Сборник романов и повестей

Рабочий Полк. Тула 1941 год

1

Двухэтажный каменный дом дореволюционной постройки, вдруг подпрыгнул и изнутри во все стороны, через окна, полетели со страшной скоростью обломки, мусор, пыль и серый дым, и толстые стены, замедленно, распались наружу…

Он шел именно в эту сторону и не дошёл, какие-то сто метров. Его очень удивило, что люди почти не отреагировали на этот взрыв среди ясного неба. Никто не залёг, не побежал за угол, но только беспомощно озирались вокруг и ошалело смотрели в небо. Люди не верили, не хотели верить, что такое может быть. Даже не обратили внимание на два чёрных самолёта высоко в зените.

Он не понял тогда ничего, испуга не было. Руки и ноги затряслись только после того, как запоздало заревела сирена воздушной тревоги, и зенитная батарея 3-К с площади Московского вокзала начала монотонно отбивать чечетку 76 миллиметровыми стволами.

Когда же это было?

Конец августа 1941 года, он шёл на Московский вокзал взять билеты до деревни Лаптево, где его группа была на сельхозработах.

Всеволод Комолов в прошлом, совсем не военном году, поступил в Тульский Механический Институт на горно-строительный факультет. Закончил первый курс.

А еще раньше 22 июня, по всем репродукторам Вячеслав Михайлович Молотов объявили о Войне…

Им всем казалось тогда, что война, это где-то далеко, не про них, и она «никогда не доберётся сюда»…

Доехал на поезде до станции Лаптево, а потом шесть км пешком по перелескам. Студенты собирали поздние яблоки и картошку.

Догулять каникулы не дали. Фронту и городу необходимы продукты.

Деревенский пейзаж, простая работа, отсутствие войск и бронетехники расслабляли сознание.

Единственная проблема-это странная девочка из группы, которая нравилась ему, но не желающая воспринимать его ближе. Второй год он не оставлял попыток подружиться с одногрупницей Зиной, но у него ничего не получалось. Не понимал её упрямства и не желания дружить, но уверенно знал, что ухажера (хахеля) у неё нет!

Через полтора месяца преподаватель объявила, что взят Орёл и всем необходимо срочно выбираться домой на попутных машинах, или пешком. Все машины были на фронте, или на уборке урожая.

Надо было дойти до железной дороги шесть километров. Но пассажирские поезда не ходили, только товарные и с военными грузами. Поэтому предстояло пройти пятьдесят километров пешком.

3 октября 1941 года. Студенты поделились на группы по 4..5 человек. Так было легче идти и проще просить у колхозников еду и ночлег. То и другое давали редко. Но важно, что на такую маленькую группу врядли позарится и обстреляет немецкий самолет…

2

Её звали Зинаидой. Зина Шамотина. В группах их факультета девочек было крайне мало. Специальности строго мужские. Горный инженер.

Их было три девочки на 27 мальчишек – наглых и колючих.

Зину он впервые заметил у стенда со списками учащихся, зачисленными в институт. Нашёл в списке свою фамилию, удовлетворенный повернулся, а она смотрела сквозь него на тот же самый список. Была поглощена желанием скорее увидеть свои результаты, напирала на него большой грудью и отстранила рукой… -Сумасшедшая! – подумал Сева:– Неужели в нашу группу!?

Потом неоднократно удивлялся тому первому негативу который он испытал к Зинаиде…

***

На 23 годовщину Великой Октябрьской Социалистической революции, в актовом зале института была официальная часть, где они вместе сидели в президиуме на сцене, как активисты. Зина была секретарем в профсоюзном комитете института, а он был старостой и комсоргом группы. Необходимость, порой, пересекала их пути, но он держался сухо и официально. И Зина никак не проявляла себя.

После докладов, был бал. Профорг вдруг сама пригласила комсорга на танец. -Что это, Вы, вдруг Зинаида Семёновна? -удивился он в конце танца. Ответ был странным:

–Пусть видит весь институт, Севка, какой у нас дружный комсомольский и профсоюзный актив!

Выходка странная. Он решил было, что это такой у неё закадрёж особый.

Но после этого между ними ничего не происходило. Он попытался пару раз проводить её после занятий до общежития. Но первый раз Зина шла от него в двух шагах, словно не вместе, а во второй – наотрез отказалась!

3

В начале октября в деревне Лаптево несколько групп института, в том числе и его, собирали яблоки и картофель. Им объявили, чтобы сами добирались до Тулы. Ходили страшные слухи что немцы подошли к Орлу…

Зина «оказалась», в группе с Севой. Сама попросилась…

Два дня они добирались до Тулы.

Однажды под вечер, когда уже прошли перрон станции Ревякино, вдруг с окраины леса, неожиданно заработал спаренный зенитный ДШК. Расчет был удачно замаскирован, слышно только, как систематически и жестко долбили выстрелы, и видно, как вверх над деревьями улетали отстрелянные ветки.

Совсем близко от них, метрах в двухстах, немецкий самолет успел сбросить на железнодорожный состав бомбу. Промахнулся. Но бомба рванула так, что они все оглохли, а щебень сорванный с железнодорожной насыпи срубал осиновый подлесок над их головами.

Им повезло, что тропа по которой они шли, была в лесной низине и в 50 метрах от полотна. На втором заходе зенитчики самолет сбили. Он загудел истошно-надрывно, поплыл влево, волоча плотный дымовой горизонтальный столб, исчез в лесу и через пять секунд где-то глухо рванул.

Больше ничего особенного, за время перехода до Тулы, не произошло. Слава Богу, под бомбежки они больше не попадали.

Хотя, наверное произошло…

Ночевала группа на сеновале в деревне Федяшево. Найти поесть им так и не удалось. У местных жителей не выпросишь, а просить в Федяшевском детском доме у сирот – они посовестились.

Искупались в пруду- конечно одни мальчишки- вода была холодной, но хотелось отмыться от совхозной грязи, доедали яблоки из своих вещмешков. Яблоки были не сладкие: антоновка, мельба и очень хотелось хлеба.

На сеновал их пустила злая, как Кикимора, бабуленция. Сердито расспрашивала

–Зачем вы в Тулу-то прётесь? Там, поди уже, немцы!

–Нет их там и не будет, наши их не пустят! -Да, пустое говорить-то. Вон пол-России уже под ними! -Бабушка вы что – «кулачка»? Вы не верите, что Красная Армия прогонит фашистов? Вы не верите товарищу Сталину и Партии? -Что? Да у меня два сын на фронте! Агитпроповцы нашлись тут! Сено мне не спалите цигарками! -Бабушка, мы не курим! Мы комсомольцы и спортсмены!

–Это я уже поняла… Поутру когда пойдёте?

–Как солнце встанет…

–Как пойдёте по «чугунке», так лесом по тропинке держитесь, часто немецкие еропланы летают, бонбы кидають!

–Знаем, уже видели! Недалече от нас рвануло! Его красноармейцы сбили!.. -Знайки-всезнайки говняшные, – бормотала бабулька уходя из сарая.

Вернулась она минут через десять. Развернула серую тряпичку, там была пластиночка сала без единой мясной прожилочки. -Берите, ешьте уж, оглоеды! -Никогда не возьмём у пожилого человека последнее! – за всех ответил Севка. -Да берите, перебьюсь, как смогу!..

Мальчишки в сарае улеглись на сене рядом, Зина чуть в стороне.

–Иди к нам, погреем! Замёрзнешь! – подстёбывал Зину Валерка Смолий:

–мы тебя как вчетвером обоймём! -Отстаньте, грейте друг друга, дураки!

Вечером не визжали, как истеричные бабы, фашистские бомбардировщики и «чугунку» не бомбили. Дождь закончился. Все вышли подышать из сараюшки, полюбоваться вечерним закатом. Из мрачно-синего неба светило затекало в бардовый окоем зари над лесом. Иногда, за лесом, сверкали рдяно зарницы.

Зина растерянно замерла, глядя на закат и цвет её лица из серого становился розовым. Ушло напряжение с её милого лица. Такой он помнил её по прошлому году. Сейчас она была недоступная и немного странная.

Хотелось взять её за руку и брести по этому огненному лесу, сгребая ботинками сброшенную листву, но что-то не давало этого сделать, возможно эта её детская потерянность и грусть. Вдруг она заговорила: -Немцы взяли Мценск, там мама и брат!…

–О них думаешь?…Может не взяли, Мценск южнее Орла!?

Она кивнула и словно бы ей было тяжело дышать, глотнула резко воздух. Он не представлял, как помочь, как успокоить её. Не было ничего такого, чем можно было эту муку минимизировать!

Он взял её пальчики в свои. Зажатую руку не убрала, но словно и не заметила её. И ничего, только слёзы затекали на ворот её серой кофты. Ни всхлипов, ни спазмов, только две струйки из глаз, по щекам и на отворот. Не меняя выражения лица. Он обнял её и прижал к себе. Так же молча, без рыданий, она уткнулась в его грязный свитер. И спали они также. Она на его правом плече, а он не мог заснуть от неудобной позы и затекшей руки, боясь разбудить её, погружаясь в нарастающую нежность и нежелание разорвать этот случайный «клинч». Боксерская терминология, привычно, первой пришла на ум. Он не воевал с нею, но был уверен, что профорг вела против него странную, непонятную войну, жестко подавляя, даже простенькие попытки, проявления своей и его симпатии!…

А она спала ли? Он не понимал.

4

16 октября 1941 года. Он шел из Заречья в институт пешком. Городской транспорт не ходил.

Он не узнавал своего города. Улица Коммунаров перекрыта баррикадами. На пересечении улиц Советской и Коммунаров солдаты пробили окоп прямо в асфальте. Они подтаскивали в окоп ящики с патронами. Бронебойщик просматривал через прицел противотанкового ружья секторА обстрела вдоль и вверх по улице.

Гражданские собирали баррикады из разрезанных железнодорожных вагонов, сваренных кусков рельсов, вагонных парколес, засыпая это сверху землёй. В другом месте землю набивали в мешки и стопками укладывали друг на друга в два ряда. С южной стороны завалов топорщились в несколько рядов противотанковые ежи. Барикады перекрывали улицу через каждые 300.. 500 метров, оставались совсем узкие проходы на двух человек.

Севка добрался до института, понимая прекрасно, что лекций не будет, они отменены в связи с военным положением. Но туда тянуло, хотя ползти из Заречья пришлось почти час. Он согревал надежду увидеть там ребят, преподавателей, но прежде всего Зину…

На двери института огромное воззвание написанное тушью на чертежном формате. «Товарищи! Братья и сестры!

Над Тулой нависла угроза нападения. Злобный и коварный враг пытается захватить Тулу, разрушить наши заводы, наши дома, отнять все то, что завоевано нами, залить улицы города кровью невинных жертв, обратить в рабство тысячи людей. Этому не бывать!

Тула, город славных оружейников, не будет в грязных лапах немецко-фашистских бандитов…

Каждая улица, каждый дом станут могилой для гитлеровских псов. Пусть они еще и еще раз почувствуют силу и мощь трудящихся социалистической Отчизны…»

Секретарь обкома ВКП (б) Жаворонков.

И несколько объявлений поменьше. «Туляки, враг у ворот, записывайтесь:

*В Тульский Рабочий Полк. *В истребительные батальоны. *В санитарную дружину.»

Тут же в коридоре первого этажа была огромная очередь. Записывались в рабочий полк. К истребителям народу было поменьше. Они были также подразделением Тульского рабочего полка, но бойцам предъявляли более высокие требования.

Прежде всего учеба в Осоавиахиме, спортивных секциях, особенно стрелковых и парашютных клубах. Необходимо было иметь на руках Комсомольский Билет.

Вы удивитесь, но были тогда и беспартийные, и даже не состоявшие в ВЛКСМ студенты и молодежь! Но и они страстно желали защитить свой город и страну! Но Комсомольский и Партийный Билет давали неоспоримое право пойти в бой первому!!!

Сева не поверил своим глазам. Через десять спин, в своей очереди, он увидел голову Зины. В телогрейке, как все, но со скинутой на спину ушанкой. Профорг отличалась от прочих добровольцев только пшеничными длинными волосами.

Он подбежал, радостно открывая объятия: -Зинуля, ты зачем здесь? – и осёкся. Зина отшатнулась от него. Никакой радости во взгляде, нет удивления от встречи! -Я хочу защищать твой город, если не смогла защитить свой, свою страну, свой институт! – она не запнулась говоря всё это, отчеканила, словно подготовила доклад по международной обстановке.

–Но тебе только 17 лет!

–Тебе больше, что ли? -Ну я хотя бы парень! -Ну и что? А я бросаю гранату на 35 метров, точно в окоп… – Может хотя бы санитаркой в госпиталь?

–Комсорг, ты считаешь, что я меньше тебя ненавижу фашистов? Я тоже хочу их убивать! —

Жутковато было от этих яростных слов, сказанных ледяным спокойным голосом, без истерики, только напряжённые сжатые кулаки! Словно математику отвечала. -Всё-всё, Зинуля! – он попытался улыбнуться и обнять её за плечи, она жёстко отстранил его от себя.

Его взяли в группу истребителей.

Куда попала Зина, он к огромному своему сожалению, не узнал.

5

Пустые цеха, огромные светлые пролеты незаполненного пространства. Редкие станки и несколько рабочих.

Члены комитета обороны Тулы: Жаворонков В. Г., Чмутов Н. И., Суходольский В. Н.,Мельников А. К. Жаворонков – секретарь Тульского обкома ВКП (Б) – Председатель Городского Комитета Обороны.

Ходили по цехам ТОЗа и машиностроительного завода.

–Сейчас, именно сейчас необходимо производство оружия, когда враг у порога Тулы! -Но всё производство отправлено в Ижевск. -Нужно было думать наперёд, как в шахматах, хотя бы на один ход вперёд!

–Но всё для фронта, товарищ Председатель ГКО. -Но фронт сейчас здесь. Тулу бросили, как Орёл. Где 238 стрелковая стрелковая дивизия, почему ушла в Алексин!?… -Где войска, где 50я армия? -Скоро прибудут в город! 156 полк НКВД расквартировался и выставляет свои подразделения на боевое дежурство. – Срочно собрать оставшееся оборудование и начать выпуск оружия. Срочно начать выпуск минометов.

Трубы есть? Необходимо ремонтировать старое оружие, и бронемашины!

–Но, почти нет оборудования, нет рабочих! Все в эвакуации! -Собрать всех пенсионеров, подростков, не покинувших город. Это срочно! Первый миномет в рабочий полк – завтра же!

–Есть!

Оставались считанные дни до прихода немцев! На комбайновом заводе делали бронемашины, ремонтировали пушки, катали бронелисты для танков и бронемашин. На заводе МПКС отремонтировали бронепоезда №13 и №16.

Умелец Шишкин переделывал учебные пулеметы в боевые и отдавал их в Рабочий Полк.

Так, как почти все рабочие, ИТРовцы, архивы с чертежами уехали в Ижевск с заводом, пришлось собирать старых пенсионных оружейников. Они рисовали по памяти мелом детали с размерами на стальных листах, и тут же оружие запускалось в производство.

На Ликерово-Водочном заводе вместо водки разливали по бутылкам коктейль «Молотова». «Опохмел захватчика» -называли этот сорт вина сотрудники завода.

В это время бойцы Чернского ИБ под огнем противника организовали вывозку из Черни и Плавска в Тулу около пяти тысячи голов свиней, что потом очень помогло тулякам, находившимся в полу-блокаде с ноября по декабрь 1941 года!

Истребительный батальон Лениского района вывез с Плавского элеватора 1млн 200тысяч пудов зерна, под непрерывном огнем с земли и воздуха.

6

С 17 по 22 октября. Ополченцам Тульского Рабочего Полка выдали ватники и перевели на казарменное положение.

Оказалось девочек тоже брали в истребительные батальоны! Севе рассказала одногрупница Света Шанина – подруга Зины, что та записалась в один из ИБ.

Тульский рабочий полк состоял из истребительных батальонов. Всего с июля 1941 года в полк записалось около 12000 добровольцев. Но за это время часть из них уже сражались в Красной Армии, часть ушли партизанить. На октябрь Рабочий Полк насчитывал около 1500 штыков.

Это было почти по штатному расписанию боевой комплектации полка. Мальчишки 15—17 лет и не мобилизационные, или сами снявшие с себя «бронь» мужики по 50—60 лет.

Дивизии 50й армии, выходящие из окружения, имели в наличии от 200 до 1000 бойцов. Не в полку, в дивизии!!!

Тульский рабочий полк вместе с горожанами строил оборонительные сооружения вокруг Тулы. Копали противотанковые рвы, заливали бетонные доты, устанавливали ежи и проволочные ограждения.

С 23 октября

весь Рабочий Полк забрали для проведения усиленных занятий по огневой подготовке. Бойцов Ополчения учили стрелять из винтовок, пулемета Максима, учили штыковому бою, метанию гранат и бутылок с зажигательной смесью.

С противотанковым ружьём у Всеволода не заладилось. Не хватало силы таскать его, и выбивало плечо откатом ружья после выстрела. Фиксировать при выстреле приклад не получалось, рефлекторно, от боли, закрывал глаза. За что усваивал матерную ругань инструктора. Три раза не попал по стальному листу со ста метров.

В ПТРщики ставили мужиков постарше и покрупнее. Противотанковое трофейное ружьё, хотя и было небольшого калибра 7,92х94, но патроны имелись с увеличенной пороховой навеской, и само оно весило 12 кг. Так что, бронебойщика из Севки не вышло, как сказано у граждан Ильфа и Петрова:" пришлось переквалифицироваться в… вольные стрелки.»

В прошлом году в Севке было 72 кг, он занимался боксом и дрался на городских соревнованиях в этой весовой категории. Сейчас не больше 60 кг. Перенос оружия и боеприпасов от позиции к позиции давались ему с трудом, одышкой и потемнением в глазах. Поесть дома не всегда было возможно. Терли на теруны мороженный и гнилой картофель, пили морковный чай. Хлеба дома почти не было.

В ополчении кормили лучше и чаще, но за неделю он ещё не успел отъесться и прийти в себя. Рабочий полк был на казарменном положении, но ему удалось два раза сходить домой и отнести вещмешок с консервами и хлебом маме и сестре.

С трудом отпросился у командира взвода.

Чувство непреходящего голода не покидало его с момента, как вернулись из совхоза

Иногда с ними занимался Комиссар – Агеев Григорий Антонович политической подготовкой, пояснением ситуации в стране и место Тулы, как последнего защитного рубежа Москвы в Орловско-Брянской операции. Что такое операция «тайфун», которая по замыслу фашистов должна смести все советские войска до Москвы, чтобы фашисты встретили 7 ноября – Праздник Нашей Великой Октябрьской Революции – в нашей Москве.

Комиссар объяснял, что против них стоит 2ая танковая армия гейнца гудариана и что щадить они никого не будут, особенно коммунистов и комсомольцев.

В этот день вышел приказ ГКО о создании Тульского Рабочего Полка. В него свели 27 истребительных батальонов, собранных на этот момент. Рабочий полк состоял их трех батальонов, командирами которых стали: первого – Е.И.Хохлов, второго – Н.П.Ведерников, третьего – А.А.Елисеев; комиссарами соответственно были – И.Я.Богомолов, Ф.А.Линяев, Е.П.Ховаев.

24 октября. Объявили осадное положение в городе. С 24 по 28 все бойцы ополченцы рыли полно-ростовые окопы на южной окраине Рогожинского поселка и запасные в районе поселка Красный Перекоп.

26 октября получили личное оружие. Сева радовался русской трехлинейке, что не досталась французкая винтовка Лебеля – длинная и неудобная-их было много на складах.

29 октября.

Прошли слухи, что немецкая разведка прокатилась на трамвае Косая Гора-Тула.

Немцы без боя захватили поселок Косая Гора и Усадьбу Ясная Поляна, поселок Щекино. Это 26 км от Тулы.

Основные силы, которыми располагал ГКО Тулы на этот момент: 156 полк НКВД – командир майор Зубков С. Ф. -900 штыков на южной окраине Тулы, там же Тульский рабочий п

олк 900 штыков, плюс 600 бойцов ИБ. 732 зенитный полк ПВО-рассредоточил свои 16 батарей по периметру города на самых опасных направлениях.

Это: юг, юго-восток, юго-запад. Батальон милиции закрывал рубежи в районе поселка Михалково. Порванные подразделения 50й армии, под командованием генерал-майора Ермакова Аркадия Николаевича, только выходили из окружения на окраины города и сразу же занимали подготовленные ГКО Кравченко оборонительные позиции вокруг Тулы.

Против этих разрозненных и небоеспособных соединений было более 100 танков 3,4,17 танковых дивизий, 26-ой моторизированной дивизии 2ой танковой армии гейнца гудариана. Все машины с буквой «g» на броне. И элитнейший пехотный полк «великая германия» в 5000 штыков.

В Механическом институте был устроен штаб Рабочего Полка. Командир полка – Горшков Анатолий Петрович – капитан госбезопасности СССР. Начальник штаба – Сосонкин Б. М. Подходы и автодороги с южной стороны плотно минировались. Но оставлялись проходы, для выходящих из окружения красноармейцев. Это сослужило потом плохую службу. Ни одна мина не сработала!…

Весь день, с самого утра, шел мерзкий холодный дождь. Вечером поступила команда занять участок обороны.

Бойцы рабочего полка заполняли окопы. Перед окопами бескрайнее поле, позади деревянные дворы Рогожинского Поселка.

Сева был во втором батальоне Ведерникова. Бойцы были разновозрастные от 15 до 55 лет.

Было холодно и грязно. Руки стыли в рукавицах. Сева трясущимися руками раскладывал на полочках в стене окопа обоймы с патронами к своей «Мосинке» 20 штук (100 патронов), 5 бутылок с зажигательной смесью, 5 «противопехоток» РГД-33 с закрепленными на них осколочными рубашками, и две счетверенные противотанковые связки. В центре РГД без «рубашки» и поверх четыре тротиловых банки. Вчера их увязывали отожжённой сталистой проволокой – готовили саперы и сами бойцы. Рукоятки с запалами УЗРГ были выкручены и лежали в отдельной связке рядом.

По окопам всё время кто-то ходил. Слышался разговоры и смех бойцов. Не было обреченного чувства, что скоро начнется страшное.

В 20—00 со стороны Ново-Басово начался минометный и танковый обстрел позиций Рабочего Полка. Снаряды и мины, не долетали, то перелетали. Шла пристрелка позиций полка.

В темноте, около часа ночи поступила команда отойти на запасные позиции. Появились разведданные об утреннем авиа- и артналете.

В темноте Сева собирал патроны, бутылки, гранаты, скидывал в противогазную сумку, в вещмешок. Раскладывал по карманам телогрейки. Но это всё не влезало. Он не успел обзавестись лентой для обойм, как у некоторых. Поэтому всё тащил в руках, спотыкаясь в темноте. Когда вышли на Перекопские позиции, не досчитался двух обойм!

Кто-то рассказал, что конную разведку полка – кавэскадрон, в Ново-Басово немцы уничтожили почти полностью. Расстреляли из танковых пулеметов. Сумели вырваться два конных разведчика, которые доложили Кравченко о ситуации и обнаруженной численности противника.

В кромешной темноте, натыкаясь друг на друга, наступая на пятки впереди идущих бойцов, ополченцы отходили на запасные позиции в посёлок Красный Перекоп.

30 октября. В 6:00 начался артиллерийский и авиационный налет по старым позициям на окраине Рогожинского посёлка. Не зря их отвели вчера!

Грохот стоял такой, что в окопах на Красном Перекопе, в полутора километрах, не было слышно друг друга.

Через 30 минут налёт закончился, отдалился гул самолетов, долбёжка зениток прекратилась. По порядкам волной прошла команда. -На исходные позиции, бегом марш!

В этот раз Комолов был готов и бросился вперед. Весь боезапас равномерно распределен по карманам и в вещмешке. Обоймы в нагрудных лентах. Выпросил у начхоза.

Подошвы старых сапог проскальзывали в жидком глинозёме. Он не стал брать новые сапоги на складе. Там были только от 44 размера. А эти домашние были, хотя бы, привычны и по ноге. В них ездил осенью этого и прошлого года на уборку урожая, рыл в них окопы. Внутри шерстяные носки, связанные мамой, а сверху теплые портянки.