– Дима, – обратился он к штурману. – Позови Анечку, пожалуйста.
Тот поднялся и вышел в салон.
Командир прислушался к шуму моторов. Всё было как будто нормально: теперь бы удачно посадить машину и ничего больше. Мгла начала рассеиваться и через несколько секунд они вылетели из облака. Небо было совершенно ясное. Но солнце…
***
Иван перестал смотреть в окно, всё равно ни черта ничего сквозь облако не видно. Он сделал ещё громче музыку и закрыл глаза. Мысли возвращались к последним дням и от этого настроение опять ухудшилось.
Почувствовав какое-то движение, Иван приоткрыл глаза. Красивая стюардесса, находясь впереди салона, что-то говорила, он вгляделся в её слегка накрашенные губы и попытался понять о чём. Иван перевёл взгляд на Андрея: тот проснулся и слушал бортпроводницу с широко раскрытыми глазами. Потом повернулся к Ивану, и видя, что тот ничего не слышал, сделал знак, чтобы Иван выключил магнитофон.
– Ты слышал? – начал Андрей с негодованием. – Они обалдели, будут мне компенсацию выплачивать. Этот Аэрофлот уже в корне обнаглел, что хотят то и вытворяют.
– Что случилось? Объясни толком, – Иван видел недовольные лица пассажиров, многие возмущались. Стюардесса стояла в проходе, и с каким то виноватым видом что-то говорила толстому пассажиру кавказской национальности.
– Вынужденная посадка по техническим причинам. Ты понимаешь Иван? Они выпускают неисправные самолёты на линию, а мы расхлёбывай. Когда мы теперь доберёмся?
Иван уже не слушал Андрея, хотя тот что-то ещё объяснял, при этом выразительно жестикулируя руками. Ивану стало жалко стюардессу, которая переходила от одного кресла к другому, выслушивая упрёки в адрес экипажа и всего Аэрофлота в целом.
Потом он посмотрел в окно. Они летели уже довольно низко. Землю было видно очень хорошо и солнце… Красно-багровый диск показался Ивану огромным. Такое солнце можно наблюдать на закате. Приятное для глаз, когда можешь смотреть на него без боли и сколько захочешь, а оно уходит за горизонт. Но это солнце почему-то не уходило за горизонт и вечерним его никак не назовёшь – оно было в зените. И слева. Иван вдруг понял, что солнце теперь светит в его иллюминатор, тогда как всего лишь несколько минут назад, оно ярко сияло в противоположном, и мешало читать ему газету. Они изменили курс, подумал Иван, значит, что-то серьёзное случилось, хотя, наверное, летят к ближайшему аэропорту.
Иван продолжал смотреть в окно. И что-то было не так внизу. Вначале он долго не мог понять что, что именно не так, а потом вдруг понял, но не знал, чем это можно объяснить. Он видел сотню раз землю сверху и она была другой. Она была поделена квадратиками – поля, дороги: железные и автомобильные, оросительные каналы и лесополосы, линии электропередач и ещё просёлочные дороги, которыми испещрена вся Россия. Та же земля, которую он видел сверху, была девственна. Они уже довольно долго летели низко и все подробности сверху были хорошо видны. Они летели над скалами и холмами, пролетели большой лес с озером в центре, но Иван не увидел ни просек, деливших наши леса на квадраты, ни дорог к озеру… Самолёт летел над землей, холмистой и скальной, и на сколько хватало глаз, Иван не видел привычной картины внизу: когда садишься или взлетаешь – картины цивилизации, картины обетованной земли…
***
Но солнце… Александр Петрович не мог поверить своим глазам. Они не меняли курс. Он всё это время держал штурвал прямо. Они таранили облако. Но когда они влетали в него, солнце было справа. Оно ярко ослепляло его, и он даже надел солнцезащитные очки. А этот вечерне-багровый диск был слева. Слева от него, не справа, а слева. Выходит, они теперь летели в другую сторону, развернулись в этом облаке и изменили направление. И судя по солнцу – время вечернее. Только сейчас до него дошло посмотреть на свои ручные часы. Они стояли. Но вылетали то они днём…
– Коля! – обратился он ко второму пилоту. – Сколько на твоих?
Николай долго смотрел на свои часы.
– Они стоят! – изумлённо воскликнул он.
У остальных также часы остановились. Сколько же они летели в этом чёртовом облаке? Пять-шесть минут, не больше. Командир ничего не понимал, но зато твёрдо знал, что сейчас необходимо, во чтобы-то не стало, посадить неисправную машину.
– Приготовиться! Будем садиться!
Минут пятнадцать они летели примерно на высоте тысячу метров, выискивая удобную площадку для посадки. Наконец они увидели подходящую долину между двумя холмами. Сделав два круга, и примерно рассчитав длину торможения, решили, что места хватит. Сели они мягко, как на взлётную полосу.
Выключив двигатели, командир откинулся на спинку сидения.
– Всё! Отлично приземлились ребята, я вас поздравляю! – он подумал, что надо сообщить свои координаты в надежде, что хоть односторонняя связь работает. Но до него вдруг дошло: они ведь не знают, где находятся, совершенно не представляют, где могут быть. Они летели пятнадцать минут низко над землёй, но эти места ему незнакомы.
– Дима, – кивнул он штурману, – Я сейчас пойду к пассажирам, объясню ситуацию, а вы постарайтесь определиться по карте. Найдите хоть примерно, где мы можем быть, – Командир вышел в салон…
Иван был удивлён, что они просто сели и всё; сели неизвестно где. Значит действительно плохо, раз они даже не дотянули до аэропорта. Он видел, как вошёл в салон человек в лётной форме, как все притихли; слышал, как он объяснял, что отказали приборы, что они вынуждены были сесть, что скоро за ними прилетят вертолёты спасателей и доставят в ближайший аэропорт, и не пройдет и нескольких часов, как они будут лететь дальше. И тут начался шум. Все кричали и опять стали обвинять кто пилотов, кто аэрофлот. Друг друга перебивая, они пытались кому то доказать, что им некогда, что они спешат, что горит срочная командировка, у кого-то рожает жена, а кто-то опаздывает на свадьбу, а кто-то на похороны. Иван видел растерянное лицо стюардессы, слышал, как рядом ругался Андрей: высказывая им, что он должен нервничать перед чемпионатом страны и почему они сели в какой то пустыне.
– Да, поймите же! – отчаянно закричала бортпроводница. – Ведь мы сели. Вы понимаете? Мы могли разбиться, а мы живы. Мы могли же и не долететь до ближайшего аэропорта, и на похороны уже нужно было бы лететь к нам.
Только тогда все замолчали и уставились на разгорячённую девушку.
– Конечно, вам придётся потерпеть неудобства. И то, что мы сели в этой пустынной местности очень и очень неприятно, – продолжил за неё командир. – Но поверьте, другого выхода не было. Сейчас нам остаётся только ждать…
Иван сошёл с трапа на землю. Экипаж закреплял камнями колёса. Он медленно стал подниматься по склону холма. Его догнал Андрей.
– Влипли, а…? Будет, что рассказать ребятам.
Иван задумчиво кивнул, продолжая идти.
– Ты не знаешь, сколько сейчас время? – спросил он у Андрея, поднявшись на вершину холма.
– Нет, я уже у многих спрашивал. У всех стоят.
Сверху открывался вид на серую холмистую пустыню. Ни звука, ни ветерка. И на сколько хватало глаз – полное однообразие, ни травинки, ни деревца. Мрачная местность, нагнетающая тоску и безнадёжность. Диск солнца стоял в зените, и от его не яркого света возникало ощущение, что это тёплый летний вечер.
Они посмотрели вниз. Почти все пассажиры вышли из самолёта и разбрелись по долине.
– Как ты думаешь, долго нам ждать?
– Не знаю, – уже бросил Иван на ходу, и как будто что-то вспомнив, стал быстро спускаться вниз по склону к самолёту.
Андрей же, сев на камень, стал вглядываться в горизонт, то в одну, то в другую сторону, надеясь увидеть приближающуюся помощь.
Иван поднялся на борт самолёта и прошёл в кабину. Все члены экипажа были там. Так же там был и "депутат". Они вопросительно взглянули на вошедшего Ивана.
– Скажите, через сколько за нами прилетят?
Командир экипажа пожал плечами.
– Что вы хотите этим сказать? Вы вызвали помощь по рации?
– У нас нет связи.
Иван опешил. До этого момента он думал, что за ними уже летят.
– Я вас понимаю молодой человек. – командир смутился, но посмотрев на Ивана, и как бы что то для себя решив, продолжил. – Связь мы потеряли тогда же, когда и отказали приборы. Есть надежда, что работает односторонняя связь, и мы сообщили о случившемся. Но мы совершенно не знаем, где мы, каковы наши координаты. В облаке мы сбились с курса и сейчас по карте пытаемся определить наше местонахождение. Если у вас есть свои соображения, то помогите.
Иван рассказал о своих наблюдениях, сделанных им, когда они летели низко над землёй.
"Депутат" кивнул и высказал своё мнение:
– Да, я тоже это заметил. Если хотите, то я вам предложу свою версию. – Он немного помолчал, как бы собираясь с мыслями. – Мы можем быть намного дальше, чем предполагаем. Сколько мы находились в этом облаке? Вы думаете, что пять-шесть минут. То есть вам так кажется. Но ведь мы могли бы там быть и пятьдесят – шестьдесят минут, а может и намного больше. И всё это время летели. В каком направлении? Вы этого тоже не можете сказать. Если это какое-нибудь магнитно-радиоактивное облако, случайно забредшее из районов Семипалатинска, то не мудрено, почему у нас потеря связи и отказ работы приборов. Излучение могло подействовать и на наши психо-временные связи, тем самым нам показалось, что мы были в нём всего лишь пять минут. Вы заметили, что мы пролетели около ста километров по незаселённой территории? Где можно найти такое огромное пространство? Принимая во внимание всё выше сказанное, можно предположить следующее, – он повёл пальцем по карте. – Я думаю, что вот здесь или где-то в этом районе, – "депутат" показал на северо-запад от Аральского моря.
– О боже! – стюардесса прижала руки к груди.
– Нет, этого не может быть. – удивился штурман.
– Я не утверждаю категорически, но предположим худшее, – произнёс "депутат". – Где вы в России видели такую местность? А я бывал на Арале. И поверьте, очень похоже. Так вот представьте: если потеря связи полная, а это скорее всего так и есть, потому что излучение просто разрушило некоторые детали ваших приборов, чем можно и объяснить их отказ. Так вот там тоже совершенно не знают, где мы. Поиски естественно начались сразу после потери связи, но они сейчас ведутся по линии маршрута, потом будут постепенно расширятся, охватывая всё новые и новые районы. Вы, понимаете, о чём я говорю?
