Дочки-матери
8 июня, четверг
Лиса открыла глаза и резко села в постели. Было темно, луну, видимо, затянуло тучами, она с трудом могла разглядеть контуры мебели. Сердце бешено колотилось, мамы рядом с не было.
– Мама! – шепотом крикнула Лиса, но никакого ответа не последовало. – Мама! – чуть громче позвала она. Тишина. Все ее тело напряглось, как струна, и, не выдержав напряжения, она закричала совсем громко: МАМА!
В ту же секунду дверь приоткрылась и в комнату бесшумно скользнула мама. Приложив палец к губам, она шепотом произнесла:
– Ты чего кричишь, папу же разбудишь! Я просто ходила в туалет.
Из Лисы словно выпустили воздух, все мышцы обмякли, и она опустилась на подушку. Ей стало стыдно, что она так испугалась и кричала на весь дом. Мама залезла под одеяло и обняла ее. У нее снова были холодные руки.
– Чего у тебя такие руки холодные? – спросила Лиса. – Давай погрею.
Она взяла мамины руки в свои и сжала их. Они были как две ледышки. Лиса поднесла их к губам и подула на них.
– Ты что, ледяной водой их мыла?
– Как дела? – вместо ответа спросила мама.
Лиса пожала плечами, не зная, что ответить на это посреди ночи.
– Спеть тебе колыбельную? – снова спросила мама.
– Ты уже пела сегодня, – засмеялась Лис. – Но, если хочешь, спой еще раз. Может, быстрее усну обратно.
Тогда мама обняла ее покрепче, Лис снова уткнулась носом ей в плечо. И мама тихонько запела. На этот раз какую-то другую песню. Лис ее раньше не слышала.
Тили-тили-бом,
Закрой глаза скорее.
Кто-то ходит за окном
И стучится в двери.
Тили-тили-бом,
Кричит ночная птица.
Он уже пробрался в дом
К тем, кому не спится.
– Это очень странная колыбельная, мам, – сказала Лис, но мама продолжала напевать, словно не слыша ее.
Он идет… Он уже близко…
Тили-тили-бом.
Ты слышишь, кто-то рядом?
Притаился за углом,
И пронзает взглядом.
– Мам, хватит! Дурацкая песня, совсем не смешно, – Лис попыталась выпутаться из маминых рук, но та крепко держала ее в объятьях своих ледяных рук и продолжала петь.
Тили-тили-бом.
Все скроет ночь немая.
За тобой крадется он,
И вот-вот поймает.
Он идет… Он уже близко…
Тили-тили-бом.
Ты слышишь, кто-то рядом?
Притаился за углом,
И пронзает взглядом.1
Лиса больше не пыталась вырываться. Она лежала, не шевелясь и смотрела на мамино лицо. Мама смотрела на нее и улыбалась той же самой улыбкой, какую Лис видела прошлой ночью, возвращаясь с вечеринки у бассейна. Мамины губы почти не шевелились, застыв в этой ужасной улыбке, но ее голос продолжал звучать. Глаза сверкали. Лиса, кажется, даже перестала дышать. Холодный пот прошиб ее от головы и до кончиков пальцев. Страшная, ужасная, отвратительная догадка пронзила ее сознание. Это все правда. Все, что они говорили, правда. И это происходит сейчас с ней. Лиса чувствовала, как ужас заполняет все ее тело. Еще секунда, и он прорвется наружу. Она закрыла на миг глаза, а потом из ее рта вырвался нечеловеческий, душераздирающий крик:
– МАМАААААААА!
Проснувшись утром, Лис обнаружила, что крепко сжимает папину руку. Папа уже не спал и свободной рукой листал что-то в телефоне. Лис снова закрыла глаза. Ей нужно было немного собраться с мыслями. Что это было прошлой ночью? Что произошло? Сейчас, при свете дня, лежа в постели родителей рядом с папой, она снова не хотела верить ни во что ужасное и невероятное. Может быть, это был просто сон? Просто страшный сон? Лисе так хотелось в это поверить. Слишком чудовищно и невероятно было то, что произошло с ней.
Она почувствовала на себе папин взгляд и открыла глаза.
– Как дела, спящая красавица?
Лис выпустила, наконец, его руку и потерла глаза. Она чувствовала себя разбитой и невыспавшейся. Папа отложил телефон и лег поближе к ней.
– Ну, что там тебе такое приснилось ночью?
Лис с сомнением смотрела на него. Рассказать? Или нет? Подождав немного, папа продолжил:
– Впрочем, может, и правда лучше не рассказывать. Говорят, кошмары забываются, если про них специально не вспоминать. А если начнешь пересказывать, так потом еще долго не избавишься от этих воспоминаний. Ну и напугала же ты нас с мамой ночью!
– Вас с мамой? – тихо переспросила Лис.
– Ну да, кого же еще, – улыбнулся папа. – Впрочем, не исключаю, что и пару–тройку соседей. – Я чуть с кровати не свалился, когда ты закричала, а мама вообще, наверное, до потолка подпрыгнула. Никогда не видел, чтоб она так быстро бегала спросонья, как сегодня ночью к тебе в комнату.
Лис смотрела на папу, надеясь, что выражение ее лица не передает того ужаса, который рос внутри нее. Она облизала вмиг высохшие губы и осторожно спросила:
– А что было потом? Я что-то плохо помню.
– Ну, потом мы взяли тебя спать к себе, конечно, ты была просто не в себе – кричала, плакала, мы очень долго не могли тебя успокоить.
На самом деле Лис это помнила. Помнила бесконечные вопросы («Милая, что случилось, что с тобой, скажи нам»), помнила расширенные от ужаса глаза мамы, когда она влетела к ней в комнату, папу с бледными лицом и всклокоченными волосами и свой голос, точнее, свой крик, который никак не останавливался. Она кричала и кричала и никак не могла перестать, даже когда папа уже взял ее на руки и отнес в их спальню, когда они оба легли с ней рядом и обняли ее, когда мама принесла ей теплого чая с медом, а папа включил свет, телевизор и открыл окно, чтобы впустить прохладного воздуха. Она замолчала, лишь когда мама начала петь ей колыбельную – ту самую, из детства, от которой ей так легко уснулось накануне. Она замолчала, уткнулась лицом в папину футболку, крепко схватила его за руку и так лежала, вдыхая запах его одеколона, пока не уснула. Но, кажется, ее ужас так и не ушел. Все то время, что она спала, ужас сковывал ее, наполнял каждую клеточку ее тела, поэтому, когда она проснулась, первое, что она ощутила, был ужас.
– Ты в порядке, моя хорошая? – папа обеспокоенно смотрел на нее.
– Да, все нормально, – выдавила из себя Лиса.
Они спустились завтракать, мама приготовила кашу и бутерброды, она тоже не сводила настороженного взгляда с дочери, но не спешила приставать с расспросами. Завтрак в основном прошел в тишине, хотя родители и пытались вести непринужденный разговор. Под конец мама не выдержала и спросила:
– Лис, ну что же тебе все-такие приснилось? Что тебя так испугало?
Лис уткнулась в свою тарелку с кашей, не зная, что ответить, но тут вмешался папа:
– Да ну их, эти кошмары! Не надо вспоминать. Чем дольше про это говорить, тем дольше будешь помнить. А надо наоборот постараться забыть и не вспоминать.
– Ну не знаю, – не согласилась мама. – Если что-то очень сильно тебя пугает или беспокоит, мне кажется, наоборот, нужно с этим разобраться, вытащить на свет и понять, в чем дело.
Лиса напряженно слушала их, потом вдруг резко подняла голову и спросила:
– Мама, почему ты ушла от меня ночью?
Мама замолчала и посмотрела на нее виновато.
– Лис, милая, прости, пожалуйста. Мне так неудобно было спать вдвоем, все-таки у тебя односпальная кровать. У меня затекло все тело, никак нельзя было даже лечь на спину. Я посмотрела, что ты уже крепко уснула, и решила пойти спать к себе, потому что боялась, что не смогу уснуть в такой неудобной позе. Ну кто же знал, что именно сегодня тебе приснится такой страшный кошмар! Прости меня, не надо было мне уходить.
Мама продолжала виновато смотреть на Лису. Та снова опустила взгляд в тарелку и продолжила ковырять ее содержимое. Спустя минуту, так и не домучив кашу, Лиса спросила:
– Можно мне пойти погулять?
– Сейчас? – удивился папа, глядя на часы. – Но еще только полдевятого, все твои приятели еще, наверное, спят.
Об этом Лис не подумала, но все же ей невыносимо хотелось выйти из дома, поэтому, получив согласие родителей, она быстро умылась, оделась и выбежала на улицу. На улице действительно было очень безлюдно. Неспешно она дошла до магазина. Закоулок между магазином и вагончиком был пуст, поэтому Лис уселась на свободный ящик, на котором вчера сидел Марк, пока рассказывал ей свою ужасную историю. Она спрятала лицо в ладони. Прошло несколько минут. Она старалась ни о чем не думать, но в ушах звенели слова Марка, а перед глазами стояли картины прошлой ночи. Вдруг кто-то похлопал ее по плечу. Лис подскочила от неожиданности. Перед ней стояла Лила. Она изучающе взглянула на нее.
– Что, началось? – просто спросила она. Впервые Лиса смогла разглядеть отчетливую эмоцию на ее лице. На нем читалось искреннее сочувствие. Лис кивнула. Лила села напротив нее. Некоторое время девочки молчали. Потом Лила спросила:
– Ну… Ты как вообще?
Лиса посмотрела на нее, думая, как можно ответить на такой вопрос. Так и не придумав, она спросила в ответ:
– А как было у тебя в первый раз?
Теперь задумалась Лила.
– В первый раз? Сложно сказать. Видишь ли, мы обычно точно не знаем, когда бывает наш первый раз. Потому что оно начинается неочевидно. Сначала ты можешь даже и не понять, что происходит. Только потом, когда узнаешь, вдруг понимаешь, что все началось несколько раньше, чем ты думала.
На этих словах Лиса чуть не вскрикнула от ужаса, но тут же закрыла рот руками.
– Ага, вот и ты вспомнила свой настоящий первый раз.
Лис медленно кивнула. В памяти пронеслись картины той ночи. Мамины ледяные пальцы под ее майкой. Ее ледяная улыбка. Палец, приложенный к губам, когда она выходила из ее комнаты. Тишина в коридоре после этого.
Девочки снова замолчали на несколько минут. Потом Лис снова спросила:
– И все же, как ты узнала наверняка?
Лила слегка нахмурилась, видно было, что ей неприятно говорить об этом, но все же она глубоко вздохнула и начала рассказывать:
– Мы переехали сюда полгода назад. Я и родители. Я смерть как не хотела здесь жить, не понравилось мне тут сразу. Но родители и слушать ничего не хотели. От города они устали, понимаешь. Мама фотограф, папа программист. Пандемия, все дела. Забрали меня из школы и на тебе. В общем, я бунтовала и ругалась, но они ни в какую. А потом… потом началось странное… – Лила замялась. – В общем, ребята мне довольно быстро рассказали, в чем дело. И я как-то сразу им поверила, потому что уже неделю или две все было очень странно. В тот вечер я пришла домой и устроила скандал. Я кричала, что мы должны уехать, что я сбегу, что покончу с собой, но все бесполезно. Тогда я сказала, что буду спать с ними. И стала спать с ними. Они сначала терпели, а потом нашли мне психолога. Онлайн! Представляешь, онлайн. Это мама настояла. Папа говорил, что это все блажь, и меня просто нужно строже воспитывать. Психологу я, конечно, ничего не рассказала, потому что она бы решила, что я сошла с ума.
Лила замолчала, чтобы перевести дух. Минуту спустя она продолжила:
– В общем, этот психолог сказала моим родителям, что я ими манипулирую. Что они больше не должны идти у меня на поводу. И тогда они сказали мне, что я должна снова спать в своей комнате. Я орала. Говорила, что вылезу в окно. Но они не передумали. Короче, я осталась одна в своей комнате. Тогда я решила, что если не выключать свет и вообще не ложиться спать, то, может быть, ничего и не случится. Я так и сделала. Сначала я просто сидела на кровати со включенным светом и тряслась от каждого шороха. Потом включила мультик на компе. Потом сериал. Потом меня стало очень сильно рубить, и я включила музыку. Когда почувствовала, что вот-вот усну, сделала погромче. Уже было очень поздно, конечно, часа два или три. И тут в комнату ворвался папа, злой как черт. Он орал, что у меня нет совести, что ему завтра рано вставать и работать, а я тут устроила дискотеку… Потом он схватил меня и швырнул на кровать… А потом… – Лила споткнулась на полуслове и замолчала, плотно сжав губы. Она крепко обхватила себя руками за плечи. – Знаешь, – продолжила она через некоторое время, – у нас тут как-то не принято рассказывать друг другу, как это бывает. Ну, это, типа, не то, чем хочется делиться с друзьями, – она усмехнулась.
Лиса кивнула. Ей и самой уже не очень-то хотелось услышать продолжение этой истории. Девочки снова сидели молча. Потом Лиса спросила:
– Ну, а что же теперь с этим делать? Ну, то есть, нельзя же так это и оставлять? Нужен какой-то план.
Лила посмотрела на нее с сочувствием и вздохнула.
– План? Какой тут может быть план. У них все продумано. Что бы ты ни сделала – ты в проигрыше.
Лис упрямо помотала головой.
– Нет, не может быть. Всегда можно найти выход. Нужно собраться всем вместе и все обговорить. Не может быть, чтобы не было решения.
Лила попинала ногой деревянный ящик, на котором сидела Лис.
– Знаешь, сколько мы всего об этом тут наговорили? Сколько идей обсудили? Ничего не выйдет. Смирись. Надейся лишь, что тебе удастся уговорить родителей уехать отсюда, а других шансов у тебя нет.
Лис смотрела на ее широко раскрытыми глазами. Как она может так легко сдаться? Она что, готова вот так вот жить дальше? Ну, она-то точно на такое не согласится.
– Так, дай мне номера всех, кого у меня еще нет. Я хочу собраться со всеми вместе! Сегодня днем, – сказала она тоном, не терпящим возражений.
Лила пожала плечами, достала телефон и продиктовала ей номера.
– Собраться, конечно, можно, чего не собраться. Мы каждый день тут все равно торчим.
– Тогда встречаемся на этом же месте после обеда, в час. Я сама всем напишу, и ты приходи. Обязательно.
Лис выжидающе смотрела на Лилу, пока та не кивнула.
– Окей. До встречи.
– Пока, – сказала Лис и быстрым шагом отправилась к дому.
Вернувшись домой, она быстро заглянула к родителям – папа работал в своем кабинете, мама слушала какой-то вебинар – и бегом поднялась в свою комнату. Войдя, прикрыла за собой дверь и в нерешительности остановилась. Неубранная кровать живо напомнила ей о событиях прошлой ночи, по телу тут же пробежал неприятный холодок. «Ничего, сейчас день, все в порядке», – сказала она сама себе и, глубоко вдохнув, направилась к столу, выдвинула ящик, достала дневник и села на стул.
Лис любила все раскладывать по полочкам – будь то вещи или мысли. Уборка в комнате всегда помогала ей успокоить чувства, а когда она сталкивалась с какой-то проблемой, ей обязательно нужно было изложить ее на бумаге, тогда решение приходило само собой. Поэтому Лис взяла в руки ручку и приготовилась писать.
Начать было непросто. Слова не приходили в голову. Она закрыла глаза и постаралась отпустить все мысли. Так ее научила делать мама. Она говорила, что, если слишком усердно думать о какой-то проблеме, разум зацикливается на ней и перестает видеть решения, альтернативы и общую картину. Нужно отпустить свои мысли, постараться ни о чем не думать, а вместо этого просто наблюдать за тем, что приходит тебе в голову. Тогда в какой-то момент обязательно придет прозрение.
С минуту посидев так, Лис, наконец, открыла глаза и начала писать. Слова Марка струились из-под ее шариковой ручки словно сами собой.
Александр не сам упал с лестницы. Его папа погиб не из-за несчастного случая. А моя мама не покончила с собой. В доме Кира не сам собой взорвался газовый баллон. В то, что здесь происходит, невозможно поверить, но лучше бы тебе постараться. Потому что от этого теперь зависит твоя жизнь и жизнь твоих родителей.
Дело в том, что по ночам к нам приходят другие родители.
На этом месте Лис перестала писать и снова закрыла глаза. Перед ней отчетливо стояло лицо Марка, когда он говорил ей это. Она помнила, как спросила «Что?», а он зажмурился и устало потер глаза руками, словно он устал уже пересказывать одну и ту же историю снова и снова.
– Другие родители, – повторил он. – Они выглядят точь-в-точь как наши родители, у них такие же голоса, но это не они. Наши родители в это время спят в своих постелях.
Потом он снова замолчал и огляделся, словно в поисках поддержки. Остальные дети напряженно вслушивались в разговор и следили за реакцией Лисы, а она смотрела на Марка, как на сумасшедшего.
Она снова взяла в руку ручку и продолжила писать.
Эти другие родители выглядят точь-в-точь, как наши родители, но это не они. Мы не знаем, кто они на самом деле такие, откуда берутся и куда уходят днем. Но они появляются по ночам в наших детских, когда наши настоящие родители спят. Они делают страшные вещи. Пугают нас. Причиняют нам боль. Издеваются над нами. Кажется, они получают от этого удовольствие. Если вдруг настоящие родители просыпаются и приходят к нам в комнату, эти всегда успевают исчезнуть. Чаще всего невозможно уловить тот момент, когда уходит настоящий родитель и приходит другой. И наоборот. Со временем, конечно, учишься безошибочно их распознавать, но по началу не всегда понятно. Они начинают с малого. Говорят странные вещи. Ведут себя странно. Странно улыбаются. Но и настоящие родители иногда делают странные вещи, поэтому никогда нельзя быть уверенным, когда это впервые началось. Иногда они приходят лишь на вторую или третью неделю после переезда. А иногда… как это было с Киром… уже на третью ночь.
Но чем дальше, тем хуже. Они могут творить ужасные вещи. Но они никогда не убьют тебя. Мы думаем, это потому, что мы их развлекаем. Им не хочется нас терять. Им хочется, чтобы мы оставались тут навсегда. Они никогда нас не отпустят. Возможно, они действительно считают нас своими детьми.
Лис снова оторвалась от бумаги. Перед глазами стояло лицо Марка. Он сосредоточенно смотрел ей в глаза. Он выглядел очень убедительно. Он очень хотел, чтобы она ему поверила. Но тогда, в тот день, это было еще слишком невероятно и дико. Наверное, это читалась на ее лице. Но Марк продолжал. Он старался в каждое свое слово вложить как можно больше веса.
В это очень сложно поверить. Но это правда. А сейчас я скажу самое важное. Пожалуйста, запомни это. Когда это начнется с тобой, а это обязательно начнется, и скоро, если уже не началось, ты ни в коем случае не должна рассказывать своим родителям. Ни одному из них. Иначе они умрут.
Лиса отбросила ручку и с отвращением уставилась на только что написанные ею слова. Руки слегка дрожали. Но она должна была закончить. Словно мерзкого червяка, она снова взяла ручку и продолжила записывать все, что помнила из той речи Марка.
Это будет выглядеть как самоубийство. Как несчастный случай. Как авария. Но это только видимость. Они убьют их. Эти другие родители убьют твоих настоящих родителей, если ты им расскажешь о том, что происходит. Убьют тут же, в тот же день или на следующий. Чтобы они не увезли тебя отсюда. Чтобы ты навсегда оставалась их игрушкой. Поверь, я попробовал. И Давид, брат Александра, тоже попробовал. Теперь их отец мертв. И моя мама тоже. А Кир… Кир рассказал сразу обоим родителям, и на следующий день у них дома взорвался газ, и они оба погибли на месте. Они жили в доме рядом с тобой. Это случилось прямо у нас на глазах. А еще был такой парень Кай, мы его не знали, нам о нем рассказали старшие ребята. Он тоже рассказал обоим родокам, и… В общем, поверь мне. Это серьезно. Ни за что не рассказывай родителям, если они тебе дороги.
Лис откинулась на спинку стула и перелистала записи – она успела исписать почти пять страниц. Несколько раз она перечитала написанное. Потом встала и начала ходить по комнате, пытаясь все это обдумать. Определенно, все это было правдой. Как бы нелепо все это ни звучало, это правда. Это случилось с ней. Другая мама приходила к ней уже трижды. Впервые – той ночью, когда она щекотала ее ледяными пальцами до боли в ребрах. Второй раз – когда Лис одна возвращалась с вечеринки. Третий – этой ночью. Этот третий раз был самым ужасными из всех. И, со слов Марка, это только начало. Александр был в больнице после падения с лестницы, а на спине Марка были видны отчетливые следы ударов. Лис почувствовала, что ей не хватает воздуха.
В тот день, когда он закончил свою речь, она не сказала ни слова. Она просто вскочила и убежала, не оглядываясь. Никто не пытался ее остановить, но она чувствовала спиной их взгляды, пока не завернула за угол.
Сегодня она не будет молчать. Сегодня она должна собрать их всех на настоящий мозговой штурм. Нельзя же оставить все вот так, нельзя так жить, они должны что-то придумать. Она должна что-то придумать.
Лис взяла телефон, села на кровать и стала набирать сообщение. Закончив, она разослала его по номерам всех пяти детей, кроме Александра, у которого телефона не было. Нажав кнопку «отправить», Лиса стала думать об Александре. Она вспомнила его сбивчивый рассказ. Из него не было ясно, как именно умерла мама Марка, но теперь она уже знала, что она покончила с собой. Якобы покончила с собой, опять же, со слов Марка. Странно, что Александр ничего не сказал о своем отце, который тоже погиб. И о своем брате. Давид, кажется. Где, интересно, этот Давид сейчас? Живет здесь же в поселке? Тогда почему она никогда не встречала его в компании?
Девочка откинулась и легла на кровати. Так много вопросов. Ей нужны ответы. Интересно, сейчас, когда Александр в больнице, к нему могут приходить другие родители? Это они искалечили его? Что они с ним сделали? Марк не рассказал, наверное, он сам толком не знал. А если Александр сейчас расскажет маме, она поверит ему, и они не вернутся в поселок, тогда его мама останется в живых? Могут другие родители навредить им за пределами поселка? Они живут только тут или могут выходить за его пределы?
Снова одни вопросы. Лиса потерла лоб. У нее даже немного разболелась голова от этих напряженных размышлений. Раздался звук сообщения. Потом другой, третий. Все пятеро детей ответили, что придут в час на их место. Лис испытала небольшое облегчение и закрыла глаза. После ужасной ночи ей вдруг очень захотелось поспать. Она взглянула на часы, они показывали половину двенадцатого. Можно вздремнуть полчаса, подумала она. Но сон не шел. В голове крутились воспоминания о прошлой ночи, рассказ Марка, мысли о том, что будет дальше. Наконец, она забылась тревожным сном, полным отрывочных и бессмысленных сновидений. В начале первого ее разбудила заглянувшая в комнату мама.
– Идем обедать? Я приготовила рыбный пирог.
Несколько секунд Лиса, моргая, смотрела на нее, приподнявшись на локте, потом, окончательно проснувшись, кивнула и встала с кровати.
– Ты спала? – спросила мама. – Даже и не помню, когда ты в последний раз спала днем. Наверное, когда была совсем маленькая, – мама улыбнулась.
– Да, что-то ночью совсем не выспалась, – пробормотала Лис.
– Да уж, та еще ночка была, – согласилась мама.
После обеда Лиса сказала родителям, что идет гулять с друзьями. В ответ те ошарашили ее новостью:
– Хорошо, иди, только возвращайся к четырем, к пяти часам нам нужно быть в питомнике, поедем выбирать тебе щенка!
Лис даже поперхнулась от неожиданности. Если бы не вся эта ситуация, она бы, наверное, плясала от восторга. Сейчас же она могла лишь испытывать сдержанную радость. На минуту ей стало даже очень обидно, ведь она почти всю свою жизнь мечтала о собаке, и вот эта мечта сбывается, а она даже не может этому как следует порадоваться, потому что все, о чем она может думать, это предстоящая ей ночь. Но она все же собралась с силами и выдавила улыбку, которая, она надеялась, лучилась радостью.
– Мама, папа, спасибо! Я так счастлива. Обязательно вернусь к четырем. Пока!
С этими словами она выбежала из дома. Мама с папой посмотрели ей вслед, потом молча переглянулись. От них не ускользнул тот факт, что их дочь, столько лет умолявшая купить ей собаку, только что симулировала радость.
Быстрым шагом Лиса дошла до места. Взглянула на часы, было без двадцати час. Другие ребята еще не пришли. Она опустилась на ящик, но не смогла сидеть, вскочила и стала измерять шагами расстояние от стены магазина до вагончика. Всего три шага. Немного. Тогда она измерила длину их прямоугольника – от края первого ящика до конца стены вагончика, где были навалены доски. Пять шагов. Итого закуток три на пять. Да уж, тесно. И почему ребята выбрали встречаться именно здесь? Неужели в поселке нет мест поприятнее и попросторнее? С видом на какой-нибудь ручей или лес? Если бы я планировала здесь остаться, подумала Лис, я бы построила шалаш где-нибудь в тайном месте, на лесной поляне или на берегу реки. Но она тут же одернула себя, вспомнив, с чем имеют дело дети в этом поселке.
Отмерив уже вторую сотню шагов, Лиса, наконец, заметила, что кто-то приближается к магазину. Это был Марк. Он шел неспеша, засунув руки глубоко в карманы джинсов и низко опустив голову, словно искал что-то на дороге. Лис напряженно ждала его приближения. Она в тайне надеялась, что первым придет не он, чтобы ей не пришлось оставаться с ним наедине. Его общество смущало ее, она была сама не своя.