Иван, младший сын

Однажды утром отец вызвал Симеона. Он не отчитывал сына. Простыми словами царь рассказал историю их предка, из-за которого едва не погибло Северное царство. Сашеньку Симеон больше никогда не видел. Спустя две недели ее выдали замуж за богатого французского барона, приходившегося то ли троюродным дядей матери, то ли еще более дальним родственником отцу. Симеон сохранил теплые воспоминания о юношеском, но мимо старого дуба в парке старался не проходить.

Иванушка научился лазать по деревьям. Он прятался от мамы в саду, поднимаясь на самый верх старых яблонь. Ему нравилось, как женщины громко звали его и бегали вокруг дома.

Однажды утром Симеон дал поручение старшим сыновьям. По мнению Вани, братья обсуждали что-то малопонятное. Он заскучал и увидел открытое окно. А еще он обнаружил новенький бинокль Васи. Мамки-няньки предполагали, что младший под надежным присмотром братьев, и ослабили контроль. Этого хватило, чтобы Ваня сбежал в парк, прихватив с собой оптику.

Он забрался на старую сосну и удобно устроился в развилке на самом верху, в видоискателе нашел гнездо семейства соек и с интересом наблюдал, как родители кормят птенцов. «Вот бы они сегодня пробовали летать», – мальчишка мечтал увидеть слетков.

Наступило время обеда. Наверное, дома его уже искали. Есть пока не хотелось, и Ваня увлеченно наблюдал мир вокруг. Потом мальчик попробовал слезть, но самостоятельно добраться до земли не получалось. Звать на помощь было стыдно. Так он и сидел на сосне, когда его вечером обнаружили братья.

– Вася, беги за лестницей, – распорядился старший. – Матери пока не говори, она шуметь будет.

Василий кивнул и помчался. Что-что, а избегать маминых криков они за лето научились.

– Вань, как тебя угораздило, – выговаривал Митя. – Зачем полез наверх, да еще на старую сосну?! Сейчас Васька прибежит, и мы тебя снимем. Сиди спокойно.

Средний принес складную лестницу. Непонятно, как он в одиночку дотащил такую тяжесть. До Вани ступеньки не доходили.

– Вась, я полезу, – Митя привычно взял на себя ответственность. Где-то на середине пути мальчики оступились, и младший полетел вниз. Высота была небольшой, но, увы, ногу пропорола сухая ветка.

Подростки на руках внесли Иванушку в дом. Нога распухла и сильно кровоточила. Анастасия схватилась за голову.

– Сыночек, Ванечка, да как же это? Где ты был, шалопай? Где тебя носило?! А вы на что смотрели?

Плача и причитая, она поливала перекисью ногу, раздавала распоряжения, ругала старших сыновей, обнимала младшего, кляла на чем свет стоит воспитателей.

– Вот если бы здесь был Матвей Иванович, такого бы не случилось, – заключила она.

В то лето Симеон застал своего среднего сына курящим за амбаром. Непонятно, за какой надобностью отца занесло в ту часть имения, но успел он вовремя.

– Ну что же, сынок, курить так курить, – в кабинете отец бросил на стол пачку дорогих сигарет. – Угощайся!

Василий раньше не видел, чтобы Симеон позволял себе такое. Даже у строгого родителя имелись тайные пристрастия. После первой отец настоял на второй:

– А еще по одной слабо?

Потом пошла третья, четвертая. На пятой Василия стошнило.

– Сын, ну как, нравится курить?

– Не-е-ет, – с трудом выдавил позеленевший парень.

– Маме ничего не скажу, а то она нам обоих всыплет. Все, иди и больше не кури, – завершил Симеон экзекуцию.

Начало августа было жарким. По ночам парк заполнял густой сладкий запах цветов. Прогуливающиеся в темноте Анастасия с мужем нос к носу столкнулись с убегающим на свидание наследником престола. Царица разволновалась не на шутку и выговаривала мужу:

– Нет, юность, девушки, поцелуи до утра – это, конечно, хорошо. Но еще существуют нездоровые отношения, претензии, шантаж и другие неприятности. Репутация семьи должна быть безупречной. Сёмушка, поговори с Митей, чтобы он не наделал глупостей.

Отец едва заметно ухмылялся в усы и повторял жене:

– Настенька, он умный мальчик. Я объясню ему еще раз, что к чему.

Любой житель Северного Царства, кроме царевичей, волен выбрать себе супруга по нраву. Много веков назад наследник престола тайно обвенчался с полюбившейся ему красавицей. И пришла беда: сгорела половина городов, пашни не родили хлеб, пал скот. Едва не прервалась династия. Как там вышли из ситуации, история умалчивает. У его официальной жены было другое имя.

Симеон еще раз рассказал Дмитрию и Василию об ответственности перед народом и государством. Как когда-то сделал его отец, дед нынешнего наследника, Его Величество показал сыновьям подлинные документы о событии многовековой давности. Царевичи покинули кабинет в грустном молчании. Семейный девиз «Долг превыше всего», оказывается, распространялся и на личную жизнь. Иванушка был мал и в разговоре не участвовал.

Тем летом граф Мустафаев-Юсуфов часто с малолетней дочерью приезжал в гости к Анастасии. Его жена зимой не вернулась из очередной поездки к родителям и прислала мужу согласие на развод. Злые языки поговаривали, что графиня уже вышла замуж за соотечественника – красавца-принца без гроша за душой. Она оставила супругу сожаления и маленькую Наденьку.

Анастасия не прекращала работать с архивами и летом. Вместе с графом они безуспешно пытались найти выход, чтобы избавить Иванушку от предсказанной судьбы.

Разбирая очередные древние записи, царица упорно говорила:

– Осип, здесь же все время речь идет о наследнике. Смотри: вот, вот и вот.

Она отмечала на фотокопии повторяющиеся слова, раз за разом уверяя саму себя в привидевшемся.

– Да нет, Настя, нет, – возражал граф. – Нет, это не «отрочникъ». Тут другое окончание. Какое же это «К»? Это точно «Щ». Четко написано «отрочищъ». Не наследник, нет. Отрок, мальчик – вот что здесь написано. То есть, относится ко всем, а не только к Дмитрию Симеоновичу.

Царица соглашалась, а в следующий раз начинала этот же разговор заново. Постепенно Анастасия перестала слушать Мустафаева и уверилась, что все написанное о Стреле относилось только к старшему сыну как наследнику престола. Ну, и к среднему. Она не замечала противоречий в ходе собственных рассуждений. А что такого? Шансов у Вани занять отцовский трон при двух старших братьях немного, поэтому и правилом Выстрела можно пренебречь.

– Ваше Величество, речь идет о всех Ваших сыновьях, – граф безуспешно убеждал царицу. А потом она и вовсе потеряла интерес к поискам. Разногласия не мешали остаться им добрыми друзьями, и граф часто гостил в имении.

Софья Симеоновна блестяще закончила тот же факультет университета, что и мать. Молодой профессор Мустафаев-Юсуфов вернулся в Столицу, когда она училась на первом курсе.

– Мама, у нас новый профессор, – восхищенно говорила она Анастасии после первой лекции графа. – Он так интересно рассказывал о манускриптах, способах расшифровки.

Мать улыбнулась:

– Его случайно не Осипом Георгиевичем зовут? Такой худой смуглый брюнет? Он еще немного щурится, когда читает?

Дочь кивнула.

– Соня, только прошу тебя, не влюбляйся. Он женат, и у него маленькая дочка растет.

– Мам, как ты можешь?! – Софья слегка покраснела. – Он же старый!

Мысленно Анастасия смеялась, когда услышала те же слова, что когда-то говорила о своем будущем муже. Да, неожиданно жизнь повернулась. Сейчас она не могла представить, что рядом нет Симеона.

Время шло. Как-то незаметно уважение и симпатия Софьи переросли в любовь. Наверное, это был последний курс, когда она осознала, граф – единственный мужчина, который был ей интересен и приятен.

Как-то поздней весной, когда из сада в комнату ветер приносил шелест молодой листвы и запах сирени, Софье приснилось странное. Она гуляла по дворцовому парку и целовалась с графом. Сам поцелуй она не помнила, только после пробуждения сладко обмирало сердце. Весь день она летала в предчувствии счастья. Когда это случилось первый раз, девушка растерялась, но сновидение повторялось едва ли не каждую ночь.

Софья сомневалась, что отец выберет ей в мужья разведенного Осипа Георгиевича. Но с каждым днем крепла ее уверенность: ни за кого, кроме графа Мустафаева, она замуж не пойдет. Если, конечно, он захочет на ней жениться. И хотя Софья видела, что мужчина к ней неравнодушен, он никак не решался объясниться с ней. «Может, я ошибаюсь», – грустно размышляла царевна. Ее задумчивость и отрешенность беспокоили родителей. Все разговоры о женихах и любви Софья резко пресекала, а на вопросы всегда отвечала одно и то же:

– Я думаю о работе, много непонятного в последних рукописях.

В середине августа резко похолодало, и полили сильные дожди. Царская семья все равно оставалась в загородном доме до начала сентября. Анастасия с младшим сыном частенько отсутствовали, а Софья и Осип Георгиевич продолжали работать в библиотеке.

Царевна буквально ползала с лупой над копией нового текста. Она анализировала каждый крючок, каждую завитушку на листе. Потом Софья отложила стекло и обхватила себя.

– Осип, это же… – она схватила за руку стоявшего рядом графа.

– Да, Соня, точно, это полное пророчество. С новыми деталями.

Они снова склонились над огромным столом. Никто из них так и не понял, кто из них первый начал тот поцелуй.

Молчаливый синеглазый мальчик с ангельскими светлыми кудряшками идеально оттенял зрелую женскую красоту Анастасии. В преддверии первого сентября таблоиды пестрели снимками царственной матери и младшего любимого дитятки. Съемки отнимали много времени и сил. Парень страдал и терпел как мог. Иногда он прятался, пару раз пытался сбежать в город, но его быстро возвращали. После очередной тщетной попытки Симеон пригласил Иванушку в кабинет.

– Сын, понимаешь, маме трудно, она много работает. Мы разделили обязанности. Я занимаюсь скучными бумагами, заседаниями. Митя и Вася тоже заняты, они мне помогают. Мама – лицо нашего дома, и ей нужна поддержка мужчины. Согласен выручить?

Иванушка кивнул.

– Ванечка, я могу на тебя рассчитывать? – повторил Симеон.

– Да, – единственное слово, которое произнес в кабинете мальчик.

Первое сентября Иван встретил с радостью: закончились бесконечные съемки для прессы и телевидения.

У ворот школы автомобиль встречал директор.

– Ваше Величество, мы благодарим за доверие, которое Вы в шестой раз оказали нашей школе.

Анастасия милостиво кивнула.

– Ваше Величество, это такая честь для нас! Не желаете ли пройти на трибуну?

– Я предпочитаю остаться рядом с другими родителями. Иванушка, пойдем, – мать взяла сына за руку и повела к остальным первоклашкам.

Мальчик с огромным букетом осенних цветов спокойно шел рядом с Анастасией, внутри пряталось отчаяние. На глазах всей школы его, как маленького, ведет за руку мама.

Вокруг суетился директор:

– Ваше Величество, Ваше Высочество, пройдите вперед, окажите нам честь!

Царевич поднял глаза и ледяным тоном прервал его:

– В школе меня следует называть Иваном.

Директор запнулся, потом продолжил:

– Господин Иван, не соблаговолите ли Вы пройти вперед?

Мальчик вежливо повторил:

– Зовите меня в школе просто Иваном.

В сентябре боярин Морозов вместо двух великовозрастных парней получил в подопечные упрямого семилетнего мальчишку. Воспитатель – дядька Матвей, как привычно его называли при дворе – строго следил за учебой. Каждый день малолетний царевич после школы занимался иностранными языками, этикетом, началами экономики и логики, танцами, борьбой, стрельбой. Занятия продолжались до позднего вечера.

В первом классе Ванюша встретил лучших друзей – близнецов Алешку и Сережку Морозовых. Странно, но раньше они не сталкивались. Дружба началась со школьных баталий, как часто бывает у мальчиков.

На второй день учебы братья в присутствии всего класса заявили:

– Беги сопли к мамке вытирать, кудряшка.

Ванечка, ни слова не говоря, дал в нос Алешке. Может, Сережке, не разобрать. Тот ойкнул, но не отступил. В драке участвовала вся мужская часть класса. Разнять забияк сумел только Матвей Иванович, случайно задержавшийся в школе.

В другой раз, проверяя царевича на прочность, близнецы дразнились:

– Ивашка, Ивашка, белая барашка.

Потасовка во время перемены захватила большую часть младших классов. И снова ситуацию спас дядька Матвей. Он долго беседовал с каждым из зачинщиков. Как и что он говорил, неизвестно. Однако в следующий раз братья встали рядом с Ванечкой. На этом сражения младших классов прекратились.

Через год на летних каникулах Анастасию пригласили как почетного гостя на открытие чемпионата страны по картингу. Разве могла она не взять с собой младшего сына?

Мальчик горящими глазами смотрел на проносящиеся мимо машины:

– Мама, Вы разрешите мне попробовать?

Анастасия размышляла недолго. Это была бы неплохая реклама.

– Да, сынок. Мы обязательно попробуем после соревнований.

– Мама, спасибо! Мамочка, – Иванушка искренне обнимал Анастасию, чем ошарашил мать и репортеров.

Если бы она знала, сколько волнений принесет ее решение, то вряд ли согласилась. Однако слово не воробей, и на следующий день Иван вновь приехал в картинг-клуб. Мальчишка был счастлив: глазищи сияли, лицо улыбалось, сердце пело. Через неделю к Ивану присоединились друзья, и дружная тройка носилась на картах до поздней ночи.

Мать упорно провожала Ивана до школьных дверей. На виду у всех учеников она появлялась из машины, брала мальчика за руку и медленно шла ко входу. Как сын ни пытался спрятать руку, царица ее перехватывала, улыбалась и ласково спрашивала:

– Сыночек, ты что, маму стесняешься?

Ваня молчал и опускал глаза.

– Мальчик мой, ты ведь не хочешь меня огорчить? – продолжала Анастасия.

Иванушка качал опущенной головой. Как отказать матери, когда отец просил его помогать?! И снова на следующий день царица отвозила его в школу, брала за руку и провожала до дверей.

Учился Иванушка на «отлично», но назвать его зубрилкой или ботаником язык не поворачивался. Педагоги отмечали спокойную уверенность и авторитет мальчика в классе. Популярность прибавили его победы в соревнованиях по картингу. К двенадцати годам младший царевич прекрасно стрелял из лука и винтовки, но воздерживался от участия в соревнованиях.

Когда «херувимчику» исполнилось двенадцать, в школе появились новенькие. Подростки наблюдали, как Анастасия привозит и встречает Ивана. На переменах его дразнили маменькиным сыночком и сладким мальчиком, что наносило непоправимый вред репутации «настоящего мужчины». Дальше было одно и тот же: молчаливая ярость – вызов – драка. Когда это случалось, рядом с Ваней вставали близнецы Алешка и Сережка. Как следствие, у кого-нибудь из троицы всегда был разбит нос, светил фонарь под глазом или, на худой конец, разбиты костяшки на пальцах.

После очередной драки Ваню пригласили к директору. Он долго молчал, смотрел на спокойно сидящего перед ним ученика. Мальчика можно было принять за уверенного в своих силах мужчину. Он не суетился, руки спокойно лежали на столе, лицо расслаблено. «Трудный случай», – приблизительно так можно описать мысли взрослого.

– Иван, я пригласил Вас, чтобы разобраться. В последнее время много жалоб на вашу троицу. Мне говорят, что вы начинаете драки по любому поводу. Пожалуйста, объясните мне Вашу позицию.

Царевич поднял взгляд холодных синих глаз и коротко бросил:

– Это оскорбительно.

На лице директора отразились сложные чувства: недоумение, страх потерять работу, непонимание, обреченность.

– Не могли бы Вы пояснить?

– Мне представляется оскорбительным, когда меня называют маменьким сынком, сладким мальчиком незнакомые со мной люди.

Директора обдало холодом: на него ледяными глазами смотрел будущий повелитель. Школьный пиджак сидел как придворный мундир. С кем он беседовал

– Ваше Высочество, позвольте…

– Иван. Мы договорились.

– Да, Иван, позвольте объяснить, – взрослый удивлялся, как повернулась беседа, – в школе не место для драк и грубой силы при выяснении отношений. Вы вынуждаете меня обратиться к Вашей матери.

– Это ваше право. Но, уверяю Вас, лучше от этого не станет, – ребенок твердо смотрел на взрослого. – Думаю, полезнее оставить все как есть. Забияки скоро успокоятся, и жизнь войдет в нормальную колею.

«Это какой-то бред! Меня учит двенадцатилетний молокосос», – думал директор.

– Иван, я прошу Вас и Ваших друзей все же принять мои слова к сведению и держаться в рамках приличий, – еще немного, и директор скрестил бы пальцы на обеих руках, чтобы разговор остался без последствий.

– Я обещаю. И, господин директор, не опасайтесь, все останется между нами, – едва заметно усмехнувшись, по-мужски заявил Иван.

Как и обещал царевич, драки в один день прекратились. За Иваном закрепилась слава главного школьного забияки, что только усилило его авторитет в глазах одноклассников.

Однажды в воскресный день молчун попросил Симеона:

– Папа, мне нужно поговорить с тобой, как мужчина с мужчиной.

Отец удивился и пригласил сына в кабинет. Содержание беседы осталось тайной, но со следующего утра в школу и из школы Иван ездил с братьями Морозовыми.

К четырнадцати годам царевича переключился на автомобили. Он перезнакомился с шоферами и техниками в гараже отца. Вскоре молчаливый юноша мог с закрытыми глазами разобрать и собрать любой двигатель, о чем довели до сведения родителя.

Когда младшему сыну исполнилось шестнадцать, пришло время выбирать дальнейший путь.

– Иван, пора определяться. Мне бы хотелось, чтобы в нашей семьей был настоящий военный. Юнкерское училище, как? – предложил Симеон.

Сын ответил:

– Папа, я соглашусь с любым Вашим решением. Но мне бы хотелось заниматься другим.

– Чем?

Беседа не застала Ивана врасплох:

– Отец, я бы предпочел заниматься конструированием автомобилей.

Симеон выдержал паузу.

– Иван, у всех мужчин царского рода свои обязанности. Дмитрий как наследник престола вскоре будет мне помогать в управлении государством. Василий как средний сын будет распоряжаться финансами. Ты много лет поддерживал маму и представлял семью в прессе. Благодарю, что освободил нас от обременительных обязанностей. Теперь пора послужить отечеству. Хочу в будущем поручить тебе армию.

Иван подавил желание возразить. Долг превыше всего. Симеон с удовлетворением отметил сдержанность сына.

– Иван, я решил направить тебя в Военную Академию. Там и продолжишь учиться. Как умный человек ты наверняка понимал, что «Военное управление» и «Оборонное производство» никак не вписываются в программу школы?

– Да, папа.

– Иван, свои технические навыки совершенствуй в свободное время. Да, и еще. В следующем году женятся старшие братья. Надеюсь, новость останется между нами?

– Да, папа, – повторил сын.

– Ты женишься в двадцать один, когда достигнешь полного совершеннолетия.

– Да, Ваше Величество.

– Вот и молодец! Обсудим детали.

Мужчины поговорили, Иван удалился. Уже в дверях его догнали слова отца:

– Сынок, пригласи маму, пожалуйста.

– Да, папа.

Солнце било в дверной проем, и хрупкая фигура жены показалась Симеону нарисованной тушью. «Настенька совсем не изменилась. Сегодня она даже прическу сделала, как в молодости», – думал он. Дверь закрылась, можно говорить без церемоний.

– Солнышко мое, я соскучился. Мы с тобой вчера не разговаривали. Где была? Присядь рядом.

Жена присела на подлокотник кресла, обняла мужа, поцеловала в висок. «Было вороново крыло, теперь перец с солью», – щемящая нежность заполнила ее до краев.

– Сёмушка, вчера снимались с Ваней для «Царского Вестника». Конец учебного года, хорошее время для семейных портретов. Тебя беспокоить не стали. Кстати, а почему сегодня ты спал отдельно? Опять?

Приятно ощущать, что его красавица-жена ревнует по-прежнему.

– Ну что ты! Не хотел тебя будить: ты потом долго не засыпаешь. Лег в кабинете.

– Да? – с подозрением покосилась Анастасия.

– Симеон, отвечай честно, ты сегодня ложился? И в глаза мне смотри! – она развернулась и пристально изучала лицо мужа.

«Какие красные, уставшие глаза! Опять всю ночь бумаги ворошил. Пора Митеньке часть государственных забот на себя взять. Отец не из железа сделан. Да и лет ему много. Сейчас, наверное, неудачный момент. Но завтра обсудим с Сёмушкой и Митей. Должен же человек отдыхать при жизни, а не на погосте!» – она крепко обнимала мужа.

– Вчера с Матвеем Ивановичем беседовали о Ванечке, потом депеши поступили. Обсуждали долго. Затем… – говорил муж.

Анастасия не слушала. Прозвучало ключевое «Ванечка», и все мысли перешли на ее кровиночку.

– Младший будет учиться в Военной Академии, наденет мундир и реже будет сниматься. Настя, ты меня слышишь?

Она плыла в мечтах о золотых эполетах и аксельбантах, когда через морок пробился голос Симеона:

– Настя, ты меня слышишь? Настя!

– Да, я слушаю. В Военной Академии. Я поняла, – очнулась она.

– О съемках я что говорил?

– Что о съемках? А… Да, съемки, – неуверенно ответила Анастасия.

– Снимаешься одна или с внуками, как решишь. Ивана не трогай. И еще. Он женится вслед за братьями, когда исполнится двадцать один, – распорядился Симеон.

– Сёмушка, он совсем мальчик! Не рано ли…

– Настя, не перечь мне. Я так решил. Так должно быть.

Анастасия знала: в такие минуты Симеону лучше не возражать. Если решил, упрется и не свернет. Впереди несколько лет, столько воды утечет. Она закрыла глаза и расслабилась. Тепло и надежно в кольце мужниных рук.

Ночью Анастасия проснулась: последний кусочек головоломки встал на место. Вот она, цельная картина. «Как же я была слепа!» – размышляла женщина. «Симеон все просчитал. Как он мог ей не сказать! Полковник Личной Царской охраны в дядьках, заочная служба в Преображенском полку и воинские звания. Сыновья Морозова все время рядом: надежнее охраны не придумать, чем связанные дружбой названные братья. Воинские упражнения и непонятная учеба после школы. Каждое лето в военных лагерях. Что еще он от меня скрывает?». Да, Симеон все просчитал.

***

Все было так, как и пророчили древние: тысяча лет работы и сладкое пробуждение. Ощущение в груди оказалось ненавистью. Чувство было ледяным и темным, как космическая бездна. Кого и за что она так не любила, Мара-Морена не помнила. Ничего, время мести еще не пришло.

Мара наслаждалась новым возрождением. Она неспеша прогуливалась по ледяным уступам и любовалась новым замком на высоком утесе над замерзшей равниной. Блики от гладких стен придавали особое очарование темному камню голых скал. Холод приятно обволакивал новое стройное тело.

Мара-Морена подошла к волшебному зеркалу. Ледяная Смерть следила за Анастасией. До нее долетала приглушенная речь царицы, слов Симеона она не слышала. Мара внимательно изучала живую женщину.

Все складывалось как нельзя лучше. Мать со своей слепой любовью не отпустит сыночка и тем предаст царство во власть Смерти. Как предсказывали, так и будет. Не принимать же всерьез эту козявку, младшего царевича?!

***

Софье исполнилось тридцать, но выходить замуж она не спешила. Марья и Елена безропотно венчались с теми, кого выбрали родители. Соня же пригрозила, что сбежит из дворца или наложит на себя руки, если ее попытаются склонить на брак с нелюбимым. Раньше девушка никогда открыто не перечила родителям, хотя ее характер нельзя было назвать покладистым.

– Настя, давай не будем спешить. Ну, выйдет она замуж позже, вот беда-то. Ты же не думаешь, что царевна мужа не найдет? – приговаривал Симеон.

Осипу Георгиевичу перевалило за сорок, и столичные дамы преследовали завидного жениха: богат, умеет развлечь женщину, привлекает зрелой мужской красотой. Графа светские львицы не интересовали, он думал только о Софье. Решиться сделать предложение его невольно подтолкнула Анастасия.

После очередного отказа дочери она полушутя-полусерьезно спросила графа:

– Друг мой, что нам делать с упрямицей? Ума не приложу, чего она хочет. Вот ты бы женился на Софье, а?

Осип Георгиевич замялся, потом отшутился и под надуманным предлогом быстро ретировался.

Через неделю его имя появилось в списке лиц для утренней аудиенции Симеона. В графе «Цель» значилось: «Граф Мустафаев-Юсуфов О. Г. по личному вопросу». Симеон удивился: «Какой может быть личный вопрос? Жениться собрался? Так ему мое разрешение не требуется. Ладно, разберемся».

После предписанных церемоний Осип Георгиевич перешел к цели визита:

– Ваше Величество, соблаговолите выслушать. Я прошу руки Вашей дочери Софьи. Обещаю любить, защищать и хранить ее, пока смерть нас не разлучит.

– М-м-м, дорогой Осип Георгиевич, друг мой, что же так официально? А дочь знает, что Вы свататься решили?

Граф явно волновался, когда отвечал:

– Я говорил Ее Высочеству Софье Симеоновне о своих намерениях. Она твердо ответила, что без Вашего благословения о браке думать нечего.