Дочки-матери

Поравнявшись с Лис, Марк остановился, поднял голову и молча кивнул. Лицо его, как обычно, почти ничего не выражало. Лиса тоже кивнула. Не говоря ни слова, они сели – Марк на свой ящик, Лис – напротив него. Несколько минут они продолжали сидеть в тишине. Наконец, Марк сказал:

– Мне жаль. Правда.

Лис бросила на него быстрый взгляд и отвернулась. Пожала плечами. К счастью, ей не пришлось думать, что ответить, потому что в этот момент подошли девочки – Вики, Марго и Лила. Так же в полном безмолвии они заняли свои обычные места – Марго села рядом с Лис, Вики рядом с сестрой, а Лила вскарабкалась на груду досок сбоку. Марго взглянула на часы:

– Виктор опаздывает. Он вечно опаздывает.

Никто ей не ответил. Лиса молча оглядывала ребят, переходя взглядом от одного лица к другому. Только теперь она поняла, что так смущало ее в них с самого начала. Они выглядели так, словно кто-то медленно выкачивал из них жизнь. Говорили мало, медленно и тихо. Избегали смотреть в глаза. Двигались слегка заторможенно. Не проявляли ни к чему интереса. Не смеялись, не подкалывали друг друга. Могли подолгу сидеть на одном месте, ковыряя носком обуви дорожную пыль или разглядывая стену. Лис поежилась. Неужели ей тоже предстоит стать такой? Наверное, они тоже были обычными живыми ребятами до того, как попали в это странное место?

От этих мыслей ее отвлек подошедший, наконец, Виктор.

– Извиняюсь, отец задержал. Уроки. Никогда не отпускает, пока я дневную программу не выполню, – пояснил он Лисе.

– Ты сам учишься?

– Ага, в онлайн–школе. Там каждый день столько заданий, мама дорогая. Но на сегодня я с ними разделался, и вот я тут. Рассказывай, зачем звала, – сказал он и тут же осекся, поймав злой взгляд Марго. – Ну да, да, извини, я понял. У тебя тоже началось сегодня, да? Мне очень жаль, – быстро произнес он извиняющимся тоном. – Ты как?

Лис пожала плечами, поймав себя на мысли, что уже начинает походить на них, слишком часто вместо ответа она стала просто пожимать плечами. Отогнав эту мысль как контрпродуктивную, она встала, обвела присутствующих взглядом и сказала:

– То, что случилось со мной сегодня ночью, мне категорически не понравилось. Впрочем, это было уже не в первый раз, как я теперь понимаю. Впервые это случилось уже на мою первую ночь здесь.

Глаза Вики расширились, Виктор присвистнул, Марк удивленно вскинул брови, потом бросил торжествующий взгляд на Марго, в нем читалось «Ну, что я тебе говорил?!». Та плотно сжала губы и отвернулась. Лила сохраняла отсутствующий вид.

Понаблюдав за их реакцией, Лис продолжила:

– То, что произошло, не лезет ни в какие рамки, сейчас, при свете дня мне уже снова сложно поверить, что это было на самом деле, мне хочется убедить себя, что было сон или что я вообще все это выдумала под воздействием ваших бредовых историй. Но я помню свои ощущения, помню их четко и понимаю, что это был не сон. Это было по-настоящему. И я понимаю, что это происходит и с вами, и происходит уже давно. И я хочу вас всех спросить, почему вы все еще здесь? Почему вы это терпите? Почему позволяете этому с вами происходить?

Она стояла посреди этого крошечно прямоугольника, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, словно она только что пробежала стометровку, и ждала их реакции. Сначала все, конечно же, молчали. Она и не ожидала, что они бросятся наперебой отвечать на ее вопрос, поэтому набралась терпения и ждала.

Наконец, оглядев остальных и убедившись, что никто не собирается говорить, Марк потер лоб и сказал:

– Мы все это терпим, потому что у нас нет другого выбора.

– Что значит нет выбора? – Лис смотрела ему в глаза, превозмогая свое смущение.

– То и значит. Куда мы уедем без родителей? Мы несовершеннолетние, это раз. Становиться бродягами и скрываться от полиции? Мы любим своих родителей, это два. Мы не можем просто сбежать от них.

– Тогда нужно уезжать вместе с родителями!

На этих словах все ребята хором хмыкнули.

– Скажи, ты пробовала уговорить своих родителей уехать отсюда? – Марк смотрела на ее, склонив голову набок.

Лис стушевалась. Конечно, она пробовала. И не раз. Ничего из этого не вышло. Тогда она сказала:

– Я сразу не хотела здесь жить, и говорила об этом родителям, но они меня не слушали. Но теперь, когда такое тут происходит, я точно уговорю их уехать! Теперь я приложу к этому все усилия и смогу их убедить.

– Удачи, – наконец, подала голос Марго. – Мы все тут старались, поверь. Никому еще не удалось. Может быть, ты не в курсе, но, когда родители принимают какое-нибудь судьбоносное для всей семьи решение, они не очень-то советуются со своими детьми. И уж точно они не передумывают лишь оттого, что их сын или дочь вдруг внезапно этим решением недовольны.

– Но здесь совсем другое дело! Тут ведь не о недовольстве – нам грозит опасность, вы видели, что случилось с Александром?

– Думаешь, мы этого не знаем? Я живу тут второй год, на минуточку, – Марго повысила голос, но тут же взяла себя в руки. – Мы не смогли убедить своих родителей уехать, никто еще не смог, но, если тебе удастся, мы будем лишь за тебя рады. Только не забывай, что тебе нельзя рассказать им правду.

– Да, как раз на счет этого… Я хотела вас спросить, а вы уверены, что это так? Ну, я помню, Марк сказал, что родители погибают, но это точно? Не может быть совпадением, то, что папа Александра и… – она споткнулась, быстро взглянув на Марка, – мама Марка погибли после того, как им рассказали? Просто, понимаете, после – не всегда значит впоследствии. То, что они умерли после того, как им рассказали, вовсе не обязательно означает, что между этими двумя событиями есть связь.

Лиса увидела, как напряглись все мышцы на лице Марка и как сверкнули глаза Марго.

– Ты забыла, были еще родители Кира, – тихо произнесла Лила.

– Четыре мертвых родителя – это достаточная доказательная база для тебя? – спросила Марго.

Лис поджала губы. Четыре мертвых родителя – это, действительно, слишком много для совпадения.

– А еще был Кай, помните? – еще тише, почти шепотом, вставила Вики.

– Кай? Да, вы упоминали какого-то Кая, но толком не рассказали, что с ним случилось.

– Мы сами не знали его, – объяснила Марго. – Нам рассказали о нем старшие ребята, те, что сейчас с нами уже не водятся. Но, когда мы только приехали сюда, они иногда с нами разговаривали. Собственно, это они и рассказали нам обо всем. И они рассказали нам про Кая. Это был парень из их компании. Ему тогда было 14. Им всем было примерно столько. Они еще сами толком не понимали, что происходит, а Кай приехал позже всех. Они вообще не знали, что рассказывать нельзя. В общем, Кай рассказал. Сначала своей маме. Ему, представь себе, удалось даже убедить ее, что тут не все в порядке и надо уезжать. Она полезла на чердак, чтобы достать их чемоданы, ну, знаешь, чтобы переночевать хотя бы ночь в городе у друзей, пока они со всем разберутся. В общем, она полезла за чемоданом на чердак, упала с лестницы и сломала шею. Прямо на глазах у Кая. Когда они с отцом немного пришли в себя, а другие родители окончательно извели Кая, он рассказал и папе. У его отца в ту ночь случился инфаркт, и он умер, не доехав до больницы.

Марго замолчала.

– И что случилось потом с Каем? – облизав губы, спросила Лис.

Ребята переглянулись.

– Никто точно не знает, – сказала Марго. – Мы не знаем, что случается с детьми, когда оба их родителя погибают. Но старшие сказали нам, что уже на следующий день за Каем приехали какие-то люди из социальной службы и куда-то его увезли, – Марго помолчала. – После этого они никогда ничего о нем не слышали. Его телефон тут же стал недоступен, он не отвечал ни на звонки, ни на сообщения. Пропал из всех соцсетей. Никто из общих знакомых никогда больше не видел его.

– Ну, учитывая, что случилось с ним, это не удивительно, – пробормотала Лиса. – Возможно, он не хотел иметь ничего общего с этой своей прошлой жизнью.

– Да, возможно, – кивнула Марго. – Вот только… Когда родители Кира погибли оба разом при взрыве газа, за ним тоже приехали социальные работники. Тут же, уже через час. И мы видели их, мы все были там. Стояли с Киром и пытались хоть как-то привести его в чувство, знаешь, ну, поддержать. Так вот, мы видели, как подъехала машина и из не вышли эти люди… Не знаю, как объяснить тебе, но, как только мы их увидели, то сразу поняли, что это они. Другие. Они показали какие-то удостоверения полиции, там вообще было много народу – полиция, пожарные, соседи, медики, так вот, они показали какие-то удостоверения. Я слышала, как кто-то произнес слово «приют». И они увели Кира к себе в машину. А мы просто стояли там и, разинув рты, смотрели, как они его уводят. И мы все понимали, что они уводят его куда-то к себе. В свой приют. Это было ужасно. До сих пор не могу простить себе этого.

Примечания