Хранители пяти сердец

Редактор Анна Абрамова

Корректор Елена Кулыгина

Иллюстратор Елена Щеголева

Дизайнер обложки Клавдия Шильденко

© Алеана Роднова, 2022

© Елена Щеголева, иллюстрации, 2022

© Клавдия Шильденко, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0059-0790-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая. Разоблачение

Двигаются. Одни еле шевелятся, другие безвольно повисли. Некоторые мельтешат ручками и ножками, надеясь соскочить с крючка. Нет, поздно. Этот поглотитель очень умен. Звук его волн манит.

Ник пытался отмахнуться от опять нахлынувшего видения. Маленькими марионетками облеплены снаружи и изнутри все стены величественного здания, раскинувшегося на берегу Москвы-реки. Скорей бы отдать то, с чем сюда приехал, и покинуть опасную территорию.

Работа курьером позволяла войти в любое из зараженных зданий, но не находиться в них долго, кроме того, давала определенную свободу. Раньше эта беготня не приносила ничего, кроме хоть какого-то заработка и боли в ногах. До тех пор, пока он не увидел. Ник даже не помнит, как в точности это произошло, сон это был или явь. Но встреча с длинноволосым человеком изменила его жизнь, разделив на до и после.

Наверное, явь, которая возникла на границе реальностей. Был стандартный входящий звонок из колл-центра: здравствуйте, требуется сделать доставку из пункта А в пункт Б. Ничего необычного. Отличался этот заказ лишь тем, что забрать посылку нужно было не из офисного помещения, а из кафе. Но такие заказы приносят деньги, поэтому Ник включил его в рабочий график.

В назначенный час Ник подошел к кафе под вывеской «Время». Начинался дождь, и Ник торопливо заскочил внутрь, на ходу скидывая уже успевшую промокнуть куртку. Присел за барную стойку и оглянулся. Было еще совсем рано для большого наплыва посетителей, оно и понятно: спальный район, и даже поклонники недорогих бизнес-ланчей не успели набиться в полумрак пропахшего с вечера фруктовыми кальянами интерьера. Заказчик тем временем опаздывал уже на десять минут, судя по часам на стене. Это раздражало Ника: любая задержка продлевала его рабочий день. Надо бы доставить заказ до часа пик и поскорее убраться из ненавистного метро, в котором приходится проводить полжизни. Курьер сосредоточил внимание на часах. Не замечать их было сложно: они занимали полстены и громко тикали, однако не это было любопытно. Ник увидел, что секундная стрелка на них двигалась в обратную сторону, против хода минутной и часовой. «Сопротивляйся не сопротивляйся, ход времени не повернуть вспять», – подумал Ник. И чем нахальнее ты двигаешься против, тем это заметнее. Ты – секундная, а время определяют по тем жирным, что становятся на цифры. Бунтуешь, не понимая, что, скорее всего, с тобой и возиться никто не будет, снимут – только и всего, чтобы не привлекала внимания. Если ты не стал в жизни жирной часовой стрелкой, то все твои попытки ею казаться все равно ни к чему не приведут.

– Ошибаетесь, молодой человек. Людям очень важно понимать свое предназначение и не поддаваться обману, если вокруг вранье, а эти часы врут, – уверенный и низкий тембр прервал его размышления.

Ник вздрогнул, тут же ощутил какую-то пустоту и шевеление в районе солнечного сплетения. С соседнего стула к нему обращался мужчина средних лет с длинными волосами, собранными в хвост на затылке, и в черной майке с какими-то странными аппликациями-знаками. «Такие майки в моей юности продавали на концертах рок-групп», – подумал Ник. Изображения с обложек альбомов CD выглядели очень нелепо на майках – какие-то знаки, иероглифы, черепа. Ребята в подростковом возрасте носят всю эту атрибутику, им так проще казаться значительнее в глазах окружающих и подогревать к себе интерес. «Но этот-то чего лезет, пусть даже я и подумал вслух, – злился Ник. – Кухонный психолог с внешностью стареющего рокера», – он не унимался и раздражался все больше. Психологи – еще те комбинаторы. Их успех заключается в том, что своими вопросами они дают понять человеку, что до него есть дело. В обычной жизни между людьми так не происходит. Каждый озабочен только своей персоной. И лишь психолог – за деньги – еще и вашей. Все эти мысли мелькали в голове у Ника, пока он всматривался в незнакомца, заговорившего с ним так бесцеремонно и неожиданно.

– Мне необходимо вам кое-что передать. Отнесете этот предмет по данному адресу, – незнакомец подвинул по барной стойке сверток и визитку с адресом.

«Откуда он меня знает, – опять удивился Ник. – Ах, да, у меня же рюкзак с фирменной символикой службы доставки, как я сразу не догадался». Несмотря на очевидность делового интереса незнакомца к его персоне, Нику не терпелось побыстрее попрощаться и уйти из кафе. Что-то продолжало его тревожить – не отпускала дрожь в солнечном сплетении и какое-то оцепенение во всем теле мешало думать. В этом состоянии, ничего не сказав длинноволосому, Ник схватил куртку и рюкзак и поспешил на выход. Сверток он держал в руках, на ходу запихивая его в рюкзак.

Выскочив на улицу, он с удовольствием подставил лицо струям дождя и стал жадно вдыхать свежий воздух. Накатывала тошнота и кружилась голова.

«Ох, и духота в этом кафе, экономят, гады, на вентиляции», – Ник заспешил к станции метро и, когда подошел к ней, вспомнил, что не знает, куда нужно доставить заказ этого неприятного типа.

Дождь усиливался, с капюшона курьерской куртки стекала вода. Служебные рюкзак и куртка были сделаны из непромокаемой ткани – могли задерживать воду, хоть целый день броди по городу в ливень или снег. Все делают, чтобы погода не угрожала их бизнесу, рвачи. Иногда Нику казалось, что и с офисным кофе что-то не так, наверняка с добавками. Особенно после утренней планерки, где сотрудникам службы доставки в очередной раз вместе с кофе и бутербродами закачивали в сознание экстракт корпоративных ценностей и НЛП-технологий. Работа, откровенно говоря, собачья. Долго не выдерживает никто. Не от хорошей жизни, понятно, туда устраиваются. И дураку ясно, что компания снижает издержки, пытаясь сформировать ручной и постоянный коллектив. Видите ли, клиент хочет доверять свой хлам одному и тому же лицу. Ну, и платите тогда за вип-обслуживание, если нравится, когда один и тот же скороход к вам таскается. В этой работе не нужен интеллект, наоборот, желательно о нем забыть, иначе не выдержать. Нужны выносливость и умение уходить в свои мысли. Ник мог сделать десять доставок в разные районы мегаполиса и не устать. Тогда он звонил в офис и брал еще заказы. Мог работать сутками. Лишь бы не находиться в одиночестве в этой ужасной комнате на чердаке, или, как его гордо именовали арендодатели, «мансарде» старого московского особняка. Окошко-бойница, выходящее во двор-колодец, вход через подворотню, где зачастую справляли нужду не только собаки, но и загулявшие горожане. Зато рядом метро. Этим гордятся все владельцы московской недвижимости, кто сдает свои конуры в аренду. Пусть загаженный подъезд и гнилая канализация, зато метро в шаговой доступности. Тихий центр. Тоже очередной самообман. Ну, какой он тихий, если внизу тысячи поездов в день, а наверху миллионы людей и машин. Тихо только на берегу озера в Альпах. Ну, или в космосе.

«Так, адрес на визитке, визитка на свертке», – Ник забежал в вестибюль станции, чтобы достать сверток, не намочив его. Сохранная доставка – это вообще отдельная история. Пару раз он ронял заказы, несколько раз терял: вытаскивали незаметно в метро. Это было в самом начале его курьерской жизни. Неприятно вспоминать об этом. Пришлось тогда долго отрабатывать штраф. Зато благодаря именно этим неприятным событиям он узнал о своей особенности – не спать сутками. Вернее, он узнал об этом еще раньше, но это было в прошлой жизни, и он своего нездорового бодрствования тогда попросту не замечал. Стресс занял всю его жизнь в тот переломный для его судьбы момент. Борьба и выживание были смыслом. Потом осталось только выживание.

По адресу с визитки поисковик показывал, что ехать придется минут сорок в метро. «Две пересадки – и буду на Якиманке, повезло, что центр. Двадцать минут до своей каморки оттуда неспешным шагом. Что-то нездоровится сегодня. Вчера в метро так все кашляли, да и ноги промочил. Сейчас отвезу заказ и спать», – Ник побежал вниз по эскалатору. В ожидании поезда Ник стал рассматривать людей на перроне. Опять было душно, и рюкзак под землей как будто стал весить килограммов на десять больше. Ника мутило, стучало в висках. Стук сердца отдавался звоном в ушах. «Магнитные бури. Вчера по радио в автобусе обещали. Надо поесть». Ел вчера последний раз, часа в два дня. Это раньше он предпочитал лучшие органические продукты по индивидуальному меню от своего повара. Но такие воспоминания надо гнать прочь. Чтобы выжить. Чтобы не разрушить себя до основания жаждой расплаты и отравляющим чувством свершившейся с ним несправедливости.

Внимание курьера привлек высокий подтянутый мужчина средних лет. Он стоял к Нику спиной и увлеченно беседовал со своей спутницей. Был одет довольно просто – в куртку, джинсы, кроссовки, но что-то франтоватое было в его образе. Как будто он хотел стать актером или певцом, но стал бизнесменом или служащим, а желание привлекать к себе внимание осталось. Он стоял, подбоченясь, и вся его поза выдавала манерность и привычку молодиться. Его спутница, симпатичная брюнетка, активно жестикулировала и явно пыталась в чем-то этого мужчину убедить. Судя по мимике, жена. Вот так всегда. Сначала они милые и эфемерные создания, а после штампа в паспорте бульдозер-тяжеловес, проходящийся ежедневно по мужскому самолюбию. Свой брак Ник вспоминал так же неохотно, как и былую жизнь, урывками и, как правило, сжимая челюсти до скрипа зубов. Иногда с грустью: скучал по детям.

Брюнетка продолжала настаивать. Мужчина оппонировал, но без особого энтузиазма. По позе со спины было видно, что он раздражен. Ник, смотря ему в спину, вдруг увидел, что куртки как будто не стало, тело мужчины стало прозрачным, а внутри него сидела огромная змея. Хвост и туловище расположились в районе желудка, голова же обвила левую ногу и впилась зубами в бедро. Ника прошиб холодный пот. «Что за ерунда?! Это от голода, не иначе». Видение продержалось еще несколько секунд, затем подошел поезд, и толпа, подхватив курьера, ринулась в вагон. Ник оглянулся на пару на перроне, они, подождав, пока толпа схлынет, неторопливо вошли и стали у дверей. Мужчина прихрамывал на левую ногу. Ник встал в вагоне так, что ему видно было теперь лицо этого человека. Лицо как лицо. Откуда взялась змея?

Ника в детстве бабушка пугала ленточными червями, когда он не хотел мыть руки или ел овощи и ягоды прямо с грядки. «Вот, – говорила бабуля, – поешь с земли, и поселится у тебя в животе солитер. Огромный червь, десятиметровый». Ник в ужасе бежал к умывальнику, тер руки, лицо и даже подмышки хозяйственным мылом, лихорадочно бил по хоботку, входящему и выходящему из алюминиевой кастрюльки с крышкой. И, видя грязные мыльные потоки, стекающие в огромный эмалированный таз со сколом на месте рисунка, пытался разглядеть личинки этих самых червей-людоедов. Конечно, бабушкиного аргумента хватало дня на два. Ник постоянно ощупывал свой живот, иногда ему казалось, что червяк уже там, и тогда ему становилось страшно. Он срывал листки подорожника и прикладывал их к животу. Срывал чистотел и его ярко-желтым плохо пахнущим соком мазал в пупке. «Уходи, червяк, это мой живот!» Потом страх отступал, и Ник опять с удовольствием нырял в пруду с утками, лепил из прудовой грязи крепости и ничуть не расстраивался, что грязь эту и ее специфический запах трудно было отмыть. В этом случае бабушка ему стелила на веранде, где он засыпал, считая мотыльков, притаившихся на потолке. Воспоминания из детства – едва ли не единственное прошлое, с которым Ник мог жить и смиряться.

Над мужчиной со змеей тем временем появилось светлое пятно, как тусклый монитор, в котором замелькали картинки его жизни. Ник отвернулся, сделал вдох-выдох, посчитал до десяти, скосил глаза и боковым зрением увидел, что монитор никуда не девается. «Что за чертовщина! Или брежу: заболел, температура. Или схожу с ума. Ни один вариант не радует. Да и фиг с ним, хоть какое-то разнообразие в жизни», – смирился с видением Ник.

Спустя несколько минут просмотра монитора Ник догадался, что видит будущее этого человека. Неинтересно, да и неловко как-то: как будто подглядываешь. Но тут он заметил, что мужчина в мониторе встал на горные лыжи, разогнался и кубарем скатился с горы, буквально воткнулся в сугроб. «Это событие явно не прибавит радости в жизни мужика, плюс к той змее, которая в нем поселилась и ест его изнутри», – ехидничал Ник. По большому счету наплевать: Ник не раз испытывал к себе наплевательское отношение и теперь проявлял равнодушие почти в любой жизненной ситуации. Он было отвернулся, но картинка стояла настойчивым фоном в сознании. «Господи, еще дара предвидения ко всем моим злоключениям не хватало, – язвил сам себе курьер. – На кой он мне, когда у меня самого нет ни прошлого, ни тем более настоящего, а уж про будущее даже думать не хочется. Следующая остановка моя, потом пересадка – и на свет Божий!»

Как же он ненавидел метрополитен! Нет, не сами поезда или станции, многие из них в Москве вообще были памятниками и произведениями искусства. Но этот запах горелых шпал, эти люди, не придерживающие за собой двери, эти грязные и липкие поручни эскалатора – все это так раздражало и угнетало своим постоянством и обреченной предсказуемостью. Два раза в день среднестатистический москвич или «понаехавший» житель столицы спускался под землю. Нику же приходилось делать от восьми до двенадцати поездок в день. Он знал, в каком поезде сидения почище, в каком вагоны поновее, и позволял себе роскошь пропускать поезда, дожидаясь наиболее комфортного. Эти послабления прибавляли минуты, а в масштабах рабочей недели и часы к жизни, проводимой под землей.

Поезд остановился, и Ник, вываливаясь вместе с толпой из вагона, крикнул в затылок мужчине:

– Откажись от лыж!

Мужчина повернулся, озираясь, но двери вагона уже захлопнулись, и поезд тронулся, ускользая в туннель. Ник пересел в другой поезд и почувствовал возбуждение. Он был горд и удивлен одновременно. Горд потому, что, по его мнению, он сумел предотвратить неприятности в жизни человека одной только фразой. А удивлен потому, что очень безразличен был ко всему происходящему вокруг вплоть до сегодняшнего дня. Близких рядом не было, а посторонние люди никаких теплых чувств у него не вызывали. И тут вдруг такой порыв по отношению к чужому человеку. «Черт возьми, а приятно все-таки быть пророком», – с этими мыслями курьер бодро зашагал по направлению к дому, где ждали пакет от длинноволосого.

Особнячок, которому уже не одна сотня лет, был окружен небольшой изгородью с калиткой и домофоном. Ник нажал на звонок и сказал дежурную фразу: «Экспресс-доставка, необходимо расписаться». Домофон взял паузу, потом пискнул, и калитка со скрипом отщелкнулась от своего затвора. Ник двинулся по палисаднику. Непонятно, где вход. Обошел дом кругом и увидел небольшую белую дверь. Окна в доме, все как одно, были завешены плотными бумажными листами. Да так, что непонятно было, есть кто-то внутри или здание пустует. Не хватало еще адресом ошибиться. Возвращаться в офис с пакетом длинноволосого никак не входило в планы курьера. На доме не было таблички с номером, но навигатор настаивал, что это правильная позиция. Ник подошел к белой двери, занес руку, чтобы постучать, но дверь приоткрылась. Курьер зашел внутрь и услышал, как дверь за его спиной захлопнулась.

Непривычный для глаз полумрак, маленькая прихожая. Узкий коридор, а в конце него дверь, из которой доносились голоса. Ник двинулся на звук. Подойдя к двери, он снял рюкзак, достал оттуда сверток и приготовился его отдать, но тот почему-то оказался распечатанным. Не успел курьер на это среагировать, как из свертка выпал небольшой предмет, похожий на шар для боулинга, только отверстие там было всего одно. Шар покатился прямо в приоткрытую дверь, курьер поспешил за ним. Поймав шар в центре комнаты, Ник поднял глаза и увидел, что несколько человек, находящихся в комнате, молчат и смотрят на него. Они сидели в креслах, которые были расположены полукругом. В центре этого полукруга Ник и оказался. Шар был у него в руке, в другой он держал пакет из-под шара. Пятеро мужчин весьма почтенного возраста молча взирали на Ника. Ни одна эмоция не коснулась их лиц. Пауза продолжалась еще несколько секунд, пока один из присутствующих не прервал ее:

– Что же это, вы, юноша, трогаете вещи, которые вам не принадлежат? – то ли с издевкой, то ли с укором обратился к нему седой мужчина. Голос его был чуть с хрипотцой, но очень властный. Чувствовалось, что мужчина привык командовать и вершить судьбы людей. Силу его голосу придавали еще и своды этого помещения. Нику показалось, что потолок там был, как минимум, метров семь высотой. Позади потрескивал камин, и обстановка была очень умиротворенная. Ник почувствовал, что нелепо вторгся в размеренную и благополучную жизнь этих господ.

– Извините, я не раскрывал пакет, у нас вообще это запрещено, вплоть до увольнения и штрафа. Это он сам выкатился, – лепетал курьер. – Вы распишитесь мне, пожалуйста, и я пойду. А то у меня еще заказы, я тороплюсь, – продолжал поднывать курьер.

– Никуда вы не торопитесь, Антон Михайлович, – продолжал брутальный старец. – Куда вам торопиться? Работы у вас на сегодня больше нет, а в свою каморку вам возвращаться противно, не так ли, господин Чепрасов?

Ноги курьера подкосились, испариной покрылись лоб, спина, в горле пересохло.

– Я прошу прощения, вы, наверное, другого человека ждете, я курьер, курьер Николай Антонов, привез ваш заказ, вы распишитесь, пожалуйста, и я пойду, – проблеял Ник.

– Да никакой вы не курьер, прекратите вводить нас в заблуждение. Вы тот человек, кто, имея многое и потеряв все, не потерял себя. Вы здесь не случайно, пришли по адресу. Отдайте, наконец, то, что принесли, и ступайте за человеком, вас проводят куда следует.

Вся жизнь промелькнула в голове у Ника, он лихорадочно соображал: как? Как они узнали? Он поменял все в своей жизни: имя, возраст, паспорт, образ жизни, память. … Память вот только не смог поменять. В мыслях он точно знал, кто он на самом деле. Но как они вышли на его след и зачем? Он ведь уже никому не нужен, Ник точно это знал.

В полной растерянности Ник достал квитанцию с ручкой, протягивая шар седовласому.

– Будьте так добры, распишитесь за доставку, вот здесь, пожалуйста.

– Э, нет, расписываться где ни попадя – удел глупцов, – произнес седовласый, чем вызвал смех у сидящих старцев. С этими словами он забрал у Ника шар, прикрутил его к палке, что стояла у кресла, и у него получилась трость. «Понятно, – выдохнул Ник. – Выживающие из ума антиквары. Эти сумасшедшие старикашки так трясутся за свою рухлядь, что готовы выяснить всю твою родословную, прежде чем впустят на порог. Ну, слава Богу», – отлегло у Ника. Нику приходилось с такими работать и раньше. А одна его знакомая рассказывала, что она встречалась с известным антикваром, так тот ее домой не водил, в рестораны не водил, скряга, только в кафе-мороженое, причем сам-то не ел нигде при ней, чтобы она его ничем не отравила. Несчастные люди, так привязаны к своему старью, что выбрали быть одинокими. Будь воля Ника, он бы никогда не жил один. Но он нищий. И потому пока один. Но в глубине души он мечтал, что когда-нибудь опять вернет хоть часть своего прежнего образа жизни.

– Элвис, разберись со всем дальше сам, – скомандовал седовласый возникшему позади курьера человеку.

Ник обернулся и увидел утреннего неприятного типа из кафе. У него снова засосало под ложечкой, ему непонятно было, почему этот рокер нафталиновый сам пакет не мог привезти. Но антиквары – известные фрики и таких же странных себе в помощники набирают.

– Пройдемте, Антон, – голос Элвиса был такой же низкий, как и утром, и внешне он не изменился, только теперь поверх дурацкой майки на нем был накинут плащ, как у средневекового рыцаря. Вот циркачи. Не могут без антуража. Надышатся вековой пылью из старых диванов и наряжаются «идальгами». Клоуны. Ник подхватил рюкзак и побрел за рокером. Элвис – потому и рокер. Или наоборот.

Они прошли в комнату, где было совсем темно и лишь горели свечи в подсвечниках. «Электричество даже экономят, сквалыги», – догадался Ник. Кстати, ему ненавистно было имя Николай, но только такое смог предложить к фамилии Антонов его друг детства, он же начальник паспортного стола в Подмосковье, где жила бабушка и каждое лето у нее гостил Ник. Антонов – производное от его настоящего имени. А Ник хотел, чтобы хоть что-то было поводом не забыть себя. Поэтому Николай Антонов, точнее, Ник.

– Ждите пока здесь, можете присесть, – мимоходом показал рокер на кресло, что стояло в темном углу.

– Извините, вы, наверное, не поняли, я не могу здесь оставаться, и сидеть мне незачем, мне идти пора, только расписаться надо в квитанции, – настаивал Ник.

– Антон, сейчас вам подадут перекусить, вы вторые сутки без еды, а туда, куда мы с вами отправимся чуть позднее, никак нельзя слабым, – будто пропустил мимо ушей слова Ника этот чудаковатый Элвис. И пропал в дверях.

Двери были высокие, двустворчатые. «Сколько здесь комнат, – размышлял Ник, – наверное, все помещения спланированы по кругу и смежные». Снаружи особняк никак нельзя было назвать огромным. Внутри Нику он показался гораздо масштабнее. Своды, лепнина на потолках. Кое-где даже фрески. И много зеркал. Старинных, венецианских, с патиной. В одном из зеркал Ник увидел свое отражение и загрустил. На него из прекрасного зеркала смотрел небритый мужчина лет тридцати пяти, хотя Нику было двадцать семь. По новому паспорту тридцать три, но он выглядел даже старше, чем в паспорте. Сто восемьдесят восемь сантиметров, брюнет с белой кожей. Тонкие черты лица, прямой нос. Остатки точеной десятью годами фитнеса фигуры. Уже год никаких клубов и воркаутов. Сначала хотел, было, бегать. Но потом заела депрессия, и непонятно вообще, зачем курьеру обладать красивой фигурой. То ли дело раньше. Живота не наел еще за год. В этом случае ходьба по служебным поручениям даже на пользу. Глаза голубые. Но вокруг глаз такие черные круги, что голубой цвет выглядит грязно-серым. И вообще вид какой-то помятый. В съемной квартире нет большого зеркала. В офисном зеркале все люди как в комнате смеха выглядят. А здесь не зеркала – произведения искусства, весь последний год жизни можно на лице разглядеть. Сутулость откуда-то взялась. И седина появилась после тех страшных двух дней в плену на заброшенной автомойке.

Минут через пять двери распахнулись, и пожилой мужчина в костюме классического мажордома, неспешно передвигаясь, направился к Нику, подталкивая перед собой сервировочный стол, где на белоснежной скатерти благоухали закуски. Серебро столовых приборов переливалось и играло в свете свечей, отбрасывая блики на стены. Взору Ника представилось гастрономическое великолепие, и комната в считанные секунды наполнилась волшебными ароматами еды. Сыры, рыбная нарезка, икра на льду, румяные расстегаи, ароматные булочки, дымящийся кофе в изящном кофейнике с изогнутым носиком, экзотические фрукты – Ник потерял самообладание и набросился на еду с такой скоростью, что позабыл о своих планах побыстрее уйти из этого места. Он ел, не останавливаясь, минут десять. Симфония вкусов и запахов, серебряная посуда, белоснежные скатерть и салфетки – Нику стало казаться, что все это галлюцинация, и он, испугавшись, что все может прекратиться, стал уплетать угощение с еще большим аппетитом. Мажордома он не замечал: голод и вынужденная привычка питаться фастфудом не позволяли ему быть стеснительным и щепетильным. Между тем мажордом вытянулся чуть поодаль с маской невозмутимости на лице. Отхлебнув кофе, Ник откинулся на спинку кресла, вытянул ноги и почувствовал, как тепло разливается по всему телу. Он на мгновение закрыл глаза, чтобы продлить это мимолетное ощущение блаженства. Каким же приятным оказался сегодняшний день!

Глава вторая.

Ночное знакомство

– Еще раз посмотри туда, там так много интересного! Можешь выйти пообщаться! – взвизгнул Влад.

Машина остановилась в пробке напротив мерцающей вывески спортклуба, и Сандра от скуки смотрела в окно, разглядывая прохожих. На тротуаре столпилась кучка молодых людей, только что закончивших тренировку, это было заметно по их розовеющим лицам в серости осенних сумерек. Сандра перевела взгляд на Влада. Он придерживал одной рукой руль, второй пытался найти в недрах подлокотника пачку сигарет. Интересно, как далеко он зайдет в этих показательных выступлениях? Ему врачи запретили курить, и он сейчас, как обычно, пытается вызвать у нее чувство вины.