Иван, младший сын

1. Стерпится – слюбится

Стройная немолодая женщина смотрела на зимний парк. Сегодня сыну исполнилось тридцать. Во дворе мальчишки и девчонки играли в снежки. Высокий мужчина катал на санках карапуза, рядом его беременная супруга наблюдала за весельем. Слышался визг детворы. Женщина во дворе обернулась, широко улыбнулась и помахала наблюдавшей.

– Настенька, о чем задумалась? – спросил муж.

– Сколько всего случилось за полвека. Помнишь, любимый, как все начиналось?

***

Подходил к концу декабрь. Молоденькая княжна разглядывала сосны в парке за окном. В этой стране все было иначе, чем дома: яркое синее небо и холодное зимнее солнце, серебристый лед на замерзших реках и прудах. Она с восторгом наблюдала за сугробом на подоконнике. На родине – в южном княжестве – снег выпадал раз в сто лет и сразу же таял. В этом краю зимой царила стужа. Казалось, девушка никогда не согреется в белом Северном царстве.

Дома княжне жилось непросто. Отец развлекался и бездумно занимал деньги. Вскоре княжество разорилось. Мать постоянно болела. Настеньке – старшей и самой красивой из пяти сестер – с четырнадцати лет пришлось заниматься дворцовым хозяйством, а потом и финансами. Когда ей исполнилось пятнадцать, родители заговорили о замужестве. Замок давно не ремонтировали, и слышимость была отличная. Поздно вечером князь беседовал с княгиней:

– Погоди, дорогая, исполнится ей шестнадцать, и набегут к нам богатые женихи. Тогда-то и заживем.

Однако охотников взять замуж родовитую бесприданницу не находилось. Отец ездил по соседям и родственникам, предлагал дочь в жены. Анастасии было горько и стыдно, она ощущала себя племенной кобылой.

Поздней осенью князь повез ее к двоюродной тетке. У богатой баронессы было двое сыновей брачного возраста. Настенька точно знала, что ее опять выставили на продажу. Пробыли в гостях они недолго. То ли родственница потребовала вернуть долг, то ли что еще случилось. Отец быстро засобирался домой, но по пути решил заехать к соседу – властителю Северного Царства.

В дороге князь рассказывал об обычаях местных жителей, но девушка его не слушала. Она соскучилась по дому.

– Северяне – настоящие дикари! Они… – говорил отец.

Настенька смотрела в окно и надеялась к Новому году вернуться в замок. «Сколько ель будет стоить? Хватит ли нам? Поиздержались мы в поездке. И сестрам ничего не купила в подарок. Денег почти не осталось. Ладно, выкручусь как-нибудь», – почти все слова отца она пропустила мимо ушей. Она очнулась, когда князь настойчиво повторял:

– Настя, Настя! Присмотрись к Симеону. Мы с матушкой были бы счастливы породниться с ним.

– Папа, как можно! И что ты говорил о Стреле?

– Девочка, это прекрасная партия для любой княжны. А со Стрелой я договорюсь. Погоди-ка.

Князь вытащил из пачки «Вестник Севера». На обложке красовался жгучий брюнет с проницательными синими глазами. Осенью Настеньке исполнилось семнадцать, и все мужчины старше двадцати казались ей древними дедами.

– Папа, он же старый!

Князь посмотрел на дочь с сожалением.

– Ему всего двадцать семь. Настя, я приказываю не капризничать и делать, что велят старшие.

Симеон Гордеевич Северянин радушно принимал гостей. Сам он постоянно был занят, но всю неделю придворные кавалеры развлекали хорошенькую княжну. Она видела царя вблизи от силы пару раз. Вчера на балу он прошелся с ней в туре вальса. Под сотнями взглядов и фотовспышками Анастасия волновалась, Симеон вежливо молчал и ловко вел молоденькую партнершу в танце. Он особо не разглядывал ее личико ни раньше, ни теперь, когда девушка была совсем близко. Подумаешь, еще одна девица на выданье. Единственное, что ему запомнилось – это едва уловимый запах чистоты и цветов, который так отличался от духов, которыми обычно пользовались придворные дамы.

В одиночестве девушка стояла у окна и водила пальчиком по подоконнику. Сегодня обещали особый праздник, но ее почему-то не пригласили. С утра во дворце царила суета. Горничные перешептывались и то и дело куда-то исчезали. Настеньке надоели их постоянные смешки, и она прогнала служанок.

На площадь вышли мужчины в старинной одежде. Затем в шитом золотом кафтане появился Симеон с огромным луком в руках. Настенька нигде не видела мишени. Однако царь натянул тетиву и под барабанный бой выпустил стрелу. За окном засвистело. Огромная стрела разбила стекло и глубоко вошла в подоконник. По металлическому оперенью и древку пробегали голубоватые сполохи. В доме засуетились люди, запричитали женщины. Дверь рывком отворилась, и влетел сияющий князь.

– Девочка моя, поздравляю! Это такая честь!

– Папа, ты о чем? Какой-то хулиган разбил стекло, едва не повредил мне руку. Какая честь?

– Дочь, ты разве забыла? У них царскую невесту выбирает Стрела Мары-Морены.

– Да, папа, я помню. Ты хочешь сказать, это та самая? Я думала, это сказка. Папа, отдадим ее кому-нибудь, а?

Отец в досаде топнул ногой и прикрикнул на нее:

– Поспорь со мной еще! Свадьба через неделю. Все, готовься.

Анастасия мечтала встретить красивого принца. И будет любовь, как в кино. Она хотела вздыхать, бегать на свидания и слушать серенады при луне. Судьба или отец решили по-своему. Ничего этого не будет.

Плакать и жаловаться Настеньку отучили в детстве. Она прятала обиды внутри, лицо оставалось спокойным. Она даже умела улыбаться и смеяться, когда было нестерпимо больно. В этот раз она растерялась и не знала, что делать дальше. «Стрелу ведь не подговорить. Значит, отец меня не продал. Какой-то бред. Кто женится после выстрела? Это же не сказка. Так не бывает!». Мысли девушки метались.

Тем временем серые глаза спокойно наблюдали, как входит в открытую дверь Симеон. Царь будто впервые увидел Анастасию: юная княжна обещала стать потрясающей красавицей. Ему нравились маленькие пухленькие брюнетки, но Стрела выбрала эту русоволосую высокую девушку. Пришла пора остепениться. Ему нужен наследник, и молодая жена родит здоровых детей. Что еще от царицы требуется?

Симеон попросил князя оставить их с невестой наедине. Когда он подошел ближе, то снова ощутил тонкий, едва заметный аромат цветов и чистоты.

Его Величество произнес традиционную фразу, закрепленную в этикете царского сватовства:

– Прошу принять кольцо в знак согласия выбора Стрелы.

В ушах девушки шумело. Она не понимала, что говорит жених.

– …у-у-у …ять …о-о-о, – услышала Анастасия.

Симеон настойчиво о чем-то спрашивал. Он уже в третий раз повторил фразу и уже начал опасаться, что девушка ему откажет. Наконец сквозь пульсирующий шум до Настеньки долетело, что он просит разрешения надеть ей на палец помолвочное кольцо.

Анастасия односложно ответила:

– Да.

Она протянула руку и посмотрела на Симеона. В глазах читалась покорность. Царь догадывался: девушке не оставили выбора.

В это время перед взглядом княжны умирала мечта – исчезали красавец-рыцарь на белом коне, серенады, встречи на берегу моря. Ей казалось, что счастье утекло между пальцами.

Семь дней до церемонии Настенька помнила смутно. День венчания превратился в бесконечный тягучий тяжелый сон. Все, больше не будет родного дома, подружек.

Чужой мужчина надел на безымянный палец обручальное кольцо, поднял вуаль и коснулся губ. Симеон вел юную красавицу по проходу, и ее тонкие пальцы дрожали в его сильной руке. Лицо новобрачной было бледным и сосредоточенным. «А малышка не так проста!» – думал Симеон.

Вскоре после свадьбы князь попрощался с дочерью и уехал. Больше родителей и сестер Анастасия не видела. Через несколько лет среди банковских счетов ей попалась квитанция о погашении долга княжества. «Все-таки продал», – уже без боли и стыда подумала царица.

Анастасия осталась совсем одна в Северном царстве. Она трудно привыкала к новой родине. Постепенно она перезнакомилась с друзьями мужа и их женами. За несколько месяцев молодая царица мягко и ненавязчиво провела ревизию хозяйства, а потом жестко взяла в руки управление дворцом. Главный эконом попробовал жаловаться Симеону, но тот просмотрел отчеты и приказал:

– Делать так, как говорит Ее Величество.

Был Симеон умен, опытен и терпелив. Нежностью и лаской он покорил жену. Вскоре вынужденный брак превратился в настоящий союз.

Однажды утром сквозь полудрему он услышал первую робкую просьбу:

– Могу я… Мне бы очень хотелось… Не будете ли Вы добры…

Юная жена запиналась. Она не привыкла просить.

– Ты. Говори мне «ты».

Не открывая глаз, Симеон улыбнулся.

– Хорошо. Могу я поступить в Университет? Или лучше учителей пригласить? Я чувствую себя невеждой рядом с Ва… тобой.

Ему нравилось слышать ее голос, было хорошо и спокойно рядом с ней. Он спешил вечером побыстрее вернуться домой. Жена не задавала глупых вопросов, внимательно слушала, иногда даже вставляла что-то дельное.

–…чтобы не ошибаться, – закончила фразу Анастасия.

– Прости, пропустил.

– Мне нужно многому научиться, чтобы не ошибаться в разговоре, – терпеливо повторила жена.

– Да? И чем ты хочешь заниматься?

– Я составила список. Вот, посмотри, – из тумбочки малышка вытащила лист бумаги, заполненный четким почерком.

– Что это? – удивился Симеон.

– Мне… не пришлось ходить в настоящую школу, – вспыхнула она.

– Но это несколько университетских курсов! – муж просматривал список.

– А я не тороплюсь. Сёмушка…

Он растаял.

– Сёмушка, тебе нужна образованная жена. До приезда сюда я, как и все, считала, что Северное Царство – страна пьяных медведей в шапках-ушанках, танцующих под балалайку.

Симеон хохотал. Ни с одной другой женщиной ему не было так весело и легко.

Летели дни и недели. Настя прилежно училась в Университете. Профессора гордились скромной студенткой.

В нежном мае, когда зацвели яблони, Анастасия заболела. Она хотела спать, ее мутило при мысли о еде. Она даже позвонила матери, а та рассмеялась и посоветовала сходить к акушеркам. «Что за ерунда», – недоумевала молодая женщина. В один из дней она обратилась к придворному лекарю. Недолго думая, тот вызвал повитуху. Она подтвердила, что ближе к зимнему солнцестоянию родится ребенок.

«Как сказать? А вдруг он будет недоволен?» – весь день мучилась Анастасия. За ужином тошнота стала невыносимой. Она опрометью кинулась из столовой и закрылась в туалетной комнате. Симеон побежал за ней. Он слышал, как малышку выворачивает. Потом раздались приглушенные рыдания.

– Настенька, что случилось? Девочка, открой! Чем тебе помочь?

На памяти Симеона его жена плакала первый раз. Немного успокоившись, Анастасия умылась и впустила мужа. Бледная, с опухшим лицом и красными пятнами на щеках, она испуганно смотрела на мужа.

– Настенька, что с тобой?

Симеон обнял свою девочку, ласково гладил по голове:

– Что за горе приключилось? Тебя обидели? Скажи, маленькая моя.

– Я сегодня была у лекаря.

– Ты заболела? – с тревогой спросил муж.

Анастасия отрицательно замотала головой и жалостно всхлипнула.

– У меня будет ребенок.

– Да это же счастье! – воскликнул муж. – У нас будет мальчик! Когда?

Он кружил и целовал Настеньку.

– Прасковья Михайловна сказала, что к зимнему солнцестоянию. Может, немного раньше.

Она родила старшую дочь Марию в восемнадцать. Потом с интервалом в год появились Елена и Софья.

Царица с отличием закончила исторический факультет Университета. Ее интересовало все, что было связано с семьей – люди, хроники, обычаи, легенды. По вечерам она делилась с Симеоном маленькими открытиями.

Жизнь семьи текла размеренно. Пламенной страсти между супругами не было, вместо нее поселились спокойная нежность, уважение и взаимный интерес. Симеон признавал, что Стрела выбрала ему лучшую из жен. Печалило царя только одно: жена не подарила наследника.

Анастасия знала традиции Северного Царства. Жестокость к женщинам была нормой. Она прочитала, как за непокорность выпороли кнутом прапрабабушку Симеона. А еще в старинной летописи она нашла: «Да убоится жѣна мужа своаго. Да будѣтъ бѣспрѣкословно она подчиняться любымъ аго распоряжѣнiямъ. Коли откажѣтся она слѣдовать наставлѣнiямъ мужа, то можѣтъ он нагодную жѣну сослать на исправлѣнiя, а сѣбѣ взять новую».

При дедушке Симеона девочкам наследство не выделяли. Царевен по достижении шестнадцати весен отправляли в вечную ссылку в глухомань. Царицу, не родившую наследника, признавали неплодной и прогоняли. Женщина мрачнела, когда муж раз за разом повторял, что нужен мальчик, наследник.

– Настенька, кому царство оставить? Девочкам? Маше? У той одни художества в голове. Аленке? Она наше государство на очередную панацею променяет. Вот Софьюшке можно, но она мала. А если замуж неудачно выскочит? Или принца какого иностранного нечистая сила занесет, девчонку с ума сведет? Или…

– Ну, ладно тебе, Сёмушка, так о дочери судить. Она у нас умница-разумница.

– Ой-ой-ой, будто не видел я этих разумниц, что от мужиков на крышу лезли. Нет, Настя, нам нужен сын.

На приемах царица не раз отмечала, как вспыхивали глаза Симеона при виде пухленьких брюнеток. Анастасия виртуозно отваживала конкуренток: она ласково беседовала с мужьями, братьями или женихами, после чего темноволосая красавица исчезала или шарахалась от Симеона.

Однажды на стол рядом с чашкой утреннего кофе легла газета. Мужа снова не было дома. На первой полосе Симеон что-то увлеченно нашептывал практически голой красотке. В последнее время он часто отлучался «по государственным делам». Анастасия затребовала всю прессу. Везде на первой странице красовались фото мужа с полуобнаженными прелестницами. В груди царицы бушевал пожар.

Вечером Анастасия обратилась к мужу:

– У нас проблема. Грядет скандал.

– Скандал? – переспросил тот.

Она веером разложила газеты. Симеон вспыхнул.

– Его Величество, я молчала и буду молчать. Это, – женщина брезгливо указала на бумаги, – наносит непоправимый вред Вам и государству. Вывод делайте сами.

Она развернулась и неторопливо удалилась в свои покои. Под утро она собиралась покинуть дворец.

В дверь спальни постучались.

– Настенька, нам надо поговорить.

– Уходите, я не хочу Вас видеть.

Симеон уже не стучал, он колотил в двери, едва не срывая их с петель.

– Только из-за дочерей, – сказала царица, открывая.

Симеон выглядел расстроенным и растерянным.

– Настя, девочка моя, я не думал… В общем… Мне казалось, я тебе стал безразличен. И вообще…

– Ваше Величество, Вы имеете право поступать так, как считаете нужным. По сути, я и дочери – Ваша собственность.

Женщина отвернулась и, пошатываясь, побрела к окну. Завтра ‒ послезавтра ее и девочек навсегда запрут в каменном мешке.

– Как ты можешь такое говорить! Настя, повернись!

Симеон обнял жену. Внезапно пришла темнота, и Настенька медленно осела на пол. Царь едва успел ее подхватить. Потом вокруг суетились горничные и придворные медики, но она этого уже не видела.

Анастасия металась в горячке двое суток, Симеон не отходил от нее. Утром третьего дня она открыла глаза. Было светло, покойно. «Я умерла и попала в рай», – пронеслась шальная мысль.

– Доброе утро, Настенька! – произнес знакомый голос.

«Нет, все по-прежнему. Ничего не изменилось. Как меня учили? С достоинством принять неизбежное», – думала она. В горле стоял ком. Анастасия попробовала что-то сказать, но голос не слушался.

– Подожди, сейчас.

Звякнуло стекло, кто-то налил воду.

– Вот, выпей.

Симеон приподнял голову жены и поднес к губам стакан. Она сделала глоток, закашлялась. Потом она закрыла глаза и обреченно прохрипела:

– Симеон, я готова.

– К чему?

В голосе мужа звучало искреннее удивление.

– Отправиться в монастырь.

– Ты в уме повредилась? Или до сих пор бредишь? – царь рассердился и почти кричал.

– Нет. Если считаешь, что тебе нужна другая жена, я уйду в монастырь. Как требует закон. У Государя нет Наследника, и я не могу его тебе дать. Видно, нам пора расстаться.

– С чего тебе уходить? И в какой монастырь ты собралась? Я не разрешаю. Ты нужна мне.

Потом он успокоился и гладил свою Настеньку по волосам, нежно касался бледных щек. Жена исхудала за два дня. И дернул же его нечистый веселиться с друзьями юности!

– Настюша, мы попробуем еще, правда?

Несколько лет не давал бог детей царской чете. Как-то Анастасии приснилось, что дряхлый царь сватался к южной красавице – пухленькой брюнеточке, какие нравились мужу. Жена старца умерла, сыновья выросли. А там, как водится, седина в бороду, бес в ребро. Чтобы исполнить сокровенное желание, старик нашел восточного мудреца. Тот сварил волшебное зелье, и красотка родила царю двух здоровых сыновей.

Утром царица рассказала мужу странный сон и умчалась в Университет. Главный архивариус подтвердил: «Да, была такая история». Не один день они провели в подземном хранилище, но нашли драгоценный свиток.

Вновь Анастасия забеременела. Вся страна молилась, чтобы в этот раз послал Господь мальчика. По УЗИ подтвердили: «Плод мужского пола». Беременность протекала легко. До самых родов царица порхала, как птичка. Симеон пылинки сдувал со своей ненаглядной. Дочери радовались, что у них будет маленький братик.

Схватки начались в конце июня. Будущий отец мучился в коридоре. За дверьми было тихо. Анастасия не кричала, она трудилась. На свет появился крупный мальчик.

– Настя, мужа звать?

После трех принятых родов Прасковья общалась с царицей без церемоний.

– Да. Он там с ума сходит, наверное. Только причешусь. И дайте, чем лицо обтереть. Испугается.

– Ого, четыре двести и пятьдесят два сантиметра, – прокомментировала повитуха и передала малыша в руки детскому лекарю, своему мужу.

– Трофим, ну что? Можно?

– Да, мальчик готов, – крошечного сморщенного царевича уже обтерли и вернули на грудь к матери.

Симеон влетел в палату.

– Настя, кто? Мальчик? Девочка?

Роженица улыбнулась, откинула простыню и гордо показала младенца:

– Мальчик, Сёмушка. Сын.

Муж плакал от счастья. У него появился наследник. На радостях государь на год снизил ключевую ставку Царского банка. Назвали мальчика в честь деда Дмитрием.

Едва год минул, Анастасия родила второго сына. Как и старший брат, Василий был крупным и сильным. Роды были трудными. Повитуха предупредила высокородную подопечную: ей лучше больше не беременеть.

Симеон вроде бы не замечал, но Анастасия знала: тело необратимо изменилось. Упорства ей было не занимать. Теперь в ежедневном напряженном расписании появились утренняя пробежка, тренажерный зал, массаж, спа, косметолог. При этом она не прекращала следить за новостями и занималась исследованиями истории царской семьи.

В четыре года Дмитрий начал складывать слова из знакомых букв. У каждой вывески в городе царица приказывала остановиться. Сын по буквам читал:

– «М-о-л-о-к-о». «Х-л-е-б». «А-т-е-л-ь-е».

Из-за царских «пит-стопов» столичные жители жаловались на десятибалльные пробки.

Дмитрий к семи годам был серьезен, обязателен, читал и разговаривал на нескольких языках.

В отличие от старшего брата, Василий шалил и убегал от нянек. Было ему лет пять, когда он исчез из палат. На розыск отправились отец, главный воевода, сыщики с собаками.

Поиски шли не первый час, когда Симеон и боярин Морозов зашли в библиотеку. Где-то наверху упала книга, и раздался то ли писк, то ли хрип. Мужчины переглянулись и кинулись на верхнюю галерею. Там лежал Васенька, прижатый тяжелым фолиантом. Видно, ударило его сильно. Мальчик как-то странно икал:

– Ик-ка. Ик-ка.

Отец сгоряча едва не всыпал по первое число, но пожалел мальчишку.

– Ик-ка, ик-ка, – требовал мальчик, но никто не мог его понять.

– Сыночек, Васенька, покажи что хочешь? – просила несчастная мать.

Василий привел Анастасию, отца и нянек в библиотеку и пальцем показал на верхнюю полку, забитую книгами с повторяющимся на корешке словом «Экономика».

Отец смеялся:

– Экономика! Ик-ка – это экономика!

Мальчишка безошибочно распознавал ложь и в три года торговался как опытный купец на ярмарке. Мамкам-нянькам приходилось туго.

Всю зиму газеты и журналы пестрели заявлениями очередного «ясновидца» о грядущем после парада планет конце света. Небесные сферы выстроились в ряд в середине февраля. Нападения на северные города начались ранней весной, больше похожей на разгар зимы. В желтой прессе, как обычно, писали о неведомых монстрах, что исчезают с первым лучом света, о сражающихся с чудовищами гигантских волках, о мужчине и женщине с горящими мечами, о летающем змее. Чем чудовищнее и глупее был рассказ, тем быстрее росли тиражи.

В тридцать шесть Анастасия снова ждала ребенка. В этот раз чувствовала она себя плохо. Сначала ее мучил ранний токсикоз. А потом появилась угроза выкидыша, и акушеры настояли на постельном режиме. Впервые за всю жизнь царица оказалась запертой в четырех стенах. Врачи считали, что шансы выносить ребенка у нее очень малы. Но она упорно настаивала на том, что мальчик должен появиться на свет.

Утро начиналось одинаково: ранний подъем, утренний туалет, прическа, легкий макияж, одежда. Потом приходил Симеон. Каждый раз он говорил:

– Настя, хватит чудить. Не могу я там спать. Как, как я могу навредить тебе?!

И он показывал на широченную супружескую кровать, в которой могли спокойно спать четыре человека в ряд.

Потом он ходил главным козырем:

– Мы же так никогда не делали!

– Нет, Сёмушка, пока не рожу, спать мы будем раздельно, – раз за разом твердо повторяла царица.

– Настя, почему?

Она ласково улыбалась и мурлыкала:

– Сёмушка, может быть у беременной женщины ма-а-аленький каприз?

Так повторялось каждое утро: Симеон жаловался, Анастасия отказывала. По ночам ей тоже было неуютно без ее Сёмушки. Она с удовольствием вспоминала, как он периодически похрапывал, и обещала себе больше не сердиться на это. Собственно говоря, царица не могла объяснить словами, почему она так опасалась за нерожденного малыша.

Дни она проводила в переоборудованном кабинете. Из огромных окон открывался прекрасный вид на парк и озеро. На балконе поставили специальное кресло. Здесь она работала и принимала посетителей. Словосочетание «пригласить на балкон» в эти дни вызывало трепет, так как это всегда означало предстоящий разнос. Мягкость слов и тона давно никого не обманывали.

В первых числах октября резко наступили холода и выпал снег. Анастасии пришлось покинуть свое убежище и обосноваться в комнатах. Активно двигаться и выходить из дворца ей не разрешали, но мозги-то работали.

После обеда к ней приводили мальчиков. Они не привыкли видеть активную маму болеющей или без дела валяющейся на диване. Симеону пришлось строго разъяснить сыновьям, что им можно, а что нельзя делать у мамы. Старшие сестры лишь подсмеивались над мальчишками.

Любимым занятием троицы стало чтение. Анастасия составила список книг, которые ежедневно приносили из библиотеки. Справа обычно садился Васенька, слева Митя. Мать их целовала и обнимала. Она очень гордилась красивыми и умными мальчиками.

Симеон возвращался к Анастасии только вечером, и они до поздней ночи обсуждали новости. Год выдался тяжелым. То и дело царь уезжал на северную границу, где неуловимые злоумышленники убивали жителей и разрушали дома.

Несмотря на все усилия врачей, состояние Анастасии не улучшалось. Периодически ноги отекали, давление скакало. Прасковья Михайловна не надеялась, что подопечная разродится благополучно. Теперь царице часто приходилось по несколько дней лежать в кровати. Она откровенно скучала. Особенно тяжело ей приходилось в дни, когда муж уезжал на север.

В Университете Анастасия читала старинную повесть об устройстве мира. В одной из книг она снова наткнулась на нее. Она даже подчеркнула целый абзац: «С севера Царство окружает огненная Смородинца, через ней лежит Калинов мост. Огнем сгорит, кто идет по нему. За рекой Лесной Хозяин защищает царство, людей-зверей на тварей посылает. Еще дальше лежит Подгорное царство, в котором змей-Кощей властвует. Он закрывает Лес от слуг, что Мара-Морена Ледяная Смерть посылает».

– Сёмушка, а что там, за Смородиной? – расспрашивала мужа Анастасия.

– Да ничего интересного. Лес он и есть лес, – неизменно отвечал Симеон.

О таинственном северном крае не знали практически ничего. За огненную реку по Калинову Мосту перебирались единицы, ни один не вернулся. Аэроразведка доносила: к северу от огненного рубежа на много верст простирался густой лес без дорог и жилья.

«Бред какой. Сказки. А Сёмушка опять туда собирается. А вдруг правда? Стрела-то была», – думала царица.

В начале ноября пришла суровая зима. Старожилы не помнили таких холодов и ветров. Пурга каждый день заметала города и деревни. В столице сугробы поднимались выше человеческого роста. Кто-то говорил, что далеко на севере пробудилась и обрела плоть Мара. Ледяная Дева набирала силу, а защитник еще не родился.