Калмкорп. Очаг №9
– Готово!
С мамой закончили. Накрутили ей серые кудряшки. Ей и правда идет.
Но мне было не до того, чтобы порадоваться за нее. Мне тянули волосы. По ощущениям парикмахерша пыталась их вырвать.
– Мне больно!
– Не шипи, Злата!
– Послушайся маму, придется потерпеть.
– Давайте я вам так дерну, а вы потерпите, а?
Не обращая внимания на мои возмущения, парикмахер сплетала пряди моих волос так туго, что аж кожа на лице растягивалась в разные стороны.
– Готово! Вот так будешь ходить в школу.
Кажется, это прическа номер пять. Три косы, связанные на затылке. Будто и не были волосы зелеными. Будто и не отстригала, выглядят длинными, просто собранными.
– Тебе очень идет! – снова заохали все вокруг.
– Можно было и лучше, – гордо подвела итог парикмахер, – Но уж очень короткие, чуть отрастут и перейдем на прическу номер девять.
– Мама, плати и пойдем уже.
Люди рассмеялись.
– Это бесплатно, детка. А еще вот это.
Нам с мамой всучили по коробке с масками, кремами, шампунями.
– С учетом особенностей вашей кожи. Как только закончится, приходите с этой коробочкой, и мы снова ее заполним лучшими средствами от Калмкорп. Берите, берите, как же вы привыкли, общаясь с внешними, что все вокруг за деньги, а не от чистого сердца. Калмкорп действительно заботится о вас.
Тут, как мне показалось, даже мама удивилась, хотя она заранее выясняла что тут и как. Мы молча дошли до супермаркета, положили в камеры хранения свои подарки и покатили тележку.
Столько хотелось спросить, но все вылетело из головы, когда я увидела полки.
Абсолютно все товары были в серо-бежевой упаковке и с кальмаром в центре. Чай, печенье, консервы, рыба, даже наклейки на бананах. Тут уже мама была спокойна и даже достала бумажку с, как она выразилась, рекомендуемым списком продуктов для первых дней.
– Это еще зачем?
– Ой, это так продуманно. Мы же еще не адаптировались, и многие, когда узнают, что продукты бесплатные, начинают все подряд брать, как внешние, хотя тут все за умеренность и осознанное потребление.
– А ты без них объешься и умрешь между полок, что ли? Так они думают?
– О господи, ты такая негативная, ужас просто. Лучше выбери себе конфеты, но не больше одной упаковки. Еще можешь взять два килограмма любых фруктов, лимонад, пачку чипсов и…
– С каких пор ты не против чипсов?
– Тут все такое натуральное! Не повредит!
Такой восторг, того и гляди сама начнет чипсы точить.
Я стала ходить одна, набирая в охапку то, что приглянется. Зефир, хлопья, молоко. Хотелось чай с лимоном, но если чая было несколько сортов, то лимонов не было вообще. Не все тут у них кучами валяется, да? Даже приятно, что где-то недосмотрели. Я изобразила маму и прошипела, кривляясь: «Так все продуманно!».
– Так приятно за тобой наблюдать.
Конечно, мама за спиной. И она зла.
– И зефир нельзя. И почти все, что ты набрала. Положи где взяла.
Мама вытащила у меня из рук бутылку лимонада и кинула в тележку.
– Остальное на место.
– Но я хочу зефир. Почему мне нельзя есть то, что я хочу? Почему они…
– Такие правила. Не спорь.
Пока мама удалялась к столам, где можно было переложить товары в сумки, а милая женщина в бежевых фартуке и пилотке помогала ей, я бродила, пихала упаковки куда придется и злилась.
Хочу зефир и съем. Он же бесплатный. И список – просто рекомендация.
Спрятавшись за углом, я вскрыла коробку и стала запихивать мягкие подушечки в рот.
– Круто.
Так, это какой-то парень-кладовщик вышел из двери. Они что тут держат людей в подвалах?
– Да, поймали, связали и заставляют таскать коробки.
– Я что, это вслух сказала?
Мы оба рассмеялись.
– Ты же не сдашь меня?
– Не, зачем. Тогда ты не будешь чувствовать себя обязанной и не станешь выполнять мои приказы.
– Злата! – мамин голос эхом отражался от стен.
– Это ваш подъезд! Давайте взглянем на квартиру.
– Иду! – крикнула я в ответ и сунула мятую коробку парню. – Спрячь куда-нибудь.
– Дважды должница. Значит, тебя зовут Злата? А я Лев.
– Звучит гордо. И к волосам подходит. Подожди-ка! А чего это ты не серый и не бежевый? Разве тут можно быть рыжим?
– У меня аллергия на краску, повезло. А ты какая была?
– Зеленая!
– Звучит круто. Ну теперь ты никогда уже…
Мама прервала наш разговор.
Пора было идти домой и делать вид, что мы нормальная семья в нормальном месте.
– Тебе не стоит с ним общаться.
Мы стояли у двери в квартиру и не заходили. Разговор был явно не для папиных ушей.
– Это почему?
– Ну… Он же из этих. С первых этажей.
– Не знаю, что это значит. Какая разница? Он живет в нашем доме, значит такой же, как мы.
– Нет, не такой же!
– Ого. А в чем разница?
– Мы, не кто-то там, а ученые! А он, получается, сын кассирши. Из магазина. Мы с пятого этажа!
– Но не с десятого же. Над нами еще пять этажей, и они все должны относиться к нам, как к мусору, по твоей логике? Если я встречу кого-то из них – мне поклониться?
– Нет. Но и заговорят они с тобой вряд ли. Почитай брошюру.
Я врезалась в мамину спину на входе.
– И мы еще переедем выше. Не переживай.
– Да мне пофиг.
Я закрылась в комнате со своими коробками и пакетами.
На одном из кремов наклейка немного отошла. Может быть, дело в том, что я швырялась тюбиком в стену, не знаю.
Под этикеткой оказались выдавлены буквы, в которых явно угадывался логотип люксовой фирмы. Ого. Понять бы – хорошо это или плохо. Такой дорогой косметики у меня никогда не было. Даже у мамы. Но в брошюре написано, кажется, что тут все собственного производства.
Хотелось в душ, поужинать и спать. В шкафу нашелся пушистый халат, пижама, комплект, видимо, домашней одежды – футболка и лосины, спортивная форма, наверное, для уроков физкультуры, и запасная школьная форма. Без нее, похоже, на улицу выходить вообще нельзя.
Без формы, без укладки, без вызубренной наизусть брошюры.
Ужин был унылым. Еда, конечно, вкусная, но оттого, что она «рекомендованная», а не выбрана нами самими, желудок скручивало. Родители радостно обсуждали новые прически и форму. Папу тоже постригли и, кажется, даже подкрасили седину. А может, он так обрадовался бежевому халату, что снова стал тем молодым брюнетом, каким был пять лет назад.
– А на завтра что можно взять в магазине? Может, что-то приготовим сами из продуктов?
Я чувствовала себя лучше от этой идеи. Немного свободы, импровизации.
– Насчет завтрашнего дня.
Мама замолчала и посмотрела на отца.
– Ладно, я объясню. Завтра мы встанем раньше тебя, у нас работа. А придем, скорее всего, позже, ты уже будешь спать. Но не беспокойся. Тут все продумано. Есть ресторан, где ты сможешь позавтракать, пообедать и поужинать…
– Класс, то есть если меня похитят, вы даже не заметите?
Родители рассмеялись.
– Тут некому таким заниматься. Все работают! И все прошли сложные проверки, чтобы сюда попасть!
– И тут повсюду камеры.
Что? Интересно, насколько повсюду?
– Даже в моей комнате?
– Кажется, нет. Но дома-то тебе точно ничего не грозит. Ты же осваиваешься? Как тебе комната?
– Сойдет. Болотом пахнет.
– Ты скоро поймешь, что тут совсем не скучно. Есть разные…
– Нет, вы не поняли, в прямом смысле слова пахнет болотом. Тиной, рыбой, бензином еще.
– О, хорошо, что напомнила, посмотри, что папе подарили! Набор свечей с запахом «Калмкорп».
– Это они так воняют?
– Злата! Уймись. Давайте зажжем и понюхаем. Так. Эту сюда, на кухню. Эту тебе в комнату, а эту нам.
Папа чиркнул спичкой и на кухне действительно стало пахнуть лучше. Кажется, лимоном.
– А мне можно брать что-то в магазине?
– Конечно, ты же тоже тут живешь. Но по спискам и по необходимости.
– А как часто лимон попадает в список? И вообще, его сюда привозят?
– Наверняка, да, да, наверняка привозят, почему бы и нет, поживем-увидим… Нам пора спать, иди в свою комнату, не забудь свечку и хороших снов.
Родители торопливо удалились.
Кое-что они не продумали. Телефона у меня нет, а они уйдут раньше и придут позже. Выходит, можно не ходить в школу по уважительной причине. Скажу, что проспала и в этом виновата их хваленая продуманная система. Круто!
Я хотела не спать всю ночь, но день был тяжелый, а заняться нечем. Поэтому, сама не заметив как, я отключилась, предвкушая день в одиночестве.
Глава 3. Школа
Сначала я подскочила на кровати и только потом поняла, что из-за звука, разносившегося по дому. Чужой голос, чужой мужской голос в квартире. Что происходит? Родители точно уже ушли, я слышала, как они заглядывали в мою комнату перед уходом.
Сердце перестало так бешено колотиться, шум в ушах от резкого подъема утих, и я смогла разобрать слова.
«Доброе утро, школьники Калмкорп! Новый день, новые свершения! Ждем вас на завтрак, сегодня в меню блинчики…»
Да где это отключается? Это что будильник? Я бегала по дому, пока мужчина сам не договорил и не попрощался.
Придется смириться с мыслью, что от школы не отвертеться. Конечно, мне не страшно. Просто немного мутит от недосыпа и все.
Холодное утро. Ноги мерзнут даже в брюках, что уж говорить о руках. Через стену доносится запах осеннего леса, подмерзшей хвои и тлеющей листвы. Приятно. В голове сразу посвежело, стало легче собраться с мыслями и покорно побрести в парикмахерскую.
– Мы вчера не познакомились, а стоит, если уж придется видеться каждое утро.
Я смотрела в зеркало, пока мое лицо кривилось вслед за расческой парикмахерши.
– Ну мое имя вы знаете, оно у вас вон там, в списке. Можно меня завтра записать на пораньше? А то я сегодня устала ждать, чуть не уснула на диване.
– А мое имя на бейджике, хотя его и так все знают.
Она постучала ногтем с бежевым лаком по пластиковому прямоугольнику.
– Надежда? Красиво. Хоть какая-то в этом доме.
– Кстати, о том, что тебя расстраивает. Я не могу переносить запись. Это зависит от приоритета по этажам. Могу записать на позже, если решишь уступить очередь кому-то с первого по четвертый.
– Тогда знаешь что? Поставь меня последней, хорошо?
– Легко, но зачем?
– Буду спать подольше.
Надежда смеялась, ругалась на утреннее, как они его тут называли, «радио», рассказывала, что у него даже есть программа передач. А я злилась на эту странную систему. Устроили касты. Эти голубая кровь, эти чернь. Ни за что не стану частью этого.
С ноющей кожей головы из-за натянутых кос я пробиралась к школе. Детей оказалось достаточно много, даже стайка малышей промаршировала за воспитательницей под вывеску «Детский Сад Калмкорпенок». Видимо, все родители мечтают о «стабильном будущем», где уже с рождения знаешь, что будешь делать большую часть дня, до самой смерти.
За тяжелой железной дверью, с уже потертой деревянной ручкой меня не ждал охранник или металлоискатель. Странно, я думала, что тут все еще хуже, чем в обычной школе.
А тут спокойные школьники. Обсуждают что-то. Играет тихая музыка. Учителя в строгих серых костюмах не кричат и не делают замечаний. Ходят мимо, не интересуются кто я.
– Новенькая, пойдем.
Парень, такой непримечательный, что я могла бы забыть его лицо, едва отвернувшись, держал в руках листы с моей фотографией и пустыми графами.
– Куда идем? – Решилась я спросить после нескольких поворотов в бежевом плохо освещенном коридоре.
– На профориентацию. Это очень круто. – Он даже немного отдышался, потому что, кажется, задохнулся от восторга, – Сейчас решат в каком ты будешь классе, что станешь изучать и куда поступишь после школы, ну и так далее. Там Олег Петрович, он самый крутой специалист в этом! Он реально лучше тебя знает что из тебя получится, и что тебе интересно.
– Так не бывает! Это же… Тупо.
– Ого. – парень так выпучил глаза, будто я достала змею изо рта, – Видимо, за несколько лет я отвык от негатива внешних.
– Ты тут так давно? Дом же достроили только в этом году?
– Мы переехали. Родители крутые специалисты, мы с девятого этажа, сама понимаешь. Вот их и направили следить тут за порядком.
– За нами, получается? Теми, кто ниже?
Я была уверена, что ему станет стыдно, но нет. Он согласно кивнул, и открыл дверь с табличкой «Психолог».
– Олег Петрович. Это новенькая, на профориентацию.
Пахло хлоркой, спиртом, лекарствами. Вроде бы уютный кабинет с резным столом и кушеткой. Книги, даже ковер. Компьютер! Настоящий! Но от этих запахов, от какого-то слишком яркого света сразу заныла кожа, будто ожидая неприятных процедур.
Сейчас этот лысый мужичок в круглых очках достанет скальпель или такую острую штуку для забора крови. Начнет сверлить мне зубы. Заглядывать в уши.
Я старалась не сжиматься и не показывать, что мне не по себе. Храбро села в кресло напротив и поздоровалась. Специально они, что ли, кресло так низко поставили. Аж нависает надо мной, вместе со своим столом.
– Здравствуй, Злата. Я Олег Петрович, десятый этаж.
– А это необходимо?
– Что именно? Профориентация? Конечно! Она поможет тебе…
– Нет, выпендриваться тем, на каком этаже живешь?
У меня тряслись ноги, хотя я изо всех сил прижимала ступни к ковру.
– Так.
Олег Петрович, как судья в глупых передачах стукнул карандашом по столу.
– Сядь смирно.
Я автоматически начала подскакивать, но удержалась.
– А то что? Вы же просто психолог. Не директор.
Олег Петрович встал и перегнулся через стол, опершись на свои тонкие руки.
– Я с десятого этажа, – он произносил каждое слово громко и четко, будто стараясь его вбить в мою голову, как гвоздь, – А директор с третьего. Ты, кажется, удивилась? Не смогла прочесть брошюру? Тяжело?
Он вдруг с улыбкой сел и принялся что-то печатать.
– Что ты любишь делать?
– Рисовать… – растерялась я, – Читать…
– Ну, любить что-то делать, еще не значит уметь, правда? По себе знаешь.
Почему он смеется? Это что, смешно?
– Что вы там печатаете?
– Полную характеристику.
– Вы меня не знаете!
– Давай посмотрим. Ты грубая, плохо читаешь и запоминаешь, не понимаешь что такое субординация, значит, не очень сообразительная, и не сможешь хорошо работать, особенно в команде. А мы тут все работаем в команде. Еще у тебя форма какая-то мятая, значит ты невнимательная и не уважаешь правила. Я бы переселил тебя на первый этаж прямо сейчас, но пока, к сожалению, в нашем доме другие правила. И ты имеешь право жить с родителями и пользоваться их положением.
Он снова улыбнулся и откинул мои документы в сторону, в кучу других.
– До восемнадцати лет.
– Да. А потом станешь кассиром или дворником. Может быть, будешь мыть подъезды. Тут все работы важны.
– Я уеду отсюда, вы же не думаете, что сможете управлять моей жизнью после моего совершеннолетия?
– Вперед. Отказ от услуг Калмкорп оформляется очень легко, всего за месяц. Но ты должна будешь прочитать документы, а как мы знаем, у тебя с этим проблемы. Так что вот твой значок, отправляйся в свой новый класс.
Мне на коленки приземлилась металлическая цифра один.
Я вышла под странный хохот Олега Петровича, на твердых ногах. Но как только закрылась дверь, бросилась бежать по коридору.
Что скажут родители? Вот, блин, как же они взбесятся. И куда мне идти? Звонок уже прозвенел, а вокруг пока другие классы, да еще и вперемешку с классами музыки, рисования, спортзалом. Я добралась до цифры восемь, но коридор кончился и дальше была только лестница вверх. На втором этаже стены стали чуть серее, бежевый почти не узнавался, двери выглядели дешевле и классы для дополнительных занятий явно были хуже и меньше. Зато была большая лаборатория, я рассмотрела сквозь стекло, пока бежала, несколько важных школьников в бежевых халатах, среди пара и пробирок. Тут коридор закончился пятым кабинетом и пришлось подниматься выше. А, похоже, родители-то на границе с днищем. А тут я еще. О нет…
Третий этаж был целиком серый, свет совсем тусклый, все вокруг какое-то обшарпанное, а кабинета рисования я не нашла. Хотя несколько раз прошла туда и обратно по коридору. Классов с цифрой один было несколько, но мой, похоже, тот, где после единицы через точку стоит девятка. Я поправила одежду, прическу и приколола выданную Олегом Петровичем цифру рядом с кальмаром.
– Разрешите…
Похоже, можно было и не спрашивать. Учителя не было, а ученики лениво бродили по классу, смотрели в окна, чертили что-то на вырванных из тетрадей листах.
– Пришла вернуть долги?
– Не узнала тебя в школьной форме. Нет, я тут учусь.
Лев, которому очень шла серая рубашка, похлопал по соседней парте.
– Садись рядом. Рассказывай, как тебя угораздило попасть к черни, с пятого-то этажа.
– Все просто, оказалось, что я тупая.
Стало неловко. Выглядело так, будто я обозвала всех тут тупыми. Но Лев смеялся, и я успокоилась.
– Рассказывай, чем вы тут занимаетесь? Где взять учебники? Где учитель? Какие у нас дополнительные занятия? Я видела внизу классы для рисования, где тут наш? Почему они смеются?
– Успокойся. Давай по порядку.
Лев закинул ноги на парту. Так можно? Тут же порядок везде и во всем.
– Учебники тебе почти не понадобятся, возьмешь их в нашей библиотеке, там списанные от потолочников. Учитель может прийти, а может и дальше пить чай, вместо дополнительных занятий мы работаем, а рисования у нас не будет, даже не жди. Такое не для подвала.
– Подожди, «потолочники», «подвал», что это значит?
– Ну, подвал – это мы, нижние этажи, а вы потолочники – бегаете у нас по потолку, как голуби по крыше.
– Почему «вы», я-то тут, с вами. Кто еще с пятого по десятый этаж из этого класса? Мы как называемся? Кто я?
– Вообще-то… Такое впервые.
– Но этого не может быть, есть же тесты, кто-то лучше, кто-то хуже!
– Ну да, мы хуже, вы лучше.
– Прекрати смеяться надо мной, на мне тоже единица. Даже не двойка. А первые четыре этажа попадали в те классы, внизу?
– Не-а, видимо, генетика в Камкопрпе – не пустой звук. Так что, думаю, твои родители разберутся с этим, и ты нас больше не увидишь.
– Почему? Мы же виделись в магазине? Значит, в любом случае будем сталкиваться.
– Ты перестанешь меня замечать. Как пятно на обоях.
– Так, ладно. А первый этаж школы общается со вторым?
– Тут все еще хуже. Если мы для них не существуем, то там вечная конкуренция. Эти хотят наверх, те не хотят вниз, кто важнее: начальники или ученые, скандалы, интриги, расследования.
– У нас есть шанс перейти в другие классы?
– Теоретически. Но пока ни у кого не выходило.
– Значит, я опять буду первой.
Пока Лев смеялся над моей уверенностью и планами, я ненавидела себя. Как только я умудрилась потерять рисование. Как теперь успеть за всеми и подготовиться к поступлению. Как вообще куда-то поступить, если тут не учат.
– Да брось, это же мечта. Никаких уроков, никакой зубрежки, никто за тобой не следит.
– Казалось, что да. Но я хотела стать художником, а как же…
– Стой сегодня после ужина у памятника. Покажу кое-что.
Мы посидели пару часов, ничего не делая, а потом пошли на обед.
В ресторане я была впервые и, вообще-то, представляла себе столовую, где стоят бочки, из которых огромным половником нам раздают серую кашу.
Действительность меня удивила. Столы со льняными скатертями, изящными подставками под салфетки и специи, а еще тут есть официанты. Пусть все было бежевое и в кальмаровых логотипах, но пахло-то вкусно.
Я не знала, как себя вести, как делать заказ и куда садиться, поэтому просто прошла в дальний угол за Львом и его друзьями.
– Ждем официанта?
– Да, сейчас принесут еду.
– Но я же не сказала что я буду.
– Это не тебе решать, потолочница.
Он смеялся, но я нервничала. Вдруг принесут что-то противное, вроде яблок или кефира.
Но официант принес пиццу. Большую, на пышном тесте, с яркими ломтиками помидора и зелеными листьями базилика. Мы потянули к себе отрезанные куски и сыр растянулся, как в рекламе, такого вживую я еще не видела.
Мы ели молча, запивали холодным напитком, похожим на колу, горячие куски и не могли оторваться.
Вкуснее я никогда ничего не ела.
За соседними столиками тоже сидели школьники, но несмотря на то, что их цифры на форме были выше наших, у них была такая же пицца. Не больше и не лучше.
– Разве нас не должны кормить хуже, чем их? – спросила я, когда смогла наконец прожевать последний кусочек корочки.
– Они бы хотели, – мои соседи по столу сморщились, – Да только вот в ресторане это не работает, тут все равны.
После обеда я зашла в библиотеку. Серое маленькое помещение, без специального работника, как кладовая. На полках книжки без корешков, помятые, будто прежде чем отдать их нам, потолочники поиграли ими в футбол. Ну и козлы.
На фоне этой разрухи совершенно дико смотрелись повешенные на дверь тканевые сумки для книг: качественные, новенькие, с будто светящимся кальмаром на лицевой стороне.
Я собрала в сумку все учебники по списку. Кажется, что у нас будут только основные предметы: математика, литература, языки, история. Но нет ничего творческого, как музыка или танцы. Как мне объяснили- мы учимся, а потом идем «на практику»: в магазин или подметать волосы в салоне красоты. Будущие парикмахеры оказались выше нас, в классах с двойкой. Тут это, видимо, не считают творческой профессией. Еще с ними повара и инспекторы по оформлению, кто бы это ни был. В классах с тройкой будущие шефы кухни, заведующие салоном красоты, учителя и врачи. Потом на этаже ниже: четверки – лаборанты, пятерки – биологи и химики, шестерки – зоологи. Под ними их будущие начальники и менеджеры всего, что тут есть.
Классов десяток нет, эти назначаются уже после окончания школы и только главам из центра известно по какому признаку. Говорят, что можно пробиться в десятки даже с единицы. Глаза у моих новых одноклассников горели, когда они говорили об этом.
Будто и не собираются выбираться отсюда.
Социальный лифт, конечно, пока теоретический, но и мне он необходим. Я не нашла ни одной книги о рисовании, а значит мне или нужно пробиться выше или хотя бы подружиться с кем-то, кто сможет поделиться со мной учебниками.
Только к вечеру к нам зашла учительница в сером костюме с не очень-то довольным лицом, будто это мы весь день пили чай, а не она. Волосы у нее были собраны в пучок на затылке, но, в отличие от меня, ей это, кажется, нравилось.
– Я очень устала, поэтому без лишних разговоров. Соколов и Артемова в салон красоты.
Высокий парень и неприметная девушка из самого темного угла встали и вышли из класса.
– Дальше. Закатов и Сибирцева в магазин.
Я не знала что делать, поэтому Лев схватил меня за руку и потащил к выходу.
– Не тормози, иначе накажет.
Очередной выговор? Напугали. Хуже уже не станет, я и так на самом дне.
Я плелась по улице до супермаркета, выясняя что нам придется делать, что мне говорить, и как себя вести. Да, я зла, но я хочу попасть выше. Сначала стоит выяснить правила, а уж потом как их нарушать. Или использовать себе во благо.
– Привет, мам.
Лев обнял женщину с кассы.
– Это Злата, ее отправили к нам в класс.
– Очень приятно, а я Татьяна Александровна, мама Льва. Как тебе школа?
Она так мило улыбалась и с такой добротой смотрела на меня, что я не смогла начать жаловаться, как обычно, и ответила, что все хорошо.
Татьяна Александровна отправила нас в подвал со списком ящиков, которые мы должны поднять наверх и разложить на полках.
– Интересно, это эксплуатация детского труда? Я могу вызвать полицию?
– Не, не можешь. Тут телефонов нет.
Мы шли по темной лестнице вниз, отчего-то выключатель сделали не у входа, а в конце спуска.
– Это у нас нет, а у взрослых-то есть.
– И у них нет.
– Ты шутишь? Да кто на такое согласится по своей воле?
– По своей, наверное, те, кто любит науку, а кто-то, как мама, не совсем по своей.
– Это как?
– Они сильно ссорились с отцом. Он ее бил. Вот она и придумала решение – спрятаться тут. За стеной, с охраной, где нас кормят и есть где жить.
Я не успела ответить. Лев включил свет и принялся болтать о коробках, продуктах, и о том, что и куда положить. Пришлось подключаться, тем более что он старался подсунуть мне самые легкие и маленькие ящики. А мне бы хотелось доказать, что я хоть и с пятого этажа, но могу быть своей и первому.
Я хватала все, что под руку попадется. Если могла, носила две коробки или три. Да и мысли, которые разрывали череп с самого переезда, немного стихали.
Мы раскладывали продукты, протирали полки от пыли, мыли пол. В конце концов Лев ушел в какую-то подсобку попить чая, его мама разговаривала с покупателями, если их можно так назвать, а я копалась с упаковками печенья, которые не ложились так, как на картинке в брошюре с рекомендациями.