофе в забегаловке на рынке?
– А ты попробуй! – и Сесиль плеснула в брата тёмно-коричневую тягучую горячую жижу.
Вскочив и схватив сумку, она побежала через весь рынок к его задней стене и чуть не выломала дверь, за которой брезжил свет и слышались звуки улицы. Но в прятках-догонялках «чуть» не считается, и дверь не поддалась. Зато затылок обожгло горячее дыхание брата, разъярённого из-за ожога и безобразного пятна на майке.
– А ты знала, малышка, что одна стена крытого рынка Кольмара выходит прямо на реку, потому что именно по Лошу сюда подвозили товары полтораста лет назад? Эта дверь закрыта, чтобы идиотки вроде тебя не выходили в воду со своими кошёлками. Подойди ко мне, Стефани, или, клянусь предками, я утоплю тебя в этой вонючей сточной канаве. И за майку, сестрёнка, придётся ответить…
***
Морис ещё раз измерил рулеткой длину новой балки и, наметив места для крепления угловых распоров и крепления к старому каркасу, быстро нарисовал циркулем кружочки. Циркуль был старинный, с чеканкой и латунной шишечкой.
– Шикарная вещь, – заметил один из рабочих, – твой?
– Отца и деда.
– Тоже строил?
– Проектировал. Он архитектор.
– А ты чего? Не потянул институт?
– Решил передохнуть. Рассверли ещё вот тут немного.
– Врезка расшатается.
– Не расшатается, мы нагили пошире выстругаем, чтобы намертво загнать.
Рабочие вырезали угловыми шлифовальными машинами, огромную арку в стене между комнатой и коридором, подставили железные опоры и теперь устанавливали поддерживающую верхнюю балку, стяжной порог, боковые балки с угловыми распорами и откосами. Работали споро, слаженно, потому что точно всё обговорили заранее. К вечеру работа была сделана.
– Как это сделана? – возмущённо спросила мадам Леони, – а трубы?
– Завтра, мадам. Трубами мы займёмся завтра. Эта балка нас, гм, придавила. Нам нужна передышка, – ответил за бригаду Морис.
– До завтра, мадам, – буркнули ей по очереди рабочие и поспешили убраться из отеля.
– Ну, ладно. Хоть мусор вынесли, – проворчала мадам Леони, – идём за стол.
Морис не стал отказываться. Второй ужин с семьёй Франсуа прошёл в молчании. Морис устал, Шарль отпросился в город с парнями, старики думали каждый о своём.
– Ты уже нашёл то, зачем приехал, сынок? – спросил его Клод Леон.
– Пока нет, месье, но я точно знаю, что это где-то здесь, в Эльзасе, на винной дороге.
– И что это?
Морис пожал плечами и вздохнул. Потом зевнул и извинился.
– С вашего позволения, мадам, месье, я пойду отдыхать.
– Конечно, Морис, иди. А куда вы оттащили мусор?
– К мусорке, мадам.
– Нельзя! – воскликнула мадам Леони, – нужно вынести на улицу, к обочине. Это не отходы, это строительный мусор, его вывозят отдельно.
– Я перенесу, мадам. Сейчас.
Морис поспешил на задний двор. Мешки и короба стояли в ряд, да и балки лежали вполне аккуратно, но совсем не там, где надо было. Зря он отпустил парней, теперь придётся таскать всё самому. Он вздохнул и потащил первый мешок…
***
Стефани огляделась в номере брата, пока тот поехал за её вещами, заперев сестру на ключ. Видимо, это лучшее, что здесь можно было снять. В этом весь брат – либо лучшее, либо ничего. И отсюда не сбежишь, третий этаж. Она подошла к окну. Это живописное местечко, quai de la Poissonnerie – набережная Рыбных торговцев, и отсюда совсем не далеко до place des Six Montagnes Noires – площади Шести Чёрных Гор, буквально – два шага. Но как сделать эти два шага, когда брат её запер, представлялось ей мрачной загадкой.
Стефани решила воспользоваться хотя бы его отсутствием и вытащила карту. Она расстелила на кровати длинный отрез пожелтевшего от времени белого шёлка с нанесённой на него чёрной тушью картой с заковыристыми пояснениями на алеманнском.
Эта карта хранилась в семье много лет, возможно, с начала двадцатого века. Стефани обнаружила её, когда ей было двенадцать, она тогда пряталась от гнева брата, чью дипломную работу нечаянно залила соком, и забралась к отцу в кабинет. Там она спряталась на подоконнике за шторой и подсмотрела, как папенька в спешке складывал в сейф пачки денег, вынув оттуда странный длинный узкий футляр. Потом его позвали, он закрыл сейф, но футляр положить внутрь забыл. Стефани провела много времени, рассматривая эту карту, но так и не поняла, что на ней изображено. Поняла только, что у карты нет половины – она явно была частью чего-то большего. Потом её нашёл брат и закатил жуткий скандал из-за своего дурацкого диплома, да ещё приплёл карту, дескать она её выкрала из сейфа отца. Стефани гневно всё отрицала, но теперь, спустя пять лет, на самом деле её выкрала, воспользовавшись невероятной рассеянностью отца.
В семье столетиями хранилась легенда о несметном сокровище, которое привезли из святой земли во Францию восемьсот лет назад. Одним из охранников сокровищ был их предок. Но карта была нарисована гораздо позже и не могла иметь отношения к тем сокровищам, это ей попытались объяснить и отец, и мать, и брат, но Стефани им не верила. Даже если так, куда ведёт путь, изображённый на карте? И что это за точки, отмеченные на ней? Кладов несколько? Или его разделили и зарыли частями? Ясно одно – контуры гор на карте – это Вогезы, а путь, отмеченный по долине, – это винная дорога Эльзаса. И она пройдёт по этому пути, с братом или одна, с согласия семьи или вопреки им всем.
В замке повернулся ключ – мадам Леони карточек не признавала.
Стефани вздрогнула, но прятать карту не стала. Ещё не хватало. Ей уже не двенадцать.
– Твои вещи, малышка, – и Стефан поставил сумку на пол, – но вот проблема, у мадам Леони нет запасного люкса, так что переночуешь со мной, а завтра – домой.
– Ни – За – Что, – коротко, но чётко отрезала Стефани.
– Стефи!
– Стефан! Не говори ничего. Ты лучше всех меня понимаешь, ты мой старший брат, ты мой рыцарь, я люблю тебя больше всех на свете, но, если ты сейчас не позволишь мне пройти по этому пути, я никогда тебя не прощу.
Он прошёл через комнату и присел на кровать возле сестры.
– Послушай и ты меня, Стефани. Я нашёл эту карту в детстве, как и ты. И расспросил всех – от родителей до последней горничной. И никто ничего не знает. Я показывал карту и экспертам, и сыщикам, но её никто не смог расшифровать. Это просто поделка, сувенир, и ничего более. Едем домой, Стефи, родители волнуются.
– А за кого они волнуются больше – за меня или за карту?
– Конечно же за тебя. Но карта – семейная реликвия и тоже вернётся домой.
В дверь постучали. Стефан пошёл открывать.
– Обслуживание в номерах. Ваш ужин, месье, на двоих.
– Благодарю. И… минутку.
Стефан отвернулся за мелочью к своей барсетке, а когда повернулся, в номере стоял только бой отеля, но ни сестры, ни карты не было.
– Чёрт! Стефи! – воскликнул он и снова бросился за сестрой в погоню…
***
Морис уронил последний мешок, не донеся его до обочины, и чертыхнулся. Это ужасно тяжело, а теперь ещё и с рассыпавшимися кусками самана придётся возиться. Он, скрипя зубами, наклонился и, превозмогая напряжение в пояснице, стал собирать куски трёхсотлетней извести. Его взгляд вдруг за что-то зацепился. Он обернулся и стал вытряхивать из мешка то, что только что туда уложил. Небольшой кусок боковой балки с прилипшим куском самана. Но вот это…
Морис взял кусок другой балки и стукнул по окаменелой извести. Оттуда выпал небольшой футляр, похожий на нагиль, но слишком правильной формы. Он отряхнул его и сунул за пазуху. Ну, вот, теперь придётся ещё и за метлой сходить, а с мадам станется, ещё убтёт за беспорядок …
***
Стефани пробежала по набережной рыбаков и свернула в глубь рыбацкого квартала, а оттуда побежала в квартал огородников. На бегу она начала стучать подряд во все двери, но ни одна не открылась, зато голос брата летел за ней.
– Стефи! Вернись! Вернись, сестра! Мы всё решим! Это опасно, Стефи!
Она налетела в серых сумерках на какого-то старика.
– Осторожнее, милочка! Двери местной портнихи открыты круглосуточно, так что вы не опоздаете, – проворчал он.
Стефани увидела вывеску «Портниха», подскочила к двери, сияющей в сгустившихся сумерках начищенным медным дверным молотком и петлями, и постучала, в изнеможении прислонившись лбом к холодному металлу. Сверху явно послышались шаги, и вскоре ей открыла дверь девушка в фартуке.
– Помогите! – прошептала Стефани, вваливаясь в чужой дом.
Хромой старик спрятал довольную ухмылку и пошёл дальше по улице. Встретив парня, ищущего сестру, показал ему в совершенно другую сторону…
***
Арно не догнал сестрёнку, ввалился к себе в номер, рыча от ярости, и с порога обнаружил, что он не один.
– Какого чёрта? – и он швырнул ключи на стол.
Мелиса улыбнулась, выходя ему навстречу.
– У вас было открыто, а я весьма любопытна. Мальчик оставил поднос, и я позволила себе отужинать, тем более, что я обожаю устрицы с Шабли. Надеюсь, вы не сердитесь? В конце концов, я могу оплатить, – она чуть поправила волосы.
– Да ради бога, поели и ладно. Всё равно моя, гм, компания меня бросила.
– Очевидно, что она глупа, – и брюнетка ослепительно улыбнулась.
– Что есть, то есть. Мозги куриные. Вина?
– Я уже выпила.
– Ах, да. Тогда я сам, с вашего позволения или, как говорит моя глупышка-сестрёнка, без него. Салют! – и он выпил бокал шабли, зажевав оливку.
Женщина с оценивающим прищуром смотрела на парня. Красив как бог, особенно, когда злится. И точно приехал сюда за стаей пчёлок. А значит, он один из тех, на кого она, в новой жизни Мелиса Феличе Софи Дюамель-Дюбуа, объявила сезон охоты ради того, чтобы в этой жизни закрепиться и пустить новые корни. Она переложила ногу на ногу и протянула ему ещё один бокал.
Он глотнул и отставил. Съел ломтик копчёного окорока. Снова выпил.
– Может, заказать нормальный горячий ужин, красавчик?
– Закажем уж сразу горячий завтрак.
Он подошёл к ней и дёрнул её за руку со стула. Она влетела к нему в объятия.
– А может я не останусь на завтрак? – и она положила руки ему на плечи.
– Не любишь кофе в постель? – недоверчиво приподнял он бровь.
– Вообще не люблю кофе, – и она капризно оттопырила губки.
– Тогда закажем горячий шоколад со сливками, детка, – шепнул он, целуя её в шею…
***
Морис убедился, что дверь заперта, и внимательно рассмотрел футляр. Простой деревянный пенал круглой цилиндрической формы. Но открыть сразу его не получилось.
– Внутренний боковой выступ. Надо потянуть, – пробормотал парень.
Он с силой дёрнул половинки в разные стороны, и футляр раскрылся. Внутри действительно был боковой выступ-крючок, мешавший свернуть крышку.
Морис с благоговением вытащил небольшой свиток старинной плотной похрустывающей бумаги и посмотрел на надпись. Это было не похоже на тот французский, которому его учил отец, да и завитушки мешали вникнуть в смысл.
– Я должен узнать, что здесь написано.
Он понимал, что должен показать это кому-то, и даже отдать находку хозяевам дома, но его охватило трепетное алчное чувство, какое охватывает искателей сокровищ при виде золотых монет, – чувство собственности, чувство обретения несметного богатства. И он решил ещё немного полюбоваться своим сокровищем – ну, хотя бы до утра. Сфотографировав записку, он сложил её обратно в футляр, припрятал и пошёл в душ…