Жулики. Книга 4

Глава 5

– И что теперь?– Серега поднял голову и взглянул вопросительно на Мишку.

– Что?

– Зачем мы здесь? Зачем все это затеяли?

– Вот у Господа и спроси.

– Да как же я спрошу, коли Он не разговаривает?

– Он ответ умный в голову дает и сразу понятно, что это не твое, а дано со стороны. Самому долгонько нужно мозгами скрипеть, чтобы и половину понять, а тут раз и готовый ответ. Я это же спросил, так что не будем отвлекать Господа от глобальных дел. Хотя не делит Он свои дела на главные и второстепенные. У Него все главные.

– И что понял?

– А понял, что нет ничего такого выдуманного людьми самого фантастического, что для Него было бы невозможно. И то, что мы во времени путешествуем это мы для него ровно дети с игрушкой забавляющиеся. И пока ведем себя прилично, Он эту игрушку отнимать не будет. Ты думаешь мы своим вмешательством мир сможем переделать? Машинку швейную вот выпускать начнем, потом керогаз какой-нибудь, потом паровоз и Россия изменится? Ни фига мы не изменим. Россия и так много чего первая начала, только все это суета сует. Гордыня нас ведет и национальное уничижение, которое испытываем. Ну, выпустим машинку, станут строчить на ней одежки, времени у людей свободного больше станет и начнут заниматься чем? Херней! Скорее всего,– подвел итог Мишка, неожиданный для Сереги.

– Почему херней обязательно. Образовываться начнут, учиться,– возразил он, нахмурившись.

– Хорошо, выучились все и грамотными стали, а дальше что? Просто раньше на несколько лет, пусть даже на сто, но будет то же самое, что мы имеем в веке 20-ом.

– Но ведь войн можно мировых избежать и народу станет в России почти как в Китае. На первое место в мире выйдем по уровню жизни.

– И что? Выйдем, а потом ляжем под елками и будем радостно поплевывать? Зачем вообще люди живут на Земле?

– Вон ты куда.

– А куда еще? Тут ведь как. Либо в Бога веруешь и принимаешь на Веру, то, что Он говорит о том, что временное пристанище Земля, а жизнь настоящая будет после смерти земной. Либо не веришь и надеешься на саблю, т. е.– на мозги человеческие, на науку, технический прогресс.

– А что плохого в Науке и техническом прогрессе, Миш?– взглянул на друга непонимающе Серега.

– Тут не так вопрос ставить нужно. Не что плохого или хорошего, а зачем?

– Ну и зачем?

– А затем, чтобы заняты были, чтобы учились, чтобы росли, чтобы думать умели. И все нормально пока из Науки культ не делают. Слыхал такое выражение "С наукой не поспоришь"? Да как же не поспоришь, когда ничего никогда до конца точно ни в одной области науки не известно и не исследовано. С ней только и спорить в самый раз. Нет, культ из нее сделали. С Богом спорить не боимся, а с "Наукой не поспоришь". Технический прогресс сам по себе не делает людей добрее или злее. Комфорт – это да и больше ничего. И прогресс-то движется чем? Растущими потребностями. Мы вот влезли со своими машинками раньше времени и на хрена они здесь нужны? Население в империи

миллионов тридцать, рынок никакой. Куда продукцию девать? В Европу и Азию. Вот и облегчим им задачи. Зингеру ничего уже выдумывать не нужно, готовенькое возьмут.

– Так запатентуем и бабло с них срубим.

– Потом засолим это бабло в бочки и закопаем, чтобы не прокисло?

– Нет, мы на них построим хорошие дома, стадионы, театры ну и так далее. Культура чтоб росла у населения. Армию самую продвинутую технически сделаем и флот, чтобы никто вякнуть на нас не мог.

– А потом ляжем под березами и поплевывать станем?

– Ну что ты с этими березами? Жить станет народ интереснее. Храмы те же строить будем.

– Эх, Серега, мало что ли храмов построено было Романовыми? Только при Александре -3-ем их 20-ть тысяч построили и при Николае -2-ом еще 7-м тысяч. А до них сколько? В каждом селе храм стоял, большевики задолбались их потом разрушать и в мыловаренные цеха переделывать.

– Так что тогда делать и зачем мы здесь?

– Для себя мы здесь. Показалось нам, что можем изменить историю, возомнили невесть что, вот Господь и позволяет. Пользуемся для этого технологиями допотопников? Да, пожалуйста. Чем бы дитя не тешилось…

– Бесполезно, значит, все?

– Нет, мы становимся другими, значит, не бесполезно. Проблема не в прошлом, проблема всегда в настоящем. И будущее такое, каким мы его делаем. Каждый понемногу.

– Погоди, ну вот не дадим мы Москве сгореть, допустим, в 1812-ом. Измениться что-то ведь и у нас там из-за этого?

– Ничего не изменится радикально. Ну не сгорят, ну естественным образом рухнут, износятся. Снесут все эти деревяшки все равно за две-то сотни лет и построят каменные. На десяток другой картин в музеях больше висеть будет и все. Ну и Наполеон быстрее смоется из России, месяца на два, о чем в учебниках истории пару строк чиркнут. Люди-то не изменятся. Мне вообще непонятна тактика военных действий Кутузова при Бородино. Бились лихо, а потом развернулись и Москву без единого выстрела сдали. Нафига вообще тогда эта Бородинская костедробильня? А Наполеон как себя ведет странно. Взял Москву, посидел в ней пару месяцев до трескучих морозов, да и подался по гололеду обратно, чтобы наверняка всю армию свою уморить. Это великий полководец? Зачем вообще поперся в Россию? Мотивов не вижу. Ну а если взял землю, то какого хрена ушел с нее сразу? Сначала Кутузов ведет себя как идиот, потом Наполеон как кретин и обоих потом потомки прославляют и памятники ставят. Не война блин, а футбольный матч на выезде. Французы в первом тайме забили русским гол и те, обидевшись, на второй тайм не вышли. Тогда французы, тоже разобидевшись, что матч не состоялся, домой подались по дороге Смоленской. А там злые русские болельщики их /партизаны /, забросали тухлыми яйцами.

– Ты, Миха, все как-то перекрутил. Наполеон ждал, что к нему приползут парламентеры с предложениями мира на выгодных для него условиях. Он бы и содрал три шкуры тогда. Ну а Кутузов Москву оставил, потому что при Бородино потрепали армию, и не могла она город защитить. Пополнение требовалось. До весны резервы бы подтянулись, ну и дали бы французишкам прикурить. А Наполеон понял, что по весне ему кранты. Разведка, небось, тоже не зря хлеб грызла, вот и сорвался в бега. Тем более, что пожар начался и чего сидеть, дым глотать? Но мы-то ему не дадим в Москву войти. Накостыляем раньше. Маленькую поправочку сделаем в истории.

– Поправочки эти никому кроме нас самих не нужны и кто знает а вдруг мы здесь для того только чтобы было так как есть там? А если нас тут не будет, то там будет еще хуже?

– Куда хуже-то? Революция, Гражданская и Вторая Мировая? Народу вполовину меньше, чем быть должно.

– Хуже, Серега, всегда есть куда.

– Собрание общее нужно собирать. Вопросов накопилось и боюсь я, как бы не повторилось нападение, но уже не на меня, а на кого-нибудь из женщин, например,– Серега вертел в руке сабельный обломок, по прежнему стоя на коленях.

– Так сегодня же все и соберутся. Поговорим обо всем. Бери свои железки и пошли в дом.

– Э-э, нет. Ты сказал, что Катерина обратно срастила лезвие. Вот и давай сращивай,– Серега протянул Мишке обломок.

– Нет, Серега, не буду. Пусть так остается, не надо искушений больше и память наглядная тебе. Держи,– Мишка сунул в руку Сереге рукоять.– Хороший нож получился, картошку чистить. Спасибо, Господи!

Ужинали в тесном "семейном" кругу. Петр Павлович принялся спорить с Федором Леонидовичем о методике преподавания, часах и перерывах между ними, остальные молча слушали и не вмешивались.

– Зима на носу, Федор Леонидович. Светлое время суток сокращается из-за этого и нужно все, где писать нужно, перенести на середину дня, а остальное сместить.

– Хорошо, убедили, хотя на свечах экономить я бы не советовал.

– Да не в экономии дело, а в глазах. Устают они от мерцаний этих и зрение ухудшается. Хотите через пару лет получить пару взводов очкариков, тогда флаг вам в руки.

– Очкариков нам не надо, поэтому переписывайте, как вам будет угодно,– согласился окончательно Академик.– Тут вот Сергей что-то о вопросах накопившихся упомянул. Давай, пока ни кто не убежал.

– Один вопрос, но главный. Прикинули мы с Михаилом и получается, как ни крути, что кто-то очень нами заинтересовался. Напали на меня не случайно, а по приказу. Кто-то любопытствует сверх меры. Как бы не повторилась попытка. За женщин я наших беспокоюсь. "Завес", конечно, на всех хватит, но ведь есть еще и белошвейки, а с ними сложнее. Как быть? И потом "нос этот любопытный" может просто напросто влезть к нам, наняв кого-то из них. Катерина, ты с девчонками не разговаривала по поводу подобных предложений от кого либо?

– Поговорила. Никто не признался. Полина припомнила, что подходил к ней седмицу назад в кондитерской барин странный. Расспрашивать принялся было. Кто да что. Ну, она у нас за словом в карман не полезет. Отшила, сего дядечку. И что такое могут девицы поведать? Что они знать могут о нас непотребного или Богопротивного. На виду ведь все. Не прячемся. Зря, Сергей Алексеевич, беспокоитесь.

– Нет, Катерина, не зря. Коммерция – это всегда конкуренция, всегда вражда и пакости. Не хотелось бы, чтобы девчонки пострадали невинно. Эти то "любопытные", невесть что о нас предполагают, вот и начнут жилы тянуть. Мы, конечно, попробуем выяснить, чей это "длинный нос", а пока скажи белошвейкам чтобы поодиночке по городу не ходили. Опасно это.

– Да они сроду по одной-то не выходят. Всегда стайкой вылетают.

– Стайкой. А Полина как же? Сама ведь сказала, что на прошлой неделе к ней "дядечка" с разговорами пристал. Значит, одна была.

– Это же Полина,– улыбнулась озорно Катюша.– Ей можно. Она сама кого хошь схватит и повяжет.

– Все равно и ей запрети ходить одной. Кистенем оглушат и все.

– Ох, страсти-то какие!– ужаснулась Тихоновна.– Неужто, так все серьезно?

– Так, тетушка. Так что вы только с Силиверстовичем вместе и никак иначе. Мы с Серегой завтра околоточного в разработку возьмем. Знает он, кто это нас дергает. Сунем взятку, как водится, и все выведаем. Не впервой. А потом поговорим по душам со злодеями. Утрясем, но пока вы остерегайтесь. И вообще поаккуратнее,– посоветовал Мишка.

– Да что мы, по твоему, ходим по городу, шумим и галдим? И так тише воды, ниже травы, сынуль,– Нина Андреевна руками всплеснула.– Даже вон Кирилла за окна не выпускаем, сидит обиженный. Девчата его закормили вкусностями, а он привык по улице вольно летать и еде не рад. А все чтобы внимание к себе не привлекать,– Кирюха, сидящий на плече у Федора Леонидовича, тяжело вздохнул и распушил ирокез на гребне.

– Вон вздыхает.

– Киря хороший,– сообщил попугай всем, что он думает по поводу заключения его под домашний арест.

– Как там Василий-то?– вспомнила о коте Тихоновна.

– А что ему сделается? Побегает по огородам за мышами полевыми. Нечего сваливать было. Ну, поживет час другой самостоятельно. У него сала в запасе месяца на два,– пожал плечами Серега.

– Какие два часа? Мы уже здесь больше месяца. Пора бы и домой заглянуть хоть на денек,– вздохнула скорбно Тихоновна.

– Что-то ты, мать, раскисла? Хоть завтра отправимся и хоть на сколько. Только скажи,– проворчал Силиверстович, желая успокоить супругу.

– А как же я Марфушу-то брошу одну?– всполошилась тут же Тихоновна, взглянув на него укоризненно.

– Наймем пару поварих завтра же и закроем этот вопрос,– шлепнул ладонью по столу Силиверстович.– А вы, добры молодцы, давайте ройте землю, но чтобы супостатов этих в ближайшее время обнаружили и обезвредили. Вон Ивана-кузнеца привлеките, пока он в вашем распоряжении. Ну и за сторожа пусть пока здесь побудет.

Околоточный надзиратель сидел у себя в околотке и заколачивал гвозди в новую подкову на каблуке ботфорт, когда к нему ввалились Мишка с Серегой, застав его за этим, пожалуй, вполне понятным для служивого занятием.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.