Илушума: забытый принц

Если раньше Илушума относился к будущей женитьбе совершенно без восторженных эмоций, показывая всем своим видом, что жена – только необходимый атрибут наследника престола, то сейчас он как будто заново взглянул на свою невесту, стал отзываться о ней в превосходных степенях, и их свадьба состоялась в скором времени. Пышная церемония, традиционно предусмотренная для таких случаях, была несколько сокращена, что лишь подогрело градус обсуждения ее деталей в кулуарах дворца царя царей.

Примерно через полгода в окружении Илушумы появились два молодых человека – ученики, которых звали Зайя и Джераб. Зайя происходил из старинного, но давно обедневшего рода, который теперь только тем и выделялся среди прочих, что его представители из поколения в поколение занимали почетные и доходные должности нотариусов. Джераб же был выходцем из купеческого сословия в третьем поколении. Оба ученика отличались грамотностью и прилежностью в работе. Возрастом чуть младше самого Илушума, они были благодарны ему и судьбе за случайное знакомство, переросшее в службу.

Принц по-прежнему много времени уделял работе в библиотеке, но все же стал живее интересоваться политикой и все больше сближался с Гиваргисом, вникая в вопросы безопасности и тонкости разведывательной деятельности. Этим он еще больше расположил к себе Ашшурбанапала, который стал глядеть на сына как на будущего помощника в управлении страной. О происшествии на пути к Нижнему морю принц старался не вспоминать и уходил от разговоров о своем двухдневном скитании по протокам.

Так протекли четыре года.

В круглом зале, около кабинета Ашшурбанапала принца ождал Аран. Они спустились по лестнице в сад, и по пути начальник стражи еще раз подробно повторил все, что знал о происшествии.

– Я хочу увидеть труп убитого, – распорядился Илушума. – Потом поговорю со стражниками. Кстати, где они сейчас?

– Ждут в помещении для караула, – ответил Аран. Ему еще не доложили о попытке бегства Якуба и Бело.

Принц кивнул:

– Пойдем в холодную комнату.

Они спустились в подземелье дворца, где даже в жару было зябко от холода и сырости. Сюда с гор в зимний период свозили крупные глыбы льда, закутав их в козьи шкуры. Лед вырубали военные отряды, а потом быстро как только было возможно везли его в столицу на колесницах, запряженных парой коней. В подземелье глыбы льда складывали впритирку друг к другу, чтобы холода хватило на долгие жаркие месяцы года. Здесь хранили мясо, вино, а также фрукты, которые не росли в засушливом климате среднего междуречья и которые доставлялись из южных районов Месопотамии.

В свете зажженного факела, на глыбах подтаявшего льда лежало тело убитого мужчины. Илушума сразу узнал его: по росту, по строению тела, по крупным ступням ног, по одежде, которую видел совсем недавно. Ему незачем было смотреть в изуродованное лицо Балтазара. Худшие опасения, возникшие при разговоре с царем, подтвердились; ужасные предчувствия стали реальностью.

Стараясь не подавать виду и демонстрируя перед Араном полное спокойствие и выдержку, чему в немалой степени способствовал тусклый свет факела, Илушума подошел к телу Балтазара.

– Его одежду осматривали? – задал он вопрос Арану.

– Да, принц Адад.

– Кто?

– Я, экселенц.

– Тщательно?

– Не совсем. Времени было очень мало. Я торопился скрыть следы убийства в саду, чтобы не возбуждать излишнего любопытства.

– У него были обнаружены какие-либо вещи: таблички, записки?

– Мною и при мне – ничего, экселенц.

Илушума удивленно взглянул на Арана.

– А что, кто-нибудь еще приходил сюда?

– Мне доложили, что не так давно здесь был доверенный секретарь командующего Тушратта. Вы в то время говорили с повелителем.

– Как долго находился здесь секретарь? Почему его допустили?

– Тушратта сказал начальнику отряда охраны нижнего этажа, что получил приказ Абендагова осмотреть тело. Начальник отряда нарушил служебный долг и допустил секретаря без моего ведома.

– Как его зовут?

– Марон.

– Его необходимо допросить, – сказал Илушума.

– Он уже задержан по моему приказу и находится в камере. Я подумал, что Вы захотите с ним поговорить.

– Долго пробыл здесь секретарь командующего?

– По словам Марона, он быстро вышел обратно.

Принц посмотрел на Арана пристально. Тот твердо выдержал взгляд Илушумы.

– Тебе не кажется странным, Аран, что твои люди за одну ночь и утро дважды совершили необъяснимые поступки? Я, как видишь, пока не говорю – преступления.

– Да, принц Адад, это так. Поскольку я отвечаю за них, это моя вина.

– Я говорю сейчас не о вине, Аран. И уж тем более – не о твоей. У нас есть два пока что необъяснимых факта. Но им надо найти объяснения.

Аран вытянулся перед Илушумой, выждал мгновение-другое, а потом, понизив голос, произнес:

– Когда Вы будете осматривать тело, экселенц, обратите внимание на его уши. И еще кое-что.

Аран подошел к трупу и кончиком кинжала приподнял нафабренные волосы около непропорционально больших ушей мужчины с длинными и пухлыми мочками.

– Вы видели когда-нибудь такое у людей, принц? Если бы этот человек был рыбой, я сказал бы, что это жабры, – недоуменно проговорил начальник стражи. – А между пальцами на ногах есть небольшие перепонки, как у уток.

Илушума знал это и без Арана. Он мог бы еще очень многое рассказать начальнику стражи о Балтазаре, своем учителе, наставнике, человеке, с которым провел многие месяцы там, где небо не похоже на ассирийское, где многие дни воет холодный ветер и где дождь падает на землю в виде сухой колючей крупы. Теперь его мудрый, ироничный, строгий и принципиальный учитель, который еще вчера беседовал с ним, лежал перед принцем, растерзанный и холодный. А ведь Балтазар чувствовал нависшую над ним угрозу и знал, чем рискует, придя во дворец.

Илушума подошел к трупу и стал методично осматривать и ощупывать на нем одежду. Здесь могла быть спрятана записка или зашит еще один маленький металлический диск наподобие того, который Балтазар передал ему вчера. Надо было внимательно проверить все самому

Он тщательно прощупал всю одежду убитого, потом припомнил, из каких складок одежды доставал вчера Балтазар один из дисков, осмотрел это место еще раз и не нашел ничего. Он вспомнил слова учителя, сказанные им при расставании прошлой ночью:

– Ты перевел и надежно спрятал первый Диск Разума. Теперь оставляю тебе второй, а третий забираю с собой. Информация на них во многом повторяет друг друга. Однако есть части, которые еще не переведены. Если все будет так, как я планирую, то довершу начатое и третий диск спрячу в саисском храмовом комплексе в Египте.

«Значит, – думал Илушума, – третий диск должен быть при Балтазаре, но его нет. Надо пройти по подземелью и поискать диск в песке, на дорожках сада, по пути сюда. Если диска нигде не окажется, значит, опасения Балтазара можно будет считать подтвержденными. А разве его труп – не подтверждение?»

Илушума повернулся к ожидавшему его Арану. Ему нужен был доверенный человек, такой, как Аран: с одной стороны, облеченный властью, а с другой – способный выполнить неофициальное задание на свой страх и риск. Два ученика принца, с которыми он занимался разбором архивов, переводами и прочими делами в библиотеке, не годились для такой работы. Как ни странно, между принцем и начальником дворцовой стражи в последние годы развилась взаимная симпатия, несмотря на большую разницу в возрасте. Илушума имел некоторые основания полагать, что Аран в случае чего встанет на его сторону и выполнит любое его поручение. Однако в то же время Аран – близкий человек к Ашшурбанапалу. Решится ли он, не докладывая царю, сделать что-либо за рамками должностных обязанностей или устрашится возможного гнева своего грозного повелителя? Обе вероятности существовали, однако делать было нечего. Илушума понял, что придется рискнуть. Какую-то часть правды надо будет Арану открыть, но где-то и слукавить.

Начальник стражи как будто почувствовал сомнения и внутреннюю борьбу принца. Он вплотную подошел к Илушуме, стоявшему у трупа Балтазара, и заговорил вполголоса, еле слышно, как будто их могли подслушать.

– Вы можете довериться мне, принц Адад, – тихо, но твердо сказал Аран. – Я вспомнил этого человека, но никому не скажу. С самого раннего утра я не мог вспомнить, где раньше его видел, а сейчас вспомнил: полгода назад, на приеме вавилонских послов. Он был в составе их делегации, экселенц.

Воспоминания снова нахлынули на принца волной, щемящей сердце. Он хорошо помнил тот приезд делегации из Вавилона. Шамаш-шум-укин никогда ранее не слал брату столько и таких богатых даров, никогда ранее не направлял в Ассирию такого большого количества представителей самых знатных родов древнего города Вавилона. Он писал в своем послании Ашшурбанапалу, что только не отступающая от него болезнь является препятствием для путешествия, иначе сам Шамаш-шум-укин прибыл бы в Ниневию, чтобы увидеть брата и поклониться повелителю.

Чего только ни делал правитель Вавилона, чтобы отвести брату глаза. Однако Ашшурбанапал едва ли оставлял даже маленький шанс чистоте намерений Шамаш-шум-укина: агенты донесли ему, что недомогание вавилонского царя было сильно преувеличено. Впрочем, откровенно показывать свою осведомленность в делах брата Ашшурбанапал не собирался. Поэтому он отдал распоряжение Гиваргису, начальнику протокола Рамину и принцу Илушуме подготовить торжественную встречу делегации, сопровождать ее по прибытии в Ниневию, провести по городу и устроить пышную церемонию во дворце. Пусть Шамаш-шум-укин думает, что ему удалось обмануть правителя Ассирии.

Илушума получил известие о приезде Балтазара в составе вавилонской делегации за несколько дней до церемонии встречи посланников. Известие принес черный пес, к ошейнику которого в маленьком мешочке была привязана глиняная табличка. Выйдя утром на стену ниневийской крепости, принц заметил этого черного пса, которого не мог спутать ни с каким другим: он был вестником связного. Спустившись вниз, принц отвязал мешочек. На табличке крестиком было обозначено место встречи со связным, скрывавшимся под видом лавочника. Встреча произошла на базаре, где тот передал принцу короткую записку, написанную на языке, не известном и самому связному. Записка содержала всего пять слов: «Время увидеться. Прибуду с делегацией». Подписано сообщение было кодовым словом, не ведомым в Ассирии: Кайлас13. Оно выполняло функцию пароля.

Илушума с нетерпением ждал встречи с Балтазаром. Но сначала надо было исполнить все обязанности, которые наложил на него царь по сопровождению гостей. Именно принц Илушума встречал делегацию Вавилона за стенами Ниневии. Посланники и около ста человек, прибывших с ними, еще накануне разместились в предместье Ниневии, поселившись в одном из загородных дворцов царя – резиденции для иностранных делегаций. На следующее утро, выстроившись кортежем, на лошадях и верблюдах, мулах и пешком, с дарами, рабами и невольницами они подходили к воротам столицы. Принц выехал им навстречу на колеснице в сопровождении еще четырех колесниц и тридцати всадников ассирийской гвардии. Подъехав к посланникам, Илушума развернул колесницу боком и повернулся к ним лицом. Царем принцу было предписано не сходить на землю, и он стоял на колеснице, выпрямившись во весь рост, в то время как посланники, а вслед за ними все остальные вельможи, находившиеся в кортеже, склонились в глубоком поклоне, а слуги и рабы попадали ниц.

В знак приветствия и покровительства принц взял в руку и вознес над ними копье острием вбок, обведя слева направо полгоризонта. Он жестом пригласил главу делегации вавилонян, первого советника Шамаш-шум-укина встать рядом с ним на колеснице и развернул лошадей, чтобы следовать впереди кортежа по широким улицам Ниневии. На другие колесницы, встречавшие гостей, были также приглашены самые знатные вельможи Вавилона. Остальные, прибывшие с делегацией и допущенные в город, ехали и шли за колесницами колонной. Конные гвардейцы распределились по обеим сторонам кортежа, образовав две цепи то ли охраны, то ли караула – можно было расценить двояко. Их высокие конусные шлемы роняли во все стороны солнечные блики, трепетали на легком ветру прикрепленные к ним и ниспадавшие на плечи белые накидки, ввысь смотрели легкие парадные копья.

Сопровождающая посланников свита отличалась большим разнообразием одежды и внешнего вида. Одни из сановников походили на ассирийцев: крупный нос с горбинкой, большие глаза, продолговатое лицо, средний рост. У других были курчавые волосы, приплюснутые носы, толстые, вывернутые наружу губы, короткие курчавые бороды. Этих легко можно было бы принять за африканцев, если бы не белый цвет кожи. Третьи отличались высоким ростом, правильным прямым носом, голубыми глазами и русыми волосами. Все церемонно двигались в этой процессии на встречу к великому царю Ашшура.

Так они вошли в столицу Ассирии – через главные ворота, из которых ассирийские войска выступали в походы и неизменно возвращались с победой. Величественная Ниневия причудливо отражалась в желтых водах Тигра. Вдоль реки росли низкие ивовые кусты, обозначавшие линию берега; кое-где влево и вправо отходили арыки. Из-за кустов тут и там виднелись высоконосые ладьи, круглые, обтянутые кожей куфы и плоты-келеки.

В городе кипела жизнь. Здесь проживали и работали десятки тысяч людей. Мулы и люди тянули плоты на канатах против течения; вещи, строительные материалы и провизию разгружали на длинные причалы и по широким улицам везли на рынок и по домам. Город утопал в разбитых вдоль зданий цветниках и фруктовых садах. Знаменитые башни Ниневии обрамляли ворота и гордо высились над быстротечной и полноводной рекой. Внешние кирпичные стены крепости, тоже желтоватого оттенка, увенчанные зубцами, окружали город и тянулись на несколько километров с севера на юг.

По главной улице Ниневии делегация неспешно продвигалась к дворцу Ашшубанапала. Сотни людей, высыпавших из домов, глазели на это шествие, как на праздничную церемонию. Они сопровождали процессию вплоть до царского дворца, вход в который был окружен широким и пустым пространством, напоминающим вытянутую площадь.

Сам дворец был воздвигнут на высокой облицованной кирпичом платформе и походил на крепость: каменные глыбы цоколей, высокие белые стены с башнями, зубцы наверху. Между двух белых башен с голубыми зубцами располагалась арка с окованными медью воротами, над которой была хорошо видна картина из цветной эмали, изображавшая самого царя, торжествующего очередную победу.

Оказавшись на площади перед дворцом, всадники-гвардейцы расположились перед воротами полукругом. Здесь все спешились, кроме принца и его спутника, оставшихся стоять на первой колеснице. Поскольку проход под воротами далее пологим подъемом соединялся с городской стеной, царь мог, даже не сходя с колесницы, добираться до своих покоев. Второй такой подъезд вел к главному церемониальному коридору дворца, по которому вслед за колесницей наследника направилась делегация.

Те, кто видел царский вход впервые, да и не только они, поражались его красоте. Входивших встречали шесть огромных фигур пятиногих крылатых быков с человеческими головами. Их называли гениями – стражами ворот. Благодаря пятой ноге, высеченной скульпторами, у проходивших мимо них создавалось впечатление, что каждый из быков находится в постоянном движении. По два быка располагались друг против друга по бокам входа, обратив свои лики ко входящему во дворец, а два других, головою выше первых, стояли в сводчатом проходе, по обеим его сторонам, и смотрели строго вперед. Эта «стража» должна была охранять дворец и его обитателей от всяческой напасти. Между первой парой гениев находились две гигантские фигуры ассирийцев, руки которых обхватывали тела львов. Бороды, усы, волосы и даже брови у них были завиты, роскошные одежды богато расшиты. Эти изваяния имели сверхчеловеческие размеры, и все же еще более мощными представлялись две гигантские фигуры Гильгамеша14, возвышавшиеся чуть далее.

Миновав главные ворота и поднявшись до второго этажа, делегация вступила в широкий коридор, который тоже охранялся крылатыми быками. Этим проходом посланники Вавилона вышли в парадный зал дворца, где не только принимали иностранных послов, но и устраивали пиры и празднества. Стены зала украшали орнаменты из цветов лотоса и спиральных линий, а также рельефы, изображавшие события из военной и охотничьей жизни царя. Крыши над залом не было, и свет падал на пол и стены прямо с неба. В этом зале делегация, которая уменьшилась в численности до тридцати человек, оставив многих за воротами дворца, была встречена Абендаговом и девятью высшими чиновниками Ассирии. Гости расположились по стенам парадного зала в ожидании выхода Ашшурбанапала и вели степенные беседы.

Стоя в стороне от трона, принц Илушума давно заметил в зале высокого мужчину с крупной головой, который изо всех сил старался не выделяться в толпе знатных вавилонян. Он немного горбился, лицо его пряталось в большой бороде, традиционный вавилонский головной убор переходил в тунику так, чтобы с боков невозможно было разглядеть черты его лица. Это был Балтазар, с которым принцу предстояло встретиться и поговорить, однако время для этого пока не наступило.

Принц отметил, что Балтазар тоже увидел его и едва заметно кивнул принцу. Илушума вел беседу с посланником и поднес к своим губам ладонь, как будто прикрывая рот и не желая, чтобы сказанное услыхал кто-либо еще. На самом деле принц несколькими движениями пальцев на языке глухих передал Балтазару: после церемонии, в городе, за площадью, у реки. Балтазар еще раз наклонил голову в ответ.

В этот момент трубы возвестили выход повелителя мира. Ашшурбанапал появился в окружении немногочисленной блестящей свиты царедворцев. Рядом с ним шла мать Илушумы, которая как жена, родившая первенца и наследника престола, считалась среди всех жен царицей и поэтому сопровождала повелителя на всех официальных церемониях. Парадная одежда царя состояла из темно-синего, расшитого красными розетками верхнего платья с короткими рукавами; в талии оно было стянуто широким поясом с тремя правильно сложенными складками. По нижнему краю пояс был обшит бахромой, каждая кисть которой оканчивалась четырьмя нитками стеклянных бус. Поверх туники была надета верхняя одежда без рукавов, которая доходила только до поясницы и была так расшита узорами, что самой материи почти не было видно. На голове царя высилась тиара в форме усеченного конуса, которая плотно прилегала ко лбу и вискам. Она была из белой шерсти с синими полосками, и широкая лента, усеянная розетками из золотых ниток, поддерживала тиару на лбу. Оба конца ленты, завязанные узлом сзади, падали на затылок.

В руке царь держал длинный скипетр в рост человека. Пышные разукрашенные одежды увеличивали его фигуру, на боку висел меч, а за пояс были заткнуты два кинжала. Ашшурбанапал величественно шел под большим зонтом, который нес над ним евнух. Другой служитель держал опахало. Придворные музыканты на флейтах, арфах и тимианах играли торжественную музыку.

Когда царь сел на свой высокий трон, и звуки музыкальных инструментов стихли, началась торжественная церемония. В нее входило вручение Ашшурбанапалу послания Шамаш-шум-укина, представление вавилонских вельмож и передача дорогих подарков. После церемониальной части предусматривалась беседа царя с посланниками.

Во все время торжественной церемонии принц находился рядом с троном, однако не обязан был присутствовать потом на конфиденциальной беседе Ашшурбанапала с первым советником Шамаш-шум-укина. С царем в отдельное помещение удалился Абендагов. Илушума же и начальник протокола Рамин должны были сопроводить делегацию к выходу из дворца, в то время как Гиваргис и его стража наблюдали за тем, чтобы никто из гостей не «потерялся» на обратном пути.

Илушума воспользовался ситуацией. Ему хватило времени дойти до своих комнат, переодеться в менее заметную одежду и раньше основной части делегации выйти из дворца. Он перешел площадь, повернул направо к Тигру и, затаившись в прибрежных ивовых кустах, стал дождаться Балтазара. Дабы предупредить ненужные вопросы о своем раннем уходе с церемонии, принц заранее все оговорил с Гиваргисом. Он предложил начальнику службы безопасности самолично проследить за тем, куда пойдут посланцы-вавилоняне, выйдя из дворца, и как отработают агенты Гиваргиса, пущенные по их следам. Начальник службы безопасности одобрил действия принца, так что с этой стороны все было подготовлено, и лишние глаза исключались.

Вскоре появился Балтазар.